МАНЬЯК-ФЕСТ. Екатерина Щеглова - "По следам климовского мясника"

У молодого,  жаждущего признания писателя, пишущего в жанре ужасов, есть одно  необычное увлечение. Он заводит знакомства с девушками   и жестоко убивает их, черпая тем самым вдохновение для своего творчества. Но у него даже не возникает мысли о том, что, очень скоро, он сам станет объектом охоты для таинственной женщины, еще более жестокой и беспощадной психопатки-убийцы".

Автор: Екатерина Щеглова.

Рассказ публикуется как участник конкурса "Маньяк-фест", приуроченного к выходу книги "13 маньяков".

ПО СЛЕДАМ КЛИМОВСКОГО МЯСНИКА

ГЛАВА 1. СТАНЦИЯ ГРИВНО

1

В жизни каждого человека случаются моменты, которые врезаются в память навсегда. Уж так устроены люди, что они постоянно будут помнить про все самое первое в своей жизни.

Первое свидание. Первый поцелуй. Первая близость.

Память об этих событиях не стирается никогда и проносится через всю нашу жизнь. И даже через долгое время, при одном воспоминании о них, внутри все сжимается, замирает, переворачивается…

Но существуют события, которые оставляют после себя ощущения еще более жгучие и пронзительные. Настолько острые, что затмевают собой все переживания, испытанные до этого.

Первое грехопадение. Первое убийство. Первый вкус крови.

Его первую жертву звали Оля Чуприна. Как ни странно, теперь, спустя время, он смутно мог припомнить ее внешность. Если бы кто-то попросил описать ее подробнее, он вряд ли бы смог. Но зато в памяти отчетливо, во всех подробностях, отпечатался холодный заснеженный мартовский вечер. Вечер, когда в его жизни произошло ТО САМОЕ.

***

Тот роковой понедельник, круто и необратимо изменивший его судьбу, начинался точно так же, как и все остальные дни его жизни — буднично и банально. Трясясь ранним утром в битком набитой электричке, и позже, сидя за столом на лекции в институте, опустив голову, и, как всегда, в задумчивости уставившись на свои руки, он не мог даже предположить что, совсем уже скоро, они будут залиты чужой кровью.

Расстояние между станциями Подольска и Климовска 8 километров. Примерное время в пути на электричке 10 минут. Почти каждый день, человек, которого звали Юрий, преодолевал его. На учебу в Подольск, и обратно — домой, в Климовск. Юрий учился в Подольском социально-спортивном институте, куда с большим трудом воткнули его родители. Образовательная программа по праву и социальному обеспечению, специальность — юрист. Позже, он нашел в этом некую циничную иронию: юрист-убийца, ха!

Он ненавидел учебу в институте. Ненавидел своих однокурсников, постоянно подтрунивающих над его внешностью и характером. Ненавидел преподавателей, лепивших ему трояки по всем предметам. Он ненавидел весь мир, серый и мрачный, полный насмешек и издевательств.

Да, Юрий был изгоем. C самого первого класса школы, с самых первых месяцев его вступления в эту мерзкую и тошнотворную систему, имя которой — Общество. Наверное, в каждой школе есть свои отверженные. Прикольно выбрать всем классом одного прыщавого хилого уродливого чувака, и в течение многих лет измываться над ним каждую перемену. Давать пинков, плевать на него, вешать втихаря на спину бумажки со смешными текстами. Очень весело запихать его на перемене в туалет к девчонкам, или справить нужду в его убогий портфель. Право сильного — притеснять слабого, это закон жизни, и от него никуда не деться. Вот только в случае с Юрием не все было так однозначно.

Дело в том, что Юрий не был слабаком, и уж тем более хилым его нельзя было назвать никак. Нелепо сложенным — да, но уж никак не слабым. Высокий, ширококостный, он уже с младших классов выделялся габаритами среди своих сверстников. К его высокому росту добавлялась немалая упитанность: колыхающийся как студень живот, отвисшие жировые складки на боках, болтающиеся при ходьбе почти женские груди — все это вызывало приливы веселья у его одноклассников, особенно на уроках физкультуры. Словно Творцу показалось мало этого издевательства, он наградил Юрия не пропорционально огромной головой и крошечными глазками, неприветливо взирающими на мир из под низкого крутого лба. Удручающую картину дополняли густые сальные волосы, свисающие как черная блестящая пакля.

Увалень, нескладный неуклюжий парень — это была бы самая точная характеристика для Юрия, но слово "хиляк" не подходило к нему никаким боком. Казалось, одним ударом своего увесистого кулака, он мог бы вогнать обидные слова вместе с осколками зубов обратно в рот своему гонителю, вот только было одно "но"… Юрий никогда не лез в драку, никогда не пытался постоять за себя. И причина была совсем не потому, что Юрий был добродушным, и ему претило любое насилие. Как раз, наоборот, в своих сокровенных мечтах Юрий красочно воображал себе, как жестоко расправляется он со своими обидчиками. Без жалости — разбивая в кровь лица, с треском ломая пальцы, давя ногами ребра всех тех, кто досаждал ему всю его нелегкую жизнь. Но это были всего лишь мечты. Причина внешнего миролюбия Юрия была проста — он боялся. Боялся последствий своего бунта.

Побитые враги могли ему отомстить. Если его подкараулят большой толпой где-нибудь за школой или во дворе — все прежние насмешки и подначки будут сущими пустяками, когда его изобьют по настоящему, так, как умеет бить дворовая шпана. Юрий жутко, панически боялся боли. Но еще кошмарнее физической боли, был страх, что обо всем этом узнает его мама.

