Разговор в поезде

Этот небольшой рассказ, как дополнение к моему выложенному здесь роману "Черный жидкий мед" точнее эзотерическая его часть. Также этот и другие мои рассказы вы уважаемый обители можете почитать на сайте //xn--80aaa5akp3agco.xn--p1ai/content/my.html там появилось много разных новинок+) WELCOME+)

Часть 1.

"Ангелы? Кто слышал об ангелах? Кто их вообще когда-нибудь видел? А если и видели, то скажите мне, где? Обещаю, что за предоставление этой "ЧРЕЗВЫЧАЙНО ИНТЕРЕСНОЙ" для меня информации я выделю для вас минуту – другую, однако при условии, что доказательства вы принесете на видеоносителе. Кстати, для тех, кто не знает, или для тех, кто только что спустился с Луны, я поясню: в ОССАРИИ, Ангелов нет!".

Из интервью Олега Ивановича Рыжкова, депутата Государственной палаты по делам общественности

Во рту все еще чувствовалось неприятное послевкусие дешевого пива, когда Илья понял, что ему двух бутылок вполне хватит: странный голос в голове что-то нашептывал ему на каком-то непонятном наречии. Но это отчего-то не пугало, наоборот, на душе стало так хорошо, что Илья невольно улыбнулся, почувствовав приятную благодать.

У него еще были четыре бутылки пива, которые лежали под скамейкой, но Илья внезапно охладел к ним, наверное, тот голос повлиял на него. Илья дремал и в каком-то тревожном полусне вслушивался в звуки электропоезда. Динамики громкоговорителя давно не объявляли остановок, невольно казалось, что от станции "Красный отдых" отъехали довольно давно, однако никто из сотни пассажиров не заострял на этом внимания. Все ехали с абсолютно каменными, ничего не выражающими лицами, словно кто-то посадил этих людей в вагон и велел вести себя смирно и тихо, разрешая при этом не только спать, уткнувшись головой в колени, но и покуривать сигареты, выпуская сизый дым и, конечно, не забывая о негласном правиле тишины от невидимого надзирателя (к сведению: законы Оссарии не запрещают, распитие алкогольных напитков и курение в общественных местах).

Илья приоткрыл глаза, когда, как ему показалось, вот-вот появятся первые очертания следующей станции "Великий Озиман". Однако, кроме мертвого леса и мерзлой январской земли, он ничего не увидел. Электропоезд слегка прибавил ходу, и Илья задремал: стук колес слегка убаюкивал. Странно, но вот именно сейчас молодой человек ощущал себя не тем, кем был раньше. А кем? Он и сам не знал, но понимал, что в нем произошли некоторые перемены, появились светлые, умиротворяющие мысли, мысли, лишенные тревоги и простых переживаний, и он точно знал, что раньше они никогда бы не пришли ему в голову.

"Наверное, это сон", – подумал Илья. Он чувствовал внутренние изменения, однако они не были неприятными. Напротив, они даже нравились ему, особенно когда он не слышал в себе привычных слов-вирусов, направляющих к темным делам. Но что-то нашептывало ему, что все должно идти не так, что должно что-то произойти. Не прошло и минуты, как и этот голос исчез, не оставив после себя никаких воспоминаний. Илья опять задремал.

В полусне он видел двух мужчин, стоявших рядом с ним на станции "Красный отдых". Илья помнил, о чем говорили незнакомцы, хотя привлекли его не их лица, а дорогая одежда и золотая пряжка на ремне, выставленная на показ… Илья стоял и с интересом слушал разговор этих двоих, при этом мерз, держа в руках пакет, набитый пивом.

– Я купил обратный билет, но вот думаю задержаться здесь еще на пару недель, – сказал тот, что с пряжкой, размеренным и очень спокойным тоном.

– Правильно! Оставайся! – принял эту новость с неподдельным восторгом второй. Его манера говорить слегка отличалась резкостью и несдержанностью. – У нас будет больше времени, чтобы во все это вникнуть…

– Вникать во что? В общий процесс? Меня это, знаешь ли, не заводит. Был со мной один напарник, который взял билет сюда не как я в нашем обычном клубе, а через барыгу. Не знаю, где он его нашел, но факт остается фактом. Его приравняли к "душам", представляешь? Человека из Европы приравняли к "душам"! Я был, честно говоря, в полном ауте, когда услышал эту новость от его жены. И теперь уже ничего не сделаешь! Закон есть закон!

