Мой ангел-хранитель / Твой демон-оберег

Григорий Неделько

Мой ангел-хранитель

Последняя деталь, последний удар молотка, последняя вспышка, и, когда рычание газовой горелки смолкло, в наступившей тишине можно было слышать учащённое сердцебиение мастера. Он осмотрел своё творение и положил горелку на рабочий стол. Мастер снял очки: это был молодой мужчина лет тридцати двух - тридцати трёх, с короткими чёрными волосами и маленькими усиками, лицо которого усеивали преждевременные, глубокие и частые морщины. Он вздохнул и, пододвинув носком ботинка стул на колёсиках, присел.

Работа продолжалась много лет, но теперь она была завершена, и если не случится ничего непредвиденного - а у него было достаточно времени, чтобы предусмотреть все неожиданности, - то он осуществит задуманное. Даже сейчас, когда всё сделано и отказываться от решённого давным-давно поздно, он испытывал смутное чувство: что устройство, лежащее перед ним, существует, поскольку кто-то наугад ткнул пальцем в план реальности, попал в место с "крестиком" и сказал: "Значит, ему быть"; что будущее, ожидавшее мастера, необязательно приняло бы именно эту форму. Так же, как и его прошлое.

Удобно устроившийся на стуле Джошуа Добсон прикрыл глаза, помотал головой и, почувствовав себя немного увереннее, встал, и подошёл к машине времени. Она его просканирует, занесёт в память структуру и отличительные черты его начальных составляющих; потом активируются разлагающие устройства, они смешают его с атмосферой, с этой реальностью, с этим временем; а затем в другой атмосфере, в той же реальности, но в несколько ином времени машина выберет из окружающего мира необходимые детали и восстановит его на основе информации, хранящейся в блоке памяти, сконструирует его заново, сложит человека из кубиков пространства, точно какую-нибудь детскую игрушку. Рассеивать собственное тело перед этапом переноса нужно, чтобы не вызвать конфликта временных контуров: два одинаковых Добсона в двух разных временах - это определённо перебор. Конечно, Джошуа не был до конца уверен не то что в возможности временных конфликтов в масштабе целого мира или, может статься, миров - он до сих пор не был убеждён, что его попытка отправиться в прошлое увенчается успехом. Но во имя здравого смысла и ради предосторожности не стоило пренебрегать собственной пространственно-временной теорией: если его путешествие пройдёт, как запланировано, то скоро вся планета узнает о теории Добсона. Это будет не только слава, это будут не только всеобщее признание, деньги... о да, и власть - это будет память, самое дорогое для любого человека. Память на века, на тысячелетия; память навсегда... То есть кроме всего прочего...

Джошуа улыбнулся: странно, но главная цель едва не отошла на второй план. Путешествие в прошлое, изменение мира, новая научная теория, абсолютный успех - безусловно, мастера они интересовали, но это лишь следствие его гениальности. Есть же ещё кое-что, более важное, без чего не было бы ни Машины, ни Теории, то, что не случится само по себе, нечто, зависящее от него и касающееся его, - Судьба, пора было поговорить с ней на "ты".

Дверца скользнула в пазы, и Джошуа взялся за рычаг.

"Гений и злодейство..." Хм...

Не прекращая улыбаться, мастер опустил рычаг и замер в ожидании. Ничто не загудело, не зажужжало и не затрескало - просто выключился свет...

...А когда он опять зажёгся, Джошуа был уже в другом месте.

Как ни странно, но самые сложные этапы в построении машины - создание пространственно-временной теории, обусловливающей возможность путешествий во времени, и разработка конструкции аппарата, позволявшего эти путешествия осуществлять, - стали для Добсона одновременно и самыми лёгкими стадиями. Машина по сути была готова ещё несколько лет назад, но если бы Джошуа воспользовался ей в первоначальном варианте, то так бы навсегда и остался в прошлом. Или где-нибудь в совсем ином месте, а в каком - этого не мог предположить и сам мастер, так как знаний, которыми он обладал к тому времени, для этого было недостаточно.