— Не связывайся ни с кем, — наставляла мама в ответ на жалобы Юрия о том, что его обижают в школе. — Тебя дразнят, — просто возьми, и отойди в сторону. Когда они поймут, что ты не обращаешь ни на кого внимания, все от тебя отстанут.

Святая простота! Мама, совсем еще не пожилая женщина, но выглядевшая гораздо старше своих лет из-за вечно уставшего лица, выкладывающаяся на работе и погрязшая с головой в бытовых хлопотах... Работа и домашние заботы давно уже заслонили от нее окружающую реальность, оставив пребывать в своей крошечной вселенной, созданной ее собственными представлениями о мире и людях. Мама никак не могла взять в толк, что издеваться над безответным человеком не может надоесть никогда. И, однажды, когда Юрий попытался объяснить ей это, он лишь только усугубил ситуацию.

— Если кто-нибудь из ребят будет тебя обижать, просто скажи об этом мне. — Строго наказала она Юрию. — Запомни, тот, кто попробует тронуть тебя хоть пальцем, будет иметь дело с участковым. Я не остановлюсь до тех пор, пока всех этих подонков не пересажают в колонию для малолетних преступников. Ты понял меня?

Юрий согласно кивал головой, в уме осознавая, что как раз этого нельзя допустить ни в коем случае. Юрий считал себя свободным от общества, но само общество никуда его от себя не отпускало, накрепко связывая его своими негласными законами и понятиями. Он знал, что стукачество в школьной и дворовой среде карается самым жестоким образом, и тут уже он не отделается простыми затрещинами и поджопниками. Теперь уже на него начнется настоящая травля, и все, что он испытывал до этого, покажется ему лишь первым кругом ада. Больше Юрий никогда даже не пытался рассказывать маме о своих школьных проблемах.

Отец Юрия уже много лет не жил вместе с ними, но с сыном общался часто, и помогал своей прежней семье всегда, если такая необходимость возникала. Юрию очень нравилось сидеть, примостившись рядом с ним на диване, ощущать на своем плече его тяжелое объятие и слушать его успокаивающий низкий голос:

— Понимаешь, сын, люди, в большинстве своем, это просто стадо. Тупое стадо, идущее на поводу у тех, кого они ошибочно считают сильными, хотя на самом деле их вожаки — такое же тупое отродье, как и все они сами. Лишь единицы могут возвыситься над окружающим их быдлом. Я хочу, чтобы ты понял, Юра, над тобой насмехаются не потому, что ты слабый или некрасивый. Это все глупости. Просто ты — не такой, как все. Ты — особенный. Стадо инстинктивно чувствует того, кто лучше их всех остальных и пытается унизить его, свести до уровня ниже, чем они сами.

— Значит, получается, что я лучше всех? — однажды недоверчиво спросил Юрий.

— Конечно, я даже не сомневаюсь в этом. — Отец ласково потрепал Юрия по вихрастой макушке. — Просто твое время еще не пришло. Ты не осознал своего предназначения. Но когда-нибудь к тебе обязательно придет озарение. Ты или совершишь невероятное открытие, или напишешь замечательную книгу, или сделаешь еще что-нибудь в этом роде. И прославишься на весь мир. А те, кто обижал тебя, они так и останутся тупым отребьем.

Слушать отца было сплошным удовольствием. Ах, если бы еще его слова оказались правдой! Было бы здорово, например, стать знаменитым писателем. Сочинять в уме разные фантастические истории Юрий любил, вот только выразить их на бумаге было настоящей проблемой. Юрий был ужасно косноязычным, и связать складно даже несколько слов было для него большой проблемой, и это не говоря уже о грамматических ошибках, щедрой россыпью раскинувшейся в его ученических тетрадях. Нет, своей избранности Юрий не ощущал никак, во всяком случае, до тех пор, пока в его жизни не произошло одно знаменательное событие.

Это случилось в классе шестом, когда, после окончания уроков, Юрий окольными путями и короткими перебежками добирался до своего дома, чудом перед этим избежав активной попытки дебилов-старшеклассников засунуть его голову в мешок с экскрементами собаки. Настроение было самое препаршивое, умирать не хотелось, но и смысла в жизни не виделось. Район словно вымер — вокруг, насколько хватало обзора, не было ни пешеходов, ни машин. Утирая мокрые дорожки от слез на своих пухлых щеках, Юрий шел вниз по Луговому проезду, вдоль оград небольших огородиков, раскинувшихся между улицей и старыми кирпичными двухэтажками. Стояла безветренная погода, воздух был неподвижен, листва на деревьях даже не шевелилась. И вдруг, краем глаза, Юрий заметил какое-то оживление в этом застывшем мире. Густая трава на краю одного из палисадников шевелилась сама по себе, словно кто-то полз там внизу, прокладывая себе путь среди порослей одуванчиков. Не в силах сдержать любопытства, Юрий присел на корточки и осторожно раздвинул стебельки желтых весенних цветков.

Это была черепаха. Здоровенная черепаха, величиной с обеденную тарелку, облаченная в светло-рыжий, блестевший в солнечных лучах панцирь. Она ползла неторопливо, даже вальяжно. Как будто ей ничего не стоило прибавить скорости, но она этого просто не хотела. Непонятно, откуда она взялась здесь. Может быть, надоела кому-нибудь из жильцов близлежащих домов и была выпущена на волю, в большой мир. А может, с ней здесь играла малышня, да и забыла про нее потом, в суете своих детских забот.

