Последняя песня Эльзы

1

Меня разбудил ужасный запах. Сквозь открытое окно в комнату ворвался ветер июльского утра. Он обреченно перелистал страницы лежащего на столе журнала - едва ли ему удалось разнести эту едкую завесу. Я оделся и вышел из квартиры. Спуститься на лифте пять этажей, задержав дыхание, стало настоящим испытанием.

Наверное, еще одну кошку принесли в жертву сатанисты, и бросили в подъезде, казалось, месяцами, не знавшем влажных тряпок.

Интересно, почему соседи не реагируют на этот запах? Сезон отпусков, разгар летней жары и дачного сезона – вразумительное объяснение, но ведь не все мои соседи сейчас нежатся на пляжах или гнут спины на садовых участках?

Я вышел на улицу и сел за столик в летнем кафе. С автомата я позвонил в жилконтору и пожаловался диспетчеру на запах. Через несколько минут в подъезд уже входил уборщик, держа в руках швабру и ведро.

Расправившись с салатом и чашкой кофе, я оставил на столе сторублевую купюру и вышел из кафе. Первый день отпуска был безнадежно испорчен. Первый отпуск за три года! Я работал менеджером в турфирме. Было обидно – регулярно отправлять людей на отдых и самому не выезжать за пределы города в течение этих лет.

Я гулял по аллее, иногда поднимая голову на свои окна. Солнце уже поднялось над городом, когда вернулся домой. Запах немного рассеялся, но все еще удушливо проникал в легкие. Закрыв окна, спустился по лестницам на этаж ниже. Я позвонил в дверь квартиры, располагавшейся этажом ниже.

Здесь жил мрачный старик, всю жизнь проработавший оператором крематория. Жена его пела когда-то в ресторане "Печальная Мэри", и всегда стеснялась профессии мужа. Ее аудиокассеты выходили немногочисленным тиражом и быстро раскупались, но исключительно в пределах города. Ее тусклая звезда закатилась, и супруг, вернувшись со смены холодной февральской ночью в девяносто пятом, обнаружил ее тело, висящим на петле из галстука.

Я простоял под дверью с полминуты и позвонил в соседнюю квартиру. Под ногами затрещал коврик для обуви из пластиковых пробок и лески. Я очень любил тишину – но сейчас, вкупе с молчанием, она меня раздражала. Часы показывали уже половину второго. Заметив капли крови на дверном косяке и пороге, я опешил.

Вызвать милицию?

А вдруг у кого-то было кровотечение из пальца? Буду выглядеть идиотом! Вытащив носовой платок, я обмотал ручку и повернул ее. Дверь оказалась не запертой. Я вошел в прихожую. Невыносимый запах, словно пытаясь сбить с ног, накинулся на меня со всей мыслимой яростью. Показалось, что еще чуть-чуть и упаду в обморок!

Оперившись о дверь, я откашлялся и заглянул на кухню. Полчища жирных мух кружили над кучей грязной посуды. Я прошел в зал, стараясь не наступать на осколки стекла.

Электрический ток пробежал по мне при виде обмотанного проволокой человеческого тела. Оно было водружено на спинку дивана, и привязано к краям ковра. Ног не было от самых бедер, и из артерий еще текла кровь, медленным угасающим ручьем.

Только одна мысль пульсировала в моей голове.

Бежать! Бежать отсюда...

Но окаменевший, я стоял, словно приклеенный к паласу.

На подоконнике стояли горшки с давно высохшими цветами. Старая мебель было покрыта брызгами крови и слоем серой пыли. Всюду лежали пластинки и аудиокассеты. Окна были обклеены газетами, пожелтевшими от времени. По изъеденному молью паласу ползали тараканы. С комода мне улыбался пластмассовый клоун. Рядом с ним лежала вырванная кисть руки. По всей видимости, изувеченного парня.