Джошуа рассчитывал, что машина, просканировав его и запомнив полученные данные, вычислит, каким Добсон был к тому моменту, в который хотел перенестись: для этого устройству следовало всего лишь прочесть записи в его биоконструктороидах - в мельчайших единицах, тех самых "кубиках", из которых "собрана" реальность. Как рассуждал Джошуа, изменение данных в его биоконструктороидах повлекло бы за собой немедленное и необратимое изменение соседних "кубиков", и эта реакция получила бы цепную последовательность, что вылилось бы в непременную и необратимую подстройку реальности под нового Добсона.

Но возникали некоторые неясные и неприятные моменты: первый - маловероятность удачливости этого предприятия. Реальности почти наверняка было бы легче избавиться от Джошуа: потеря такого мизерного количества "кубиков" едва ли не безразлична для бесконечной Вселенной, и хотя любые изменения являются своего рода ранами, которые необходимо заживить, этот порез не вызвал бы у реальности никаких осложнений.

И вторая проблема: даже если бы безумный замысел Добсона удался, он бы всё равно оказался запертым в прошлом на неопределённый срок. Реальность ведь подстраивалась бы только под него и ни под кого и ни подо что больше, а машина в том времени, куда направлялся Джошуа, ещё не была придумана. Добсон понимал, что подстройка реальности задела бы Вселенную от начала до конца, вот почему, помолодев, Джошуа забыл бы и о машине, и теории, и обо всём остальном. А когда память вернётся, будет уже поздно. История же, как предполагал мастер, отойдёт назад, а затем продолжит движение по обычной траектории, и Джошуа предстоит заново прожить годы, наполненные болью и унижениями.

Этими неприятными выводами добсоновский замысел не ограничивался, следовательно он требовал серьёзной доработки, если не сказать переработки. Джошуа уже отчаялся найти решение, когда оно само пришло в голову - решение было так неожиданно и так сумасбродно, что Добсон понял: оно верное. Почему, в конце концов, он должен подстраиваться под реальность? Намного проще самому подстроить её под себя.

Так родилась теория Добсона. В общих чертах заключалась она в следующем: Вселенная удивительно неоднородна по своим составляющим, она как иррациональная мозаика, склеенная из деталей разных мозаик: где-то она склеена плохо, где-то хорошо, где-то правильно, а где-то нет. Оттого состав Вселенной столь нестабилен и подвержен разрушениям в такой степени, что человечеству с самого начала своих дней следовало бы жить в страхе перед Большим Концом Вселенной. Джошуа пришёл к выводу, что Вселенная всеми силами оттягивает свою неизбежную кончину, но с какой целью - этого Добсон не знал. Хотя если предположить, что Вселенная - живое существо, то её стремление к самосохранению поддаётся и объяснению, и логике, но доказательств истинности этой версии по-прежнему не было.

Тем, что Вселенная походила на необъятный, плохо связанный свитер, и воспользовался Джошуа. Он решил: раз Вселенная - это нечто целое, сложенное из кусков, то, обнаружив место, где один кусок примыкает к другому, мы потянем за нужную ниточку, развяжем "свитер", а после свяжем снова, но уже по-другому. Так и проходили путешествия во времени - сначала на теории, а теперь и на практике. Однако машину удалось настроить всего на один перенос туда-и-обратно и соответственно на один временной отрезок, но это мастер доработает позже, а для начала неплохо.

Джошуа был необычайно горд собой: он опровергнул свою бесполезность; все те, кто смеялся ему в лицо и называл его неучем и самодуром, будут уважать его, и никто из этих мелких человекоподобных тварей не сможет отныне посмотреть ему прямо в глаза из-за боязни увидеть там отголоски своих прошлых ошибок и собственную бесполезность перед гением Джошуа. Да, он эгоист, но он - он! - имеет на это право. Джошуа поднял рычаг, открыл дверь машины и вступил в мир, на долгие годы отстоявший от его "родного" мира.

Окружающее пространство заполняла темнота; наверху что-то стучало и приглушённо шумело, а воздух пропитался влагой и пылью. Как Джошуа и ожидал, он перенёсся в подвал дома, который снимал в будущем. Сейчас владельцы дома были ещё живы, а потому Добсон, не имевший никакого права находится здесь, осторожно прокрался по лестнице, открыл дверь и выглянул наружу. В холле было пусто и тихо. Прикрыв дверь и ступая бесшумно, Джошуа незамеченным выбрался из дома. Погода стояла облачная, но тёплая и безветренная.

"Надеюсь, им не взбредёт в голову лезть в подвал и они не натолкнутся на машину".