– Так деньгами бы откупился, – резко добавил его собеседник.

– Какими деньгами? Ты думаешь, что за использование фальшивого билета без лицензии тебя еще и отпустят? Нет! – категорично парировал первый.

– А с чего вообще такая канитель? Пусть через Европейский суд попробует? Через посольство, в конце концов!

– Через посольство?! Через суд?! Ты издеваешься?! Закон уже приняли, а вердикт объявлен, и никакой суд его уже не спасет. Я тебе еще раз говорю: его приравняли к обычным "душам", теперь он один из этих вот, – он кивнул в сторону стоящих вокруг пассажиров, чтобы не показывать на них пальцем.

Илье показалось очень странным, что никто из рядом стоящих людей не возмутился, и даже не повел взглядом в сторону этих двух незнакомцев. Он не стал ввязываться в это. Кто знает, может быть, у них такое в порядке вещей? Хотя ему очень хотелось вмешаться. Тем не менее, этот диалог продолжался…

– Не повезло, – с долей сожаления произнес один из незнакомцев. – Ну а ты, чем себя в ближайшие несколько недель займешь? Может, айда с нами? Устроим сафари, повеселимся! Девчонок пригласим, уверен, будет весело!

– Нет, – неохотно произнес первый. – У меня тут другой интерес: думаю приобрести завод…

– Эээ… Ну ты даешь! – злобно ухмыльнулся второй. – После этих слов я узнал тебя по-новому.

Илья запомнил эту зловещую гримасу, несмотря на то что они стояли под тусклым пятном света, исходящим от станционного фонаря. Незнакомцы напоминали ему двух ночных демонов, которых никто не видит.

– Даже не знаю, после того, что ты мне сказал, я вообще думаю завязывать с охотой. Открою больницу,– на этом их диалог прервался: приехал электропоезд.

Илья так и не понял, что эти двое имели в виду, разговаривая о "душах" и будущих приобретениях. Одно он знал точно: они не любят людей.

Вагон заметно ожил, когда раздвижные двери резко разъехались в стороны, а сизый табачный дым проник в холодный тамбур. Илья сидел спиной и не видел, кто так шумно вошел в вагон. Обернувшись, он заметил тех двоих. Первый тащил второго, того, что с пряжкой. Он же помогал себе идти одной ногой, а вторую волочил, словно повисшую плеть. Приятели уселись напротив Ильи (трудно объяснить почему, ведь в вагоне было полно свободных мест, и не нужно было идти в середину салона). Тот, что с золотой пряжкой, пристроился поближе к окну и задремал. Второй внимательно смотрел под скамейку, где лежали четыре бутылки пива, спрятанные Ильей.

– Достань, я глотну. В горле что-то першит, – сказал он не с просьбой, а с полутребованием.

Илья достал одну бутылку и без особых эмоций отдал ее. Сидящий напротив человек срыгнул, когда откручивал пробку, и опрокинул бутылку в себя, сделав несколько глубоких и очень шумных глотков. Осушив бутылку почти до середины, протянул ее обратно.

– Оставь себе, – спокойно сказал Илья.

– Как хочешь, – равнодушно ответил незнакомец и допил остатки. Его приятель тревожно заворочался. Кажется, ему снился сон, он даже шептал что-то. Илья старался не смотреть в их сторону. Симпатию вызывала милая пассажирка, державшая на руках спящего ребенка. Она сидела недалеко от него, и Илья мог слышать, как она нежно поет своему малышу колыбельную, а тот улыбается во сне.

– Еще можешь достать? – отвлек его незнакомец, голос которого бесцеремонно звучал в ушах и раздражал.

– Нет, – категорично ответил Илья, глядя в глаза. – Эти я везу с собой.

– Куда везешь? – допытывался незнакомец.

– К себе, – ответил Илья.

– Куда к себе?

На этот глупый вопрос Илья решил не отвечать и просто промолчал. Он видел, как вспыхнули глаза незнакомца. Под тусклым освещением станции "Красный отдых" они не казались ему такими страшными, как сейчас. Правда, эта яркая вспышка длилась недолго – всего мгновение. Незнакомец быстро справился с собой, его взгляд стал ровнее. – Ты сам-то откуда? – спросил он без особой настойчивости, проявляя больше дружелюбия. Его дремлющий приятель чему-то улыбнулся, видимо, ему снилось что-то приятное.– Может и скажу, если узнаю, откуда ты, – ровным, ничего не выражающим голосом ответил Илья.

