МАНЬЯК-ФЕСТ. Илмарин - "Михалыч"

Куда мог подеваться знакомый бомж?.. Автор: Илмарин

Рассказ публикуется как участник конкурса "Маньяк-фест", приуроченного к выходу книги "13 маньяков".

Мобильный не отвечал. Я набрал номер еще раз в безнадежной попытке дозвониться и в сотый раз услышал стандартную фразу "Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети". Б***ь!

Волноваться я начал три дня назад, когда Михалыч опять не пришел на обед в столовой. За ним иногда водилось пропустить кормежку раз или два подряд, но не три-четыре. Я даже не поленился узнать, кто в те дни дежурил на проходной. Лёха мог просто прогнать бомжа. Но оказалось, что Лёха взял внеочередной отпуск по уходу за больной матерью еще неделю назад. На проходной Михалыча не видели.

От размышлений, куда мог подеваться знакомый бомж, отвлек крик дежурного в коридоре и последовавшая за ним команда "Отряд, на выезд!" Какой-то пьяный м***к вооружился охотничьей двустволкой и взял в заложники соседей. Хрущевка, второй этаж. Нам не составило труда влезть на балкон и выбить входную дверь одновременно. Всклокоченное пьяное мурло в майке и семейниках успело только крякнуть и обоссаться от испуга, когда за считанные секунды в квартире стало тесно от вооруженных людей в форме. Хрен знает, что ему было нужно, протокол допроса еще не читал. Все мысли снова были заняты Михалычем.

На обратном пути наша машина проезжала мимо церкви Св. Пантелеймона, где обычно Михалыч попрошайничал. Пусто. На остановке рядом тоже никого. Куда ж ты подевался?

Было лето, так что замерзнуть на сугробе он не мог. Банда оголтелой, обдолбанной наркотой молодежи? Все может статься. На всякий случай обзвонил все морги и больницы. Никого, подходящего по описанию. Это обнадеживало, но отнюдь не успокаивало.

Я знал Михалыча с детства, мы жили в одном дворе. Он был оперативником. Высоченный детина с вспыльчивым характером, обожавший животных. Помню, как впервые познакомился с ним.

Моего отца уволили с завода, как говорила мать, за пьянку. Начались скандалы, драки. Мне было всего шесть, сопляк сопляком, защитить мать я не мог. Всех моих сил хватало только на то, чтобы позвать на помощь соседей. Однажды вместе с ссоседями пришел Михалыч и засветил моему папаше в глаз так, что тот отключился. В квартире сразу стало тихо. А меня уже ничего не волновало: я сидел на полу и играл с огромной собакой.

Овчарка оказалась служебным псом, которого Михалыч вырастил и выдрессировал со щенков и брал со службы домой. Мне на голову легла большая теплая жесткая ладонь. Я посморел вверх на исполина.

— Тебя как звать, малец?

— Санька.

— А меня Михаил Ивановч. Можешь звать просто дядя Миша. (Уже гораздо позднее дядя Миша превратился в Михалыча, не пойми с чего)

— А его как звать? — спросил я, обнимая пса за шею. Почему-то, глядя на животное, у меня не возникало никаких сомнений в том, что это именно Он, а не Она.

— Его — Бурка.

— Почему Бурка?

— Да мы с его матерью как-то на бурого ходили, на медведя то есть. Вот и вспомнилось, когда имя щенку выбирали. — Он смешно ставил ударение на последний слог — медведЯ. — Нравится?

— Ага!

— Хочешь, приходи вечером на площадку, мы с ним гулять будем.

Моему детскому счастью не было предела. Отец с того дня перестал бузить, навсегда запомнив внушение Михалыча. А я все вечера пропадал на площадке, играя с Буркой, гордый от того, что дружил с дядей Мишей. Наверное, именно эта детская дружба и повлияла на мое решение пойти работать в органы.

Я поднялся наверх к технологам и попросил отследить местоположение Михалыча по телефона. Пока тщетно. Запеленгуют, когда он включит мобильный. Украсть аппарат не могли. Я специально купил ему старенький Сименс, чтобы никто не зарился. Потерял? Тоже маловероятно.

— Заявлений о пропаже не поступало?

— Какой пропаже? — не понял я.

— Михалыча твоего.

— Да кто ж его напишет? Разве есть кому дело до бомжей?! Да и не примут еще заявления, срок не вышел.

