По следам Климовского Мясника. Главы 5-6.

ГЛАВА 5. БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ НА МАЛОЙ ЗАВОДСКОЙ.

   1.

За окнами Отдела Внутренних Дел по Климовскому городскому округу вовсю

бушевала весна. Вот, наконец, и появились первые признаки нагрянувших

майских деньков – на деревьях зазеленели листья, в небе защебетали

птицы, а в городе участились кражи мусорных контейнеров, которые

предприимчивые жители Климовска умудрялись сдавать в пункты приема

металла в целях личного обогащения.

В кабинете оперуполномочного ОВД капитана Сергея Соболева близилась к

завершению эпическая по своему масштабу партия в покер. На кону стояло,

не много не мало, а ящик “Балтики”-“тройки”. Честь соседнего кабинета

отстаивал старший лейтенант Станислав Самарин. В свободное от игры в

карты время, Сергей и Стас работали в контакте, обслуживая четыре

прилегающих участка.

Хлоп!, - на письменный стол легли пять крестовых карт от пятерки до девятки.

- Стрит-флеш, нах! – торжественным голосом провозгласил Сергей. Его

противник Стас огорченно поник головой и сбросил на стол свои карты,

даже не перевернув их.

В это момент в кабинет влетел Виктор Алексеевич Ломовой, их шеф,

подтянутый, бодрый, весь переполненный хлыщущей через край энергией.

- Опять за пиво гоношитесь? Отставить! Сейчас всем отделением выдвигаемся на территорию!

- Но Алексеич! – без особой надежды зароптала дружная команда . – Рабочий день уже час назад закончился!

- Вы что, охуели? Объявлен усиленный вариант несения службы! По-моему,

все тут погоны носят, если мне память не изменяет! И рабочий день у

оперсостава ненормированный! Кстати, речь идёт о том, что в городе,

похоже, псих-серийник нарисовался…. Короче, все на территорию, и никаких

разговоров!

Вопли протеста мгновенно умолкли, лица стали серьёзными.

Вот уже неделю вся оперативные бригады Климовского ОВД работали в

усиленном режиме. Судьба была к ним смурна и неблагосклонна. В деле об

убийстве на станции “Гривно” – никаких свидетелей. Ничего не дал и

проведенный участковыми обход жилмассива, где произошло последующее

двойное убийство. Одни жильцы вообще отказывались открывать дверь,

другие видели в ту ночь лишь стайку алкашей, выходящих со двора, а

третьи обвиняли во всем наркоманов и Путина, доведшего страну до такого

кошмара. С вечера и до четырех утра впустую сжигали массу бензина,

нарезая круги в рейде. Потом – короткий отдых, несколько часов сна. На

следующее утро – отработка длинных “портянок” – распечаток с данными

лиц, предпологаемых в причастности к делу, мотание с запросами по

областным психоневрологическим диспансерам , работа с осведомителями.

Бумажная писанина уже доросла до объема еврейского Талмуда. Вечером –

очередное патрулирование, рации без продыху работали на приём, ожидая

тревожного сигнала диспетчера. И так, без конца, по кругу.

Было уже около одинадцати вечера, Сергей и Стас в очередной раз колесили

по своей территории на старенькой “шестерке” , когда рация ожила:

- Тринадцать- тридцать один, я одиннадцать – ноль семь, поступил сигнал

от жильцов дома номер 4Б по улице Малая Заводская! Сообщение о

нападении!

- Это же в квартале от нас! – охнул Сергей. – Разворачивай тачку, быстро!..

Стас на всей скорости вырулил на Заводскую, едва справившись с заносом.

Фары выхватили из темноты двух человек, копошащихся на асфальте

неподалеку друг от друга. Один из них обернулся на свет фар, поднялся с

колен и стремглав метнулся в подъезд темной нежилой четырехэтажки.

- Ах ты, падла писюкастая!, - не дожидаясь когда “шестерка” полностью

затормозит, Сергей на ходу выпрыгнул из нее, потерял равновесие, больно

приложившись коленом об выщербленный асфальт.

Выматерился свистящим шепотом, и выпрямившись, ринулся следом за

беглецом в черноту полуразрушенного здания. На бегу крикнул напарнику:

- Я за ним! Девчонку проверь!

Стас присел на корточки рядом с девушкой, осторожно обнял ее за плечи и

помог присесть. Тело Ани колотила крупная дрожь, в ладони она продолжала

сжимать полупустой баллончик – старый Пашкин подарок. Каким бы

ничтожеством не был этот Пашка, но сейчас Аня готова была бы расцеловать

его за эту крохотную, спасшую ее вещицу.

- С вами все в порядке? – Стас заглянул девушке в глаза и увидел, что

они полны боли. Левую руку Аня приложила к низу своего круглого живота,

на ее белой юбке, у основания ног, выступило и начало расплываться

небольшое пятнышко крови.

- Вызовите скорую… Пожалуйста, - с мольбой в голосе прошептала она.

Но , Стас, уже сорентировавшись, давно отдавал короткие чеканные распоряжения в коробочку своей рации.

    ***

Сергей очертя голову влетел на первый этаж подъезда, выхватывая из

наплечной кобуры табельного “Макарыча”. Пнул изо всех сил дверь квартиры

с левой стороны – заперта! Удар ногой по двери правой квартиры – тот же

результат! Бомбой влетел на второй этаж, здесь двери в обе квартиры

были сорваны. Куда бежать? Вправо?!.. Влево?!..

Сергей наугад вбежал в дверной проем правой квартиры. В нос ударил

ядренный запах плесени и человеческих экскрементов. Гостинная была

холодной, черной, сплошь забитая пылью. Спальня находилась в таком же

запустении, лишь на полу валялось одеяло со следами засохшей рвоты. Опер

рванул на кухню – снова никого, одни мокрицы сновали по разбитой

мебели, стараясь не попасться паукам, свившим в раковине свои паутины.

Сергей вернулся в спальню и выглянул в разбитое окно, выходившее на

задний двор дома. Территория двора хорошо просматривалась в радиусе

полсотни метров и была мертвенно пуста. Четырхнувшись, Сергей устремился

обратно в подъезд и двинул в квартиру напротив.

    ***

Юрий стоял на узком бордюрчике, проходившем по внешней стороне дома. Он

стоял, прилепившись лбом, грудью, животом и коленями к отвесной

кирпичной стене. Под его ногами, в нескольких миллиметрах от кроссовок,

чернела бездна. Расстояние до земли было метров шесть, не больше, но для

Юрия оно казалось сейчас бездонной пропастью. Его сердце колотилось об

ребра так, что казалось неминуемо разорвется на части. Каждый его удар

отдавался в висках, горле и даже в ушах. Юрий видел, как на расстоянии

вытянутой руки слева от него, из оконного проема, высунулась

короткостриженная лопоухая голова опера и, подобно радару, начала

поварачиваться из стороны в сторону, вглядываясь в темноту прилегающего к

дому внутреннего двора и его окрестностей.

“Страшно! Страшно! Господи, как же страшно!!!”

Юрий закрыл глаза и прижал лицо к стене.

“Сейчас его увидят. Увидят и застрелят. Нет, хуже! Схватят и посадят в

тюрьму на всю жизнь. Где над ним будет измываться до скончания дней тот

самый тупой человеческий сброд, отребье, от которого он столько уже

успел натерпется, начиная с детского сада!”

Он крепко, до скрежета, сжал зубы, чтобы не застонать от чувства

осознания собственного бессилия. Совсем рядом, у головы, прохлопатала

крыльями какая-то тяжелая птица, кажется, голубь. От неожиданности Юрий

отшатнулся от стены и чуть было не загремел спиной вниз на асфальт, лишь

в последнюю минуту успев сбалансировать на краю каемки.

Наконец, отважившись открыть глаза, Юрий бросил взгляд на окно: мент

убрался. Придерживаясь руками за стену, Юрий осторожно присел на

корточки, опустил ладони ниже, хватаясь за кромку бордюрчика, ноги

скользнули в пустоту, - и он повис на руках в нескольких метрах от

земли. До низа было еще далеко, жутко далеко, но никакого выбора больше

уже не существовало. Отгоняя от себя мысль о том, что произойдет, если

он вывихнет, или, еще хуже, переломает ноги, Юрий шепотом сосчитал до

трех и разжав пальцы, приземлился на тротуар.