Юрий с восхищением уставился на это чудо, а затем осторожно протянул палец к ее мордочке. Черепаха ничуть не испугалась, наверняка она была привыкшая к людям. Остановившись, переведя дух, она повернула свою морщинистую бледно-желтого цвета голову по направлению к пальцу и вытянула вперед шею, словно принюхиваясь. Губы Юрия невольно растянулись в улыбке, слезы на ресницах начали высыхать. Черепаха словно о чем-то задумалась на мгновение, затем подмигнула Юрию черным глазом-бусинкой и вновь поползла по каким-то своим, только ей одной ведомой делам.

То, что произошло дальше, Юрию трудно было объяснить. Оглядевшись по сторонам, он выбрал взглядом самый большой и увесистый булыжник, лежащий на краю дороги. Поднатужившись, поднял его обеими руками над головой, подошел вплотную к черепахе, и с размаху опустил на ее панцирь.

Юрий поразился, насколько мягким и податливым оказался этот черепаший домик. Ему представлялось, что панцирь расколется с громким хрустом, как огромный орех, но он лишь вмялся внутрь, и покрылся причудливой паутиной кривых трещин, из которых выступила темная вязкая жидкость. Продолжая удерживать камень двумя руками, Юрий размахнулся что было силы, и ударил им по панцирю ещё раз. И ещё... И ещё…

Теперь тело черепахи представляло собой сплошное красное месиво из осколков костных пластинок, мяса и расплющенных кишок. Беспомощное изуродованное существо подавало еще признаки жизни, что-то билось и пульсировало в самой сердцевине этой кровавой лепешки, когтистые черепашьи лапки по бокам слабо шевелились в предсмертной агонии. Юрий снова уселся на корточки, наклонившись прямо над умирающей рептилией, и заворожено начал вглядываться в то, что осталось от ее тела.

Несколько мух уже уселись на истекающие кровью останки и начали свой пир. Блестящие совсем недавно глазки черепахи начали тускнеть и покрываться мутной пленкой. Юрий понял, что это наступает смерть. Осознавала ли черепаха, что умирала? Что она сейчас ощущала? Чувствовала ли, как рвется нить, соединяющая ее с миром живых существ?

Он протянул руку и пощупал пальцами раздавленные внутренности. Кашеобразная масса была скользкая и прохладная на ощупь. Поднеся к лицу испачканные пальцы, Юрий медленно обнюхал их, вдыхая широкими ноздрями запах чужой смерти. По спине пробежал легкий озноб, который возникает у человека всегда при соприкосновении с некой сакральной тайной. Это было чувство трепета, благоговения перед чем-то во всем нас превосходящим, могущественным и непредсказуемым. На душе вдруг стало умиротворенно и спокойно, словно после долгих мучений и скитаний он вернулся, наконец, в свой родной дом. Все случившиеся сегодня с ним обиды и тревоги, отступили на задний план и медленно растаяли, как тают тени в свете ярких утренних лучей.

Он сидел на корточках перед мертвой черепахой до самого вечера, пока не сгустились сумерки, не в силах отвести от нее глаз. Именно тогда он осознал, что его отец был прав. Он не такой как все остальные люди. Он — Избранный. Ибо только он способен познать две величайшие тайны бытия — тайны жизни и смерти.

Этой ночью он спал так крепко и сладко, как никогда за последнее время.

***

— …Афонин! Афонин, когда вы уже, наконец, проснетесь?

Юрий вынырнул из своих воспоминаний, как выныривает пловец из глубины подводной пучины. Помотал головой, пытаясь сфокусировать взгляд. По студенческой аудитории прокатились первые подобострастные смешки.

— Афонин, может, вы все-таки соизволите встать, когда к вам обращается преподаватель? — Старенький сухощавый препод в костюме, помнящем, наверное, еще времена советского застоя, с упреком взирал на Юрия сквозь диоптрии потертых очков.

Юрий нехотя поднялся с места, шумно хлопнув складным сидением. За его спиной слышалось оживление, похоже, для студентов назревал веселый спектакль. Можно отдохнуть, расслабиться — клоун уже вышел на арену.

— Скажите, Афонин, что, по вашему мнению, может являться объектом требования по негаторному иску?

— Чего? — Юрий непонимающе нахмурил лоб.

Смешки стали громче, преподаватель строго постучал костяшками пальцев по столешнице, утихомиривая аудиторию.

— Хорошо. Можете вы хотя бы просто повторить последнюю фразу, на которой я остановил лекцию?

Юрий молчал. Эти подонки, во главе с преподом, не дождутся от него ни слова. Лучше молчать, чем давать повод для очередных порций гадких издевательств.

— Садитесь!

Юрий грузно опустился на свое место. Надоедливый старик приблизился к его столу, наклонился, заглядывая Юрию прямо в глаза:

— Если вы не хотите слушать мои лекции, Афонин, я никак не могу заставить вас делать это. Скажу даже больше, я поставлю на экзамене вам вашу тройку. Поставлю, как бы мне этого не хотелось. Но я пытаюсь понять, каким вы видите свое будущее? Как вы собираетесь работать по специальности? Чем вы сможете помочь людям, которые обратятся к вам за содействием?

Вопросы, вопросы, вопросы… Они текут в уши Юрия и оседают там желтой ушной серой. Его будущее еще не настало, и он понятия не имеет, каким оно будет. Но одно он знает точно, — у этого мерзкого старика-препода его уже не будет никогда точно. Никакого. Жалкий неудачник, посвятивший свою жизнь тому, чтобы учить и плодить таких же неудачников, как и он сам. Вот оно, это человеческое стадо, во всей своей красе. Стадо молодых отбросов во главе с отбросом стариком. Только и ждут момента, чтобы вцепиться в глотку тому, кто хоть чем-то отличается от них. Но сегодня Юрий их всех обломил, не дал повода для глумления над собой.