Закружилась голова. Я развернулся, чтобы уйти из этого проклятого места, ставшего похожим на лавку адского мясника. В углу на кресле распласталось тело старика – оператора крематория. Его грудная клетка казалось высохшей, ребра торчали, словно разинутая пасть какого-то саблезубого монстра. В руке старика был зажат револьвер. Макушка черепа была размозжена, на спинке кресла чернели пятна крови.

Я прикрыл нос и рот рукавом. Источник запаха был передо мной. Казалось, старик лежал здесь не первый месяц.

А ведь из того тела, что на спинке дивана все еще сочилась кровь...

Я увидел полку рядом с креслом. На ней лежала шкатулка и две фотографии в рамке. Вся шкатулка была инкрустирована топазами и россыпью неизвестных мне камней. В узорах красовались горошины жемчуга. Я взял ее на руки и хотел рассмотреть лучше, как услышал визг. Отойдя на шаг назад, я заметил крысу внутри пустой грудной клетки старика.

Крыса на пятом этаже жилого дома посередине мегаполиса.

Ее сверкающие в полумраке глаза были устремлены на меня. Она следила за каждым движением, вращая голову. Я сделал еще один шаг назад. Под каблуком ботинка хрустнула пластинка и рассыпалась на осколки. От неожиданности я вздрогнул.

Где – то за спиной скрипнула игла патефона, и заиграл джаз.

Звонкий женский голос послышался из хрипящих динамиков старого проигрывателя. Мороз муравьиным полчищем пронесся по моей коже. Я забыл о запахе и стоял в оцепенении.

Надо уходить отсюда, почему ноги не слушаются меня?

- Дорогой, ты уже вернулся? – послышался женский голос из спальни.

Мне показалось, что рука мертвеца дрогнула. Крыса все так же не сводила с меня глаз. Теперь уже она наблюдала за мной просунув мерзкую морду между ребер.

Рука старика положила револьвер на подлокотник. Мое дыхание сбилось, и я прижался к стене.

Схватив крысу за рыжий хвост, мертвец начал вытаскивать ее из себя. Ее голова застряла между ребрами. Резко выдернув тварь, старик швырнул ее о стену. Крыса с визгом приземлилась на лапы и скрылась под диваном.

Мертвец откашлялся и открыл глаза, обнажив бесцветные зрачки.

- Да, хорошая моя, я уже пришел и поужинал. Зоя звонила, в гости звала, говорит, яблочный пирог испечет, - произнес он.

Я бросился из квартиры. Ноги несли вниз по лестницам. Выскочив из подъезда, я побежал по тротуару, не обращая внимания на удивленных прохожих и моросящий дождь.

Это ее голос звучал из старых динамиков…

Певицы из "Печальной Мэри"... Этот же голос доносился из спальни.

Голос женщины покончившей с жизнью несколько лет назад.

Я продолжал бежать, боясь остановиться. Пробежав около десятка кварталов, забежал за угол и сел на асфальт. Успокоив дыхание, обнаружил, что дрожащей рукой до боли прижимал к груди шкатулку. Я завернул ее в купленный в киоске пакет.

Произошедшее несколько минут назад обрывочными картинками вставало перед моими глазами. Ком рвоты подкатил к пересохшему горлу.

Для начала нужно избавиться от шкатулки. Я метнул ее в урну, и безуспешно попытался встать на ноги. Они все равно узнают, что я был там. Сейчас стоит просто успокоиться, отдышаться, и вернутся домой.

А шкатулка?

Я просунул руку в урну и вытащил пакет со шкатулкой обратно. Камни сверкали на солнце.

Я избавлюсь от этой шкатулки, но иначе. Поборов головокружение, встал на ноги и побрел к себе в офис. Я шел, не замечая никого, словно одурманенный, сталкиваясь плечами с прохожими и иногда получая отборную ругань в спину.

2

- Решили сегодня поработать, Андрей Николаевич? – спросил охранник, протягивая мне ключи от кабинета. – Неважно выглядите - лицо у вас… бледное, черта увидели что ли? – он рассмеялся раскатистым смехом.