Впечатление было такое, словно его долбанула лошадь. В глазах потемнело

от боли, Юрию показалось, что на несколько секунд он потерял сознание.

Наконец, поднявшись с земли, он поправил сбившийся рюкзачок на спине и

попытался сделать пробный шаг. Идти было мучительно больно, видимо в

прыжке растянулась лодыжка, но ощущения были терпимые. Во всяком случае,

он был настроен на гораздо худшее. Приволакивая левую ногу, и стараясь

держаться тени, Юрий труском побежал в сторону арки, открывающей выход

из двора на соседнюю улицу. За его спиной нарастало завывание сирен,

надежно отгороженное теперь от него плотно стоящими друг к другу домами.

    ***

Юрий сидел на ступеньках лестничной площадки подъезда чужого дома и

закрыв морду ладонями мерно раскачивался из стороны в сторону. В голове,

в такт ударам набухшей на виске жилки, пульсировала одна и таже фраза:

“Она видела мое лицо! Она видела мое лицо! Она видела мое лицо!”

Все пропало! Уже наверняка объявили операцию перехвата, оцепили все

улицы! Да даже если ему удасться добраться через дворы до дома и

затаиться, завтра эта тварь опишет его во всех подробностях. Это конец!

Юрий обхватил руками голову и тихо завыл.

Он ошибся! Никакой он на самом деле не грозный хищник, и не

сверхчеловек, попирающий своими стопами законы людские и Божьи. Он всего

лишь жалкое ничтожество, не способное ни на что, и ни к чему не

приспособленное в этой жизни. Чудила и мозгляк, которому каждая дура то и

дело норовит брызнуть в глаза какой-нибудь дрянью, или пнуть в лицо

подошвой, или вывалять в дорожной пыли. Если бы только можно было

повернуть время вспять, он бы все изменил, все бы переиграл! Но это

возможно только в его рассказах, как, например, про того маньяка,

который любил путешествовать во времени. Жизнь в реальности оказалась

более сложнее и глубже, чем в его вымышленных мирах…

Юрий вытер выступившие на глазах слезы и глубоко выдохнул.

“Стоп! Я не могу изменить прошлое, но мое будущее зависит сейчас только от меня. Я могу еще все исправить!”

Ему самому стало жутко от мой мысли, которая пришла в этот миг в голову.

“Нет! Нет!!! Это безумство! Ты не сумеешь сделать это!!!”

- А у меня есть выбор? – спросил он себя вслух.

Ответа не было, и он знал, что его и не будет.

Он поднялся со ступенек, забросил за плечи рюкзачок, и прихрамывая, вперебежку двинул через дворы темных ночных кварталов.

 

   2.

   

Дежурная врач 2-ой Климовской Городской больницы вышла в приемный покой

навстречу Стасу, вот уже полтора часа в нервном ожидании теребившего

рукав наброшенного на плечи белого халата.

- С девушкой все в порядке, можете не волноваться, - произнесла она,

глядя на Стаса поверх тонкой оправы очков. – Ей сделали укрепляющие

уколы и кровотечение остановилось. Думаю, что с ее малышом все будет в

порядке. А вы ее муж, я так поняла?

- Нет. - Стас показал корочку. - Я из уголовного розыска. Я могу забрать ее?

- Необходимости находится в больнице у нее нет, - пожала плечами врач. –

Но все равно, сейчас ей лучше несколько дней соблюдать покой и

постельный режим. Она все время просит, чтобы ее отвезли домой…

- Могу я с ней поговорить?

- Да, конечно…

Аня расслаблено лежала на больничной койке с приподнятым изголовьем. Ее

изящная рука с длинными, сжатыми в кулак пальцами покоилась на подушке

рядом с головой. Увидев Стаса, она улыбнулась:

- Мой рыцарь-спаситель ко мне вернулся!

- Да какой там спаситель, - смущенно покрутил головой Стас, присаживаясь

рядом на стул. - Упустили гаденыша! Но вы не волнуйтесь, теперь найти

его – это дело техники. Вы его хорошо запомнили?

- Как сейчас эту мразь перед собой вижу. Никогда в жизни не забуду!

- Все! – Стас в азарте хлопнул себя кулаком по колену. – Песец котенку! Ох, извините…

Девушка тихонько рассмеялась. Ей нравился этот парень, такой

симпатичный, сильный, наверняка, очень отважный, и в то же время, почему

-то, робкий и краснеющий, как только заводил разговор с ней.

- Завтра утром наш специалист поработает с вами, составит фоторобот, -

продолжал Стас, - раздадим портреты по участкам, будем контролировать

все выходы из города, никуда, зараза, теперь не денется.

- Стас, - Аня слегка дотронулась пальцами до его руки. – Вас же Стас

зовут, да? Вы можете меня отвезти домой? Пожалуйста! Моя тетя, наверное,

с ума сходит, сейчас уже третий час ночи, а я должна была приехать еще

вчера вечером. У нее очень сильно давление поднимается, когда она

переживает… Не хочу ей звонить, рассказывать по телефону что я в

больнице.

- А ваш муж?

- У меня нет мужа, - покачала головой Аня. – И не было никогда.

- А я не женат, - зачем-то неожиданно для себя ляпнул Стас. Прозвучало, по его мнению, очень глупо.

Они посмотрели друг на друга, их взгляды встретились и задержались. На

секунду возникла неловкая пауза, после которой они рассмеялись уже оба

вместе, одновременно.

    ***

Антонина Григорьевна не находила себе места в полном неведении о том,

что произошло с ее племянницей. В последний раз Аня позвонила ей с

вокзала, сообщила, что доехала до Климовска хорошо, и скоро будет дома.

Это было около десяти часов вечера. Сейчас стрелки часов показывали уже

два ночи, от Ани больше не поступало никаких сообщений, ее мобильник

упрямо твердил, что абонент не доступен. Дрожащими руками Антонина

Григорьевна вновь и вновь , запивала тяжелыми глотками очередное

лекарство, мысли ее смешивались и путались. Когда в прихожей внезапно

раздался звонок, женщина вскочила, опрокинув со столика стакан с водой, и

бросилась к входной двери.

На пороге вместо Ани стоял молодой парень. Вид его был ужасен:

всклокоченные волосы, бледное мокрое лицо, заляпанное слоем грязи,

покрытые пылью куртка и джинсы. Парень тяжело дышал, чувствовалось, что

он долгое время или бежал, или шел очень быстрым шагом.

- Простите, - произнес он прерывающимся голосом, из-всех сил борясь с

мучающей его одышкой. – Вы Антонина Григорьевна? Анина тетя?

Сердце словно оборвалось и покатилось куда-то вниз. Женшина покачнулась

на ослабевших ногах, произнесла тихо, боясь услышать страшный ответ:

-Что?.. Что с ней?

- Не волнуйтесь, пожалуйста! Я вас очень прошу, только не волнуйтесь! –

Парень, слегка приволакивая ногу, перешагнул порог прихожей, снял с

плеча маленький рюкзачок и поставил на пол. – Аня сейчас в больнице. На

нее напали на улице. Но с ней все сейчас хорошо, честное слово! Она

просила передать, чтобы вы только ни в коем случае не беспокоились, и

приехали к ней. Как только сможете.

- Господи!.. – прошептала женщина. – Господи! Где она? Где она сейчас?!!

- Там, - парень махнул рукой, показывая куда-то позади себя. – В

Городской, на Пятьдесят лет Октября… У нее, честно, ничего страшного,

поверьте мне… Я сам разговаривал с ней… Хотите, я провожу вас?..

Антонина Григорьевна уже не слушала его лопотание. Повернувшись спиной к

парню, она натягивала снятый с настенной вешалки плащ, прямо поверх

домашнего халата.

В эту же самую секунду широкое лезвие ножа плашмя вошло чуть ниже ее

затылка, точно между основанием черепа и первым шейным позвонком…

  ***

Оперативная “шестерка” притормозила в Огородном переулке, у самой

крайней четырехэтажки. Стас вышел из машины, открыл дверцу со стороны

пассажирского сидения и подал Ане руку. Девушка оперлась, очень

осторожно, придерживая рукой живот, вылезла наружу, и просунула руку под

любезно подставленный ей согнутый локоть. Так, рука под руку, они

медленно направились к подъезду дома Аниной тети.