Мысли Юрия вновь устремились куда-то вдаль, прочь из прелой студенческой аудитории…

***

Когда родители, наконец, пристроили Юрия на коммерческое отделение института, на первых порах казалось, что кошмарный ад школьных лет навсегда остался позади. Новая обстановка, другой, более взрослый и более серьезный коллектив, — все это вселяло в Юрия оптимизм. Вот он, новый этап жизни! Однако, все началось по старому…

В каждой студенческой среде есть свои касты. Быдлота из небогатых семей, постоянно смолящая сигареты в курилке и вечно смакующая подробности очередных пьяночек-гуляночек. Вальяжные мажоры в дорогих стильных шмотках — та же самая быдлота, только с большими деньгами. Держащиеся обособленной стайкой ботаны, сыплющие странными фразами, с отрешенным видом обсуждающие между собой какие-то великие, им одним понятные материи. Ни к одной из этих категорий Юрий не подходил.

Первое время к нему еще приглядывались, ненавязчиво прощупывали, пытаясь определить, что же он из себя представляет. Кто-то приглашал в кафешку отметить зачет, кто-то звал составить компанию в курилке. Юрий категорически отказывался, ведь каждая бутылка пива, каждая сигаретная затяжка — это путь на самое дно жизни. Так всегда говорила ему мама. С ботанами ему было тоже не по пути, он ничего не понимал в их заумных беседах, да и они к нему особо не стремились. Повзрослев и поменяв среду обитания, он и на новом месте продолжал оставаться все той же странной и непонятной белой вороной. Снова начались сначала беззлобные подшучивания, а затем, когда стало видно, что Юрий пытается их игнорировать, посыпались уже более острые насмешки, подначки и неприятные розыгрыши. Нет, конечно, в институте Юрия уже никто не бил и не преследовал, но колкости и издевки никуда не делись, а может быть, стали даже и более изощренными.

"Но с сегодняшнего вечера у меня начнется совсем другая жизнь", — думал в этот день Юрий, сидя в ненавистной ему аудитории, обтекаемый бессвязным бубнёжом старика-преподавателя. — "Сегодня у меня наконец-то появится девушка!"

С Олей Чуприной он познакомился по Интернету, на одном из сайтов знакомств, зарегистрировавшись там месяц назад, под ником Одинокий Странник. Пообщавшись немного по переписке, девушка согласилась приехать к нему на встречу, и, хотя, жила она в Туле, уверила, что для нее это проблемы не составит. Сегодня днем, после занятий, он должен был ее встретить на железнодорожной станции.

У каждого нормального парня должна быть девушка, так положено в жизни, а Юрий считал себя более чем нормальным. Попытки установить контакты с противоположным полом Юрий предпринимал и раньше. Пробовал заговаривать с девчонками на улице и в парке, предварительно тщательно проштудировав пособие "Сто и один способ пикапа". Книга оказалась редкостным дерьмом. Пытался оказывать знаки внимания однокурсницам, за одной девочкой из своей группы даже ухаживал некоторое время, был влюблен в нее, как последний дурак. Господи, лучше не вспоминать, чем закончилась эта история!..

А вот Интернет — это великая вещь. Можно общаться с людьми, которые тебя абсолютно не знают и не видят. Есть шанс, что тебя оценят не по внешнему виду, а по твоему внутреннему миру. Когда Юрий предупредил Олю, что он внешне не такой уж и красивый, девушка ответила, что ей это все равно. После этого он даже не сомневался, что понравится ей. Ведь он будет с ней таким обходительным, таким остроумным. Он будет сыпать перед ней анекдотами и смешными историями, старательно заученными прошедшей бессонной ночью. Он будет отпускать ей изысканные комплименты. А потом он ее поцелует… Юрий никогда не целовался еще ни с одной девчонкой, хотя и дожил уже до двадцати лет.

Но сегодня все обязательно изменится!

2

Небольшой подмосковный город Климовск разделен полотном железной дороги, словно гигантским продольным шрамом, а станция Гривно находится почти в самом центре этого рассечения. Пара пассажирских платформ, соединенных пешеходным мостом, были до боли привычны и знакомы Юрию, и раньше вызывали у него лишь стойкие негативные эмоции. Ведь именно отсюда, каждое утро, словно на Голгофу, он отправлялся в свой мученический путь в Подольск, на учебу в институт. Но в этот день все было иначе.

Он стоял на вокзальной платформе и ждал девушку Олю. Было по-осеннему промозгло и знобко, не смотря на конец марта. Выпавший ночью снег претерпел за день кучу превращений: вначале превратился в лед, затем в коричневую жижу, а сейчас благополучно таял под моросящей влагой. Юрий приехал с занятий в Подольске на час раньше прибытия Олиного поезда, и сейчас дрожал в своей легкой кожаной куртке, размышляя о странностях погоды. Когда в ноябре падал первый мягкий, теплый снег, это казалось ему долгожданным праздником, но теперь… теперь, когда сверху сыпалось нечто мокрое — то ли снег, то ли дождь, грозя съесть остатки чахлые сугробов, — подобное не вызывало ничего, кроме легкой досады.