Это было самым слабым местом в плане Джошуа.

Прищурив глаза, которые после подвального мрака несильно покалывал солнечный свет, мастер забежал за угол соседнего дома, распластался по стене и затаился. Его рука уверенно сжимала в кармане штанов ручку кинжала. Где-то рядом продолжал шуметь отбойный молоток. Убедившись, что силы его не подводят, Джошуа запетлял по знакомым, хотя и изменившимся переулкам.

Через три минуты он был у её дома. Прислонившись к забору, он смотрел в её окна и играл в кармане кинжалом. И вот она вышла: Джошуа не ожидал, что она будет так красива и нежна; у Добсона появилась мысль отказаться от своего плана, но он легко поборол минутную слабость, вспомнив, кто она такая.

Девушку звали Карина. Густые чёрные волосы до плеч, удивительно чистые голубые глаза, тонкие длинные руки, невысокое, но стройное тело - всё это не усмирило ярости, будто потухшей в сердце Джошуа, но вновь разгоревшейся с прежней силой.

- Доброе утро, Карина, как настроение? - какой-то худощавый и несоразмерный субъект лет сорока, видимо, сосед, голосил с крыльца дома напротив.

- Спасибо, мистер Таллен, всё в порядке, - бодро откликнулась Карина; её голос был звонким и таким же нежным, как она сама.

- Сколько раз тебе повторять, называй меня просто Шон - для мистера я слишком молод, ха-ха-ха! Хотя спина временами побаливает. Но это так, к слову. А вообще-то убойное утречко, не правда ли?

- Да, прекрасная погода. И посмотрите на эти облака. - Красота-а! А вон то, справа, похоже на тебя.

- Не похоже.

- Это почему же?

- Оно стройнее.

- Хох! Не скромничай... Ладно, до встречи - пойду лечить спину.

- Всего хорошего!

По окончании этого диалога лицо Джошуа приняло такое выражение, словно бы его ежедневный рацион составляли одни лимоны; сложно придать человеческому лицу большие отвращение и ненависть. Джошуа проводил сузившимися зрачками "этого тупого мистера хиляка" и оглянулся на Карину, но она пропала. Обругав себя для профилактики, Добсон сбежал вниз по улице, повернул направо и облегчённо вздохнул: Карина никуда не исчезала - вот она, идёт шагах в тридцати перед ним. Джошуа увязался за ней, но старался идти неторопливо, чтобы не привлечь внимания девушки. Улица была пустынна, и это как нельзя лучше подходило Джошуа: он ускорил шаг, его правая, сжатая в кулак ладонь взмокла от напряжения; Добсон приготовился сделать последнее усилие - прыгнуть вперёд и, выхватив кинжал, полоснуть им по гладкой и красивой девичьей шее... но внезапно Карина остановилась. Джошуа, нервы которого и без того были напряжены, испуганно отшатнулся в сторону и притаился за палаткой с хот-догами. Карина вернулась назад, миновала палатку и зашла в невысокое длинное здание. Жизнерадостно звякнул колокольчик. Выбравшись из укрытия, Джошуа прогулялся вдоль здания и отыскал единственную дверь с колокольчиком - та вела в оптику.

"Ах да, у неё же проблемы со зрением... - припомнил Добсон. - Ну, ничего, долго её это беспокоить не будет".

Джошуа выудил из ближайшего мусорного ведра газету и, прислонившись к стене дома, изобразил из себя рядового гражданина, увлечённого чтением последних новостей. Добсон ждал долго, но Карина не выходила. Озадаченный и взволнованный, Джошуа отбросил газету и вбежал в здание. - Что вас интересует? - любезно осведомилась продавец.

- Меня интересует второй выход.

Двери, ведущие в оптику, располагались с обеих сторон дома; Джошуа выбежал через заднюю и замешкался, выбирая между левым и правым проходом. Наконец Добсон вспомнил, что Карина, похоже, направлялась куда-то ещё, а в оптику заглянула по дороге, и он тотчас устремился налево. Вскоре он догнал девушку.

"Какой великолепный момент, - подумалось Джошуа, - мы одни в этих длинных узких переулках. Пора".

