#МесяцКошмаров. День Первый - ГЛИНА

Зона Ужасов и писатель Максим Кабир объявляют месяц литературных кошмаров! В течение 30 дней (и ночей!) мы будем раз в сутки публиковать по одному небольшому рассказу. Читайте маленькие страшные истории Максима Кабира - и обязательно прочитайте его большой роман "Скелеты", который называют одной из лучших хоррор-книг за последние годы!

Максим Кабир. Глина

Тедди Рузвельт победил на выборах в ноябре 1904, но родители не голосовали. Мы не граждане США пока. Прошёл год с тех пор, как я, мама, папа и маленький Яков покинули Минскую Губернию, плыли через океан, чтобы мрачный шабес гой на Эллис-Айленд выдал нам необходимые документы. Всего год, а я уже умею читать по-английски. Мы ютимся в квартирке на Стоун-Стрит, она слишком тесная, а Нью-Йорк слишком огромный. Папа работает в магазине готового белья Гура Левина. Он состриг пейсы. 

Мама много плачет и проклинает Колумба. Она упорно говорит на идише и цитирует Ливита. Горе нам, горе, – вздыхает она. Папа спрашивает, что сталось бы со мной и Яшей, забери его царь в свою армию. 

Этажом ниже живёт реб. Он ходит к нам в гости, и папа зажигает свечи шабата. Подсвечники и бокал для киддуша начищены до блеска. За окнами падает снег, сверкают газовые фонари и едут конки. "Эйшес хайил", – поёт мама и снова улыбается.

Папу избили у синагоги. Яша испугался, увидев синяки, и я поведал братцу, что есть люди, которые не любят нас просто так. Как те страшные черносотенцы, устроившие в Минске погром. Потому что мы распяли Христа и укокошили Александра II. 

Папа не обратился в полицию, он сказал, что напавший сам был полицейским. Здоровенный патрульный, он торчит на Второй авеню, засунув пальцы за ремень и выпятив живот. Я хочу показать ему язык, но боюсь за папу. 

Здесь ненавидят не только нас, а и негров, ирландцев, азиатов и цыган, и французов изредка, и, порой, католиков. Местные с транспарантами толпятся у синагоги на Нижнем Ист-Сайде. Я вижу ошибку в слове "Вонючие (крысы)". 

За семь дней до Хануки Гура Левина нашли убитым. Кто-то приколотил гвоздями ермолку к его макушке. В тот же вечер подпалили магазинчик Гура, и папа остался без работы. 

Мы шагали на поминки вереницей чёрных фигурок, папа стискивал кулаки в бессильной ярости, а реб утирал слёзы. 

Ночью мне снился кошмар. Чудовище, бредущее мимо ресторанчиков, аптек, булочных. Исполинское, бесформенное, воющее в метельной мгле. Я проснулся, дрожа от страха. Думаю, это из-за того, что я посмотрел в зеркало, задрапированное по случаю семидневного траура "шиву". 

Мама режет ткань. Папа делает выкройки. У нас будут лучшие плащи в Америке. Мама сказала, что мы тянем лямку. 

Наш реб сошёл с ума, он носит домой ведёрки грязи. Ещё он спорит с папой, почти ругается.

Луна покидает небо на двадцать пятый день месяца кислев, и лишь фонари борются с темнотой городских улиц. Семисвечники горят ярко. 

Мне нравится одна девушка. Роза, она племянница реба, американка и член профсоюза. Рыжая и живая на фоне блеклых и высохших талмудистов, которые навещают реба. Роза курит в подъезде, её руки по локоть покрыты глиной, и щека измарана. Она подмигивает мне. 

У синагоги в толпе митингующих стоит побивший отца полицейский. Он узнаёт меня и Яшу, он ошивался неподалёку от магазина, когда тот пылал, и дружинники тащили по брусчатке бесполезные гидранты. Полицейский ухмыляется и грозит нам пальцем. Я спрашиваю, почему бог не накажет убийц дяди Гура. 

Мама рассказывает об Иуде Маккавее и греках, осквернявших наши храмы. "Нью-Йорк Геральд" публикует статью о трёх поджогах в Ист-Сайде. 

– Не желаю в этом участвовать! – сердится папа. Я приник к дверям родительской комнаты. Ловлю отрывки разговора. 

– Я не причиню вред своим детям ради мести!

Мать твердит, что это капля крови. Крошечная капелька, чтобы пробудить голема.