- Угу, увидел... Его самого, - ответил я серьезным тоном, словно хотел заставить этого кретина скрыть улыбку, и направился к своему кабинету.

Усевшись в кресло, просидел в тишине около часа. Успокоившись, первым делом набрал номер Игоря – одноклассника, владевшего ювелирным салоном. Я закинул ноги на стол и откинулся на спинку кресла. Скомканное "Алло" раздалось после шестого гудка.

- Игорь, ты?

- Да, слушаю вас.

- Это я, Андрей. Не узнаешь уже? У меня к тебе дело...

- А-а, привет! Давненько тебя не было слышно. Дело есть, говоришь? Ну как всегда – обо мне вспоминают, когда надо что-то взвесить и продать с выгодой. Выкладывай, что у тебя там? – сказал он, сразу перейдя к делу.

- Шкатулка с камушками, посмотришь?

- Приноси, посмотрим. Захвати пару банок пива, устал я нынче, посидим-поговорим.

- Ладно, сейчас буду.

Я открыл шкатулку и высыпал из нее на стол небольшую кучу золы и пыли.

Вызвал такси и промчался мимо охранника, кинув ему на стол ключи от кабинета.

Ювелирный салон Игоря находился всего в паре километров от офиса, но первобытный страх перед неведомым уже не пускал меня в пешую прогулку. Я оборачивался на каждый шорох за спиной, пока дошел до ожидавшего меня такси.

Игорь сидел за шлифовальным станком, когда я вошел к нему. Он был как всегда безукоризненно одет в классические брюки и выглаженную рубашку. Его волосы как всегда были влажными и зачесанными назад. Я поставил на стол банки пива, которые по моей просьбе купил таксист.

- Привет, - он пожал мне руку. Игорь хотел выключить станок, но его взгляд остановился на шкатулке, которую я вытащил из пакета.

- Матерь божья, откуда у тебя это?

- В наследство осталось, посмотришь?

Он взял шкатулку и понес к другому столу. Включив светильник, он надел очки.

- Сколько жемчуга... сорок два, сорок... Сорок три горошины. С этой стороны топазы и хризопразы. Тут же белое золото. Странное сочетание, я бы сказал дикое, но выглядит потрясающе, работа явно европейская – у нас так не делают. Вот и клеймо стоит. Ручной работы. – Он посмотрел на меня, - хорошенькое наследство.

Игорь несколько минут пристально рассматривал каждый камень.

- Как думаешь, можно будет его продать? – спросил я.

- Можно, не торопи! Еще никогда такого не видел, узоры какие, загляденье. Присядь пока, - он, не сводя глаз со шкатулки, указал рукой на стул. - Странно выглядишь...

Я сел напротив запотевшего окна.

- Мне это уже сегодня говорили.

Игорь помотал головой и продолжил изучать шкатулку. Я отвел глаза и посмотрел в окно. За стеклом стоял он. На старике был плащ и шляпа. Его губы двигались, казалось, он что-то говорил мне. Я замер как кролик перед удавом. Мертвец вытянул кисть, обтянутую черной перчаткой и указательным пальцем начал выводить буквы на стекле.

Господи, но ведь испарины были с моей стороны стекла, а не снаружи. Вода, скапливаясь под пальцем, стекала вниз тоненькой струей от каждой буквы. Он сложил губы, словно хотел свистнуть, но вместо этого дунул на стекло. И я почувствовал едва ощутимый ветерок.

"ВЕРНИ МНЕ"

Надпись на стекле медленно растекалась.

Он просит вернуть шкатулку!

Я зажмурился, и задержал на миг дыхание. И тут же открыл глаза – за окном никого не было. Место на стекле, где старик вывел надпись, было покрыто испариной.

Паранойя?

Или показалось?

- ...Андрей!!! Ты чего это? Что с тобой? Ты не слушал меня? – ювелир хлопнул в ладоши перед моим лицом.

- Извини, задумался, - соврал я.