Упоённый близостью мести и грезящий о новом, правильном будущем, он не замечал ничего вокруг. Джошуа настигал Карину, зажав кинжал в подрагивающем кулаке, но неожиданно кто-то схватил его за запястье. Повинуясь бессознательным импульсам, мастер трижды ударил свободным локтём незваного спасителя, высвободил руку с кинжалом и, вытянув её, крутанулся на месте. С тихим резким свистом лезвие рассекло воздух и упёрлось во что-то податливое; брызнула какая-то жидкость, запятнав собой лицо и грудь Джошуа; одежда его промокла и стала липкой. Сквозь густую красную пелену Добсон видел фигуру человека, одетого в лохмотья; он лежал, вздрагивая конечностями, хрипя и барахтаясь в разрастающейся луже, - она тоже была красного цвета...

Джошуа отёр кровь с лица, вытащил кинжал из горла мёртвого бездомного и в припадке гнева сжал губы: да неужели реальность восстала против него?! Она не хочет допустить убийства Карины? Потому-то она и мешает Джошуа, как может? Но ведь он разделался с этим чумазым псевдо-героем - почему реальность допустила это? Или бомж для неё не так важен, как Карина?

"Нет! Это всё совпадения! Вселенной наплевать и на Карину, и на этого бездомного - ей наплевать на всех! А если и нет, то она всё равно не остановит меня, потому что я творю судьбу, потому что я человек, и у меня есть сила! Я подчинил себе время - так что же, я не совладаю с судьбой? Ха! Все мы рождены управлять судьбой, а я рождён, чтобы изменять её! Я проткну этим острием её горло... прямо сейчас".

Прищурив обезумевшие глаза и на заплетающихся ногах, Джошуа подбежал к Карине и протянул руку, чтобы схватить её, но девушка обернулась первой. Мастер растерялся, но только на мгновение - затем он привлёк Карину к себе и поцеловал. Губы, которых он касался, взбудоражили его ещё больше, в голове всё поплыло, ноги потяжелели, а тело раскалилось... Когда Джошуа отстранился, она продолжала стоять неподвижно и с закрытыми глазами. Добсон не отводил от Карины очарованного взора: он любовался ею, и постепенно его разум прояснился, руки перестали дрожать, напряжение спало, жар схлынул, на устах заиграла сладкая улыбка - и он по самую рукоятку всадил кинжал ей в сердце. Веки Карины распахнулись, рот приоткрылся, и она замерла. Джошуа поспешно отвернулся и с омерзением оттолкнул девушку - она упала бесшумно, словно тело её вместе с жизнью лишилось всяких звуков...

Двигаясь автоматически и ничего не соображая, Добсон приплёлся к дому, в подвале которого его ждала машина. Он исполнил высшее требование, требование разума и справедливости: должны оставаться самые достойные, а гнойные раны на теле Вселенной следует заживлять. Иногда, чтобы заживить одну рану, приходится наносить другую, но что поделаешь - это закон бытия: реальность сама себя кусает, протыкает собственную материю кинжалом изменений, ломает себе конечности, но вновь выздоравливает и становится ещё крепче, ещё моложе, ещё красивее. Чтобы жить, нужно умирать - чтобы спасать, нужно убивать.

Сознание Джошуа переворачивалось у него в голове, оно кружилось в неистовом вихре и грозилось вот-вот отключиться, но мастер, как и ранее, совладал с собой: сознанию не дозволено противиться ему, оно лишь безвольная его часть, орудие для свершения великих дел. Добсон карабкался по лестнице, вцепившись в перила леденевшей рукой, а ему представлялось, что он восходит на высочайшую вершину, одолевая шесть последних метров перед пиком, - пять, четыре, три, два, один...

Его окоченевшую ладонь с лёгкостью оторвали от деревянной балки и подняли в воздух. Джошуа замахал второй рукой, слепо нащупывая перила, но зрение тоже отказало. Добсон хотел упасть в обморок, пролежать много часов, чтобы потом пробудиться без этих боли, жара и холода во всём теле. Однако сознание играло с ним в злые шутки: оно обессилело, но благодаря каким-то немощным потугам не покидало головы хозяина. Тошнота скручивала желудок и всё ближе подбиралась к горлу. В неожиданный момент просветления Джошуа поднял голову, и его демонические глаза - чернота зрачков на багровом фоне - затвердели: он превратился в живую статую. И одновременно внутренний мир Джошуа всколыхнулся, как густая лиственная крона под ураганным порывом... Душа же его пребывала в первородном спокойствии.