Прибывшая электричка затормозила, на ходу с шипением открывая автоматические двери. Замерев в нетерпении, Юрий вытянул шею и начал приглядываться к выходящим пассажирам: несколько женщин с громоздкими хозяйственными сумками, согбенный старик с палкой, двое парней в пуховиках и полосатых шапочках с бело-красными спартаковскими цветами…

Последней на платформу ступила девушка. Та, которая ему так была нужна. Он узнал ее сразу, она выглядела такой же, как и на своих фотографиях на сайте знакомств: высокая симпатичная блондинка восемнадцати лет, с лукавым взглядом слегка раскосых зеленых глаз. Сейчас она была одета в голубую дутую курточку нараспашку и пушистую кофту из цветной шерсти. Джинсовая мини-юбка поверх черных коготок и туфли на высоком каблуке подчеркивали стройность и изящность ее ног, светлая коса с жемчужным отблеском капелек дождя выбивалась из-под вязаной шапочки. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув свежий холодный воздух, Юрий решительно двинулся по направлению к ней.

***

Оля Чуприна любила путешествовать по городам. Сама она жила в Туле, но запросто могла, долго не раздумывая, сорваться из дома, и поездом, а то и автостопом, прошвырнуться по городам и весям бескрайней России.

— Шальная ты, — горько ворчала ее бабка, встречая после очередного крутого вояжа. — Были б живы твои родители, нашли б на тебя управу…

Оля лишь улыбалась, слушая старушечье брюзжание, изредка оправдываясь:

— Да ладно, бабуль, в последний раз!

Но через пару недель снова исчезала в неизвестном направлении.

С чудаковатым молодым человеком, величающим себя Одинокий Странник, она познакомилась по Интернету несколько недель назад. Страдалец сетовал ей на то, что его никто не понимает в институте, что у него совсем нет друзей, и как бы ему хотелось, чтобы ему встретилась хорошая, добрая девушка. Такая, например, как она, Оля.

В его профиле, вместо фотографии, стояла аватарка какого-то анимешного героя, но в Олиных мыслях он представлялся ей милым щупленьким очкариком со стопкой книжек под мышкой, наподобие Шурика из "Операции Ы". За гламурными ребятами Оля никогда не гонялась. С житейской практичностью, главным достоинством своих ухажеров она считала не их внешний вид, а материальную независимость, щедрость и отсутствие наглости. Оля терпеть не могла самоуверенных альфа-самцов, не сомневающихся в том, что бокал коктейля на дешевой дискотеке дает им полное право лезть к ней под юбку. Иное дело — такие мальчики-колокольчики, как этот Одинокий Странник. За великую честь пройтись с ней под руку они, ничтоже сумняшеся, пустят на ветер всю свою стипендию. Таких чудиков, при определенной сноровке, можно было динамить месяцами. Нет, она не считала себя холодной алчной стервой. Просто тусоваться, гулять, ловить восхищенные взгляды и принимать восторженные ухаживания, ей нравилось больше, чем заводить серьезные отношения. А настоящий мужчина ее мечты — сильный, смелый, неповторимый, — он просто ходит еще где-то далеко, не встретившись пока с нею.

Итак, Одинокий Странник показался ей довольно перспективной личностью на ближайшее время, в подмосковных городишках бывать ей еще не разу не приходилось, и решение ехать в Климовск через пару дней раздумий созрело окончательно.

Сойдя с вагона электрички на чавкающую от полурастаявшего снега платформу, Оля огляделась по сторонам. Перрон был почти пустой, поэтому она сразу заметила громадную грузную фигуру, двинувшуюся ей на встречу.

— Привет! — пухлые губы здоровенного жиртреста растянулись в улыбке, являя миру серые неровные зубы. — Как доехала?

— Нормально! — Оля выдавила из себя ответную улыбку, закинула за плечо свою небольшую матерчатую сумочку и провела свободной рукой вдоль по курточке, от воротника до пояса. — Вот, это — я…

— А это — я, — жиртрест повторил Олин жест, проведя рукой по своей кожанке.

Оля не знала, что ей делать дальше. Они стояли друг напротив друга и молчали, неловкая пауза затягивалась. Маленькие, глубоко посаженные глазки новоявленного кавалера, не мигая, взирали на нее из-под надбровных дуг, которым обзавидовался бы любой неандерталец. Сомнение в правильности выбранного ею решения неприятным колючим комком начало разрастаться в ее душе. Она совсем не надеялась на то, что к ней на встречу явиться Аполлон, но не на столько же! И дело было совсем не во внешнем виде, с этим она бы еще смогла смириться. От парня исходила какая-то невидимая отталкивающая аура, словно пробудившееся в душе шестое чувство, никогда себя раньше ничем не проявлявшее, завыло вдруг, заверещало тревожной сиреной: " От этого человека нужно держаться подальше!"

Может быть, Оля и прислушалась бы к своему внутреннему голосу, но в эту минуту, за ее спиной, лязгающим резким звуком захлопнулись двери электрички, и состав медленно тронулся с места, оставляя ее одну, в незнакомом городе, рядом со странным типом на перроне. Тип коснулся своими пальцами ее руки, и Оля невольно поежилась. Его пальцы были мокрыми от моросящего дождя, очень холодными и заметно дрожали.

— Ну что, погуляем? — наконец выдавил он из себя.

3

Они гуляли по городу до позднего вечера. Дождь снова перешел в снег, теперь уже густой, белый и липкий. Мрачное небо нависло над крышами домов и давило, заставляя редких прохожих поплотнее укутываться в теплые одежды.

Оля в пол уха слушала болтовню своего ухажера, невпопад роняя короткие фразы ему в ответ. Все ее мысли были заняты лишь тем, как ненавязчиво отделаться от этого неприятного ей парня. Как быстро выяснилось, ни кафе, ни дискотека, ни тем более ночной клуб ей сегодня не светили.

— Я никогда не хожу в подобные заведения. — Процедил сквозь зубы Юрий в ответ на ее предложение. — Люди, которые их посещают слишком низки для меня.

