Кентавр (18+)

1

Энио стонала, рыдала, истошно кричала. Её лоно буравил огромный конский фаллос. Повсюду растекалась кровь. Через миг бедняжка захрипела в агонии, рефлекторно выдергивая с корнем траву, спазматически извиваясь. Лицо перекосилось от боли. Изо рта, вслед за пеной, хлынула бурая струя.

Мрачная тень кентавра нависла над нагим стройным телом израненной девушки, забрызганным белой жидкостью и исполосованным свежими отметинами. Огромная фигура с мускулистым человеческим торсом вместо лошадиной головы двинулась прочь. Выдернув гигантский фаллос из разорванной в клочья раны, зияющей промеж ног бедняжки, монстр направился в сторону леса.

Олиссеус пал на колени.

Усадьба его невесты горела, а сама она лежала без чувств, до смерти изнасилованная бесчеловечной тварью.

- Я убью тебя, - прохрипел парень, захлёбываясь слезами. – Я найду тебя и убью.

Кентавры исчезли в темени леса. Дым пылающего дома достиг небес.

Олиссеус бросился к обезображенному трупу. Пачкаясь во внутренностях девушки и семени зверя, он прижал к себе Энио и зарыдал.

Толпа горожан окружила их.

Парень слышал, как они перешёптываются, как смакуют его горе и называют помешавшимся. Как с лукавством жалеют, обжигают душу банальным, оскорбительным сочувствием.

- Я убью эту тварь, - улыбка, нет, звериный оскал кривым росчерком обезобразил его лицо.

- У неё больше никого нет. Патроклос сгинул в огне. Он сам виноват. Не выплатил дань. А теперь и его дочь мертва. Бедный Олиссеус, лучше бы он погиб вместе с ней.

2

Вот и всё.

Его любовь сгорает на костре.

Снопами искр взрываются кости, пылающий жир капает в огонь.

- Ты правда собрался сделать это? – спросил Памфилос. – Думаешь, ты справишься в одиночку с тем, кого не одолела армия гетайров? Или ты… - он придвинулся поближе и прошептал на ухо. - … Или ты ищешь смерти? Какой в этом смысл?

- Все мы умрём, - скупо отозвался Олиссеус и, не оглядываясь, ушёл прочь. Языки пламени оставляли отблески на медном панцире. Тяжёлый меч в ножнах – вот и всё, что взял он с собой, будто и не собирался возвращаться живым.

Памфилос сжал кулаки, руки его тряслись.

- Будь ты проклят, - прохрипел он вслед лучшему другу и отвернулся. – Я тоже любил Энио. Почему ты решил, что только у тебя есть право умереть за неё?..

3

Без эмоций, шаг за шагом, Олиссеус следовал по кровавым следам своего врага.

Копыта оставили отчётливые отметины на песке и торфе. Огромные тела кентавров без разбора ломали сучья. Выследить их – не было проблемой. И уже неважно, как далеко они ушли. Сколько часов или даже дней придётся плутать Олиссеусу. У него есть цель.

А пока есть цель, можно, забыв про всё, следовать ей и не бояться, что мучительное горе разорвёт сердце на части.

Эти доспехи и меч достались ему от отца. Давным-давно ушедший на королевскую службу, тот так и не вернулся. Но до этого успел обучить Олиссеуса почти всему, что знал сам. Парень рос без родителей. Лишь один лучик в его жизни – Энио – был похоронен в могиле смертоносной похоти. И теперь у сына воина осталась лишь одна дорога.

Дорога, вытоптанная кровью.

4

Он ворвался в лагерь кентавров, вопя, словно зверь.

Удар меча – и копьё, пущенное ему прямо в голову, отлетело в сторону.

Ещё удар – и нога одного из кентавров оторвалась от лошадиного тела. Чудовищная смесь человека и лошади – меньше и слабее того, кто убил Энио, - рухнул в грязь, а Олиссеус, оттолкнувшись от его окровавленной груди, прыгнул на двоих монстров, преградивших ему путь.