- Знаете, - нарушил молчание Стас, - я хочу вам сказать… Не судите о

нашем городе по первому встретившемуся на вашем пути человеку.

- Я не сужу ни капельки, - Аня покачала головой. – Подонка я встретила

здесь всего лишь одного, но зато потом, я познакомилась со столькими

хорошими людьми, которые помогли мне.

- Вообще-то у нас город очень спокойный и тихий. Такого раньше никогда

не происходило, во всяком случае, за все время моей работы, – приятный и

уверенный баритон Стаса успокаивал Аню больше, чем слова утешения. – А

еще у нас здесь есть очень красивые места. Если бы мы с вами могли

встретиться, как-нибудь, после того, как все это закончится, я бы вам

показал наш парк “Дубраву”.

- А почему бы и нет? – Аня заглянула в лицо Стаса. – Все! Я вас поймала на слове!

- Честно, поймали? – улыбнулся он.

- Честно-честно! – Аня прижалась к упругому плечу Стаса.

Переговариваясь, они поднялись на второй этаж, и Аня нажала на кнопку

звонка тетиной квартиры. За дверью стояла тишина, ни шороха, ни скрипа

половиц.

Аня позвонила еще, и еще, все более настойчиво. На лице у нее мелькнула тень тревоги:

- Не понимаю, в чем дело. Может, она пошла меня искать? Но куда?!

Девушка ударила по двери кулаком, дернула за ручку, и тут, дверь распахнулась, не запертая ни на какие замки.

Аня и Стас вошли в прихожую. Аня пошарила по стене, нащупала выключатель и зажгла свет:

- Тетя Тоня! Тетя Тоня, вы здесь?!

Ответом ей была тишина пустой квартиры.

- Стой здесь и не двигайся! – приказал ей Стас. Голос его теперь был уже совсем другим – беспрекословный, с оттенком стали.

Стас откинул полу пиджака, вытащил из кобуры ствол, снял его с

предохранителя и тихим щелчком передернул затвор. Кошкой скользнул по

коридору, держа пистолет двуручным хватом у плеча, дулом вверх.

Развернулся к двери в санузел, резким движением распахнул ее. Там было

пусто. Плавным движением, стараясь держаться спиной к стене, Стас не

пробежал – перетёк – в гостиную. В комнате никого не было, вокруг царила

чистота и идеальный порядок, лишь на маленьком столике возле дивана в

лужице воды лежал опрокинутый стакан.

- Стас, ну что там?! – из прихожей выглянуло испуганное лицо девушки.

- Я где сказал стоять?! – прорычал сквозь зубы Стас. Девушка снова скрылась в коридоре.

Стас проверил кухню, вышел из нее на уставленный горшочками с комнатными

цветами балкон, через вторую дверь балкона снова вернулся в зал. Пусто!

Оставалась не обследованной еще одна комната: спальня. Продолжая сжимать

в руках оружие, Стас медленно подошел к закрытой двери и толчком

распахнул ее. Из темноты спальни в его ноздри ударил приторно- удушливый

смрад. На секунду в мыслях Стаса промелькнуло воспоминание, где он

раньше уже встречался с подобным запахом. Когда-то, в детстве, когда он

гостил в деревне у деда с бабкой, дед шутки ради взял его с собой на

работу в сельскую скотобойню. Запах свежепролитой крови, фекалий и

вывороченных внутренностей еще долго после этого преследовал Стаса, и

вот сейчас, снова напомнил о себе, доносясь оттуда, из темноты спальной

комнаты.

Держа пистолет на изготовку, Стас перешагнул порог комнаты, отыскал

рукой выключатель и в комнате вспыхнул свет, осветив самую жуткую

картину, которую только доводилось видеть оперу за всю его жизнь.

Открывшееся зрелище представилось ему какой-то нелепой кошмарной

галлюцинацией. Разум отказался воспринять то, что увидели глаза.

Кровь была повсюду: на обоях стен, на мебели, на полу, ее брызги темной

шрапнелью усеяли даже потолочную побелку. Тело пожилой женщины лежало на

кровати, на пропитанном кровью покрывале. Из распоротого живота

извилистыми щупальцами вытянулись внутренности, обвивая покоящуюся рядом

голову, отделенную от туловища. Глаза женщины, широко открытые,

вылезшие из орбит смотрели в вечность. В них застыл ужас – последнее,

что она испытала на этом свете.

Стас отшатнулся, не замечая, как сзади него тихо колыхнулась портьера.

Тело вдруг словно долбанул многомиллионный разряд, руки внезапно

отказались слушаться, и табельный “Макаров”, выскользнув из разжавшихся

пальцев своего хозяина, с тяжелым стуком ударился об пол. Стас опустил

глаза и с недоумением уставился на кончик острия ножа, чуть

выглядывающий из-под его правого подребрия. Изо рта выплеснулась струйка

густой темной крови и принялась медленно стекать по подбородку, голова

закружилась, в глазах стало темно. Когда Стас, как подкошенный, рухнул

на пол, он был уже мертв.

Аня услышала металлический стук упавшего пистолета, выглянула из

прихожей посмотреть что произошло, и остолбенела от ужаса. Из спальной

комнаты на нее надвигалось чудовище, словно выбравшееся из разверзнутых

глубин ада. Оно было одето в резиновый комбинезон, полностью залитый

кровью. Бахилы на ногах оставляли темно-красные следы на паркете. Лица

его не возможно было разглядеть за маской из грязи, пота и запекшейся

крови, лишь белки глаз сверкали из-под тяжелых надбровных дуг.

Опомнившись, Аня пронзительно завопила, бросилась к выходу из квартиры,

но было слишком поздно. Ладонь в окровавленной хирургической перчатке

накрепко запечатала ей рот, мясистые губы шепнули прямо в ухо:

- Попроси: “Убей меня, пожалуйста!”

Девушка лишь сдавленно что-то промычала. Убийца повалил ее на паркет,

всей массой своего грузного тела придавил к полу, и лезвие ножа медленно

начало входить в низ Аниного живота , обрывая жизнь ребенка, которому

так и не суждено было родиться…

    ***

Следующим вечером, в 22.10 по местному времени, на пустующую платформу

Климовской железно-дорожной станции, с вагона электрички сошла молодая

женщина лет 28-29, одетая в черные обтягивающие джинсы  и глянцевую

ветровку, поверх белого топика. Капюшон ветровки был натянут на голову

до самых глаз.

Приезжая остановилась посередине безлюдного перрона, сняла с плеча

спортивную сумку, поставила ее возле себя, и сладко, с грациозностью

пантеры, потянулась, разминая затекшие руки и ключицы. Рукава ветровки

на секунду сползли к локтям, обнажая перебинтованную ладонь на правой

руке и туго затянутое бинтами запястье левой руки. Размявшись, девушка

снова закинула за спину сумку и неторопливым шагом направилась в сторону

города. В это время, из вагона, уже начавшего движение поезда, спрыгнул

высокий смуглолицый мужчина восточной национальности, и, то и дело

озираясь по сторонам, двинулся вслед за ней.

Бахтиер Курбаналиев, для всех кентов и корешей - просто Баха, был родом

из солнечного и цветущего Узбекистана, где кристально-чистые прохладные

горные ручьи журчат и пенятся в тени бесчисленных фруктовых рощ. Не

нужда и желание заработать себе на жизнь заставила Баху променять милые

сердцу теплые края на холодный подмосковный климат. Однажды, в своем

родном кишлаке, обкурившись до отупеня и потеряв рассудок от забористой

чуйской анаши, Баха жестоко и по- звериному изнасиловал двенадцатилетнюю

девочку, дочку соседей из дома напротив. Очнувшись от кумара и обретя

более-менее способность размышлять, Баха здраво рассудил, что отныне дни

его жизни сочтены, как в кишлаке, так и по всему родному краю в целом.

Спасаясь от жестоких законов кровной мести, Баха ринулся в бега, затерявшись на широких просторах бескрайней матушки-России.