Почему-то необходимость объяснять столь очевидные вещи меня разозлила, и я поспешил спуститься к себе, по дороге завернув в тир.

Полчаса упражнений в стрельбе успокоили мои нервы и прояснили мысли в голове. Рабочий день окончился, и я поехал к Валентине Ивановне, бывшей жене Михалыча. Может, ей что-то известно.

Поговорить не удалось. Она даже дверь мне не открыла, заявив, что знать Михалыча не знает, сто лет не видела. Сука она, конечно, порядочная. При разводе оттяпала квартиру. Михалычу дали служебную комнату в общаге.

Он ушел со службы почти тогда же, когда я ее начал. Ну как, ушел? — ушли его. Да еще так нехорошо получилось. Отметелил какого-то пацана, который с дружками собаку мучил. С работы поперли за превышение полномочий, потом и срок дали. А когда отсидел, то вышел уже никем и в никуда. Работал грузчиком, потом дворником, потом пропал на полгода и объявился уже бомжом.

Утром я пошел на службу специально мимо церкви Св. Пантелеймона или попросту Пантелейки. Место попрошайки оказалось занято. Я издалека еще увидел сгорбленную фигуру в лохмотьях и поспешил к ней. К огорчению, это оказался вовсе не Михалыч.

Я окликнул бомжа, тот поднял на меня бесцветные свои бельма, оглядел и молча отвернулся.

— Где Михалыч?

Молчит.

— Слышь, ты, уважаемый, Михалыч где? Который тут раньше сидел.

— А я по чем знаю? Ты это, иди давай, не мешай.

Может, врет, или правда не знает. От этого пугала толку не добьешься. Одно я знаю точно, он не сам сюда пришел. У бомжей своя сеть, своя иерархия, свои права и обязанности. И встать попрошайничать или помойки перерывать кто где хочет, они не могут. Весь город, каждый район, каждый двор строго поделены. За самовольное нарушение границ жестоко карают. И легко можно перейти из разряда бомжа обычного в бомжа-инвалида. А то и сыграть в ящик. Выродки они все же, кем бы раньше ни были. Всем руководит старшина, к нему и надо идти. Старшинами уже руководит барон. Но до него нелегко добраться.

— Где мне найти твоего старшину?

— А не пошел бы ты на ***?

— Ну ты, падаль вонючая, щас так в***у, что гандон только для соски пригодится. — и для наглядности ощутимо пнул мужика. Новенький, раньше я его в своем районе не видел. Тот было уперся, но увидев у меня под курткой кобуру с пистолетом, быстро сдался и подробно описал, где искать старшого.

Я отошел, достал мобилу и позвонил сослуживцу.

— Петрович, прикрой меня сегодня. Мне тут по личному делу отлучиться надо.

— Не вопрос. Нашел Михалыча?

— Ищу. Сейчас поеду к районному старшине нищих. На месте Михалыча какой-то хмырь незнакомый сидит.

Петрович только коротко, но смачно выругался и потребовал адрес для подстраховки. Толковый он мужик, с пониманием.

Старшина жил на заброшенном складе в промзоне. Внутри помещение было похоже на огромную барахолку: техника, ковры, картины, антиквариат, ломаная и не очень мебель… и все в навал. Книги только лежали отдельной небольшой кучей, но не для чтения, а для растопки. Меня, как под конвоем, вели двое бомжей покрепче и помоложе, охрана старшины.

Я много раз задавал Михалычу один и тот же вопрос:

— Почему?

На что он мне всегда отвечал одно и то же:

— Ничего-то ты, Санька, не понимаешь.

Разъяснять, чего именно я не понимаю в их бомжацком существовании, он не собирался. Одно я видел точно: раз попав в эту среду, людей вновь и вновь тянуло в нее вернуться. Хреново болото. Только однажды Михалыч попытался из него выбраться, и то своеобразно: напал на постового регулировщика, за что схлопотал два сломанных ребра и новый срок.

— Схоронться мне надо на время, Сань. А тут и кормежка, и крыша над головой имеется, — это он о тюрьме.

Пока он отбывал срок, я подкопил деньжат и "сделал" ему комнату в коммуналке, в надежде, что Михалыч устроится на работу и перестанет бомжевать. Козявка я наивная, как любил говаривать мой отец в детстве. Комнату Михалыч пропил буквально месяца за три и вновь ушел бомжевать. А я тут, б***ь, выискивай его.