Незнакомец усмехнулся и отвел взгляд в сторону.

– Тогда сформулирую иначе, – незнакомец подбирал слова, однако было видно, что он хотел подурачиться.– Ты ведь не местный, верно?

– Да, – спокойно сказал Илья. – Я не из этих мест. Из других.

– Поподробнее бы, – широко улыбаясь, перестав играть в серьезность, сказал сидевший напротив мужчина. – Другие места, это какие? Ты из Европы, США? Откуда ты такой взялся?

– Я проездом, – ответил Илья, догадываясь, что своим слишком серьезным отношением к этой беседе вызывает у напротив сидящего легкое смущение. И чтобы как-то исправиться, спросил: – Как тебя зовут?

– Сначала скажи, как зовут тебя, а потом я решу, называть ли тебе мое имя, – по тону трудно было понять, шутит он или играет с ним.

– Илья.

– А фамилия у тебя есть, Илья?

–Просто Илья.

– Ну, хорошо, меня зовут Алик.

– Очень приятно, – соврал он и через силу протянул руку. Однако мужчина не отреагировал на его жест, только цинично хмыкнул.

– Ну, рассказывай, что тебя привело на сию грешную землю? Ты что собираешься делать в Оссарии?

– Еще пока не знаю.

– А зачем тогда приехал?

– Я же говорил вам: я здесь проездом.

– Проездом через Оссарию? – Алик ухмыльнулся. – Ты что, псих?

– Нет, – спокойно ответил Илья. – Я не… этот, который, как вы только что назвали меня?

– Псих?

– Да. Точно. Псих.

Алик задумчиво почесал затылок, кажется, разговор затягивался и заходил в тупик, хоть собеседник попался ему и очень интересный.

– Ты вообще в курсе, что здесь творится? Или ты не рубишь фишки?

– Фишки рублю? – переспросил Илья с полным недоумением.

Алик сжал губы, демонстрируя едва сдержанную терпимость, тяжело вздохнул и, расстегнув дубленку, из внутреннего кармана достал сложенную пополам плотную бумажку.

– У тебя такой есть? – спросил он, разворачивая перед Ильей какой-то глянцевый документ с жирной золотой печатью снизу.

Илья порылся в своих карманах. Не найдя там ничего, пожал плечами.

– Я никогда об этом не задумывался, – ответил он. – Наверное, есть…

– Это лицензия. Ты в курсе, что она дает?

– Нет.

– НЕТ?! – изумился Алик. – С ней можно все! В этой стране с ней можно заработать себе целую кучу душ! Этих я вообще в расчет не беру, в поезде обычно этим не занимаются, ну, разве что если ты отмороженный!

– На душах разве можно заработать? – удивился Илья. Он всегда думал иначе, а сейчас его убеждения пытались разрушить. Алик растормошил своего приятеля и стал так громко смеяться, что привлек внимание всех пассажиров, разбудил ребенка, который заплакал, хоть мать и пыталась успокоить его.

– Ты слышал, Спенс? Этот придурок не знает, что на душах еще и зарабатывают!

Тот продрал глаза и спросонья, не понимая, над чем ему нужно смеяться, заржал вместе с приятелем. Илья не понимал, почему они так хохочут, что он такого сказал…

– Повтори Спенсу то, что только что сказал мне! – заливался смехом Алик.

– Что сказать? – недоумевал Илья, но категорично добавил: – Душу нельзя продавать.

– Да что ты? Правда, что ль? – Алик и Спенс загоготали еще сильнее.

– Души не товар, они изначально свободны, и сравнивать их с каким-то товаром – аморально, – сказал Илья, и его лицо будто посветлело, стало умиротвореннее.

– Да ты у нас, оказывается, философ! Душа – не товар, душа – это свобода, – передразнивал его Алик, а Спенс добавил со злорадным сарказмом: – Да что ты, дружище? Перед нами сидит блаженный товарищ! Будь терпимее, и да прольется на нас благодать Божья!

– Зря вы так смеетесь! Люди могут неправильно понять вас.

– Ух ты! Ты это только что придумал?! – посмеивался Спенс.

– Что ты? – Алик дружески похлопал Илью по плечу. – Мы и не думали так это говорить, может, подскажешь, как это сказать правильно на твоем "родном" языке?

– Помоги нам, овцам заблудшим, – с ухмылкой добавил Спенс. – Будь нашим пастырем!