- Я говорю, вещь – уникальная, при этом ручной работы. Отделка белым золотом, голубые топазы ... Есть даже шесть изумрудов...

- Ну, сколько она будет стоить, черт побери?! – перебил я его.

- Да что с тобой, Андрюх? – он изумленно смотрел мне в глаза. – Слушай, я сам куплю у тебя эту шкатулку. За четыреста пятьдесят тысяч... Только не всю сумму сразу, пока таких денег у меня нет, сейчас отдам половину, и через неделю, хорошо?

- Отлично, четыреста тысяч рублей очень даже хорошие деньги... – пробубнил я, как смог, и хотел встать, когда поймал еще более изумленный взгляд ювелира.

- Нет, Андрюха, сегодня с тобой явно что-то не то! Какие рубли, ты с дуба рухнул или перед монитором пересидел? Евро дорогой мой, евро! Четыреста пятьдесят тысяч евро! Я покупаю ее не для перепродажи, покупаю это себе! Если хочешь, можешь найти другого покупателя, она стоит на порядок дороже.

Пожалуй, сейчас передо мной сидел самый удивленный человек на свете. Мое равнодушие к большой сумме явно обескуражило Игоря.

- Наличности не надо, сейчас дел много, некогда мне, - я вытащил из кармана карточку и протянул трясущейся рукой ювелиру, - тут реквизиты, положишь на счет. Шкатулку оставлю тебе на сохранение. Мой сейф еще жив?

- Конечно, он сейчас пуст, - он кивнул в сторону подсобки, - код тот же, если боишься, можешь поменять, у меня два других сейфа есть.

- Да, разумеется, спасибо, - взяв шкатулку, я побрел к сейфу, который подарил Игорю, когда он только начинал свой бизнес.

Открыв сейф, я положил шкатулку и сменил шифр.

- До завтра, - кивнул ювелиру, и направился к выходу.

Игорь с нескрываемым удовольствием пил холодное "Клинское".

- Тебе бы к врачу, Андрей, выглядишь совсем неважно, - сказал он, провожая меня. – Может, еще посидишь? Пивка попьем.

- Все в порядке. До встречи, - ответил я и уселся в такси, все это время ожидавшее меня на улице.

3

Мотель "Носорог" встретил меня тусклыми огнями уличных фонарей и неоновой вывески. Я не решился ехать домой. Можно было остаться у Игоря, но его допрос довел бы меня до нервного срыва. В ушах продолжал звучать мотив песни услышанной у соседа.

Я решил, что после того как Игорь переведет на мой счет все деньги, обязательно вызову милицию. Администратор проводил меня до номера, и, взяв чаевые, спешно удалился. Я скинул рубашку, прошел в ванную и открыл горячую воду. Через несколько секунд меня окутало облако пара. Я протер ладонью запотевшую гладь зеркала.

Меня испугало мое отражение. На висках забелела проседь. Под глазами появились мешки. У рта и на подбородке виднелись морщины.

Старею?

Надо постараться заснуть. Поспать и все пройдет, и морщинки, и усталость. А может и седина, черт побери! Я попытался рассмеяться, но дальше жалкого смешка дело не двинулось.

Под струей горячей воды я простоял около получаса и, выйдя из ванной, рухнул на огромную кровать. Уснуть сразу не получилось. Едва уловимый образ джаз - певицы мучил меня. Я включил телевизор и незаметно заснул под монотонную беседу Александра Гордона с каким-то литературным критиком.

Я проснулся в десятом часу, от стука в дверь

- Обслуживание! – раздался голос горничной.

- Можно позже?.. – непонятная слабость приковала к постели.

Услышав удаляющиеся шаги, я встал и подошел к зеркалу.

От шокирующего зрелища я вскрикнул. Голова была полностью седая. Морщины уже появились у глаз и на лбу. Кожа щек висела на скулах как у семидесятилетнего старика.

Что происходит?