- Ангел, - тихо произнёс мастер и улыбнулся существу с крыльями: - Ты мой ангел? Ты мой ангел-хранитель?

Крылатое существо кивнуло и, не выпуская ладони Джошуа, шагнуло ему навстречу.

- И от чего же ты пришёл меня защитить?

- От тебя.

"Иногда, чтобы заживить одну рану, приходится наносить другую... чтобы спасать, нужно убивать..."

Ангел освободил руку мастера, и тот с глупой и счастливой улыбкой на лице полетел вниз...

Сознание пропадало и появлялось... неясные образы сменяли друг друга, чтобы потом слиться в единую неразборчивую картину... которая билась и рвалась... стенала и звенела...

- Что с вами? О Боже, вы упали! Кровь... На помощь. На помощь! Этот человек может умереть!.. Держитесь, кто-нибудь откликнется, я вызову "скорую"...

Джошуа посмотрел на склонившуюся над ним девушку и всё понял. Его смех обратился ужасающим хрипом, а тело забилось в конвульсиях.

Начинался дождь.

- Откройте глаза! Откройте же! Посмотрите на меня снова! Прошу вас!.. - кричала и умоляла Карина.

"Вселенная победила меня... она устранила ещё одну... гнойную рану... а также весь причинённый ей вред... и эта рана... более не доставит беспокойства".

- Счастья тебе, Карина.

Заплаканная и изумлённая девушка сидела под проливным дождём, выбивавшем из серого асфальта последние остатки жизни, молодой мужчина лежал неподвижно и умиротворённо, а где-то там, среди неба и облаков, в полной тишине возносился к звёздам его ангел-хранитель.

(Сентябрь 2004-го)

* * *

Григорий Неделько

Твой демон-оберег

…- Будь счастлива, Карина.

Заплаканная и изумлённая девушка сидела под проливным дождём, выбивавшем из серого асфальта последние остатки жизни, молодой мужчина лежал неподвижно и умиротворённо, а где-то там, среди неба и облаков, в полной тишине возносился к звёздам его ангел-хранитель.

Джошуа Добсон открыл глаза и с удивлением понял, что не умер. Это было нечто сродни пробуждению после глубокого и беспокойного, но навсегда забытого сна, только где-то внутри черепной коробки засело, не отпуская, чувство, будто бы он не должен здесь находиться, словно бы его взяли, как куклу, положили на это место и заставили очнуться. А кстати говоря, что за место? Где он находится?

Джошуа приподнял голову и осмотрелся: …и, чёрт побери, он был удивлён, да, несказанно удивлён! – мужчина валялся на полу собственной лаборатории, той самой, где изобретал, конструировал, а после испытывал машину времени. Испытание, правда, случилось всего одно…

"Зато какое, - то ли мрачно, то ли саркастически подумал Добсон, - в процессе него я совершил два убийства и следом погиб сам, по-глупому, по-невероятному, сброшенный с лестницы собственным ангелом-хранителем, а может, потерявший сознание от усталости с перенапряжением и из-за этого свалившийся со ступенек. Теперь же выясняется, что я вовсе не мёртв; более того, нахожусь не там, где, наверное, должен бы – нет, внутри места, с которого началась моя история".

Конечно, он лукавил: история началась гораздо раньше, не здесь и не с него, однако вспоминать о том не было ни желания, ни сил.

Джошуа осторожно приподнялся, опасаясь, что израненное тело разразится протестующей болью, но и тут ждал приятный сюрприз: раны и ушибы отсутствуют, а вместе с ними и болевые ощущения.

Добсон обошёл лабораторию, заново привыкая к ней, осматривая, выискивая какие-нибудь новости. И они нашлись, в тёмной, сделанной из металла и стекла кабине машины времени. Листок, прикреплённый скотчем к гладкой, полированной стенке; Джошуа снял его, догадавшись, что это послание. Действительно, на бумаге короткая надпись:

"Вселенная – в машине".

Он вначале непроизвольно выкатил глаза от удивления, затем стал ломать голову, пытаясь понять смысл написанного, а когда истина наконец постучалась в двери его разума, Добсон даже отмахнулся от неё.