Гойлем в переводе с идиша – глупый. Как мой папа. 

На третий день Хануки мы с Яшей спускаемся к ребу. Он выслушивает меня, худое лицо предельно сосредоточено. Он велит найти Розу, истукан теперь у неё, - говорит он. 

Мы идём по заснеженной улице, вдоль домов в жирной саже. Грохочут конки и омнибусы, с облучков свистят замёрзшие возницы. Рыбные лавки пахнут гнилой треской, парикмахерские пахнут сигарным дымом, прачечные пахнут гнилой треской и сигарным дымом. У газовой станции на углу Кэнел и Сентр перевернулся фаэтон. Выбежавшие из конторы клерки разочарованы: никто не погиб. 

Мы сворачиваем на Кэнел, оттуда, не дойдя до Бродвея – в сумеречный переулок.

Сырые деревянные здания льнут друг к другу и в просветах возводят новые слепые постройки. Заледеневшее бельё свисает с верёвок. По пустырю семенит свинья. Повизгивают поросята. 

Роза одета в короткую на ватине кофту, нанковые штаны и прюнелевые ботинки. Смотрит озадаченно. Я поздравляю её с праздником. Объясняю, что мы хотим помочь ребу наказать плохих людей. 

Роза кивает и ведёт нас в трёхэтажную избёнку. Нас встречает древний талмудист и красивый парень лет восемнадцати. Он представляется Абелем, женихом Розы.

– Очень приятно, – бормочу я. 

А затем моё внимание захватывает статуя, лежащая на полу. Примитивная кукла из глины, грубые черты, длинные лапы, распахнутый в немом крике рот. Глина испещрена буквами еврейского алфавита. Тускло светит масляная лампа, и Роза говорит, что отсюда голему ближе добираться до наших врагов. Если он оживёт, ведь для этого нужна кровь старейшего представителя общины и самого юного представителя. 

Я увещеваю Яшу, сулю ему литры газировки, тонны пудинга. Он вроде соглашается, но завидев кривой нож в руках талмудиста, начинает реветь и вырываться. Я злюсь, ух, как я злюсь, и держу его, извивающегося, за плечи, пока талмудист прокалывает кончиком лезвия вену и сцеживает чуть больше чем крошечную капельку. 

– И совсем не больно, – говорю я. 

Роза бинтует всхлипывающего Яшу, а я кошусь исподлобья на Абеля. 

– Полицейского зовут Фрэнк Ламли, – говорит Роза. – Он главный в шайке. Как часть общины, вы тоже назовите голему имя мерзавца. 

Яша прекращает хныкать. Он склоняется над глиняным человеком и произносит громко и старательно:

– Флэнк Ламли. 

Роза гладит его по волосам. 

Я прижимаюсь губами к глиняному уху. Я шепчу имя. 

Папа охает, заметив повязку на запястье Яши. Выскакивает из кухни. Они с мамой разведутся к Пуриму. 

На труп патрульного Ламли наткнётся фонарщик. Ни одной целой кости, и череп расквашен, как тыква. Словно та куча земли, что присыпала его, была тяжелее валуна. 

Тело Абеля не отыщут вовсе. 

Иногда я думаю, действительно ли я прошептал имя Фрэнка Ламли, или какое-то другое имя?

- Естественно, Фрэнка, – убеждаю я себя. 

Я учу английский и привыкаю к Нью-Йорку. Яша растёт. Летом мы с Розой посетим Сент-Луисскую всемирную ярмарку. Там продают сливочное мороженое в рожках. 

Уже в продаже - СКЕЛЕТЫ Максима Кабира!

О книге:

Максим Кабир - писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Человек, с рассказами которого знакомы ВСЕ поклонники хоррора. И роман, который сравнивают с творчеством Кинга, Литтла, Лаймона - причем зачастую не в пользу зарубежных мэтров.
Тихий шахтёрский городок где-то в российской глубинке. Канун Нового года. Размеренная жизнь захолустья, где все идет своим чередом по заведенному порядку. Периодически здесь пропадают люди, а из дверного глазка пустой квартиры на вас смотрит то, что не должно существовать. Со зловещим скрипом открываются двери здешних шкафов, выпуская на свободу орды припрятанных там скелетов. И вместе с памятью о неимоверной боли - в мир приходит невыразимое Зло.

Купить в Book24

Купить в Labirint.ru

Купить в My-shop.ru

Купить в других местах

Обложка:

Copyright © 2009 - 2017 Horrorzone.ru