ПРОКЛЯТИЕ

Фэнзона

Паства

БиблиотекаКомментарии: 0

А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

(1-ое Коринфянам, гл. 13, ст. 13)

Всем моим возлюбленным братьям и сестрам я говорю о том, что дух выше желаний плоти. Таковые желания необходимо преодолевать и гасить внутри себя. И если потребности тела, связанные с пищей и водой, предусмотрены Господом, то влечение – грех, доставшийся нам от сатаны.

Наш век – яркое подтверждение тому, что он победил человечество, снабдив его еще в незапамятные времена слабостью к плотским утехам. Разобщенные люди, одержимые поиском удовольствия, отворачиваются от Бога и умирают в одиночестве. Это удел всякого ныне живущего, ведь с малых лет его кормят ложными ценностями.

Я часто думаю об этом вечерами, когда мрак укрывает общину. Смирение, усердие и вера, напоминаю я себе. Не все обретут спасение. Господь направляет меня, и я передам Его любовь как можно большему числу людей, пока Он не призовет меня к себе, но попытаться нести Его слово всем значит обречь себя на бессмысленную борьбу с многоголовой гидрой.

Я помню, как страдал от одиночества посреди безликой людской толпы. Мне была открыта порочная сущность человеческого бытия. Люди злы и слабы, они тратят время на эгоистичные позывы, нисколько не заботясь о духовной чистоте. Я же в своем сердце нес хрупкое зерно чего-то бесконечно светлого и теплого; нельзя было поделиться этим сокровищем с кем-то случайным, иначе подобный дар пропал бы втуне. Окружающие являли мне уродливый, циничный оскал своих привычек и устоев; в их мыслях я не встречал чего-то созвучного моим переживаниям. И так каждый день проходил в тщете, рассыпаясь и исчезая в небытие. Но я знал, что таких, как я, много.

Кажется, много лет назад совсем другой я блуждал некоторое время, подвергаемый лишениям. Я оставил всё ради того, чтобы обрести новый дом – истинное пристанище моей одинокой душе. Прошел множество дорог, пока не набрел на одну заброшенную деревню. Здесь мне и предстояло начать новую жизнь. Я вверил себя в руки Господа и никогда не чувствовал одиночества. С самого начала мне не было открыто предназначение, но в этой недосказанности я вижу Его мудрость. Скажи Он заранее, какие дела ждут впереди, я бы растерялся и пал духом, не готовый к такому откровению.

Со временем меня находили другие, жаждущие истинного счастья так же страстно, как я. Сейчас деревня живет нашими малыми стараниями да Божьей милостью. Да, приходится жить скрытно, памятуя о развращенности и косности обитателей большого мира. Время их гибели грядет, и никакая Церковь или мечети, или храмы не уберегут от смерти и всевышней кары.

Мы всегда усердно молимся. Молитва – наша пища, кров и утешение. Но что еще важнее, я учу моих братьев и сестер любить друг друга искренне и познавать любимых в полной мере. Настоящая любовь нежна и уязвима, она требует трепетного отношения. И не каждый сможет проявить достаточную силу воли, чтобы не опошлить прекрасные чувства плотскими позывами.

Благословенны дни любящих и прекрасны их души, познавшие истинную любовь, лишенную мирской греховности. Только представ перед лицом Господа нагими и чистыми, два любящих сердца могут соединиться в священном Триединстве – мужчина, женщина и Бог. Старательно я веду каждого из них по истинному пути любви и счастья. Подлинное наслаждение для меня видеть, как двое обретают друг друга, и знаю, что для нашего Создателя нет более радостного зрелища. И каждый день я пытаюсь уберечь себя от соблазна найти кого-нибудь, кто хотел бы соединиться со мной: пока я жив, мой долг – укреплять веру и любовь ближних, не давать им прельститься ложными ценностями, диктуемыми какой бы то ни было Церковью, и погрязнуть в заблуждениях. Я не могу оставить паству, мое время еще не пришло.