"Не верю! Это слишком… нереалистично и хорошо, чтобы быть правдой!"

Но как-то же он попал сюда? Как-то выжил. Почему же, в таком случае…

Следовало проверить.

Он зашёл в кабину машины, выдвинул пульт и покопался в настройках. По-прежнему не в состоянии поверить, отпустил зажимы, поднял панель и проверил "внутренности". Хотелось курить – жаль, сигарет в лаборатории не обнаружилось. Он прислонился к стенке и задумался.

"Машина неким необъяснимым, чудесным, я бы сказал, образом оказалась настроена на захват и принудительное воспроизведение вселенной в ограниченном пространстве кабинки – вернее, той части вселенной, которую машина изъяла из действительности. Видимо, создавая временные изменения, я повлиял и на сущность реальности; вот почему Карина выжила, вот почему меня убил ангел и вот почему я возродился. Весьма интересно…"

Рассуждать, тем не менее, смысл пропал; необходимо действовать, причём, как подозревал Джошуа, немедленно, потому что всё могло рассеяться чудным, неправдоподобным, обманчивым сном. И у мастера уже родился план.

Не выходя из кабины, он на всякий случай прокрутил ещё пару вариантов развития событий. Вернуться во время Карины и попытаться убить её снова? Маловероятно, что удастся.

"При упёртости-то вселенной". – Джошуа недобро хмыкнул.

Прилететь раньше, освоить местность, разведать ситуацию, познакомиться с жертвой, чтобы потом, неожиданно, разделаться с ней? Слишком энерго- и времезатратно, а кроме того, напоминает вариант номер 1, так что вряд ли сработает.

Ничего не предпринимать? Ну уж увольте!..

Предотвратить рождение Карины?

Уничтожить её маленькой?

Нет, нужно действовать иначе.

Совершив необходимые приготовления, Джошуа выставил на пульте настройки, указал дату и дёрнул за рычаг…

…А когда свет зажёгся – как в тот раз, - он опять проник в прошлое, более отдалённое и фактом своего существования навевавшее печально-радостные воспоминания. Радость в основном сводилась к нерегулярным играм с пацанами на улицах города или за горожами, а печаль… печали в те годы пролилось на Добсона предостаточно.

Он покинул чрево машины и, неотступно преследуемый чувством дежа вю, выбежал из чужого дома. Прислонившись к каменной, увешанной объявлениями стене, мужчина отдышался, привёл сознание в порядок, сосредоточился и отправился на поиски того дома. Он знал, где расположено строение, - слава богу, почти семь лет имел счастье его лицезреть. План, разработанный Джошуа за считанные минуты, поражал наглостью и парадоксальностью.

"Ну да разве не на парадоксах стоит и вертится матушка Земля, а?"

Он зашёл с парадного хода, поднялся по лестнице и, встав напротив двери, достал из кармана ручку, оставленную кем-то заботливым – пожалуй, лично им, его внереальностной инкарнацией – на столе с чертежами. Набросав на бумаге со словами "Вселенная – в машине" абсолютно иные слова, Добсон прилепил скотч к двери и позвонил, а потом, памятуя, какие пространственно-временные коллизии способна вызвать встреча с жителем квартиры, стремительно бросился бежать. Его путь лежал к бару "Туманное око", что на параллельной улице; успех же мероприятия отныне зависел от семнадцатилетнего паренька.

Дверь открыли; паренёк выглянул, никого не увидел, пожал плечами, и тогда его взгляд упал на прилепленную скотчем бумажку. Сняв её и прочитав несколько предложений, накиданных неровным почерком, парень на секунду остолбенел.

"Откуда незнакомцу известно?!"

Далее, отметая фантастическое, постучалась в двери сознания утилитаристская мысль:

"Ребята из школы прикалываются!"

И всё-таки он забрал записку и положил под подушку, и перед сном долго-долго рассматривал, так долго, что пришла мама, отругала и приказала спать, и он выключил бра, и в темноте, ломая глаза, не переставал вчитывать в короткий, словно гипнотизирующий текст.

"Ты хочешь создать машину времени, - значилось на листке. – Я – это ты из будущего. Машина в доме №32 по 25-й авеню, в подвале. На следуюший год ты поступишь в вуз. С тобой в одной группе будет учиться Карина Холт. Воспользуйся машиной, чтобы убить её".