Руку, как травинку, срубило наконечником копья.

Парень рухнул в траву, схватившись за нарывающие, кровоточащие клочья плоти, вырванной с основанием. В глазах его потемнело, сознание помутилось. Боль ещё не заставила выть в безумии, но вместе с толчками крови, покидающей тело, мучения становились всё сильнее.

Кентавры расступились.

Самый высокий и сильный из них вонзил копьё в своего слугу, которого Олиссеус лишил ноги. Добив верного воина, убийца Энио склонился над парнем, у которого уже текла изо рта пена.

- Перед смертью ты испытаешь боль, - пробасила тварь, окатив умирающего парня гнилостным дыханием.

Лошади с обнажёнными женскими торсами упали на колени, схватили корчащегося от боли калеку, перевернули и содрали одежду.

Через секунду Олиссеус почувствовал, как в него проник тёплый пульсирующий штырь и мощными ударами раз за разом начал причинять такую боль, какой он не чувствовал даже лишившись руки.

Смердящая слюна кентавра падала парню на щёку, а фаллос рвал в клочья внутренности.

Губы Олиссеуса растянулись в улыбке, и он беззвучно прошептал:

- Я разделил твою боль, Энио.

А затем глаза его закатились, и сознание рухнуло в мрачное чрево небытия.

5

Памфилос упал на колени и склонился, убитый горем.

Сначала Энио, а затем и Олиссеус.

Он вытащил истерзанное тело из болота. Труп его друга скорее походил на безобразную тряпичную куклу. Холодный, грязный, в комьях свернувшейся крови. Вместо лица – страшная маска то ли агонии, то ли злобы, то ли сумасшедший оскал безумца.

- Ты был лучшим воином в нашей деревне, - разговаривал с мёртвым другом Памфилос. – Твоё тело такое лёгкое и невесомое. Я сразу почувствовал, насколько широка была твоя душа… и насколько тяжким было твоё горе, раз, умерев, ты лишился почти всего своего веса. Наверное, ты самый счастливый человек, Олиссеус. Ты был с Энио, пусть и недолго. В отличие от меня. И тебе хватило смелости умереть. Ты… ты гораздо счастливее меня. Я знаю. Знаю, что никогда не осмелюсь уйти в царство Аида. Я любил Энио сильнее, чем ты. Гораздо! Но ты был смелее меня. Тогда и сейчас. Я не знаю, зачем пошёл за тобой следом. Вряд ли я бы смог биться вместе с тобой. Может быть, я надеялся на то, что ты выживешь? Мы вернулись бы в деревню вместе. И я точно бы знал, что ты не лучше меня. Как бы я хотел, чтобы ты струсил! Но мои мечты, как всегда, бесплодны. А теперь я несу тебя домой. Ты не струсил. И, как всегда, оставил меня наедине со своим бессилием. Впрочем, ты получил то, что заслужил. Вы оба заслужили. За то, что осмелились быть вместе. Я знал, что всё будет так. Нет. Я надеялся на это. Знаешь, в тот раз, когда я узнал, что вы вместе, я понял – ваши чувства настолько светлы и чисты, что они продлятся вечность. Мне уже не быть с той, кого я люблю. И мне, твоему лучшему другу, стало совершенно всё равно, что случится с вами. Нет, я желал, чтобы это скорее произошло. А когда погибла Энио, я сильнее жизни хотел, чтобы вслед за ней умер и ты. Ты, наверное, почувствовал это и выполнил мою молчаливую просьбу. Ведь ты мне – почти как брат, и наверняка видишь меня насквозь, так же, как и я тебя. Впрочем… это я остался в дураках. Вы – Энио и Олиссеус – теперь снова вместе. А я один. И это моё проклятье.

Обнажённая черноволосая девушка с зелёными глазами выступила из сумрака. Памфилос вздрогнул от неожиданности.