Старшина был на вид вполне опрятным и даже можно сказать чистым. Он сидел за столом и, не поднимая головы, разглядывал обмусоленный номер Playboy. Я со стуком поставил на стол пузырь, второй и банку шпрот на закусь.

— Надо поговорить.

Только тогда главный внимательно посмотрел на принесенную водку, потом на меня. Жестом отослал сопровождающих, открыл бутыль и одним махом ополовинил ее прямо из горла.

— Ну, говори.

Ушел я, отягощенный еще большим количеством вопросов, чем имелось у меня до встречи. Выяснилось, что Михалыч пропал внезапно и загадочно. Был человек и нету. И кроме него в районе пропало еще с десяток бомжей. То же происходило и в других районах города. Одно точно: нищенствующая братия тут ни при чем.

Всю эту информацию я и выложил начальству. Те спустили указания в РУВД. И завертелось. Начались обыски, облавы, допросы. Ни одной зацепки. Около сотни людей как в воду канули, словно и не было их никогда. Разного пола, возраста, с разными судьбами, не имеющми между собой ничего общего.

Пропажи прекратились так же внезапно, как и начались. Еще три месяца следственной работы коту под хвост. Прости, Михалыч, я не сумел тебя найти.

Несколько лет спустя…

— Сань, ну Сань, пропадут же билеты. Жалко. На годовщину свадьбы подарены. На премьеру, первый ряд, впервые в стране, уникальный театр марионеток. Сань, Са-а-а-нь… — Женька в притворной обиде надула пухлые губки.

Под напором любимой жены я всегда пасовал. На работе пришлось отпроситься пораньше, чтобы успеть заехать за Евгенией в салон красоты. Новый театр размещался в старом здании, долгое время пустовавшем. Большие бабки и отряд урюков-гастарбайтеров превратили его в настоящий дворец: мраморный холл, полы, отполированные до блеска, широченные лестницы, хрустальные люстры… Сам зрительный зал оказался на удивление маленьким, всего на сто — сто двадцать человек. Давали "Фауста". Женька рада, и слава богу. Мне все эти театры до одного места. Хожу с ней для фона и компании. Для меня главное — не захрапеть во время спектакля.

Свет погас, занавес поднялся. Сцена была без декораций, затянутая со всех сторон черной тканью. Грянула музыка. Видать, запись, оркестра я не видел. На сцену бесформенной кучей упала марионетка, за ней другая. Скрепленные шарнирами и веревками детали стали медленно поднимать, представляя зрителям действующих лиц. Куклы выглядели достаточно большими, почти в человеческий рост и оригинальней некуда. Форменные скелеты. Белые кости и черепа — больше ничего. Отличали их друг от друга только аксессуары и редкие детали одежды: у кого шляпа, на ком галстук или манжеты. Очередная находка очередного режиссеришки, мать его за ногу. И почему сейчас каждое говно мнит себя ох*******ым гением? Это же просто п***ц, господа хорошие!

Короче, я с чистой совестью закрыл глаза и задремал под мерный стук этих костяшек. Меня разбудил легкий тычок женькиного локотка под ребра. Представление окончено, "артисты" выходили на бис.

И тут меня словно током ударило. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы мозг осознал то, что увидели глаза. В лопатке одного из скелетов отчетливо виднелись две одинаковые круглые дырки. Показалось? Я потер глаза и еще раз внимательно присмотрелся. Дырки. Две. От пуль. Михалыч! Его однажды ранили при задержании банды грабителей в правую лопатку две пули на вылет. Как сейчас перед глазами рентгеновский снимок в рамочке на стене служебной комнаты Михалыча.

Я отправил жену домой на такси, сам же вызвал опергруппу и остался дожидаться в театре. Ребята приехали незамедлительно. Буквально вломившись в кабинет директора, я козырнул корочкой перед его мордой и потребовал предоставить для осмотра всех марионеток. Невысокий, плотный, лысеющий мужчина лет пятидесяти с маленькими вороватыми глазками сложил ручки на своем пузике, как хомяк, и запричитал. Но в костюмерную повел. Режиссер, сценарист и технический персонал бурно отмечали премьеру прямо за сценой. Их пока трогать не стали, лишь перекрыли все входы и выходы.