Я сел на край кровати, и посмотрел на руки. Затем на живот. Казалось, постарел за одну ночь на целую вечность. Появилось чувство, что мной упущено что-то важное. Я встал, опираясь на стул. Дико кололо в пояснице. Что же я мог забыть?

Черт, этот старик... Он же дунул на стекло, и я почувствовал...

Николай Петрович... Его звали Николай Петрович.

Проклятие? Месть за украденную шкатулку?

Бред...

Я попытался зашнуровать ботинки, но негнущиеся пальцы, с распухшими, словно от артрита костяшками, упорно не слушались.

Артрит?

Да он самый... И кожа на опухоли горячая.

- Долго спишь, сосед! – в кресле, стоявшем ко мне боком, сидел старик – оператор крематория. – Верни мне то, что взял. Не стоило забирать, это самое ценное, что осталось мне от супруги. От моей прекрасной Эльзы.

Он сидел в том же плаще и исподлобья смотрел в окно.

- Это вы ... это я быстро старею из-за...

- Вернешь шкатулку – оставлю тебя в покое.

Дикий приступ кашля охватил меня, и я свалился на пол.

- Я верну! Верну...

Жадно глотая воздух, поднял голову. Старика в кресле уже не было. Кашляя, встал на ноги и побрел к стойке администрации. Сдав ключ, я попросил вызвать такси.

4

Сегодня воскресенье – Игорь не работал.

Позвонить и сказать, что передумал и хочу забрать шкатулку?

Да, так и сделаю. Я посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Глубокие морщины избороздили лицо, щеки впали. Уши стали большими и дряблыми. Я стал еще старше. На десять или двадцать лет – это не имело значения.

Нет времени, нужно торопится, пока не рассыпался песком! Я вышел из машины и расплатился. Поясница заныла сильней. Обойдя ювелирный салон, я взял в руки камень.

"Прости, Игорек, так нужно. Думаю, смогу все тебе объяснить! Еще пару часов и если не верну ему эту вещицу, стану отличным удобрением для фикусов твоей жены" - мысленно я извинился перед приятелем.

В магазин и мастерскую попасть было невозможно, но подсобка не охранялась сигнализацией. Со звоном рассыпалось стекло. Порезавшись об осколки, оставшиеся в раме, я вошел в помещение.

Спасибо, Игорь, что не внял моим советам поставить решетки на окна!

Забрав шкатулку, завернул ее в тряпку и выбрался на улицу. Из ладоней текла кровь. Боль в спине усиливалась, и меня свернуло в дугу. Выпрямится, чтобы идти ровно, не удалось - не хватило сил. Мне показалось, что пятьдесят метров, от ювелирного салона до такси, я преодолевал, целую вечность, постоянно наступая на не завязанные шнурки.

- Да - а-а, папаша! Да ты спортсмен! Годков то уже наверно седьмой десяток, а бегаешь как удалой молодец! – сказал таксист, открывая мне дверь.

" Годков-то мне не больше твоего будет! Просто есть тут один с крысой. Дунул, видишь ли..." пронеслось у меня в голове.

- Проспект Мира 19, пожалуйста! - я тяжело дышал и боялся, что приступ кашля снова накроет меня.

Лифт не работал, и тяжелое испытание ждало мое постаревшее за сутки тело. Я карабкался по ступеням, останавливаясь на каждом пролете на несколько минут.

Добравшись до нужного этажа, я вошел в полумрак квартиры соседа. Я поставил шкатулку на комод. Удушливый запах все еще висел всюду невидимой завесой.

- Я принес ее! Слышишь меня? Я принес ее! Вернул тебе твою чертову шкатулку! – прокричал я.

С порога виднелась только рука, окоченевшие пальцы которой сжимали рукоять револьвера. Дверь захлопнулась, как только я оказался за порогом. Ноги подкашивались, и я рухнул на лестницу, ударившись о бетонную твердь стены.

Я вернул тебе твою шкатулку, чертов старик!