После долгих скитаний, Баха примкнул к бригаде строителей-шабашников,

занимающихся возведением дач на подмосковных участках. Новая работа

неожиданно Бахе понравилась. Платили в бригаде очень хорошо, денег

хватало и на жизнь, и на гулянки, и на доступных сговорчивых девушек.

Вот только подобные отношения с противоположным полом, как стал замечать

Баха, начинали все меньше и меньше возбуждать его.

Он хотел брать женщин только силой, жаждал ощущения полной власти над

своими жертвами, их страх и беспомощность подпитывали его, как

живительная энергия солнца. В один прекрасный момент он понял, что может

насиловать женщин совершенно безнаказанно, не боясь быть пойманным. Для

этого достаточно было просто сесть в одну из множества электричек

Московского направления, подыскать в толпе пассажиров подходящую жертву,

одинокую, без сопровождения, не способную оказать сопротивление. Выйти

за ней на ее станции, пройти следом до какого-нибудь укромного места,

разломать по полной программе, и – назад, на любой поезд, ищите-свищите

Баху!

Девицу в глянцевой ветровке, с напяленным на самые глаза капюшоном, Баха

приметил сразу же, как только она вошла в вагон электрички на станции в

Подольске. Худенькая, узкобедрая, соплей перешибешь, для Бахи она не

представляла никакой сложности и опасности. На остановке в Климовске

девица взяла свою спортивную сумку и вышла из поезда. Баха устремился

следом, держась в нескольких десятков шагах от нее.

У лестницы, на самом краю платформы, Баха еще раз огляделся по сторонам, затем догнал свою жертву и приставил заточку ей в бок:

- Стой, билиять!..

Девушка послушно остановилась.

- Дернышься или рот раскроышь, парежу на хер! - Для убедительности Баха ощутимо кольнул ее в область почки.

Девушка молчала. Лицо, наполовину закрытое капюшоном, не выражало никаких эмоций.

- Пашли! - Продолжая удерживать заточку у левого бока девушки, Баха

другой рукой заграбастал ее за шиворот и, стащив с платформы, поволок

через железнодорожную насыпь к лесной полосе, тянувшейся узкой лентой

вдоль рельсовой дороги. Девушка шла не издавая ни звука, покорно, не

сопротивляясь, словно механическая кукла.

В леске было прохладно и влажно, воздух был насыщен запахом прелой

листвы. Баха припер девушку спиной к дереву, двумя пальцами свободной

руки крепко надавил на ее щеки и вздернул ее голову вверх:

- Ну че?..

Капюшон откинулся назад, открывая глаза девушки.

Такие глаза у своей жертвы Баха видел первый раз в жизни.

В них не было страха.

В них не было мольбы о пощаде.

В них не было злобы.

В них не было вообще ничего. На Баху глядели холодные бесцветные

стекляшки с крошечными зрачками, сузившимися до такой степени, что

походили на следы от иголочных уколов.

Баха засопел, что-то шло не так, как ему хотелось. С силой он вжал заточку в солнечное сплетение девушки:

- Ты че, а?! Ты че смотрышь так, биля?

Девушка сделала едва заметное движение языком у себя за щекой, словно

аккуратно потрогала разболевшуюся десну. Затем положила руки на плечи

Бахе, вплотную приблизила свои губы к его лицу и слегка вытянула их. В

какую-то секунду, Бахе показалось, что девушка пытается поцеловать его,

но в следующий миг…

… Половинка бритвенного лезвия, мощным плевком вылетевшая из губ

девушки, словно крохотный сюрикен впилась в левый глаз Бахе, распоров

тонкую пленочку склеры и застряв глубоко в роговице. Баха взревел как

обезумевший бык и инстинктивно схватился рукой за раненый глаз, загоняя,

тем самым, кусок острой стали еще глубже себе в глазницу.

Хр-р-р-р-уст! – Заточка Бахи, вырванная из ослабевшей ладони, воткнулась

в самый центр его горла, перебив кадык попалам. Поверженным исполином,

Баха грузно рухнул лицом вниз в молодую весеннюю поросль травы.

Девушка ногой перевернула труп и присела возле него. Вытащила заточку из

горла, аккуратно вытерла рукоятку об Бахину тренировочную куртку и

положила рядом. Затем вынула пухлый бумажник из кармана брюк убитого,

деловито сунула его за пазуху своей ветровки. Выпрямилась, натянула

капюшон, закинула за плечо сумку,

и не оглядываясь, зашагала обратно, через железно-дорожную насыпь, по направлению к городу.

Вечерний город зажигал огни в окнах своих домов. Его жители давно уже

вернулись с работы, и теперь ужинали, смотрели телевизор, занимались

своими детьми. Улицы опустели, погрузившись в темноту и тишину. Девушка

неторопливым шагом дошла до перекрестка Ихтиманской и Ленина и

огляделась. Напротив магазина компьютерной техники “Пилот” свернула во

двор кирпичного дома. На первом этаже, в одной из его застекленных

лоджий было открыто окно и горел свет. На широком подоконнике дремал

огромный серый кот. Хозяйка кота, немолодая женщина с завитыми на бигуди

волосами под косынкой, почесывала его за ухом, и с любопытством

поглядывала через зарешеченное окно лоджии на приближающуюся через двор к

дому незнакомку.

- Здравствуйте! – девушка откинула капюшон и улыбнулась женщине. Глаза у

девушки теперь были самые обычные, серо-зеленого цвета. Когда она

улыбнулась, в отблеске оконного света было видно, как в них вспыхнули

веселые искорки. – Не подскажите, здесь у кого-нибудь можно снять

комнату или квартиру?

“Какая приятная, - подумала женщина, - Бывают же такие лучики света!”

- Подскажу, - кивнула она, - отчего же не подсказать хорошему человеку. Не здешняя, да? По работе приехала, или отдохнуть?

- По работе.

- От как интересно, - женщине определенно было скучно сидеть у окна

одной с котом, ее явно тянуло на общение. - А кем же ты работаешь, если

это не секрет?

Девушка снова улыбнулась, на ее скуластых щеках заиграли ямочки:

- Не секрет. Я – уборщица.

- Уборщица?

- Да. – Девушка вытащила из кармана пачку “Кента” , глубоко затянулась,

держа сигарету между большим и указательным пальцем за самый кончик

фильтра. - Хочу немного прибраться в вашем милом городке!..

 

  ГЛАВА 6. ТРИ-ЧЕТЫРЕ-ПЯТЬ, Я ИДУ ИСКАТЬ!..

   1.

В четыре тридцать утра негромко прогудел будильник, выставленный на моем

мобильнике. Я открыла глаза и позволила себе слабость десять минут

понежится в теплой, не желающей выпускать из своих объятий, уютной

постели. Комнату наполняло сияние предрассветного солнца, осветленное

белыми льняными занавесками на каждом из окон. Вот что больше всего

нравится мне в моей новой обители. Здесь, в этом царстве мягких тонов, я

нахожу умиротворение. Она – мой остров спокойствия в мире переживаний и

стрессов. Надо же, а ведь еще три дня назад я всерьез задумывалась о

том, что мне придется ночевать сидя на жестких вокзальных скамейках.

Однокомнатная квартира, которую я сняла почти сразу же после своего

прибытия в Климовск, располагалась на последнем этаже панельной

девятиэтажки, построенной в виде подковы на углу Рощинской и Школьной

улиц, в десяти минутах ходьбы от того дома, в подвале которого неделю

назад произошла вторая кровавая резня. Лестничная площадка моей квартиры

всегда пустовала, соседей я никогда не видела. Идеальное место для

того, чтобы залечь в засаде и всласть осмотреться. Иногда я думаю, кто

ведет меня за руку по моей жизни – Бог или Дьявол? Кто из них позавчера,

на пустынном вокзальном перроне, так удачно направил ко мне в руки

непутевого взломщика лохматых сейфов, чей пухлый лопатник теперь

пополнил мой скромный, тающий, словно мороженное на теплом солнышке,

бюджет? Порой, мне все больше и больше чудится , как в тяжелую для меня

минуту, два вечных библейских противника прекращают свое бесконечное

противостояние, и, помирившись на время, объединив свои усилия, начинают

опекать меня на ухабах и загогулинах моего странного жизненного пути.