Юный Джошуа не знал, кто такая Карина Холт, никогда её в глаза не видел и не представлял, чем она могла до смерти насолить ему из будущего. Безусловно, раздумывать не о чем, если происходящее – розыгрыш, но… попытаться-то не грех, особенно для мальчишки, с детства помешанного на Герберте Уэллсе. Он уснул с сомнением в сердце и странной улыбкой на устах…

…На следующий день он не пошёл в школу, дворами проскользнул к 32-му дому и забрался внутрь: это отнюдь не сложно, если у тебя есть нож и вилка. Молодой Джошуа спустился в подвал и за толстой дубовой дверью обнаружил… её! Машину! В точности такой, как он рисовал в воображении, когда читал роман Уэллса, когда фантазировал, когда спал и видел сны! Высокая чёрная кабинка, наполовину из металла, наполовину из стекла, внушительная, манящая, мистическая. Он приблизился к устройству, попирающему собой законы физики, философии, психологии и чёрт знает чего ещё; дотронулся до гладчайшей поверхности, провёл раскрытой ладонью по металлическому, коснулся стеклянного. Небывалые, неописуемые эмоции захлестнули его.

"Только бы она работала!"

Мальчик не думал о "задании", что ему предписали, - он просто отдался на волю фантазии, влекомый… куда? Об этом он тоже не задумывался.

Джошуа ступил в разверстую пасть машины и заметил на стенке второй листок; сорвал его, проглядел и оторопел. Сильнейшее непонимание, схлестнувшись с ненавистью, накрыло его с головой. Вот она причина! И как на свет рождаются… существа вроде неё!?

Сообщение состояло из десяти схематических рисунков. На первом молодой человек, над головой которого было написано "Добсон", знакомился с девушкой по имени Карина. На втором рисунке они целовались и занимались сексом. На третьем Джошуа избивали и мочились на него какие-то здоровенные парни. На четвёртом он плакал, обращаясь к Карине, а та плевала ему в лицо. На пятом Добсон, в окружении пустых бутылок из-под виски, рвал письмо от Карины. На шестом он конструировал машину времени. На седьмом находил Карину в прошлом и протыкал ей ножом сердце. На восьмом Джошуа сбрасывал с лестницы крылатый человек. На девятом мужчина умирал на руках ожившей Карины. На десятом он снова был жив и передавал листок с посланием юному себе.

Подросток решил, что ждать больше нельзя; он скомкал бумагу, бросил на пол и, руководствуясь инструкцией, прочитанной с обратной стороны самодельного комикса, отстроил машину. Потянулся к рычагу, дёрнул…

…Вспыхнуло, потемнело, вернулся день…

…И Джошуа перенёсся туда же, где был, лишь на год вперёд. Карина пока с ним не знакома – отлично, одна проблема решена заранее. Он выскочил из машины времени и стремглав припустил по лестнице вверх, не обращая внимания на крики пожилой владелицы дома.

Университет Высших Технологий находился в двух кварталах отсюда. Преодолев их чуть ли не бегом, Джошуа поговорил с парой студентов о Карине, для достоверности представившись абитуриентом. На удачу, ему попался "ботаник" из её – и его, Джошуа, - группы, который с радостью рассказал, что Карина по-прежнему в здании, но уже одевалась, когда он выходил. Добсон поблагодарил и стал ждать.

Она выпорхнула из тяжёлых дверей, невесомая, как мотылёк, и прекрасная, точно лунная ночь. Джошуа сжал кулаки в карманах, однако тут же дал себе мысленный приказ расслабиться. Проходя мимо Добсона, Карина не удостоила его даже взглядом: слишком была занята созерцанием окружающего мира, каковой, похоже, пел и улыбался для неё на все лады. Юноша подождал ещё чуть-чуть и затем окликнул:

- Эй! Карина.

Она обернулась, и замешательство не сходило с её лица до тех пор, пока Джошуа не помахал рукой. Замешательство сменилось сомнением, потом – интересом.

"Прекрасно", - подумал Добсон.

Он приблизился к девушке и назвался выдуманным именем; она произнесла свои настоящие имя и фамилию.

- Что ты хотел?

- Свободна сегодня вечером?

Она поразмыслила – и раздвинула губы в хитрой улыбке.

- Приглашаешь на свидание?