5

Как холодно! Что с моим горлом? От жажды - чувство, словно в горле застрял ком сушеной рыбьей чешуи. Холод терзает, вонзая в измученное тело тысячи иголок. Голова перевязана, и затекшие руки скрещены на груди. Я не мог развести их в стороны - они были туго стянуты белой тканью. Я сел на мягкий пол и поднял голову. Толстая обивка тесной каморки не держит тепла. Как хочется оказаться дома, услышать, как шумит вода в трубах, звук старого будильника, опоздавшего со своей трелью на целый час. Очнуться в комнате, стены которой оклеены светло-бежевыми обоями, лежать на бязевых простынях, укрывшись тяжелым пледом, от которого пахнет овечьей шерстью.

Я сплю и просыпаюсь, как младенец, завернутый в пеленку. Во рту стальной привкус. Я кричу, но, кажется, и сам не слышу своего крика. На потолке горит яркая лампочка. Она выключается, когда я досчитываю до сорока трех тысяч или сорока трех тысяч ста. Когда просыпаюсь, лампа уже горит, ослепляя глаза.

Один кошмар сменился другим. Начался новый цикл, да-да...

Черта - с - два!

Какой еще цикл?

Дайте мне ружье, которое прячет мой отец в гараже, и я все улажу! Сколько можно меня мучить этой чертовой лампочкой?!

- Мой миленький проснулся, последние дни ты был хорошим мальчиком, надеюсь, сегодня ты не опрокинешь на меня свой обед, и будешь кушать, - белая обивка растворилась и передо мной возникла пожилая медсестра в атласном халате. За ней стоял высокий и плотный санитар. Причмокивая губами, он снисходительно смотрел на меня. Медсестра улыбнулась мне, и протянула руку. Я попытался встать на ноги, но, не удержавшись, повалился на пол.

6

Я разжал слипшиеся от крови глаза и почувствовал мерзкое дыхание этого старика. Его лицо было совсем рядом.

- Где он?!! – закричал он. – Куда ты дел прах моей Эльзы?

- Это был ее прах? – я с трудом удерживал голову, - он... на столе... у меня на работе...

Старик отошел от меня. Он метнулся в стену. Стена впитала его, как высохшая почва дождевую воду. Я ощутил прилив сил и поднял голову. Шкатулка была на своем месте, словно я и не уносил ее отсюда. Рядом лежал кулон и браслет. Я повернул голову. Слева висел мужчина, как и я обмотанный колючей проволокой. В его лице, изрытом морщинами, смутно угадывались черты уборщика, что приходил наводить порядок в подъезде.

Эй, бедолага! Тебе приглянулся кулон или браслет? Мне вот шкатулка, но почему-то ты мертв, а я жив. По другую сторону от меня висел все тот же парень, которого увидел, впервые войдя в это проклятое место.

Подул ветер, и у полки внезапно возникла фигура старика. Открыв шкатулку, он разжал ладони и высыпал в нее прах. Ветер усилился. Я закрыл глаза и открыл их, только когда все стихло. В комнате было светло. Не было крови и мертвых тел, привязанных к ковру проволокой. Все было как тогда, в детстве, когда я зашел сюда с матерью попросить у Эльзы Новицкой соли.

Молодой мужчина ходил из угла в угол. Это же Николай Петрович! Боже, как он молод и симпатичен!

- Дорогой, ты уже вернулся? – донеслось до моих ушей.

- Да, хорошая моя, я пришел и уже поужинал. Зоя звонила, в гости звала, говорит, яблочный пирог испечет, но прежде мне нужно поговорить с тобой, - ответил мужчина, нервно сжимая пальцы в кулаки и тут же разжимая.

- О чем, милый? – она вошла в зал с бигудями на голове и домашнем халате.

- Об этом, - он указал пальцем на лежащие на полке украшения и сверкающую камнями шкатулку. – Не нравится мне, что этот посол делает тебе такие подарки.

