Коллекционер

Алексей Гаврилович Брехов в пьяном угаре штурмовал забор. Кряхтя, он цеплялся грязной рубахой за прожилины, а они, забитые напрочь гвоздями, острыми краями шляпок в отместку вгрызались, оставляли на теле кровавые борозды. Кое-как, ему все-таки удалось закинуть босую ногу через ограду. Брехов не удержался на весу, и, свалившись в открытый хлев, нырнул лицом в кучу навоза. Смрадно пахнущие комья тут же атаковали, залезали за шиворот, забились в нос и рот. Пролежав так в бессилии некоторое время, он поднялся на карачках. Брехов через силу отполз недалеко от компостной кучи, его тут же и вырубило, возле яслей с кормом.

Разлепив веки, замерзший за ночь до дрожи в зубах, он, еще скрываемый предрассветными сумерками от посторонних взглядов. Брехов как можно быстрее побежал к своему дому.

Горячая вода разрумянила кожу, а большая, пенная кружка с медовухой, согнала похмелье. Брехов взял в руки березовый веник, не жалея себя, начал хлестать им по спине жмурясь, и отдуваясь от удовольствия.

Когда с баней было покончено, а грязная одежда заменена белоснежным костюмом, он как это бывало в обычные дни, заперся у себя в кабинете, сел в кожаное кресло покурить трубку, в бокале уже плескалось шампанское.

Раздался стук в дверь:

— Войдите — сказал Брехов выдыхая сизый дым. — Тут же, просунулась голова гувернантки. Она защебетала, быстро проговаривая каждое словечко:

— Алексей Гаврилович тут к вам мужчина пришел. Велите пускать?

— Пущай входит, — повелительно махнул рукой Брехов.

В кабинет вошел высокий человек в черном плаще, в руках он держал трость, головным убором ему служил цилиндр. Лицо его выражало чрезмерное спокойствие. Сразу бросились в глаза его аккуратно подстриженные, белокурые бакенбарды , на длинном носу висели блестя золотом очки, цепочка коих уходила под плащ. Гость приблизился к столу. В приветствии снял головной убор чуть наклонив голову. Брехов ответил точно таким же кивком, указал пришельцу на стул.

— Здравствуйте Алексей Гаврилович, мы вчера с вами встречались насчет той картины, не помните? — спросил гость усаживаясь поудобнее.

— Нет, простите уважаемый, что не припоминаю даже вашего имени.

— Вячеслав, зовите меня просто Вячеслав. Я не такой высокопоставленный чиновник как вы, Алексей Гаврилович, поэтому, попросил бы вас звать меня именно так.

"А он не промах" — оценил лесть Брехов, прищурившись на гостя.

— Хорошо, Вячеслав, но, простите, я не помню к моему большому сожалению, что за картина?

— Хм, — Вчера мы с вами, Алексей Гаврилович, столкнулись на приеме у Дунаевых, где вы бахвалились, что вы, уважаемый, дескать, истинный коллекционер, и можете скупить у всех художников все картины в городе. Вот тогда-то я предложил вам, купить сие творение, что покоится у меня сейчас в экипаже.

Услышав про это, Брехов чуть не поперхнулся табачным дымом. "Видно, я вчера уж больно сильно перебрал. — Вячеслав отвел взгляд, Брехов понял, что тот прячет улыбку.

— Сейчас мой слуга принесет ее вам на досмотр. — справившись с собой сказал Вячеслав, и правда: тут же в кабинет ввалился человек в обшарпанном сюртуке с сизой бородой почти по живот, таща под мышкой объемный квадрат аккуратно завернутый в тряпицу.

Вячеслав вытащил картину на свет, передал Брехову. С холста на него смотрел рыжеволосый мальчуган с красными от слез глазами. Но Брехов даже не дотронулся до нее.

— Тонька! — позвал он гувернантку. В дверь проскользнула безликая тень и тут же замерла возле порога. — Отнеси это в мою комнату, и повесь прямо перед моей постелью! Аккуратно! Смотри мне, шельма! — Гувернантка выслушала наказ, робко склонив голову. Когда Тонька-лиходейка скрылась из кабинета: начались торги.

— Сколько вы за нее хотите получить сударь? — спросил Брехов разливая по фужерам светло-желтый напиток.

— Благодарствую, — поблагодарил гость принимая бокал.. — Знаете что, Алексей Гаврилович, думаю что с вас две сотенные, будет вполне себе достаточно!

— Двести рублей!? — изумился Брехов. Его лицо изобразило прокисшую мину. Две сотенные были для Брехова не малыми деньгами, а Шампанское было кислым, как будто в него сцедили весь лимон без остатка.

— Вас не устраивает цена? — переспросил Вячеслав.

— Даю, сто рублей. — начал торговаться Брехов.

— Хм, что ж, вы как я смотрю сударь, любитель бахвалится на публику. — Лицо гостя стало твердым как скала, густые брови сошлись у переносицы.