Никаких особых переживаний, из-за случившегося сразу после моего

прибытия в город инцидента, я не ощущала. Вот и ладушки. Да, я

напортачила впервые за несколько лет, не избавившись от трупа, так и

оставшегося лежать там, в зарослях густой весенней зелени привокзальной

лесополосы. Но слишком спонтанно и неожиданно все произошло, я не была

заранее подготовлена и времени на зачистку у меня не было. Ладно. Будем

надеяться, что местные пинкертоны спишут смерть среднеазиатского гостя

на злобные происки местных скинхедов. Интересно, а в Климовске есть

скинхеды? Ну, если нет, значит теперь будут!

Закончив вкушать блаженство на мягкой перине, я рывком соскочила с

постели, минут на пять забралась под душ – ледяная вода снимает остатки

сна в два счета! Сняла мокрые бинты с уже прекративших кровоточить

разрезов на руках, и наложила новые повязки. Оделась, сунула в рот

первую утреннюю сигарету, и покинула квартиру. Когда я вышла из

подъезда, прохладный утренний ветерок радостно ударил в лицо, заставив

меня поежится и затянуть молнию ветровки до горла. Пять утра – идеальное

время для проведения рекогносцировки местности. Никто не мешает,

уличная шпана уже угомонилась и разбрелась по домам, а добропорядочные

граждане еще досыпают в своих постелях. Лепота! Мое самое любимое время

суток.

Оглядевшись, я попыталась с маху сориентироваться в окружающем меня

пейзаже, и определив верное направление, двинулась вниз по Школьной

улице. Роковой подвал дома, где произошло убийство, мне накануне, с

большой любезностью, показала парочка местных аборигенов. Роль

стеклянных бус, для установления дружественного контакта, сыграла

двухлитовая баклашка прохладного “жигулевского” пива.

Пейзаж вокруг меня простирался донельзя привычный для маленьких

подмосковных городков, и довольно унылый. Огромный квадрат, образованный

шеренгами девятиэтажных и двенадцатиэтажных домов, внутри него изрядное

количество гаражей, составляющих небольшой лабиринт. За этим квадратом

начинался ряд серых и красных двухэтажек, мой путь лежал к ним. Район,

надо сказать, не самый престижный, очень даже далеко не центр. Конечно,

полный бред, но шагая одна по угрюмой пустынной улочке, я отводила некую

вероятную долю процента на неожиданную встречу с Мясником. Заранее

приготовленный для этого нож-выкидуха приятной тяжестью оттягивал карман

моей ветровки. Но, увы, я не принадлежала к тем счастливчикам, которые

одним махом срывают джек-пот, и потому, на всем моем пути мне не

встретилось ни одной живой души.

Я остановилась у нужного мне неказистого, потрепанного временем и

жильцами, двухэтажного барачного дома. На двери, ведущей в подвал, висел

громадный амбарный замок. Ага, молодцы, опомнились! Раньше надо было

вешать, умники!.. Я наклеила на подушечки пальцев широкие полоски

бактерицидного пластыря, огляделась по сторонам и вытащила нужную

отмычку – крючочек из крепкой стальной проволоки, расплющенный и

обработанный напильником на одном конце и с колечком-ручкой на другом.

Вставила хитрозадое приспособление в цилиндр замка и протолкнула

направляющие штифты в ключевой паз. Замок грустно щелкнул, словно

жалуясь на такое не политкорректное обращение с ним, и поддался. Я

шагнула в холодный мрак подвала.

Луч карманного фонарика осветил ряд кладовых помещений по бокам узкого

прохода. Я свернула к самой крайней двери одного из них, вскрыла дверной

замок. Да! Вот оно место преступления!

Следы крови так и не смогли полностью смыть после уборки кладовой. Ее

огромное черное пятно сплошь покрывало пол, следы на стенах образовывали

причудливые узоры, как в тесте Роршаха. Свернувшаяся и засохшая кровь

свисала крошечными сталактитами даже с потолка. Здесь действительно

происходила настоящая бойня. Человек, который проделал все это должен

был быть полностью залит кровью своих жертв, и вряд ли бы вышел в таком

виде обратно на улицу. Значит, он или предварительно раздевался догола

(Нет!.. Здесь нет воды, чтобы привести себя в порядок…), или облачался в

какую-то специальную, легко отмывающуюся потом вещь - кожаный

комбинезон, резиновый костюм, полиэтиленовую накидку…

Я опустилась на четвереньки прямо на пыльный пол с засохшими пятнами

крови – плевать на джинсы! – и методично, в лучах фонарика, принялась

обследовать каждый квадратный сантиметр пола. Вскоре мои труды

увенчались успехом – я обнаружила капельки стеарина от сгоревших свечек,

подобные тем, какие видела сутками ранее, обследуя коллектор на станции

Гривно, где произошло первое убийство. Присев на корточки, я

вознаградила себя внеочередной второй сигаретой за сегодняшнее утро.

В обоих случаях орудовал не обезумевший от жажды крови головорез. Да, у

парня крыша явно съехала далеко и безвозвратно, но этот факт не сделал

его долбаебом. Тот, кто совершил эти убийства, должен был быть

чрезвычайно организованным и хладнокровным субъектом, каким-то лунатиком

с весьма развитым чувством предусмотрительности. Он тщательно готовится

перед выходом на охоту, заранее выбирает подходящее для освежевания

добычи место. Свой рабочий костюм, перчатки, свечи для освещения, ремни,

проволоку или веревку для связывания жертв, он, или заранее прячет в

намеченном месте, или берет с собой на встречу. В любом из этих случаев,

он постоянно должен носить с собой небольшую сумку.

Я вышла из темноты на свежий воздух улицы и, закрыв глаза, постояла у

входа в подвал. Мысленно представила себе путь убийцы со своей жертвой

до этого места. Его намеченной добычей явно была девушка, как и в первом

случае. Они шли вместе с ней, вниз по той улице, по которой я пришла

сюда. Зарезанный им мужик – случайный прохожий, ломанувшийся на шум и

поплатившийся за свой героизм по полной программе.

Вопрос: ПОЧЕМУ ОН УБИВАЕТ? Почему именно девушек? На этот вопрос ответы

были более-менее простые. Возможно, сексуальное извращение. Возможно,

месть за то, что его

никто не любит. Попытка самоутверждения. В конце концов, тупо просто потому, что с девушкой проще познакомиться и справиться.

А вот почему он потрошит трупы и расшвыривает органы? У каждого

психопата, даже самого отмороженного на голову, должны быть мотивы,

пусть не логичные с точки зрения нормальных людей, но хоть как-то

объясняющие их поступки. Что движет Мясником? Какую цель он преследует?

Нет, здесь мне явно не хватало информации!

 

   ***

“Здравствуйте дорогая редакция уважаемого литературного журнала!

А можно будет попробывать - опубликоваться у вас свой как все говорят

очень неплохой рассказ? Он написан в жанре фантастических ужасов. Он

называется “Я БУДУ СМОТРЕТЬ, КАК ТЫ УМИРАЕШЬ!” Только хочу предупредить

вас - сразу что мне нужна только бесплатная публикация и обязательно в

бумажной форме! Если понравится мой рассказ - я буду только рад.

С уважением к Вам,

Писатель Юрий. Витальевич. Афонин.”

Юрий нажал на кнопочку “Отправить”, и электронное письмо полетело по

телефонным проводам, кабельным сплетениям, спутниковым каналам, в

десятки редакций и издательств. Юрий оторвал глаза от монитора и устало

откинулся на спинку стула.

Если раскидать сотню неводов по всей реке, в какой-нибудь обязательно да

заплывет рыба. Если отправлять свои рассказы в сотню редакций, в

каком-нибудь его обязательно опубликуют. И тогда, наконец, он получит

свое признание. К нему придет известность. За ним будут гонятся

издатели, умоляя заключить с ними контракты. Те, кто раньше не хотел его

публиковать, будут в тихой злобе грызть себе локти. А те, кто когда-то

посмел неодобрительно отозваться о его творчестве, они… Они просто не

смогут перенести победы Юрия и сдохнут от зависти. Или покончат с собой.

Да! Пусть они покончат с собой!

Ведь по другому не может быть. Он столько вложил в эти рассказы, повести

и романы! Юрий готов был поклясться, что ни один писатель в мире не

заплатил за свое творчество такую высокую цену, какую заплатил он.