– Мне этот разговор стал неинтересен, – ответил Илья. Он начинал понимать, что его пытаются задеть. Слишком уж злобно смеялись его собеседники.

– Наш блаженный обиделся? А как же всепрощение? – хором крикнули Спенс и Алик, когда Илья встал и спокойно пошел через вагон. Он заметил, как смущенно улыбнулась ему женщина с ребенком.

– Под лавкой пиво, угощайся, этот придурок, кажется, сюда больше не придет…

– Это все его бутылки?! – удивился Спенс.

– Естественно! – радостно подтвердил Алик, открывая бутылку себе и своему приятелю.

Илья вошел в тамбур, когда мужчина в коричневом немного изодранном пальто докуривал сигарету. Молодой человек прошел мимо, прислонился к стенке и стал наблюдать за Аликом и Спенсом, непринужденно распивающими его пиво. Только сейчас он начинал понимать, что такое настоящая обида. Ему не было жалко своего имущества, он думал о сказанных словах, о том, что души можно продавать. В его голове это никак не могло уместиться. Он знал, что человеческая душа – это не товар, даже дьявол не может забрать ее. Только Бог владеет душой, только Богу она принадлежит…

Часть 2.

– На что ты так пристально смотришь? – неожиданно спросил мужчина в пальто. – Ищешь что? – оказывается, он все это время наблюдал за странным парнем, однако не решался заговорить. Мысли Ильи прервались, он посмотрел на своего нового собеседника. Мужчина был стар, неопрятен, но его глаза светились необыкновенной добротой, мудростью и огромным жизненным опытом: можно было с уверенностью сказать, что он многое повидал.

– Пока еще не знаю, пытаюсь найти, – грустно пробурчал Илья.

– Не пытайся, все равно не найдешь. Здесь нечего искать, – дружелюбно произнес мужчина. – Я сам пытался найти. До сих пор не нашел.

– Я все еще надеюсь, – ответил Илья.

– Ну, тогда читай, – мужчина расстегнул пальто и достал из внутреннего кармана газету, свернутую в трубочку. Сам же прикурил и отошел в другой конец тамбура.

"Небывалый для Оссарии рост внутренней экономики подскочил на 200%, и это невероятный рекорд! – молча читал Илья, пытаясь понять написанное. – В основном такому рекордному приросту способствуют заграничные инвесторы, и это притом, что раньше, когда законопроект о "мертвых душах" только стал рассматриваться депутатами Государственной палаты, власти никак не могли ожидать такого потока. Принятый закон через год привлек в Оссарию первые деньги, в начале приманивая исключительно глоариканских граждан".

– Я… не понимаю, – отвлекся от чтения Илья. Он хотел вернуть газету, но пожилой мужчина лишь повернулся и тяжело вздохнул. – К чему это все?

– К тому, что за убийства внутри нашей страны теперь платят, – его голос изменился, брови нахмурились.

– Кто платит? Зачем?

– Власти платят. Зачем? Я, честно говоря, и сам это пытаюсь понять. Раньше ведь все было по-другому, но кому-то понадобилось испоганить все, во что мы верили, кто-то украл у нас надежду и наши мечты. А они, – мужчина указал на ухмыляющихся Алика и Спенса, – делают все, что захотят. Потому что зло теперь востребовано. А жизнь… можно отбирать вот так запросто, и никто тебя в этом не обвинит.

– Но ведь… это неправильно! – горячо возразил Илья.

– Теперь все правильно! Знаешь, парень, когда добро и зло поменялись местами, смешались, стало трудно понять, что правильно, а что нет. Хорошо, что хотя бы у тебя сохранилась та крупица веры, которую я очень давно потерял, – с горьким сожалением произнес мужчина и, взяв из рук Ильи свою газету, ушел в другой вагон. Илья хотел догнать его и о многом спросить, но тамбур следующего вагона был пуст и по его коридору никто не шел. Он бы узнал старика по серой кепке, но среди пассажиров никого в таком головном уборе видно не было.

Спенс вернулся в свой тамбур и снова погрузился в мысли.

"Неужели никто больше не встанет на защиту другого? Неужели души стали мертвыми? И жизнь запросто можно украсть, и тебе за это еще и заплатят? Вдруг душа потеряла свою цену и больше никогда не вернется на небеса? А Бог оставит все как есть и даже не вмешается?" – вертелось в голове у Ильи. На свои вопросы он хотел бы получить максимально развернутые ответы, но спрашивать было не у кого. Оставалось только ждать, когда электричка остановится.