Как садовник, нежно любящий свои цветы, я забочусь о хрупких душах моих братьев и сестер. Когда я вижу, что кто-то из них обрел друг друга, я благословляю этот новый союз и не даю ему разорваться.

Мне радостно видеть счастливые улыбки влюбленных. Я смеюсь и ликую, когда они делают первые неловкие шаги, спотыкаются, но идут в верном направлении – вместе! В их глазах я безошибочно вижу божественное провидение. Если же двое начинают ссориться друг с другом, я прихожу на помощь. Человек слаб и бывает эгоистичным: я учу слушать и чувствовать любимых. Любовь долготерпит и милосердствует, и потому они должны научиться терпению и оставить недопонимание между собой. Одно из самых сложных испытаний – принять несовершенства любимого человека и начать ценить их вкупе с достоинствами.

Когда наконец наступает момент абсолютного единения двух любящих душ, мы испытываем и радость, и горе: их время с нами приходит к концу, они готовятся принять объятия Бога.

Я хорошо помню Антона и Елену – первых, кого я соединил прочными узами – не пошлого брака, практикуемого в миру, – но такими, которые не разрушит сама вечность. В день Единения влюбленных вся паства усердно молится. Мы приветствуем и прощаемся с молодыми людьми, достигшими гармонии, – для нас они теперь возносятся на неизмеримо высокую ступень.

После молитв я провожу обряд. Всем нам хорошо известна триединая сущность Бога. Но мы скорбим в незнании, почему, когда Он создавал Адама, не довел свое творение до совершенства? Мне кажется, у Него был план, но сатана привнес в него необратимые изменения, своим коварством соблазнив Адама и Еву на совершение Первого Греха. Не зря же первые плоды этого союза осквернены кровью и братоубийством. Страсть ослепила наших ветхозаветных предков и сделала их несовершенными, далекими от первоначальной сути Творения. Я же увидел путь к постижению этой сути совершенно отчетливо. Все мы – дети Божьи, однако же распущенность не дает нам обрести истинную форму, задуманную Им. Священное Единение трех сущностей дало нам возможность познать Его замысел в истинном виде.

Человек должен помнить: Бог един в трех лицах. Отец, Сын и Святой Дух. Первый Грех извратил суть Творения, отчего мы с самого рождения неполноценны, как если бы изначальная картина художника претерпела изменения от постороннего участия. Мы – осколки божественного замысла, которым необходимо познать в конце пути Триединство. Наша плоть – тюрьма для духа, но высвобожденный преждевременно дух, не обретший гармонию с другим, обречен страдать в муках. Потому мои братья и сестры должны первоначально скрепить тела, чтобы их души вместе разрушили бренные оковы.

И еще человек всегда должен помнить: Бог есть Любовь. Но она не подразумевает соитие тел – это заблуждение грешников. Когда Господь пожелал явиться в наш мир, разве понадобилась Ему невинность Марии? Нет, Он не тронул ее, а раз мы созданы по образу и подобию Божьему, разве не должны тогда и в любви уподобиться Ему?

В первый раз я волновался не меньше Антона и Елены, но не мог позволить себе дать слабину. Я благословлял их и орудовал иглой и крепкой нитью, надежно сшивая тела. Это болезненный процесс, но познавшие безупречную гармонию не боятся страданий. Они знают, что плоть не способна чувствовать и держать внутри высшую любовь, хранимую душами. А потому приходит время, когда необходимо избавиться от плоти, стать выше нее и всего мира. Я плакал, когда видел застывшие лица Антона и Елены, — они выражали безграничное счастье. Их кровь сливалась воедино, их плоть претворялась в единое целое и сами они становились нечто большим, чем были в этом земном мире. Здесь нет места зависти, – только благословению их долгому пути к незамутненной божественности, к высшей форме бытия. Крепко сшитые телесные оболочки, освободившие рожденный в муках Единый Дух, мы похоронили на поляне и затем долго праздновали.