Когда мы вошли в костюмерную, меня передернуло. Каждый скелет помещался в отдельном гробу со стеклянной крышкой. А в изножии закреплены таблички с именами: Виктор Гюго, Александр Дюма, Жорж Санд, Теофиль Готье, Лопе де Вега, Проспер Мериме… Черный юмор артистической братии переходил в откровенный цинизм, если не сказать больше. Криминалисты кинулись к первому же гробу. Оперативники зажали директора в углу у стенки, я же отправился вдоль этой "галереи" в поисках Михалыча. Прямо как в музее среди экспонатов за витринами. Б*****во какое-то. Скелетов было огромное количество, больше сотни. Под вывеской "Оноре де Бальзак" я нашел то, что искал.

Все вещдоки наши забрали в лабораторию. Экспертиза подтвердила подлинность каждого скелета. В некоторых из них удалось опознать пропавших несколько лет назад бомжей. На допросе все сотрудники театра показали одно и то же. Их находчивый костюмер, недоучка из меда, предложил для оригинальности набрать скелетов из анатомических учебных пособий. Идея пришлась по душе. В поисках изрядного количества исходного материала наткнулись на некоего профессора анатомии Отто Лейбаха. Тот согласился за небольшую плату продать сто четырнадцать скелетов. И почему-то никому и в голову не пришло, что добыты они могли быть незаконным путем. Вызывающий доверие профессор авторитетно заверил, что скелеты из кладовой анатомического театра при мединституте и списаны за ненадобностью.

Мы пробили этого профессора по базе. Отто Лейбах, доктор медицинских наук, член РАМН, пенсионер. Выписали ордер и поехали по месту прописки. Квартира в бывшем доходном доме купцов Елисеевых поражала воображение. Как при советской власти можно было нажить такую роскошь, для меня было загадкой. Самого профессора дома не оказалось. По словам экономки, он пребывал за городом из-за обострившейся астмы. Обыск в квартире прошел чисто, улик не обнаружили.

Оформили новый ордер на обыск и взяли Лейбаха в его же загородном доме, стоявшем на отшибе и огороженном двухметровым забором.

То, что я там увидел, затмило все виденные мною ужасы пройденной Чечни. Весь дом словно был построен из человеческих останков. Дверные косяки обрамляли берцовые кости, а дверные ручки выточены из коленных чашечек. Наборные шторы при ближайшем рассмотрении оказались из фаланг пальцев. Бокалы и кубки, как и следовало ожидать, из черепов, только детских. Полки и всевозможные подставки — из тазовых костей. Сушилки для посуды — из ребер. Серега рядом не выдержал и блеванул. Из кухни я перешел в гостиную. Там оказалось еще хуже. Покрывала и коврики были сотканы из человеческих волос, что мне сразу напомнило кадры из кинохроник о фашистских концлагерях. Плафоны на люстре представляли собой сморщившиеся до размера апельсина головы с легко различимыми чертами лица. Они были закреплены таким образом, что лампочки держали во рту. Центральное место занимал лаковый журнальный столик с инкрустацией. Вопреки ожиданиям, он оказался целиком из дерева. А вот мозаичные панно на стенах были выполнены из человеческих зубов.

В спальню я не пошел, тем более что в подвале обнаружилась подпольная лаборатория профессора с подготовленными для препарирования трупами и несколькими запертыми в клетке людьми в бессознательном состоянии.

Думаю, не нужно пояснять, что до суда долбанный анатом не дожил. Допрос этому сучьему маньяку учинили тут же, не отходя от кассы. Когда же выбили из него все необходимые показания, вывели во двор и застрелили ублюдка, оформив протокол как попытку бегства.

Оставив криминалистов работать в доме и вызвав скорую для пленников, мы рванули по свежеполученным адресам накрывать подпольную сеть по продаже человеческих органов. Вот куда пропадали бомжы и не только. Вот чем подрабатывал , сидя на пенсии, Лейбах, попутно развлекаясь украшением загородного дома.

Опознанные останки отдали родственникам. Михалыча со всеми почестями мы похоронили на своем служебном кладбище: бывший майор милиции, как никак. Неопознанные скелеты выпросила община бомжей и сделала братскую могилу на свои деньги на территории одного из окраинных кладбищ.

А по окончании следствия мы сожгли дотла злосчастный особняк Отто Лейбаха, поставив на пепелище крест без опознавательных знаков, понятный только нам, тем, кто там был и видел все собственными глазами. Он и до сих пор стоит там, посреди заросшей бурьяном поляны.