Раздался хруст.

Ведьма выдернула из его груди сердце и вцепилась зубами в тугие, сокращающиеся мышцы.

Два трупа – наполовину разложившийся и совсем свежий – упали к её ногам. Она опустилась на колени и принялась втирать кровь в свою кожу, купаясь в рубиновых каплях.

Тьма накрыла лес непроницаемым саваном под звонкие возбуждённые стоны.

6

Олиссеус открыл глаза и почувствовал самую дикую боль, которая только могла существовать в этом мире.

Запах спирта, гнили и крови тонули в темени мрачной комнаты. Вдоль стен – склянки с человеческими частями тел, плавающими в жёлтой жидкости. В одной из них он узнал лицо своего лучшего друга. Заспиртованная голова Панфилоса будто с укором буравила его взглядом.

- Проклятый вернулся к мучениям, - раздался во тьме сладострастный голос.

Нащупав свой меч, каким-то чудом оказавшийся рядом, Олиссеус поднялся с дощатого стола и подошёл к обнажённой женщине, стоящей во мраке:

- Как погиб мой друг?

- Его сердце не выдержало горя, - ответила незнакомка и усмехнулась. – К тому же, для тебя требовался материал. Твои страдания – то, чего я так желала. Мать дала мне имя "Мелэйна" и этим определила мою судьбу. Отныне смысл моей жизни – в поиске боли. Я уничтожила много таких тварей, как твой друг. Но они слишком жалки для меня. Их чувства такие же фальшивые, как и их жизни. Но у тебя…

Изящной походкой она приблизилась к Олиссеусу и коснулась его набухающей плоти:

- … Твоя боль – самая сильная на всей планете. Ты так любил ту девочку, правда? Именно поэтому ты так страдаешь. И мне это нравится.

Удар – и на щеке Мелэйны начал раздуваться синяк. Она лежала на полу и выплёвывала окровавленные зубы. Стыдясь своего возбуждения, парень занёс меч, не в силах терпеть её бредни. Но шепелявый голос заставил его остановиться:

- Я могу дать тебе силы для мести. Я оживила твой наполовину сгнивший труп. Неужели, ты думаешь, что я не смогу дать тебе силу, с которой ты победишь своего врага?

- Я всего лишь хотел умереть, - прошептал Олиссеус и уронил меч. А затем упал на колени и заплакал.

7

- Я стану готовить тебя к битве, - сказала Мелэйна. – Ты не проживёшь долго, если примешь эти травы. Но за этот недолгий срок ты будешь непобедим. Ты свершишь свою месть завтра. А сегодня расплатишься передо мной.

- Что я должен делать?

- Совокупись со мной. Это всё, чего я хочу.

Ведьма легла на кровать и развела ноги в стороны.

Меч с гулом ударился о дощатый пол.

Олиссеус знал – другого выбора нет.

Как бы ни сильна была его любовь – отмщение дороже любых принципов.

Мелэйна провела рукой у своего лица, и парень увидел перед собой Энио.

Это она – она лежала перед ним! Его возлюбленная! Но как?!..

- Совокупись со мной, - повторила Энио, и Олиссеус понял, что дерзкая ведьма обманула его. С помощью дешёвого трюка она напустила морока и приняла облик убитой в мучениях, изнасилованной, растерзанной, погибшей в страданиях…

Олиссеус отшатнулся и рухнул на пол.

Он вспоминал, как огромный фаллос разрывает внутренности девушки, а из её паха вырываются фонтаны крови, как она корчится в агонии, выгибаясь в самых невозможных позах. Как красивое лицо превращается в мерзкую, причудливую пародию, сотворённую сумасшедшим скульптором.

Энио поднялась с кровати, провела пальцами по тому месту, а затем попробовала солёную влагу на вкус.

- Ты думал, расплата будет такой простой? – спросила она, порочно улыбнулась, и стала изображать интонацию покойной бедняжки. – Ты ведь ревновал меня тогда, да? Ты расценил нашу с ним близость, как измену? Ты хотел, чтобы я умерла?