За годы через паству многие достигли этого наивысшего счастья. Моя рука, может быть, не так тверда, как раньше, но моя вера непоколебима. Хотя были и те, кто не смог принять нашего пути. Мы всегда посвящаем им молитвы, надеясь, что их слабость будет прощена, ведь Бог воистину милостив.

Я никогда не забуду Марию и того, что нам пришлось сделать для очищения ее души. Она пришла с грузом тяжелых ошибок прошлого. Но я не судил ее. Ее растила мать-одиночка, нисколько не озабоченная нуждами дочери. Пока мать пила, девочка могла наблюдать многочисленных приятелей бесстыжей женщины. Малютке Марии приходилось прятаться в шкафу и закрывать уши, чтобы не слышать гнусных похотливых криков.

Не имея лучшего примера, Мария начала взрослую жизнь, копируя мать. Ее хрупкое сердце зачерствело, она отдала себя в объятия греховных улиц города. Ее тело многие осквернили – она допускала к себе за гроши; даже ее невинность была отдана за бесценок. Мария чувствовала себя жестоко обманутой, и безумие грозило затуманить ее рассудок. Она пыталась убежать от себя в выдуманный прекрасный мир, где царят любовь и доброта. Ее горе было сильно, и в глазах отражалась лишь бездонная пустота, словно дух Марии покинул тело.

Я обнял эту бедную девочку при первой встрече. Мне казалось, она так слаба, что я могу раздавить ее. В деревню Марию привел один из прихожан; он заметил девушку на улице и поразился пустому выражению ее глаз и расплывшейся на лице улыбке, призывающей к запретному удовольствию. Она и после будоражила умы паствы – мужская часть общины ежедневно мучилась от нескромных фантазий. Но девушка была добра душой и нуждалась в спасении. Я не мог отвернуться от нее.

Со временем душа Марии исцелялась. Каждодневные молитвы и размеренный труд оказали ожидаемое благотворное влияние. Однако с сожалением я отмечал, что она не во всем разделяет взгляды прихожан. В разговорах со мной новая послушница часто задавала вопросы, характер которых приходился мне не по душе. Я не смог догадаться, что тот образ жизни, который она вела до прихода в общину, оказал чрезвычайно губительное влияние на ее мировоззрение. Я хотел помочь бедной девушке так сильно, что не обратил внимания на циничность ее взглядов – ту самую, которую с самого начала я порицал в людях. Жалость к Марии сделала меня мягкосердечным.

Она зашла ко мне в келью, когда впервые стала свидетельницей Единения, и только тогда я, чувствуя сильную усталость после обряда, заметил, что Мария озадачена и напугана.

— Почему вы это делаете? Зачем вы убили их?

Я был разочарован ее вопросом, ведь такое одинокое существо, как она, могла понять всю красоту и безупречность явленного чуда. Я спросил ее, разве не чудом является полное единение двух душ, соединенных любовью? Разве не подобны они Богу, единому в облике Отца, Сына и Святого Духа?

Но я не смог рассеять сомнения Марии. Она ушла к себе и рыдала остаток вечера, а на следующий день пролежала с сильным жаром. Бедная девочка слишком близко всё воспринимала к сердцу, так и не привыкнув к нашим обычаям.

С того дня Мария, если попадалась мне на глаза, испытывала приступ ужаса. Я страдал от того, что она боится меня и не принимает помощи. Наказывать ее было не в моих правилах, и я молился за ее душу, чтобы она познала наш путь.

Из паствы Мария дружила только с Александрой, бывшей медсестрой из приюта для умалишенных. Я часто видел девушек вместе, если Александра не уединялась со своим избранником. Мария хотела отговорить подругу от Единения, и я надеялся, что Александра собственным примером покажет, как мы постигаем истинное счастье.

— Не делай этого, умоляю! – едва ли не каждый день слышал я настойчивые просьбы Марии, обращенные к подруге.