Вдруг Алик встал со своего места и с двумя бутылками направился в сторону тамбура, туда, где стоял Илья. В его глазах не было угрозы, не было раздражения и той злой и циничной иронии, с которой он беседовал с Ильей раньше. Он просто шел навстречу без какой-либо понятной причины. Молодой человек встретил его с хмурым спокойствием.

– Я вот тебе принес, – сказал Алик, когда раздвижные двери, ведущие в тамбур, открылись, и протянул ему закрытую бутылку пива. Илья неохотно ее взял.

– Ты не обижайся! Просто таких людей, как ты, я раньше не встречал, – криво улыбнулся Алик. Илья встретил этот жест с недоверием.

– Понимаю, – более серьезно произнес Алик. – Можешь злиться, если хочешь. Ты уж извини, что мы с другом вот так на тебя насели…

– Я не злюсь и не обижаюсь, – резко ответил Илья, опустив бутылку пива.

– Вот и ладно, – Алик хлопнул Илью по плечу, который принял этот жест как знак примирения и улыбнулся.

– А ты пей пиво-то, – сказал Алик. – Я чего шел к тебе? Хотел выпить. Мой друг уже седьмой сон видит, а мне скучно.

Илья хоть и отошел, забыл об оскорблениях, все-таки заглянул в вагон, чтобы убедиться, что Спенс действительно спит. – Я не пью, – мягким и нерешительным голосом ответил Илья, встретив на лице Алика полное недоумение.

– Не понял тебя сейчас! Что значит "не пью"?

– Я не пью алкоголь.

– Опять не понял! Бутылки тогда тебе зачем? Это же твои?

– Да, – спокойно ответил Илья. – Мои, но я не пью.

Алик смотрел на него, словно на пришельца.

– Зачем же они тогда тебе нужны?!!! Если ты не пьешь?

– Я их нес, чтобы отдать.

– А-а-а! – понял Алик. – Так бы и сказал, что это не твои бутылки. Ну, ничего, приедем на станцию, я тебе деньги верну.

– Мне не надо денег! – категорично ответил Илья.

– Ну, хорошо, – согласился Алик. – Может, хотя бы в этот раз изменишь своим привычкам и выпьешь со мной? Всего-то пару глотков! От тебя не убудет, а мне будет приятно.

Илья согласился, стал откручивать крышку, но у него ничего не получалось. Алик помог ему.

– Ну! Будем! – мужчина опрокинул в себя бутылку.

Илья не стал пить, он наблюдал за собеседником.

– Ты чего не пьешь? – возмутился Алик. – Я же сказал, БУДЕМ! А ты не пил! Ну-ка давай!

Илья уже не смотрел на него. Он заметил, как со своего места встает Спенс и, держась за спинку скамьи, пытается передвигать ногами. У него ничего не выходит, он падает на живот, из его рта течет что-то желтое.

В это время женщина с ребенком вскочила, обратив на себя внимание других пассажиров.

– Он упал! Мертвый в вагоне! – завизжала она. Вместе с ней заорал и ребенок. Пассажиры обступили тело Спенса, но ни один не предпринял ничего, все просто смотрели.

– Кажется, вашему другу сейчас плохо, – без эмоций произнес Илья.

И тут самому Алику стало нехорошо. Сначала он просто закашлялся, затем лицо его пожелтело, зрачки закатились вверх, тело пронзила острая боль. Алик пытался держаться, хотел даже ухватиться за Илью, но тот отошел в сторонку. Алик упал на колени и, держась за горло, стал хрипеть, из его носа и рта потекло что-то желтое и вязкое.

– Простите меня за пиво, – с искренним сожалением произнес Илья, но причинить зло этому ребенку я не мог позволить… Извините, что убил вас и вашего друга.

Издав последний стон, Алик упал замертво. Илья отошел от тела в другой конец тамбура и уставился в окно.

Откуда он знал, что задумали эти двое? (Благодатный голос внутри подсказал ему это, когда он стоял на платформе "Красный отдых", но уже более понятными словами, совсем не так, как в первый раз.)

Алик и Спенс не стали бы обсуждать такие вопросы рядом с посторонним, поэтому Илья, затаив обиду, и вышел в тамбур. Но он все знал.

Когда раздвижные двери в электричке закрылись за Ильей, Алик и Спенс договорились, как именно убьют невинного ребенка (разумеется, и мать заодно). Объяснялся их мотив очень просто: за новорожденных платят больше, и лимит пребывания в Оссарии увеличивается еще на несколько суток, несмотря на то, что обратный билет ограничен определенной и строгой датой. Алик должен был отвлечь Илью: почему-то оба были уверены, что он обязательно помешает их делу. И он действительно помешал.