Олиссеус истошно закричал.

- Хочешь отомстить за меня?

Парень поднялся с колен, чувствуя, что всё внутри него бунтует против происходящего. Агония любимой девушки была самым диким кошмаром, вспомнить который – означало сойти с ума.

Мелэйна это знала.

- Я отомщу за тебя, Энио, - с этими словами Олиссеус вошёл в лоно ведьмы и с силой, смотря прямо в лицо, такое похожее на лик невесты, вспоминая все ужасы, всю ту боль, продолжал снова и снова двигаться, всё глубже и яростней. Он знал – Мелэйне нужны его мучения.

Раз такова цена, он её заплатит.

Но чем громче звучали вымученные стоны, чем больше пота капало с их тел, душу Олиссеуса всё сильнее окутывал ужас.

Он понял, что воспоминания о любимой покидают его.

Было страшно забыть ту боль.

Казалось, так он теряет любовь к Энио.

И, что самое страшное, он не чувствовал разницы между ней и Мелэйной.

Те же ощущения, та же страсть, те же запах и вкус.

И вдруг ему стало всё равно.

Это была цена, которую он заплатил с лихвой.

8

Первым же ударом он вырвал кишки из живота женщины-кентавра. Сталь взвыла, хруст вернулся эхом, подхваченным испуганными птицами.

Человеческое туловище отделилось от лошадиного тела и рухнуло в гору внутренностей.

Окровавленное, озверевшее лицо Олиссеуса показалось из-за алого фонтана. Выпрыгнувший из бурого ада безумец взмахнул мечом, и мускулистое тело ещё одного кентавра разорвало пополам.

Копьё вонзилось парню в ногу, но он лишь улыбнулся. Обрубив рукоять, не утруждая себя извлечением наконечника, следующим взмахом он снёс врагу все четыре ноги, и атакующий его рухнул плашмя, корчась от боли.

- Дамианос! – закричала тварь, прежде чем меч пробил насквозь её грудь точно меж сосков. Изо рта женщины-кентавра хлынула кровь.

Выдернув орудие из обмякшего трупа, Олиссеус едва успел отбить метко пущенное копьё.

- Дамианос! – в панике закричал ещё один кентавр, когда, разбежавшись с мечом наперевес и пройдя под ним, мститель разрезал лошадиное тело вдоль. Внутренние органы с хлюпаньем вывалились в грязь. Следом в траву с истошным воплем рухнуло обречённое существо.

- Кто меня звал?! – пробасил самый крупный из врагов, вышедший из лесной тьмы.

Увидев его лицо, Олиссеус с улыбкой произнёс:

- Дамианос? Так вот, как тебя зовут.

- Поймать его! – крикнул кентавр и схватил огромную двустороннюю секиру, которую лишь он один способен был поднять.

Хруст плоти, свист лезвия о воздух.

Когда Дамианос приблизился к своему врагу, перебитое войско уже лежало в озере собственных внутренностей.

- Видишь? – прохрипел отчаянный безумец. – Я пустил кровь всем твоим солдатам и всем твоим женщинам! Испытываешь ли ты хотя бы часть того, что чувствую я?

- Умри!

Столкнувшись с секирой, меч переломился.

Олиссеус в последний момент ушёл влево и пропорол стальным обломком бок рассвирепевшего врага. Тот резко развернулся и занёс топор для сокрушительного удара… но вдруг увидел то, что держал в руке человек.

- Как ты… - пробасил Дамианос, а затем с грохотом рухнул в груду тел, пачкая кроны деревьев фонтанами крови из обрубка в паху.

Олиссеус выкинул теперь уже бесполезный кусок плоти, который разорвал внутренности его невесте, и почувствовал, что где-то в глубине его тела разрастается пустота.

Цели больше нет.

А затем пришла зима.