Юрий вновь начал переживать свой последний поход, секунду за секундой,

мускулы его принялись подрагивать при этих воспоминаниях. Старуха

валилась на пол с ножом в затылке, она даже не успела закрыть глаза, не

заметила, как перешла из ночи земной в ночь вечную. А тот молоденький

мент попробовал было бороться, но с ножом под лопаткой особо не по

сопротивляешься. А каким был сдавленный крик ужаса у той девчонки, когда

он разрезал ей матку, и ткнул ей в лицо ее недоношенного ублюдка!

Юрий залез за письменный стол, и извлек из своего тайника тяжелый

вороненный ствол “Макарова”. Подошел к зеркалу, встал на изготовку,

прицелился прямо в свое отражение. Пистолет в правой руке, пальцы левой

руки охватывают спереди пальцы правой. Большой палец левой руки вытянут

вперед вдоль ствола.

В ролевой игре под названием “Жизнь” Юрий достиг максимального уровня.

Он распределил все свои очки опыта, прокачал все скиллы и в качестве

бонуса завладел Эпическим Оружием! Если это не триумф, тогда что?

Юрию представилось, как он заходит в свою аудиторию перед самым началом

лекции, когда уже все собрались и готовы к занятиям. Не спеша достает из

своей сумки вместо тетради с конспектами пистолет, и передергивает

затвор.

Т-тах!

Т-тах!

Т-тах!

Пули проламывают реберные кости и отбрасывают его однокурсников по сторонам, пол моментально окрашивается темной жидкостью.

Т-тах!

Т-тах!

Т-тах!

Пули попадают им в лица, дробя их в месиво, сворачивая верхние части

черепов. Черепные кости с легкостью расходятся, словно дезодорант вверх

брызжет вонючая мозговая жидкость.

Т-тах!

Т-тах!

Т-тах!

Громкий хруст костей слышен даже в грохоте выстрелов. Запах пороховой

гари смешивается с вонью экскрементов. Он не торопясь выходит из

аудитории, шагая прямо по липким лужам из крови и мозгов.

Нет!!! Юрий потряс головой, отгоняя наваждение. Нет, он никогда этого не

сделает! Во-первых, в магазине ствола всего восемь патронов, на весь

курс по-любому не хватит. Во-вторых он не собирается так тупо

перечеркивать всю свою будущую жизнь. У него слишком большие планы на

грядущее. Издаться! Опубликовать все свои книги! Поганая смерть этого

быдла не стоит его мечты.

Впрочем, развеяться можно и по-другому. Юрий вернул пистолет в тайник,

снова сел за компьютер и набрал в адресной строке: “Loveplanet.ru” . На

сайте знакомств он разослал всем девушкам и женщинам от 18 до 35 лет,

проживающим в Московской области, массовое сообщение с одной только

фразой: “ПРИВЕТ! А ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ТВОЕ СЧАСТЬЕ?” Тот же самый метод

разбрасывания неводов. Хоть одна рыбка да и попадется. Должна!

Увы, на его страничке уныло высвечивалась надпись: “Новых сообщений

нет”. Юрий с досадой ударил кулаком по столешнице. Тупые сучки! Ну что

им нужно? Что?

Дзинь! Юрий даже подпрыгнул от неожиданности. Поступило новое сообщение:

- НЕТ ) НЕ В КУРСЕ )

Сердце Юрия учащенно забилось. С анкетной фотографии на него смотрела

симпатичная худенькая брюнетка с серыми глазами. Юрий быстро взглянул в

анкетные данные: Ира, 18 лет, место жительства Климовск. Пальцы забегали

по клавиатуре как лапы паука, затягивающие сеть:

-В ТАКОМ СЛУЧАЕ, ПОЧЕМУ Б НАМ С ТОБОЙ НЕ ВСТРЕТЕТСЯ ЧТОБЫ ТЫ УБЕДИЛАСЬ В ЭТОМ?

Дзинь! Ответ пришел почти сразу же:

-НАВРЯД ЛИ Я В ЭТОМ УДОСТОВЕРЮСЬ ))) НО С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛ, ЧТО Я ТВОЕ СЧАСТЬЕ?

Мелодичной трелью зазвенел городской телефон. Юрий протянул левую руку и

взял трубку, неотрывно продолжая пальцами свободной руки барабанить по

клавишам:

- Я В ЭТОМ УВЕРЕН! ТАК КАК НАСЧЕТ СОВМЕСТНОГО ВЕЧЕРА ДОРОГАЯ?

- Алло! Юра, здравствуй! – в телефонной трубке прозвучал знакомый мужской голос. Голос отца. – Как у тебя дела, Юра?

- Нормально, пап! – Юрий озадаченно смотрел на экран сообщений:

-УХ, КАКОЙ ШУСТРЫЙ! ))) ЗАЧЕМ ТЕБЕ?

- Юр, нам нужно с тобой встретится и поговорить. Твоя мама очень беспокоится за тебя.

- Слушай, пап, у меня все нормально. – Выдохнул в трубку Юрий. - Пусть

мама не морочит голову ни тебе, ни мне. Я всего лишь просто-напросто

повзрослел, только и всего. Если ты пропустил этот момент, то это твои

проблемы!

Пальцы лихорадочно стучали по клавиатуре:

- ТЫ ОЧЕНЬ КРАСИВАЯ ТЫ ОЧЕНЬ МНЕ НРАВИШЬСЯ. ПОМОЕМУ ЭТО ДОСТАТОЧНОЕ ОСНОВАНИЕ ДЛЯ НАШЕЙ ВСТРЕЧИ С ТОБОЙ.

- Юра! – Голос отца в трубке смягчился, словно он в чем-то пытался

извиняться. – Если ты стал взрослым, то должен уже понимать, что мир не

делится лишь только на одни белые и черные цвета. Если мне пришлось

оставить вас с мамой, значит это было единственно верным на тот момент

решением.

- Пап, что ты от меня хочешь? – зло бросил Юрий в трубку. На экране сообщений светилась издевательская надпись:

- НЕА! НЕОХОТА! )

- Я просто хочу встретится и поговорить с тобой, сын. Да, твоя мама

волнуется за тебя, но ты должен понимать, что я переживаю не меньше. Ты

должен понимать, что ты мне очень дорог.

Юрий почти не слушал монотонный голос родителя, пальцы бешено выбивали барабанную дробь:

- МЕЖДУ ПРОЧИМ Я ОЧЕНЬ ИЗВЕСНЫЙ ПИСАТЕЛЬ! ТЫ ЧТО РАЗВЕ ПРО МЕНЯ НЕ СЛЫШАЛА?

- НЕТ! МНЕ ЭТО НЕ ИНТЕРЕСНО! )))

Тварь! Сучка! Мерзкая дрянь!

- Алло, сын! Почему ты молчишь? Ты можешь мне ответить?

- Хорошо, пап, - Юрий рассеянно кивнул головой, - встретимся завтра. Все, пока, я сейчас занят.

Облегченно бросив трубку, Юрий поднял глаза на экран и обомлел. В окне сообщений высвечивалась надпись:

- НУ ЛАДНО. РЕСТОРАН “НАСЛЕДИЕ” ЗНАЕШЬ В СЕРГЕЕВКЕ? Я ТАМ В ПЯТНИЦУ

ЗАКАНЧИВАЮ РАБОТУ В 23.00. ПОДЪЕЗЖАЙ ТУДА. ТЫ НА МАШИНЕ БУДЕШЬ?

Грязные потные шалавы! Их только машины интересуют! Ухмыляясь, Юрий дописал последнее сообщение:

- КОНЕЧНО ДОРОГАЯ! НА “РЕНДЖ РОВЕР ЭВОКЕ”!

  2.

… Я вновь в темном гараже, пропитанном сырым затхлым и вонючим воздухом.

На полу возле меня лишь только грязный рванный матрац, две миски и

ведро для испражнений. Мое голое тщедушное детское тельце, сплошь

покрытое синяками и начавшими гноиться порезами, сотрясает дрожь. Холод,

приходящий ко мне по ночам, заставляет меня постоянно дрожать. Именно

по подступающему, пронизывающему насквозь холоду, я определяю

наступление сумерек за ржавыми стенами моей темницы.