Илье было тяжело. Возможно, он поступил неправильно, лишив жизни двоих мужчин."Да! Эти люди пострадали, но они больше никому не причинят зла", – подсказывал Илье внутренний голос, а что-то другое, более совестливое, пробуждало в нем иные чувства. Он изменился. Илья переживал за всех, хотел помочь каждому. Такого с ним еще никогда не было, он никогда не думал о других в таких серьезных масштабах. Время перемен…

Когда шум в вагоне утих, Илья повернулся к окнам раздвижных дверей, ведущих в вагон, и посмотрел, убрали ли тело мертвого Спенса. Нет, мужчина лежал в том же положении, что и раньше, – животом вниз.

"Вернись в тамбур и посмотри в окна левых дверей", – приказал внутренний голос. Илья подчинился и перешел в другой тамбур. Посмотрев в окно, он не увидел ничего интересного. Мимо проносился все тот же унылый пейзаж, кругом была та же черно-серая беззвездная ночь, под куполом которой расстилался замерзший лес. Вдруг он увидел выбежавших из леса людей, человек пять, не больше. В руках у каждого было что-то квадратное и увесистое. Они бежали к поезду. Спенс не мог понять, зачем они бегут, какова их цель? Он просто наблюдал за ними, не предпринимая никаких действий. Подсказки ему не давались, внутренний голос молчал, только на душе стало как-то неуютно.

Двое подбежали почти вплотную к поезду, и Илья услышал какой-то глухой стук о стальную боковину. После этого они быстро развернулись и побежали обратно к лесу. В руках у них уже ничего не было видно. Остальные тоже рванули подальше от электрички, и вскоре пять человек скрылись в сумраке мерзлого леса.

– Раз прозевал, спаси своего подопечного, – прозвучал внутренний голос.– Кто мой подопечный? – мысленно спросил Илья, надеясь на внятный ответ. Но его не последовало.

Перед тем как случился взрыв, динамики громкоговорителя зашипели, приятный женский голос объявил: "Станция "Великий Озиман". Следующая станция "Околовелинская"…

********************************

Необычно было вернуться назад, к чувствам, которые были утрачены или бессовестно похищены. К нему вернулось все: боль в животе, приторный привкус дешевого пива, привычные мысли о том, что можно догнаться, ведь еще четыре бутылки лежат в пакете.

Мороз приятно обжигал щеки и заиндевевшие руки. Много людей стояло рядом с ним в ожидании электропоезда, который вот-вот должен был прибыть на платформу "Красный отдых". Неподалеку Илья увидел мужчин, отличавшихся от остальных ожидающих хорошей одеждой и безупречным внешним видом, наличием золотой пряжки на ремне, выставленной на показ. Приятели о чем-то разговаривали, но Илья не мог их слышать, хоть и стоял рядом. Да и не вызывал интереса их разговор, он хотел лишь одного: поскорее дождаться электропоезда и сесть на лавку, так как очень устал с дороги, тем более ветер и мороз только усиливались...

Вдали появились огни электропоезда, задребезжали старые рельсы. Илья смотрел прямо перед собой (как, собственно, и все ожидающие), когда чья-то очень теплая рука коснулась его плеча. Илья обернулся. Лицо этого человека было каким-то странным и непонятно почему знакомым. Пожилой мужчина в коричневом пальто и серой шляпе нахмурил брови, посмотрел Илье прямо в глаза, отчего парню стало совсем плохо: закружилась голова, ноги ослабли и подкосились. Однако Илья не позволил себе упасть, устоял.

– Ты не справился, – безэмоционально констатировал мужчина, продолжая пилить его взглядом. – Неужели тебе нужна была от меня подсказка?

– Не понял?.. – с легкой дрожью больше от страха, чем от мороза, спросил Илья.

– Жаль, что не понял. У тебя был шанс стать кем-то в этой жизни, а ты его так бездарно упустил. Нет в тебе ангельского таланта.

– А он был? – искренне изумился Илья.

Мужчина тяжело вздохнул, поднял воротник пальто и перед тем, как раствориться в толпе пассажиров, сказал с какой-то непонятной грустью и сожалением: "Это – твой поезд Илья, следующая станция тоже будет твоей, "Великий Озиман", кажется".