— Как вы смеете? — Незаметно Брехов положил под стол руку, туда где лежал пистолет. Брехов позвонками чувствовал, что обстановка начинает накаляться. Но гость, внезапно вытащил из кармана часы, такие же золотые как и очки, посмотрел на время, и неудовлетворенно цыкнув сказал:

— Эта картина стоит на много больше, но так как времени у меня вовсе нет, то я уступлю вам ее за стопедсеят рублей.

— Вас устроит чек? — Улыбнулся Брехов. Он выдернул бланк и поставив несколько подписей на ней, протянул бланк Вячеславу.

— Спасибо — недовольно бросил гость, вырвал бумажку из рук и был таков.

— Наслаждайтесь — бросил в след ему, победно ухмыляющийся Брехов.

Картина шикарно вписывалась в интерьер с коричневой бахромой, персидскими коврами на стенах, к столу из вишневого дерева, и обширной двуспальной кроватью накрытой заморским шелком и узорчатой парчой.

Брехов уже не помнил сколько времени провел, стоя перед портретом. Насупленный, круглолицый мальчуган с вздернутым носом и сведенными бровями у переносицы. Брехов на секунду представил как мальчишка тянет к нему свои маленькие ручонки "Папа. Папа. Папа" — Он хотел обнять дитя, прижать к своей груди чтобы прервать этот бесконечный водопад льющихся слез. Но незримый барьер не позволял воссоединиться со своим сыном. И тогда Брехов в безумстве заметался по комнате в поисках весомого: дабы разбить, проломить этот барьер. В комнате такого не нашлось, и Брехов вспомнил про револьвер в кабинете.

За свои полвека жизни Брехову не удалось познать женской любви, не той конечно же какой торговали в местном кабаке второсортные девки. И не той какую дарила ему мать, покойная Елизавета Михайловна, но той, которую испытываешь к своей женщине, матери будущих детей. Ни разу не женатый, он считал эту процедуру страшной порукой. Брехов приходил в ужас, от одной только мысли, что какая то бестия будет ходить по его дому, раздавать команды его слугам, будет подсчитывать его кровные денежки, и вообще, заниматься всем тем, что Брехов так привык делать один.

Но всматриваясь в картину он все больше и больше начинал понимать, что упустил нечто бесценное - наследника, который бы, продолжил его дело. Простая как день истина тронула разум Брехова. Дуло пистолета уткнулось в висок. Щелк. Щелк. Щелк.

***

Кирилл очень боялся входить в этот забытый богами и риэлторами дом. Если бы не тот странный наниматель в старомодном черном плаще, то Лис уже давно сделал бы отсюда ноги. Но обещанные ему барыши толкали в спину, чесали ладони.

Отмычка свое дело знала превосходно впуская во тьму незваного гостя. Щелк. Фонарь вырвал из тьмы обшарпанные стены, плесень, и пыль, на полах. Повсюду валялись кости, и Лис осторожно переступая через останки начал свое продвижение вглубь дома.

По всюду веяло затхлостью, запустением, и чем дальше продвигался Лис тем больше становилось костей на его пути. Теперь было понятно, кости—человеческие.

Пыль. Тьма. Кости. Взломщика трясло от страха, но его что-то упрямо тащило вперед. Сердце опустилось ниже пяток, он слышал его низкий гул, Тук-тук-тук. Тусклый желтый луч выбивал из темноты старую мебель, выщербленные перекрытия на которых были отметены, будто кто-то с огромными когтями пытался разорвать стены, выбраться наружу.

Войдя в одну из многочисленных комнат, Лис нашел что искал. Но, от того что он увидел перед собой, язык мгновенно пересох, а желудок скрутило спазмом. Посреди комнаты, стояло на четвереньках существо, судя по всему когда то бывшее человеком. Сплошь покрыто прозрачной сетью паутины, оно тянуло свои гипертрофированные руки, пытаясь то ли достать то ли разорвать картину, покрытую толстым слоем пыли. Полу-человек был обнажен: его кожа — серая, местами отсутствовала, а где-то бахромой свисала с боков. Волосы неровными клочьями торчали из головы, путаясь водорослями под иссохшим телом монстра. Где-то вдалеке шумно хлопнула дверь. Лис вскрикнул, голос утонул во мраке.

Дрожащий тусклый луч тронул костлявое лицо. Бывшее когда то помещиком Бреховым существо, повернулось в его сторону. Лис хотел было побежать, да куда там, ноги совсем перестали слушаться. Штаны промокли, но Кириллу стало не до срама. Липкими щупальцами ужас, продвигался по телу вызывая мириады мурашек. Существо поднялось на две ноги, одним скачком оказалось рядом. Красные, ярко-красные зрачки погасили зрение Лиса. После чего, острые как бритва когти и зубы стали разрывать тело несчастливого взломщика.

Покончив с трапезой, существо окровавленными когтями неуклюже вырвало глаза, поднесло их к улыбающимуся мальчику, радостно тянущему к Брехову разные по величине ручки. Еще одна деталь, и у Брехова будет сын.