Была особенно жаркая пора, когда Александра вместе с возлюбленным легли на алтарь для обряда. От стен церкви отражались молитвенные речи братьев, в воздухе царил чад от сотен зажженных свечей. Я смотрел в заплаканное лицо Марии; она умоляла меня остановиться. Бедное, глупое дитя! Тогда впервые меня к моей досаде посетили сомнения. Что если я ошибался? Был ли наш путь истинным? Мыслями я взывал к Богу и просил Его направить меня. Моя рука с иглой сама заскользила к распростертым передо мной телам. Они слились в объятиях; в глазах светились счастье и решимость. Осторожно я вонзал и вытаскивал иглу, работая с податливой кожей, чувствуя принадлежность к непостижимому и прекрасному таинству. Кровь к крови, плоть к плоти. На глаза струился пот, и дыхание перехватывало от волнения. Игла выскальзывала из окровавленных пальцев, но я истово молился о спасении всех наших душ.

И тогда впервые во время Единения я услышал крик за спиной – Мария прорывалась сквозь толпу, намереваясь остановить меня. Церковь наполнили богохульные слова:

— Будь проклят ты, бес! Ты дьявол, дьявол! Урод! Больной ублюдок!

Ее остановили в нескольких метрах от алтаря. Я плакал, и мне едва хватало сил продолжать обряд.

— Прости, Господи, нас грешных, — я повторял эти слова, как заведенный, и без устали крестился. Когда же я закончил и Александра с любимым отправились в лучший из миров, то упал на колени, сложил ладони и обратился к Отцу. Братья и сестры провели со мной в молчании около двух часов. Вернувшись к себе, я сразу же провалился в тяжелый сон. Мне снилось лицо Марии, искривленное яростью; из ее рта лилась кровь, отравленная дьявольской скверной. Ее крик потрясал и ужасал – я был совершенно беспомощен.

После того Единения Мария замкнулась в себе. Она продолжала заниматься повседневной работой вместе с остальными, но я видел, что ее лицо всё время сосредоточено на чем-то. Я боялся, что она сбежит из общины и раскроет нас. Но ведь глупая девчонка не могла не понимать, что это очень опасный для нее выход.

А потом совершенно неожиданно, причем и для меня, и для себя, Мария влюбилась и на какое-то время обрела счастье – раньше никто не любил ее по-настоящему. Я опасался, что своего избранника она обратит на свою сторону. Вместо одной бунтарки мне могли угрожать двое самых настоящих еретиков – и кто знает, скольких они могли сбить с истинного пути?

Я стыдился своего решения, но всё же установил за Марией наблюдение. Я любил ее как дочь, как вообще всех в пастве, но она могла погубить всё. Что-то не давало мне покоя. Я до сих пор виню себя за нерешительность и бездействие. Обладай я большей мудростью, мне удалось бы уберечь несчастную от беды.

В ноябре прошлого года, во время утренней молитвы в церкви Марии стало плохо. Она выбежала наружу, расталкивая молящихся прихожан. После я нашел ее и, несмотря на ощутимый страх, который царил внутри нее, заставил говорить со мной.

— Ничего не случилось, — отвечала она. – Голова закружилась. Со мной правда всё в порядке.

Но в ее словах не было правды. И вскоре мы все узнали, в чем причина ее лжи. Женщины рядом с ней всегда были напуганы. Я видел, как они либо избегают моего взгляда, либо с мольбой обращали ко мне взоры. Щеки Марии наполнились румянцем – она вся будто расцвела, но наперекор своей воле. Конечно, она могла бы удачно всё скрыть, учитывая надвигающиеся морозы. Но нельзя было отрицать очевидное – Мария носила дитя. Она нарушила наши правила и предалась греху, совратив любимого человека.

И тогда меня озарило, как же сильно я заблуждался на ее счет. Потратить так много лет на благо общины – и не испытать ни разу соблазн дьявола? Конечно, именно благодаря его проискам эта блудница, прекрасная в своей уязвимости, появилась у нашего порога, словно троянский конь. Ее вопросы, ее неверие могли погубить всё, ради чего мы жили и молились все годы.