"Скажи лучше, что у тебя просто нет денег!" — Промелькнула мысль у девушки, но вслух, чтобы как-то заполнить вновь возникшее молчание, она задала первый пришедший на ум вопрос:

— А чем ты вообще занимаешься? Какое твое любимое занятие?

Похоже, она, наконец-то, затронула интересную для него тему. Пухлое лицо Юрия, до этого напоминающее непроницаемую маску, оживилось:

— Я люблю сочинять разные фантастические истории. И чтобы они страшными были. Ну, знаешь, ужасы там всякие: про оживших мертвецов, про мутантов-убийц.

"Час от часу не легче. — Пронеслось в голове у Оли. — Нет, сегодня точно не мой день!"

— Отец говорит, что у меня очень богатая фантазия, и я могу когда-нибудь стать писателем, — продолжал свои откровения Юрий. — Я даже пробовал немного писать, только у меня ничего не получается.

— Ничего, у тебя все впереди. Главное, чтобы ты в себя верил, — утешила его Оля.

Они возвращались к станции Гривно, и мысль о том, что скоро электричка унесет ее прочь из этого обрыдлого городка и от этого чудного типа, явно страдающего большими проблемами, согревала Олину душу.

"Все, с приключениями надо заканчивать, — думала она. — Сейчас на поезд, и — домой, в Тулу. К моему милому, родному дому. Боже, кто бы мог предполагать, что он мне покажется милым!"

Они остановились на пешеходном мосту станции. До прибытия последней электрички оставалось еще минут двадцать, и они просто молча стояли на мосту, облокотившись об его стальные перила, и глядели вниз, на полотно железной дороги. Уже совсем стемнело, небо было черным и беззвездным. Снег уже валил хлопьями, бесшумно засыпая платформы небольшой станции. Ночь затихала, люди скрылись в своих норах. Оле это казалось невероятным, но, оказывается, даже на железной дороге могла быть тишина. Не просто отсутствие шума, а именно та тишина, которая стоит в ночном зимнем лесу, когда ты замираешь, и последний источник шума — хруст снега под ногами, растворяется в молчании.

— Оля, а ты любишь ночь? — Девушка вздрогнула от внезапно прервавшего чарующее затишье хрипловатого голоса ее спутника.

Она неопределенно пожала плечами.

— Ночью так прекрасно, Оль. Темнота. Тишина. Словно все вымерли, и нет больше во всем мире людей.

Неуклюжая рука дотронулась до ее талии. Оля инстинктивно, по-кошачьи, извернулась, освобождаясь от попытки обнять ее. Она совсем не хотела обидеть парня, но ощущать на себе его прикосновения, ей почему-то было невыносимо.

Он заглянул в глаза девушки.

"Господи! Эти его маленькие глазенки! Они словно режущие острые бритвочки, впивающиеся в глубь плоти!"

— Скажи мне честно. — Пробасил Юрий. — Я что, тебе не нравлюсь? Тебе не интересно со мной?

"Началось!.. Блин!.. Как же от него отвертеться?!.."

— C чего ты взял? — Тут же ответила она вслух. — Ты очень прикольный, мы с тобой обязательно еще встретимся.

Огромная ладонь ее попутчика неожиданно легла на плечо. Крохотные глазки-бритвочки не отводили от нее взгляда.

— Нет, ты меня не поняла. Я хочу знать, я нравлюсь тебе как мужчина?

Плавным, осторожным движением она сняла тяжелую руку со своего плеча. Произнесла, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более убедительно:

— Давай, просто пока не будем торопить события. Я думаю, что со временем у нас все получится.

Некоторое время они просто стояли и смотрели в лицо друг друга. Затем она сделала один шаг по направлению к ступенькам, ведущим с моста вниз, на ее платформу. Он тоже сделал один шаг, преграждая ей путь. Подошел к ней вплотную, приблизив свое лицо к ее лицу.

— А ведь ты же мне врешь, — еле слышно прошептал он. Затем голос медленно начал повышаться. становясь все громче и громче. — По глазам твоим вижу, что врешь! Если ты не хочешь со мной встречаться, так и скажи! Я пойму! Но сначала объясни, что во мне отталкивает тебя?! Почему у меня никогда не получается с девушками?! Что вам нужно?! Вы сами-то хоть знаете, что вам всем нужно?!!..

Последние слова он уже кричал во весь голос, и капельки слюны, срывавшиеся с его губ, обжигали лицо девушки словно щелочь. Сейчас он напоминал ей огромного обиженного ребенка, у которого отобрали игрушку.

— Псих, да? — Оля развернулась и зашагала в обратную сторону. Зацокала каблучками по металлическим ступеням, спускаясь на противоположную платформу, к выходу со станции.

"Ну и очень хорошо!" — Пронеслось у нее в голове. — "Лучше уж такое расставание! Чтобы уже никогда в жизни не общаться с этим придурком!"

Юрий нагнал девушку, когда она отошла от перрона с десяток метров, у закрытого на замок оранжевого павильончика, с зазывной надписью "Живое пиво". Ухватил руками за плечи, резко развернул, и припечатал обеими лопатками в деревянную стенку пивного ларька:

— Стой! Я сказал тебе, стой!..

Оборот событий все меньше и меньше начинал нравиться Оле. Девушка попыталась оттолкнуть от себя прижимающую ее тушу, но это было не проще, чем сдвинуть с места каменный утес. Она беспомощно оглянулась по сторонам. "Боже! Ну почему никого нет! Ну хотя бы один человек!.. Пусть не вмешивается, пусть хотя бы просто пройдет мимо!"