9

С неба неспешно спускались снежинки.

Урожай погиб. Деревню замело сугробами.

Олиссеус слышал, как проходящие мимо его дома обвиняют его в том, что он накликал на всех беду.

Последний месяц он всё чаще кашлял кровью.

Выпив самого крепкого вина, чтобы притупить боль, Олиссеус покинул дом и направился в снежную обитель обледеневшего леса.

Просто потому что завтра сил на это уже не хватит.

Каждый шаг отдавался болью.

Каждой шаг приближал его к смерти.

Он вновь шёл по той тропе.

Надеялся найти то, что искал в день, когда тело Энио сожгли на костре.

- Кто ты? – спросил он незнакомку, которую смутно разглядел сквозь туман боли. Она стояла без одежды, босыми ногами в снегу. И серая кожа. Это казалось логичным – посреди столь холодной пурги любой посинеет от холода, особенно такая худенькая девушка.

На голове её и меж ног не росло ни единого волоска.

Приглядевшись, Олиссеус заметил заострения на ушах, а когда незнакомка заговорила, - и удлинённые клыки:

- Привет, убийца кентавра.

А затем она вцепилась в его горло.

10

Её звали Семел.

- Мы – эльфы, - говорила она. – Истинные хозяева этих земель.

Парень чувствовал себя лучше после того, как она напоила его своей кровью. Семел сказала, что это не делает его таким же бессмертным и сильным, как она. Ведь она была такой рождена. Хотя кровь эльфа всё же дарует жизненную силу, а значит, вновь и вновь спасает Олиссеуса от смерти.

- Никому на этой земле не победить нас. И даже тебе, убийца кентавра, - говорила Семел после очередного любовного акта. Они лежали рядом в снежном сугробе. Парень уже не чувствовал холода. Он окончательно потерял родство с живыми людьми, испив крови бессмертных.

Из чащи вышла сестра Семел. Она легла рядом с парнем. С её губ стекала алая струйка крови – такая яркая на фоне иссиня-серой кожи.

Затем к оргии присоединились и другие бессмертные.

Олиссеус окончательно забыл то, кем был когда-то.

Вместе с бессмертными он предавался греху, и было уже неважно, сношается ли он с женщиной или с мужчиной. Всё, как в тумане. Лишь животная страсть, и больше ничего.

Он забыл, какого он пола. Забыл, что значит быть человеком.

И не хотел вспоминать.

11

Изнурённый любовью, парень рухнул в снег.

Семел перегрызла вену на своей руке.

Он с жадностью пил солёную жидкость и чувствовал, как его тело наполняется силами.

- Знаешь, в чём ирония? – спросила эльфийка. – Кентавры были нашими рабами точно так же, как и вы. Дамианос был самым сильным из них. Пожалуй, по силе он был почти равен нам. За это я сделала его королём. Но король – никто, по сравнению с истинными богами. С нами.

Олиссеус почувствовал, как что-то всколыхнулось в его душе. Кровь Семел на миг прояснила его разум, а её слова – взбередили давно заледеневшее сердце:

- Земледелец Партоклос воспользовался нашими услугами, но отказался уплатить дань, - говорила она. – Поэтому я приказала Дамианосу наказать его и изнасиловать его дочь. Ты ведь отправился мстить из-за неё?

Чувствуя, как душа, пробивающаяся сквозь холодную гниль плоти, стонет от боли, Олиссеус заскрежетал зубами.

- Не волнуйся, - Семел протянула склянку с тёмной жидкостью. – Это вознаграждение за твою отвагу. Откопай тело Энио и влей ей в нос моей крови. Так ты даруешь ей жизнь и позволишь присоединиться к нам.

Олиссеус принял подарок эльфийки и пошёл по заснеженной тропе.

Из глаз его текли слёзы.