Я не мог более бездействовать. Дьявол достаточно долго смущал души моей паствы. Как бы ни была велика моя любовь ко всем братьям и сестрам, как бы высоко я ни ценил человеческую жизнь, но нельзя было допустить более страшной беды. Хотя в глубине души я продолжал испытывать постыдные сомнения.

Мы заперли Марию и лишь иногда выводили на прогулку. С ее избранником также пришлось разобраться. Сатана крепко укоренился в нем, отчего несчастный проклинал и хулил нас всевозможными словами. Многие часы я провел на коленях перед этим совращенным грешником и пытался молитвами изгнать нечистый дух из его помыслов. Но любовник Марии, казалось, был безвозвратно сведен с ума ее чарами.

Это были страшные дни испытаний для всех нас. Я боялся, что община расколется и погрязнет в хаосе. Все-таки, мне не хватило дальновидности, чтобы предотвратить появление малых семян Первого Греха, поразивших когда-то Адама и Еву. Но Бог воистину милостив и Он укрепляет дух в часы слабости и невзгод. Перед лицом несчастья, что коснулось каждого, община сплотилась и оказала мне поддержку. В едином порыве мы скорбели о том, что нам предстояло сделать.

Мы возвели в середине деревни высокий столб – и юноша был привязан к самому его верху. В течение двух дней община замерла в смиренной молитве, а в деревне то и дело раздавались крики смертника. Мы не кормили его, не давали воды – но и не били, не пытали и не жгли. Я посчитал, что за ослушание законов пусть тело само уничтожит грешника, поддавшегося плотской слабости. На четвертый день мы сняли мертвеца и похоронили его по нашему обычаю, но без пары.

Мария слышала, как умирал ее любовник. Она отказывалась есть, когда женщины приходили кормить ее. Она хотела покончить с собой, но за ней внимательно следили и не позволяли совершить подобной глупости. В конце концов, ей стало ясно, что мы не собираемся убивать или мучить ее, и Мария сдалась. Как можно вкрадчивее мы пытались заставить ее покаяться, но несчастная глупая блудница отвергала благие советы. Каждый день я посвящал время на личные беседы с ней и читал проповеди, но Мария одаряла меня лишь презрением и ненавистью за все мои труды. Господь свидетель, я пытался привести ее душу к благословенному свету, но мои старания потерпели крах.

Наконец, летом пришла пора, и Мария понесла дитя. Мы не желали брать на себя более тяжкий грех и убивать ребенка, невиновного перед Богом, а потому помогали Марии, тщательно подготовившись к родам. Женщины в деревне увлеченно обсуждали это событие – в их глазах я видел как страх, так и зависть, ведь сами они не решались нарушить запреты, а инстинкт материнства неумолимо напоминал о себе. Кажется, всё прошло хорошо: родилась здоровая девочка, пухлая и розовая. Я понимал, что она – плод греховной связи, но все люди таковыми являются, а потому мы должны были дать ребенку шанс вырасти и познать наш путь, чтобы завершить жизнь праведным образом.

Мария пришла в ярость, когда поняла, что дочь у нее забрали. Мы связали юную мать, чтобы она не навредила ни себе, ни другим. Я ждал, когда силы вновь наполнят ее после родов. Всё это время Мария то умоляла меня пустить ее к дочери, то угрожала убить. Я сносил все ее слова со стоическим терпением.

Через месяц я решил, что час пробил. В общине был объявлен траур, и Марию так же, как и возлюбленного, привязали к столбу. Вместе с ней я нес тяжелое бремя, подвергая себя добровольным мукам совести, возлагая тяжесть наших поступков на свои плечи. Воздух оглашали громкие стенания и вопли, словно сам дьявол вселился в эту женщину. От различимых бранных слов она переходила к нечленораздельному причитанию и истерике, но я слушал и запоминал каждую минуту, проведенную рядом с умирающей.

— Горите в аду, твари, горите в аду! – Голос Марии надрывался и тогда звучал нечеловечески. Женщины крестились от страха и рыдали, но не решались просить меня прекратить ее мучения.