А он снова орал на нее срывающимся голосом, и чувствовалось, что с каждой минутой, он все сильнее накручивает и заводит сам себя:

— Я спрашиваю тебя! Что вам всем нужно? Вы! Потаскухи! Дуры и потаскухи! Все!.. Ненавижу вас! Только и можете, что встречаться со скотами! С другими ты ведешь себя, небось по-другому… А когда… с вами… по-хорошему… Вы не понимаете… по-хорошему!..

Боль в стиснутых, словно стальными тисками, плечах стала невыносимой. Не оставляя надежды привлечь хоть чье-нибудь внимание, Оля завопила, стараясь вложить в свой крик весь остаток сил:

— Отвали от меня! Ты, больной урод!!!

Тяжелый кулак со всего лёта врезался ей в скулу. От удара Олина голова дернулась назад и ударилась об стену ларька. В ее глазах словно полыхнула бенгальская вспышка, мир взорвался болью. Вцепившись в горловину кофты девушки свободной рукой, сгребая воротник в горсть, Юрий замахнулся и нанес новый удар. Костяшки пальцев разбили губу, кровь потекла по подбородку. Следующий удар пришелся в середину лица, кровя нос.

Юрий бил по-страшному, не выпуская свою жертву, и не давая ей пошевелиться. Злоба кипела в венах раскаленной лавой, вымывая остатки вменяемости. От неконтролируемой ярости, накрывшей с головой, окровавленное лицо девушки виделось ему сейчас мерзким, отвратительным рылом, расплывавшемся перед глазами

мутным багровым пятном. Когда у Оли подкосились ноги, и она тяжелым кулем повисла на держащей ее руке, Юрий швырнул ее на асфальт. Прижав коленом к земле, он продолжал наносить удары, рыча от ярости и желания — желания причинять боль, месить и плющить это ненавистное ему лицо. Боль в отбитом кулаке становилась все сильнее и сильнее. На секунду, переведя дыхание, Юрий нашарил валяющийся неподалеку от ларька обломок кирпича, и принялся наносить удары уже им, яростно, от плеча, молотя, словно кузнец молотом.

Где-то вдалеке замаячил отблеск прожектора. В тишине послышался далекий и еще еле уловимый гудок с горловины станции. Приближался состав. Мгновение спустя, раздалось пронзительное грохотание, и поезд ворвался на станцию как ураган. Юрий инстинктивно вжался в тень павильончика, хотя это было излишне — за сетчатой металлической оградой, окружающей станцию, он был совершенно вне поля зрения. Состав мчался легко и ровно, словно летел над рельсами, колеса ритмично и быстро отстукивали шаги на стыках.

Проходящий поезд исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя оглушающую тишину. Юрий опустил глаза вниз и посмотрел на то, что лежало перед ним на земле. Казалось, будто какой-то сумасшедший художник расплескал на снежной слякоти банку густой красной краски. Голова девушки, точнее то, что от нее осталось, превратилась в тошнотворную кашу. Под градом ударов череп треснул, раскрошившись на сотни мельчайших осколков. Все кости и ткани, начиная от нижней части челюсти, как и череп, были размозжены и залиты липкой смесью крови, костной крошки и мозга. Из этой мешанины торчали белые вкрапления обломков зубов.

Юрий всхлипнул, протяжно, совсем по-детски, вскочил на ноги и побежал. Сначала медленно, неуклюжей перевалочкой, а затем все быстрее и быстрее. Мокрыми хлопьями продолжал падать снег, а он бежал, сломя голову, петляя по спящему городу, по темным безлюдным улицам, утонувшим в ночной заснеженной мгле, заворачивая на каждом углу, не соображая, куда мчится. Наконец, выбившись из сил и запыхавшись, он остановился, согнулся пополам и долго, жадно ловил ртом стылый воздух, с хрипом и хлюпаньем втягивая его в себя.

Отдышавшись, Юрий огляделся вокруг. Он находился в нескольких жилых кварталах от станции Гривно, за торгово-развлекательным комплексом "Хамелеон", на склоне оврага, по которому протекала небольшая речушка Петрица, только недавно сбросившая с себя оковы льда. Взглянув на свою руку, он заметил, что до сих пор продолжает сжимать в кулаке кусок кирпича, сплошь покрытый ошметками кроваво-склизкой человеческой плоти и прилипшими к ней волосами. Он отшвырнул от себя обломок с такой быстротой, словно это был источник смертельной радиации. Окровавленный кирпич бултыхнулся в темную гладь реки, и холодная вода навечно сомкнулась над ним.

"Он совершил убийство! "

"Он только что убил человека!"

"Что теперь будет?!"

Юрий спустился в овраг и медленно принялся отмывать в ледяной воде дрожащие руки. Затем зачерпнул пригоршню в ладони и вымыл лицо. Холодная вода успокаивала, умиротворяла разгоряченное тело и душу.

"Что будет? Да ничего не будет! Никто его не видел. Никто не знал, что Оля едет к нему на встречу, его имя и данные нигде не были указаны. Даже о свидании они договаривались не по Интернету, а по городскому телефону. Да она вообще из другого города! Никто даже не подумает искать ее в Климовске."

Юрий тщательно оттер водой свою кожаную куртку, присел на большую поваленную корягу, разулся и начал чистить подошву ботинок.

"Он не убивал человека! Он убил тварь. Мерзкую тварь, одну из тех, которые гнобили его всю жизнь. Так ей и надо, она сама нарвалась! Получила свое по заслугам! Скотина! Дрянь! "

Приведя себя в порядок, Юрий медленно побрел домой, благо, идти оставалось уже совсем немного.

4

Мама с тревогой и упреком в глазах смотрела на сына:

Ты знаешь, который сейчас час?