- А то.

- Но учти, я девушка своеобразная.

- Вот и чудесно, я сам парень не от мира сего.

Карина почему-то рассмеялась – тогда он не догадывался почему. Семнадцать лет… ему не хватало опыта…

Они посидели в кафе "Молочная пенка", поболтали о том о сём, после чего завалились к ней и занялись любовью. Она довела Джошуа до космического оргазма, пригвоздив телом к полу и усилив давление тем, что нажала на его грудную клетку обеими руками. Карина выглядела довольной – но намного более довольным сделалось её лицо, когда они с Добсоном оделись и вышли в коридор; там поджидали трое верзил.

- Разберись с этим озабоченным, Хэнк, - как бы между делом бросила Карина и, покачивая бёдрами, спустилась по лестнице.

Наверное, всё продолжалось не очень долго, однако Джошуа показалось вечностью, помноженной на вечность. Они выкручивали ему руки, били – по почкам, по животу, по лицу, - повалили наземь, пинали в спину и голову, мочились на него, а под конец самый здоровый взвалил крепкую, но вовсе не мощную фигурку Добсона на плечо, отнёс к мусорному контейнеру и бросил в пропахший мочой, мусором и гнилью, ржавый, потерявший первоначальный синий цвет ящик.

Амбалы неспешно удалились, переговариваясь и смеясь, а Джошуа лежал среди рваных пакетов, протухших продуктов, плесени и плакал, сглатывая кровь.

Другому Джошуа, вновь сидевшему за барной стойкой на расстоянии пары миль, вдруг сделалось плохо. Бармен с ужасом взглянул на него, когда тело посетителя покрылось синяками и ссадинами, когда он скрючился и застонал, когда изо рта закапали крупные красные капли.

- Карина… - с неизбывной ненавистью прохрипел Добсон. – Карина!..

Подавляя рвущуюся наружу при каждом шаге боль и забыв оплатить заказ – да застывший в ступоре бармен и не просил этого делать, - он направился к дому этой красивой, безжалостной стервы. Во второй раз.

"“Гений и злодейство”? Во второй раз… Чёрт возьми! Во второй!.."

Он одолел дорогу целиком, до дюйма, хотя кололо и резало как внутри, так и снаружи, и, создавалось впечатление, вообще повсюду. Похожий на измождённую тень человека, Джошуа добрался до места жительства Карины, и они встретились с ней перед аркой, предварявшей вход в дом. Тело Добсона совершенно неистово выкручивало, но ему было плевать; не исключено, что наступил болевой шок.

- Карина! – бешено заорал он. – Что ты делаешь?! Какого чёрта ты делаешь!!

Она с изумлением и испугом уставилась на искалеченного, покрытого кровью молодого мужчину, в котором смутно угадывалось что-то знакомое, однако потрясение не дало ей сбежать.

- Что вам надо?! – в страхе завизжала она, и эти звуки показались Добсону приятнейшей музыкой. – Кто вы?!

- Я? Твой демон-оберег!

И, приложив последние силы, Джошуа набросился на неё, повалил и начал душить. Он сжимал крупные, вспотевшие от натуги руки и всё ждал, ждал, когда она наконец закатит глаза; она закатила… Следующим мигом огромный кулак обрушился на голову Добсону.

Карина не дышала, а тело взрослого Джошуа пинали даже после того, как оно прекратило рефлекторно вздрагивать.

Вселенная изогнулась в болезненном припадке…

…Послышался сонный вздох; глаза распахнулись, и комната предстала им. Комната, обклеенная постерами научно-фантастических фильмов, портретами писателей-фантастов, выдержками из статей известных учёных, страницами комиксов и книг.

Какой же непонятный, пугающий приснился сон!

- Джошуа, встава-ай! Завтракать! – раздался из кухни голос матери.

- Иду, мам!

- И Карину буди.

- Хорошо, сейчас.

Потянувшись и сладко зевнув, подросток лет двенадцати-четырнадцати спустил ноги с кровати, надел тапочки и пошлёпал в соседнюю комнату – будить от сна сестру-близняшку.

Солнце, жёлтый карлик в неимоверно далёком и холодном космосе, привычно светило, пламенело и дарило тепло, лукаво подмигивая с разгоравшегося небосклона. Начиналось утро…

(Июнь 2014 года)