Изо всех сил, обломанными кровоточащими ногтями, я скребу твердую сухую

почву в том месте, где угол металлической стены соприкасается с земляным

полом. Песок и мелкие камушки впиваются в мои израненные пальцы, я тихо

скулю от боли, но продолжаю царапать землю. За четыре изнурительные

ночи моего заточения, мне удалось расширить подкоп настолько, что я уже

могу полностью просунуть в него обе руки и ощутить прохладное

прикосновение уличного ветерка. Ветерка свободы.

Скрежет ключа в гаражном замке застает меня в расплох. Я едва успеваю

прикрыть матрацем раскопанную ямку у стены, как гараж наполняется

электрическим светом, ослепляющим привыкшие к кромешной темноте глаза. В

дверях стоит мой мучитель с хозяйственной сумкой в руках. Как же так?!

Ведь он никогда не приезжал раньше ко мне по ночам!..

Я вжимаюсь в металл стены до боли в спине, хочу слиться с ней, стать

серой и незаметной. Высокий мужчина в роговых очках улыбается мне,

вынимает из сумки хлеб, банку консервов, пластиковую бутылку с водой.

- Ну как ты, моя маленькая? Я принес тебе покушать! – Куски тушенки из

банки, вскрытой перочинным ножиком, шлепаются в одну из мисок. Туда же

летит и буханка хлеба.

- И попить! Ты же, наверное, хочешь пить? – Во вторую миску с бульканьем выливается вода из бутылки.

Взгляд мужчины останавливается на комочках свежевырытой земли,

разбросанных вокруг матраца. На секунду он замирает, мучительно пытаясь

заставить поверить себя в то, что увидел, затем пинком ноги отбрасывает

матрац и впивается взглядом в крошечную ямку под гаражной стенкой. Его

глаза сужаются в две узкие щелки, лицо каменеет.

-Что это?.. Ты!.. Ты!.. Ты пыталась меня бросить?!! – Он хватает меня за

волосы и поднимает мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза.

Я визжу от боли и пытаюсь освободится, но он наматывает мои волосы на

кулак. Кажется, что еще немного, и он сорвет их вместе со скальпом. В

его хрипящем и срывающемся голосе звучат нотки обиды:

- Как же так?! Мы ведь должны были доверять друг другу!

Свободная рука мужчины тянется к стоящему в углу пыльному верстаку,

разгребает груду железного хлама и наталкивается, наконец, на желаемое -

старую паяльную лампу. Он встряхивает ее, проверяя на наличие

содержимого, ставит на верстак, подкачивает несколькими движениями

поршня, и, слегка повернув регулятор, щелкает огоньком зажигалки.

Бледно-синее пламя вырывается из сопла горелки. Мужчина, по-прежнему

крепко держа меня за волосы, медленно приближает струю огня к моему

лицу.

Обжигающий жар моментально опаляяет брови и ресницы.

- Ты же знаешь, что я тебя люблю, правда? – что есть силы ревет он,

стараясь перекричать мои истошные вопли. - Мы ведь уже с тобой почти

поладили! Ты же не бросишь меня никогда?! Мы ведь нужны друг другу!!!

…Все происходит в одно мгновение. Мужчина подносит пламя горелки к

внутренней стороне моего бедра и нежная кожа багровеет, вздувается,

начинает пузырится. Воздух наполняется вонью горящего мяса. Я ору что

есть силы, не только от боли, которой еще не доводилось испытывать

никогда в жизни, но и от осознания того, что он все таки это сделал со

мной!

Сквозь затуманивающееся сознание вижу блуждающий безумный взгляд своего палача:

- Пусть это будет моей меткой, - кричит он, разбрызгивая слюну. – Она будет означать, что ты моя. Пусть все знают, что ты моя! …

  ***

…Я выныриваю из своего ночного кошмара, будто из затягивающего омута,

вспотевшая, тяжело дышащая, с ощущением тяжести и холода в груди. Издаю

истошный вопль, выхватываю остро заточенный скиннер из-под подушки, и

начинаю полосовать ее вдоль и поперек. По комнате, из распоротой

наволочки, вьюгой начинает кружится белый пух, этот снежный вихрь

закручивается в спираль, вместе со всем окружающим меня пространством. И

в центре вращающегося перед глазами калейдоскопа, вновь, из самых

глубин памяти выплывает пожелтевшая от времени смятая газетная вырезка:

“ 8-летняя девочка на протяжении двух недель удерживалась похитившим ее

маньяком в гараже, сдававшемся в аренду в районе складского комплекса

Рузского района Московской области. Девочка была обнаружена рабочими,

проводившими ремонтные работы на территории, и услышавшими ее крики в

одном из гаражей. В настоящее время пострадавшая находится в больнице в

очень тяжелом физическом и психологическом состоянии. Поиски похитителя

осложнены тем, что гаражное помещение, как выяснилось в ходе следствия,

арендовалось на подставное имя…”

Я бешенно хриплю, ниточка тягучей слюны сползает с уголка моих губ.

Опустив голову вниз, я натыкаюсь взглядом на рубцы от старого ожога,

глубокими извилинами бороздящими кожу внутренней стороны моего бедра.

Мне кажется, что они увеличиваются в размерах, набухают огромными

пузырями и начинают пульсировать в такт бешенного биения сердца. Я снова

дико, во весь голос вою, и , оставив в покое изрезанную в клочья

подушку, начинаю острым лезвием кромсать свои едва затянувшиеся раны на

левом запястье. Густая темная кровь заливает белоснежный пододеяльник и

простынь моей постели. От ее вида и острой боли мне становится легче,

разум начинает возвращаться ко мне…

…Спустя полчаса я сидела за маленьким обеденным столиком на кухне, с

туго затянутым жгутом на руке, курила сигарету и расслабившись глядела в

потолок. На столике передо мной стояла вместительная чашка, где коньяка

было больше чем кофе. В окна квартиры робко начинали пробиваться

утренние лучи восходящего солнца.

Алекс был прав, тысячу раз прав! Я начинаю терять контроль над своим

разумом. Два тяжелых приступа подряд, в течении нескольких дней, -

такого со мной не было с самого далекого детства. Сейчас моя жизнь вдруг

отчетливо представилась мне в виде тяжелого железнодорожного состава,

который сошел с рельсов, и на всей скорости несется вниз, под откос,

сметая все на своем пути.

“Что будем делать с тобой дальше, Катерина?”

Я рассеянно, несколько раз, покрутила скиннер между пальцами здоровой

правой руки и, коротко размахнувшись, отправила его в полет в сторону

кухонной двери. Хищно изогнутый нож для разделки добычи, с тупым звуком

впился в деревянный косяк и замер в нем, слегка вибрируя.

“А ничего не будем делать! Просто продолжим работу!”

    ***

Семь часов вечера – время бойкое, даже для таких небольших городков как

Климовск. Май подходит к концу, его теплые денечки так и манят больше

времени проводить на улице, в тени деревьев, обдуваемых прохладным

весенним ветерком. От автобусной остановки тянутся усталые, но

довольные, обитатели близлежащих домов, возвращаясь с работы, радуясь

завершению очередной трудовой недели. На скамейках возле подъездов,

болтая и разглядывая прохожих, тут и там сидят старики. Какая то женщина

в смешной беретке кормит голубей хлебом из пакетика, добродушно ворча

на них, как на разбаловавшихся детей. Я в очередной раз прохожу мимо

этой идиллии, воспроизводя в мыслях маршрут, которым убийца и его жертва

в тот поздний вечер направлялись к дому с злополучным подвалом.

Свернув за угол Школьной улицы, я вошла во двор, сплошь покрытый сенью

широколистных деревьев. С первого этажа, из распахнутых настежь окон

одной из квартир, доносилась громкая музыка - Михаил Круг, живее всех

живых, страдал про Владимирский централ и ветер северный.

В самом дальнем углу двора, возле детской площадки, болтая и

пересмеиваясь, курила сбившись в кучку стайка подростков. Уверенные в

себе пацаны в спортивных штанах и маечках, плотно обтягивающих

худенькие, но уже не по возрасту жилистые плечи. Рядом - куда уж

мальчишкам без них, - девчонки-малолетки в узких коротеньких

юбочках-напиздниках: ах, ты, блин, весна!