Юрий молча пожал плечами, расшнуровывая ботинки в прихожей. Разговаривать не хотелось совсем, очень уж сильны еще были эмоции от пережитого.

— Третий час ночи! Юра, что произошло? Почему у тебя отключен мобильник?

— Зарядка села. — Юрию не хотелось ни о чем разговаривать. Только сейчас, вернувшись домой, он понял, как смертельно устал.

— Где ты пропадал? Ты хочешь меня до инфаркта довести? Я места себе не нахожу, не знаю где тебя искать!..

— Не надо меня нигде искать, мам, — Юрий повесил в шкаф куртку и направился в свою комнату. — Я же тебе сказал, что иду встречаться с девочкой. Она из Тулы. Я ведь должен был ее проводить, посадить на электричку.

— Что это за девочка, которая шляется по чужому городу до самой ночи? Не встречайся с ней больше!

— Она не шлялась. Она приехала ко мне на свидание. Успокойся, мама!

Юрий вошел в свою комнату и затворил за собой дверь, заглушая мамин голос:

— Иди, поешь хотя бы. Или тебя кормили, там, где ты бродил?

— Кормили, мам! — Крикнул Юрий через дверь, уже стаскивая с себя одежду и плюхаясь в постель.

Юрий неподвижно лежал на кровати, закинув руки за голову, уставившись в потолок. Есть не хотелось абсолютно, спать тоже. Он знал, что не заснет до утра, для этого он слишком был возбужден. Перед глазами вновь и вновь всплывало то, что осталось от Олиного лица. Он не пытался отогнать от себя это видение, наоборот, хотелось постоянно прокручивать в памяти все случившееся, подробно, как в кино. Жаль, что он совсем мало помнил о том, что происходило в те минуты.

— Так ей и надо, суке! — Еще раз повторил тихим шепотом Юрий. — Так ей и надо!..

"А интересно, если бы у меня была возможность вернуться назад, в прошлое, и все изменить, как бы я поступил?"

Ответ на этот мысленный вопрос громыхнул в его мозгу подобно раскату грома.

Он бы убил ее снова. Юрий четко вдруг осознал это. Кто-то должен был принять на себя все обиды и унижения, через которые ему довелось пройти, и так получилось, что на его пути подвернулась она. Тварь, которая это все заслужила! Единственно, что, если бы можно было повернуть время вспять, то он бы не стал подвергать себя такому риску, как сегодня. Он бы все заранее спланировал. Он бы подобрал специальное место, куда бы заманил Олю. Он бы подготовил для себя особое снаряжение. Он бы организовал все так, чтобы у него было много времени на то, чтобы насладиться мучениями этой грязной потаскухи.

Внезапно Юрий резко сел в постели, отбросив одеяло на пол. Минуту сидел с широко раскрытыми глазами, затем медленно и отрешенно, словно сомнамбула, встал с кровати. Включил стоящий на письменном столе компьютер, подаренный ему отцом на восемнадцатилетие, придвинул стул и, уткнувшись в мерцающий призрачным светом экран, открыл чистую вордовскую страничку. Слегка подрагивающие пальцы мерно отклацали по кнопкам клавиатуры:

МАНЬЯК КОТОРЫЙ ЛЮБИЛ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ ВО ВРЕМЕНИ.

УЖАСЫ.

АВТОР РОМАНА ЮРИЙ. ВИТАЛЬЕВИЧ. АФОНИН.

Мысли вдруг перестали путаться вразнобой, сознание стало четким и ясным. Завязка только что придуманной им истории, развитие ее событий, кульминация — все выстроилось в стройную логичную линию, которая тут же начала облачаться в слова, а слова, в свою очередь — превращаться в письменные строчки:

"Его звали Джозеф. Он не всегда любил распространятся, о своём имени. Почти все его враги и жертвы услышав имя Джозеф боялись его, а не которые даже сходили сума."

То, что сейчас выходило из-под пальцев, было похоже на симфонию. Всё вокруг наполнилось музыкой слов, а Юрий был дирижером этого оркестра:

"Убивать он начал с раннего детства. Но, его так пока ещё и не поймали. Местная Полиция его города ловила его всю жизнь но всё безутешно. Вопрос, почему? Никто не знал его мрачной тайны покрытой плесенью испорченного сыра, и старым, но всё же добрым, забытым Мелоксарианском временем..."

Юрий строчил без остановки, словно боясь, что колдовское озарение покинет его так же внезапно, как и пришло. Казалось, его охватила одержимость. История убийцы, который обладал способностью путешествовать во времени, и который вернулся в прошлое, чтобы убить жену, изменившую ему, разворачивалась во всех красках. Маньяк убивает свою жену фантастическим оружием — био-усилителем, размозжив ей голову в кровавое месиво, но, нарушив причинно-следственную связь, запускает цепь парадоксов времени, и вот, уже он сам становится объектом преследования своим двойником, самим собой из прошлого…

Юрий остановился, чтобы перевести дух. За окном уже давно брезжил рассвет. Юрий пробежал глазами по строкам своего творения, и сердце забилось в сладкой истоме. Это было потрясающе! Если бы еще вчера кто-то показал ему написанное, и сказал, что это все сочинил он, Юрий бы ни за что в это не поверил. Слегка пошатываясь от усталости, словно похмельный, Юрий встал из-за стола, подошел к окну и прислонился лицом к стеклу, вглядываясь в побелевший от навалившего за ночь снега двор.

Отец был прав. Тысячу раз прав. Он — не простой человек. Он — Избранный. Очень скоро он станет великим писателем.

И скоро весь мир узнает о нем!