12

- Энио, любовь моя, - шептал он, продолжая шагать меж обледеневших деревьев. – Ты погибла в мучениях на моих глазах. Ты страдала, а затем умерла. Я отомстил за тебя. Упокоилась ли душа твоя? Быть может. А моя душа? Спокойна ли? Знаешь, я познакомился с эльфийкой по имени Семел. Они с братьями – боги, живущие на земле. У них есть власть возвращать к жизни усопших. Они даровали мне эту склянку, которая могла бы вернуть тебя в наш мир.

Он вышел на поляну, где под снегом леденели трупы его врагов.

Разрыв сугробы, он нашёл труп Дамианоса.

А затем вылил на смердящее, перекошенное гримасой лицо кровь бессмертной эльфийки.

Жидкость мгновенно впиталась в гниющую плоть.

Вены начали наполняться кровью, сердце монстра громогласно забилось.

- Прости, Энио, - рыдая, прошептал Олиссеус. – Но я возвращаю к жизни твоего убийцу. Того, кто опорочил тебя и заставил истечь кровью в жутких мучениях. Любовь моя… прости. Прости меня, Энио. Прости за то, что я сжёг твоё тело на костре. Ты могла бы быть со мной. Но ты стала пеплом. Вернуть к жизни пыль не в силах даже боги. Теперь у меня есть лишь один выход. Боги на земле сильны. Мне не справиться с ними. Не справиться одному.

Дамианос открыл глаза и закричал от боли.

13

Деревья, разбитые в прах секирой, разлетелись на мелкие щепки.

Удар, ещё удар – и головы двух эльфов рухнули в снег, поливая его живительной кровью.

Олиссеус, держа в одной руке меч, а в другой – факел, поджёг иссушенные тела. Свежий зимний ветер смешался с запахом горелой плоти.

- Артемизайос! – закричала Семел, и её брата постигла та же участь. Дамианос разрубил его пополам сверху вниз, а парень пронзил одну из его половин факелом.

Последняя эльфийка зашипела и кинулась в атаку.

Ведьминское зелье, кипящее в крови у человека и кентавра, подарило им силу, почти сравняв их с мощью бессмертных. А ярость позволила одержать победу.

Олиссеус и Дамианос, взмахнув орудиями, одновременно срубили Семел обе руки. Парень поймал её за горло и, чувствуя, как она прогрызла его предплечье до кости, наблюдая, как из культей девушки вываливается мясо, обрастает жилами, возвращая богине недостающие конечности, прокричал:

- Сейчас!

Секира Дамианоса рухнула в снег.

А затем фаллос кентавра вошёл в лоно Семел и заставил её кричать от боли.

Колдовские травы, что дала ему перед боем Мелэйна, приумножили силу монстра, который снова и снова выбивал дух, разрывая плоть эльфийки, удар за ударом, погружаясь всё глубже. Тёмная кровь била фонтаном из разорванной в колчья раны меж её ног.

Отрезанные руки Семел наполовину восстановились, когда Олиссеус, яростно закричав, оторвал её голову. Он знал, что рано или поздно к ней вернётся жизнь, поэтому сразу же бросил горючую смесь в изуродованное тело, залитое кровью и семенем.

Вот и всё.

- Я обязан тебе жизнью, - пробасил кентавр. – Поэтому покину эти земли. А что будешь делать ты, человек?

Олиссеус взглянул на чёрный пепел, что, смешавшись с растаявшим снегом, превратился в грязь (такой же, оставшийся от Энио, был развеян когда-то по ветру).

- Меня прокляли в родной деревне. Но есть ещё та, кому я нужен. Та, кто вернула меня к жизни в первый раз. Я не могу подарить ей любовь, ведь любовь моя давно погибла. Но я смогу подарить ей свою боль. Хоть кого-то в этом мире сделаю счастливой.

Они разошлись, не оглядываясь.

Кентавр – в заснеженную пустоту.

Парень – к Мелэйне, чтобы, вновь и вновь испытывая боль, чувствовать, что он ещё жив.

И вспоминать: что значит – быть человеком.