На одре

Бледное тело. В поту простыня.

Пламя свечи пляшет танец унынья.

Рука холодна, словно вся изо льда.

В комнате пахнет смертью с полынью.

Она молвит в бреду непонятное слово,

Пока болезнь ее ест изнутри.

Отдать душу Богу сейчас проще простого,

Но мать умоляет дочурку: "Живи!

Не смей уходить из этого мира!

Не смей заставлять у могилы рыдать!

Сказать смерти – нет, найди в себе силы…

Пожалей свою мать и не смей умирать…"

Но юное тело лежит неподвижно,

Дева на дверь в испуге глядит,

Где для живых и не видно не слышно

В черном балахоне старуха стоит.

Потом подошел к кровати мужчина,

Взял дочку за руку, поцеловал.

Кольнула запястье седая щетина,

В сердцах он себя за нее проклинал.

"На смертном одре молодым нету места,

На нем должен быть тот, кто прожил свой век,

А ты молода даже чтоб стать невестой,

Не выпал еще твой пятнадцатый снег".

И брат ее младший ей нежно шептал

О том, как они с ней еще погуляют.

Священник над нею молитвы читал,

Смотря, как вокруг нее свечи тают.

Она умирала уже на одре,

Старуха в черном подходила все ближе.

Девичье тело пылало в огне,

И сердце ее билось все тише.

Бледные губы дрожали в испуге,

Когда старуха впритык подошла,

Когда потянулись холодные руки

Туда, где томилась девичья душа.

Заплакала мать. Отец вышел прочь,

Чтоб его слез не видели люди.

На одре лежала умершая дочь.

Священник что-то пометил в тетради.

Никто и не знал, что только теперь

Девушка стала свободна от боли,

В лучший мир открылась ей дверь

За тягость и горесть ей выпавшей роли.

Теперь есть бесконечность счастья и света,

Нет больше плена бренного тела,

С первым лучом в красках рассвета

Душа ее в небо птицей взлетела.