- Не посол, а консул, - она подошла к проигрывателю и поставила пластинку. Из динамиков разлетелись первые аккорды джазовой композиции. – Они приходили всем консульством на наше выступление. Все восторгались и говорили, что наша последняя песня обречена стать шлягером. Я могу снова стать популярной. Понимаешь?

Песня о ночной Барселоне растекалась по квартире. Я часто слышал ее в детстве из их окон.

Звуки саксофона нежно окутывали слух, как и бархатный, мелодичный голос Эльзы.

Мужчина сильно нервничал.

- Нет, это ты меня не понимаешь! Это уже третий шикарный подарок. Он явно решил приударить за тобой! Этот сукин сын с прилизанными волосами!

- Господи, дорогой, о чем ты говоришь? Ты сам понимаешь, о чем ты говоришь?! – она закрыла лицо руками и заплакала.

-Он возит тебя на своей машине. Делает такие подарки. А эти платья?.. У тебя раньше не было таких нарядов! – вены на его шее и лице вздулись.

- Их подарила мне его супруга.

- Не ври мне! Спала с ним, да? Этот жирный боров имел тебя, да? Он трахал тебя, ведь так?! – он подскочил к жене и начал трясти за плечи, затем звонко ударил по щеке.- Сука!..

В ответ она только зарыдала громче, бросившись на диван. Николай Петрович подошел к ней с галстуком в руках. Он закинул его на тонкую шею жены. Эльза тщетно пыталась ослабить натянутый до треска ткани галстук. Он смотрел в ее глаза, пока они не закрылись. Мужчина унес тело в другую комнату.

Я часто дышал, пытаясь не растерять последние осколки своего сознания. Я хотел ослабить ноги, но проволока впилась в мое тело. Ныли привязанные к груди руки. Я снова поднял голову.

Свет начал меркнуть. Вокруг меня появлялись предметы и фигуры людей, и тут же пропадали. Рядом прошла тень собаки-ищейки. Мужчина в сером свитере фотографировал комнату. Все мелькало, как - будто кто-то нажал ускоренную перемотку. Снова становилось ярко и через мгновение все опять меркло.

Это продолжалось несколько часов. В воздухе стоял тихий гул.

Песня, как и шум ускоренной перемотки, резко смолкла. В комнату вошел полуголый Николай Петрович, в одной руке он держал револьвер, в другой скомканную открытку. Он сел в кресло, читая открытки и письма. Сейчас это был убеленный сединой старик. Внезапно он вскочил и закричал. Николай Петрович отшвырнул все бумаги, и, опустившись на пол, зарыдал. Одна открытка упала рядом со мной.

" ... примите в дар этот кулон в благодарность за ваше творчество. Изабелла Вилья"

Засунув дуло в рот, Николай Петрович нажал на спусковой крючок. Я вздрогнул от раздавшегося хлопка. Стену окропили брызги крови. Еще одна вспышка света и все обрело облик настоящего. Все было на своем месте. И шкатулка, и украшения, расколотая пластинка на паласе и тело уборщика, с карандашом, воткнутым в левый глаз по самый ластик.

Окоченевшее тело старика также покоилось на кресле. Из-под дивана выскочила крыса. Издав визг, она юркнула в свою норку, выеденную в человеческом теле. И принялась снова смотреть на меня сквозь щель между высохшими ребрами.

Я закрыл глаза и свесил голову на грудь, в ожидании того, что кого-нибудь еще, разбудит ужасный запах разлагающегося трупа.

Я начал ждать, надеясь на то, что обнаружившего этот кошмар человека, не соблазнит блеск драгоценных камней шкатулки. Я надеялся, что мерзкая тварь, поселившаяся в теле старика, не отгрызет мои ноги. С ее пасти стекают мерзкие слюни, словно она едва сдерживает себя от разгульного пиршества.

Я ждал.

Ждать можно, только бы не было этой вспышки, от нее так сильно болят глаза.

Ждать нужно.

Сорок тысяч сто, сорок тысяч сто один, сорок тысяч сто два...