В первый день я в исступлении молился до поздней ночи, не замечая усталости. Всё это время Мария рыдала и тряслась, и я не смел закрывать уши, чтобы не поддаться презренной слабости. Проклятия ниспосылались на мою голову и на паству, и они, казалось, вобрали всю ненависть, скопившуюся в этой женщине подобно смертельному яду. Ночью сильный дождь, неожиданный в этих местах в разгар лета, застиг меня у столба и нещадно хлестал, но я не ушел.

— Ты еще здесь? Ты еще здесь? – звала Мария.

— Да, я здесь, — я сощурил глаза, чтобы увидеть в темноте ее далекий силуэт.

— Ты сдохнешь. Вы все сдохнете, больные выродки.

Во вторую ночь дьявол настойчиво пытался сбить меня с толку: я смотрел на Марию, как ежится ее тело в холодном воздухе. Казалось, я испытываю все ее муки, а потому жалость с новой силой захлестнула меня. Бежать за помощью, снять безумную грешницу со столба, выходить и вылечить! – от этих мыслей я приходил в беспомощное отчаяние. Нельзя было допустить подобной слабости, ведь Мария, обретя свободу, могла вновь угрожать пастве упадком веры. Я любил эту девушку, искренне любил, но спасти ее душу уже не мог.

Мне мерещилось, что общину, сокрытую в лесах, окружило бесовское воинство и теперь ждало возможности разорвать нас в клочья, прояви мы отсутствие стойкости духа. Это хрупкое тело, претерпевающее немыслимые муки на недосягаемой высоте, не должно было лишить нас уверенности в том, что мы поступаем правильным и единственно возможным способом. Я видел, как черти бережно обнимают Марию и насмехаются надо мной. Их легионы кружили в небе и молчаливо взирали с надменностью и злорадством. Тьма окружала меня повсюду и грозила поглотить в свои недра. Где-то в ее чреве сам нечистый изрекал немыслимые и отвратительные проклятия, и от этих слов приходила в движение вся земная нечисть. Рядом со мной пробегали неизменные спутники падшего – крысы, а вдалеке выли волки, чувствуя в воздухе погибель. Но и тогда я не поддался страху и продолжил молитвы, хотя и видел в каждом мельтешении далеких теней, слышал в каждом неясном шорохе присутствие злой воли.

На третий день Мария кричала, когда голод сделался для нее невыносимым. Она более не выкрикивала человеческих слов, ее протяжный вопль был полон смертного ужаса. Когда она стихла, я понял, что жажда почти иссушила ее.

Я был вместе с Марией до конца, пока грешное тело не отпустило ее душу. В последних молитвах я просил Бога простить несчастной блуд и богохульство.

Мы бережно похоронили тело и плакали, стараясь поминать умершую лишь добрыми словами. Никто не желал ей зла.

С тех пор прошло немного времени, и только истовая вера паствы дает мне надежду, что мы сможем обрести свое счастье в конце долгого, тяжелого пути.

История Марии будоражит меня, и всякий раз, когда я слышу ночью плач беспомощного младенца из соседней комнаты, то напоминаю себе об обещании – я сберегу и взращу ее дитя, стану ему настоящим, любящим отцом и позабочусь о том, чтобы малютка не повторила ошибок матери и познала истинный путь к Единению.

Каждый пусть помнит, если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Аминь.

Следующий пост
Замена
Предыдущий пост
Созвучие
In HorrorZone We Trust:

Нравится то, что мы делаем? Желаете помочь ЗУ? Поддержите сайт, пожертвовав на развитие - или купите футболку с хоррор-принтом!

Поделись ссылкой на эту страницу - это тоже помощь :)

Еще на сайте:
Мы в соцсетях:

Оставайтесь с нами на связи:



    В Зоне Ужасов зарегистрированы более 7,000 человек. Вы еще не с нами? Вперед! Моментальная регистрация, привязка к соцсетям, доступ к полному функционалу сайта - и да, это бесплатно!