Зажав в пальцах сигарету, я взяла курс прямо на них:

- Молодые люди, огоньком не угостите?

Щелкнула зажигалка, протянутая самым высоким, коротко стриженным

пареньком. С первого взгляда видно - вождь клана. Его глаза выжидательно

уставились на меня, передавая мысленный посыл: “Ну? И что дальше?”

Я сделала затяжку, подняла голову и не спеша выдыхнула дым в наступающий

сумрак вечернего неба. Снова перевела взгляд на молодую поросль:

- А что, ребят, чужие на квартал часто захаживают?

Вождь краснокожих цыкнул сквозь зубы, растер носком кроссовка плевок, и лениво произнес, слегка растягивая слова:

- А то! Вот, щас, стоит тут одна перед нами!

Молодежь сдержанно загоготала, отдавая дань потугам остроумия своего предводителя.

Кудрявый черноволосый парнишка с лицом, покрытом прыщами настолько, что напоминало пузырчатую пиццу, прогундосил:

- Я, бля, второй вечер уже смотрю, как ты здесь пасешься. Че ты здесь все вынюхиваешь? Ты че, из ментовской что ли?

Я опять глубоко затянулась, и выпустила дым, на этот раз через ноздри:

- А похожа?!

Десяток пар глаз изучающе уставились на меня. Лица их были непроницаемы и

загадочны, как у идолов с острова Пасхи, однако всеобщее молчание

вселяло мне надежду: “Нет, слава Богу, не похожа!”

- В соседнем дворе в подвале дома девушку зарезали, слыхали?

- Ну, слыхали. Ну и че?

- Это моя сестренка, - соврала я. Присела на краешек скамейки спиной ко

всей компании, и продолжила дымить сигаретой, уставившись в

пробивающиеся из-под земли зеленые травинки.

Воцарилась тишина, каждый сидел и молчал о чем-то о своем. В шестнадцать

лет люди не умеют еще толком сострадать, смерть представляется для них

чем-то беспредметным, отвлеченным, а уж собственная смерть – и вовсе

нелепицой, дурацкой выдумкой взрослых. Другое дело, юные сердца,

пропитанные духом дворовой романтики, очень легко ведутся на пронзающие

душу надрывные сказки.

- А ко мне, как раз в тот вечер, тут недалеко, козел какой-то один

приставал, - нарушила, наконец, затянувшуюся тишину одна из девчонок. –

Вадик, помнишь, я тебе тогда рассказывала?

- А, бля, да! Жаль, что я поздно подошел! Я бы этому педриле… - От

избытка захлестнувших эмоций, у рыжего Вадика улетучился весь словарный

запас, и он отчаянно замахал руками, словно сурдопереводчик, жестами

показывая участь, которая ожидала несчастного педрилу.

- А как он выглядел? У него была с собой небольшая сумка? – я обернулась

на пигалицу. Девчонка была самая обычная – намазанная мордашка,

короткая стрижка, огромные пластмассовые серьги.

- Сумка была. – Кивнула малолетка. – Верней, не сумка, а рюкзачок такой,

знаете, за плечами носить можно. А выглядел как урод полный. Здоровый,

бес. На вид лет двадцать, может, чуть постарше. Толстый, морда свиная и

выражение лица как у дауна. Он так глядел на меня, что аж мурашки по

коже забегали. Я ему говорю: “Отвали! Не пугай людей!”, а он так смотрит

на меня страшно и лыбится: “Каких людей?..”

Я присела напротив девочки, взяла в руки ее ладошки, заглянула в глаза:

- Морда свинная – это очень хорошо. А теперь, милая, постарайся описать мне его более подробно…

  ***

Еще каких-то двадцать лет назад река Петрица, Петричка –как ласково

называют свою речку здешние жители, была широкой, глубокой и очень

чистой. Здесь текла прозрачная вода, на берегу росла зеленая травка, а

от воздуха, пропитанного запахом соснового бора, захватывало дух. Здесь

катались на лодках и катамаранах, доплывая до пруда у фабрики игрушек, в

кристально-чистой глади которого водились не только огромные щуки, а

даже раки и выдра. Но шли годы, менялись времена, и берега Петрички

захламлялись все больше и больше. Развалились сходни для спуска в воду,

река покрылась илом, прибрежная полоса заросла камышом, водоросли,

обычно обитающие на дне реки, достигли такой величины, что практически

высовывали свои верхушки над мутной гладью воды.

Двое мужчин стояли на пустынном берегу Петрички, сплошь усыпанном битым

стеклом, пустыми пакетами и обертками от чипсов и мороженного, и, молча,

смотрели на мутную коричневую воду, обильно покрытую ряской. Мудрость и

опыт избороздили морщинами лицо того, кто был старше и повыше. Второй

был совсем еще молодой парень, чуть ниже ростом, но плотнее в теле. Не

смотря на разницу в возрасте, между ними проглядывало явное сходство,

указывающее на то, что это отец и сын.

- Ну, так может все таки расскажешь, как твои дела в институте, Юр? –

произнес, наконец, старший мужчина, не отрывая взгляда от дохлых

мальков, усеявших поверхность заводи реки.

- Папа, сколько раз можно повторять тебе – у меня все нормально! –

парень недоуменно пожал плечами, олицетворяя собой саму безмятежность и

беззаботность.

- Мама сказала мне, что ты странно начал вести себя в последнее время.

- Пап, что ты от меня хочешь? Я не алкоголик и не наркоман, на, смотри,

если не веришь!.. – Юрий закатал рукава куртки и продемонстрировал свои

девственно чистые вены.

Отец покачал головой:

- Мама беспокоится насчет того, что ты несколько раз приходил домой под утро.

- Передай, что ей незачем волноваться. Я просто встречаюсь с девушкой.

Отец, чуть склонив голову набок, пристально посмотрел на сына:

- У моего сына появилась девушка? Отрадно это слышать!

“Он мне не верит!” – У Юрия пронзительно защемило сердце. – “Он не верит ни единому моему слову!..”

Если мама была для Юрия островком тепла, спокойствия и безмятежности, то

отец всегда представлялся ему железно-бетонной стеной – надежно

защищающей его хрупкий мирок от злобного внешнего мира, но в в тоже

время остающейся жесткой, чужой и холодной.

Словно желая замять неловко возникшую паузу, отец обнял Юрия за плечи,

и, развернувшись спиной к мутному течению реки, они побрели по

асфальтовой дорожке в сторону соснового бора.

- Ты знаешь как ты дорог для меня, Юр. И ты должен понять, что я не

хочу, чтобы ты сделал в своей жизни что-то, что могло повредить тебе.

В бору на земле совершенно не было видно травы – лишь сплошным ковром

лежал тот же самый мусор, что и на берегу Петрички. Испещренные

какими-то надписями стволы рябинок, жалобно тянули свои обломанные

ветки, словно молили людей о помощи.

- Пап, - неожиданно для себя вдруг вырвалось у Юрия. – А ты когда-нибудь

в жизни делал что-нибудь такое, что для других людей казалось бы

плохим?

Отец вновь уставился на Юрия своим пронизывающим взглядом. Юрию показалось, что он видит его насквозь.

- Все люди когда-нибудь, хоть раз в жизни, но совершали плохие поступки.

- Произнес наконец отец, после минутного задумчивого молчания. –

Поэтому я хочу, чтобы ты запомнил мои слова.

- Да, папа.

- Не бойся совершать ошибки. – Крепкие жесткие пальцы чуть сжали плечо Юрия. – Бойся не суметь во время их исправить!

- Я понял тебя, папа.

Мужчина крепко обнял Юрия, слегка потрепал вихры на его затылке:

- Я тебя люблю, сын. Пожалуйста, постарайся не расстраивать маму.

- Все будет хорошо, пап!

- Тебя подвести до дому?

- Нет, ничего, я дойду сам, Я не тороплюсь. Пока, пап!

Юрий развернулся и зашагал по тропинке прочь из бора. На берегу реки, у

сломанного пляжного грибка, остановился, бросил взгляд на наручные часы:

было без четверти три дня. До назначенного свидания у “Наследия” в

Сергеевке еще восемь с лишним часов. Времени на подготовку к его

сегодняшней вечеринке было более чем достаточно!