Шут

Рассекая фарами предрассветную мглу, по ухабистой дороге неспешно и горделиво двигался черный "чероки". За рулем находился человек лет тридцати, растительность на лице которого красноречиво глаголила о том, что данный субъект не видел бритвы, как минимум, с неделю. Его одежду составляла скрипучая при минимальном даже движении куртка и джинсы, которые до такой степени обтягивали вверенную им территорию, что казалось невозможным для водителя согнуть ноги в коленях. Компанию ему составлял налысо выбритый молодой человек в черном деловом костюме и при галстуке, идеально подходящем к белоснежной рубашке.

- Слышь, Ген, а я вот так и не понял: а какого хрена Витек-то не с нами? - вдруг решил проявить словоохотливость молодой человек, которому уже заскучалось смотреть сквозь ветровое стекло на однообразные пейзажи. - Он же, вроде как, и собирался даже, а тут взял да и в сторону отошел. Не понимаю я его.

- Я вообще без понятия, - пожал плечами водитель.

- Нет, и все-таки, глупый он человек, на мой взгляд, - продолжал размышлять на эту тему человек на сидении рядом с водителем. От нечего делать он сидел и постукивал серебристым корпусом зажигалки по бардачку, и в этом постукивании было слишком много внутреннего переживания, смешанного с обидой. - Непунктуальный.

- Вот возьми, позвони ему да и спроси, - с придавленным раздражением ответил Геннадий, объезжая крону засохшего дерева, которое только чудом не заняло собой обе дорожные полосы.

Поразмыслив, молодой человек обратился к радиотелефону:

- Але, Лех, слышь? Вы как там, на месте, все плететесь?

- Представь себе, - буркнул водитель джипа, который ехал позади на довольно таки приличном расстоянии. - Ну а вы там как, воркуете еще?

- В отличие от вас базарим как нормальные мужики.

Сидящий возле Алексея лысоватый мужчина одно время щерился серебряными коронками,  потом протянул руку за трубкой, а когда телефон оказался у него в ладони, вальяжно откинулся на спинку сиденья и заговорил с изрядной гнусавостью в возвышенном над собеседником голосом:

- Эй, слышь, ну вы, типа, как там, не запарились еще?

- А ты кондиционер включи, раз тебе жарко, - с ехидством ответил ему абонент.

- Да нет, с этим-то у нас все нормально, - сдержанно парировал собеседник и покрутил ручку стекольного механизма над дверцей, впуская в салон волну прохладного воздуха. - Про Витька слыхать чего?

- Не больше, чем ты. Ладно, зарядочку не садим, может еще пригодиться.

- Ну да, ну да. Певца давать?

- Ну давай, если он там не заснул еще.

Телефон был передан назад, где его с ленцой принял человек в черном пиджаке и клетчатой рубашке.

- Алло, это Костя?

- Да я это, я. Скучаешь? По голосу слышу, что скучаешь.

- Да нет, чего там! - Он лениво посмотрел на часы. - До замка долго еще пилить-то осталось? А то у меня задница уже к сиденью блином прилипла.

- Да скоро будем уже, я так думаю. Генка, а в натуре, скоро замок-то?

Водитель не ответил, так что разговор по телефону продолжился:

- Ну с тобой нормально все, ладно, передай трубку Жорику.

Но телефон до абонента - вертлявого бритоголового паренька - так и не дошел, отому что его живо перехватил Леха, заметив:

- Нечего, мне за него платить еще.

- Ну ты, Леха, и даешь! - покачал головой Жорик. - Обеднеть успел, что ли?

- Не болтай без дела, уже почти подъезжаем.

Певец достал из внутреннего кармана пиджака сигарету с белым фильтром и закурил.

- Будешь курить? - обеспокоился здоровьем легочной системы своего сотоварища.

Тот отрицательно покачал ушастой головой и вновь уставился за поле тонированного стекла, острым бегающим взглядом словно вылавливая что-то в темноте.

Вскоре дорога кончилась, но началось которого, вдоль которого оба джипа и пошли. Справ - лес с огнями железнодорожной платформы, слева - воистину бескрайнее поле. Вся эта загородная красота настолько благотворно подействовала на одного из пассажиров, что он начал исполнять арию Фауста, при этом делая всяческие театральные телодвижения, насколько позволяла, конечно же, вместимость салона.

- Слышь, хватит уже, а, - не выдержал и высказался за большинство присутствующих Леха.

- А что, ты не любишь классику? - сделал вид, что обиделся, парень, который не зря получил свое прозвище среди друзей.

В этот момент у Жорика зазвонил телефон, и Певец так и не узнал, что классику-то тот любит, вот только отечественную.

- Что надо? - Раздражение, брошенное абоненту, опережало здравый смысл, ведь в данный момент парню было все равно, кто решил с ним связаться.

- Отстегните ремни там, ребята, - металлическим голосом сообщил им нечто, что было куда важнее разбирательств с неучтивым тоном приятеля, - подъезжаем.

- Где? Нихрена не вижу. - Жора наклонился практически к самому ветровому стеклу и тут же изменил решение своих глаз: - А, все, вижу.

И правда: среди темных силуэтов деревьев виднелась скошенная крыша и фасад массивного дома. Свет горел только в окне мансарды; одинокий золотисто-желтый квадрат.

Алексею пришлось постараться, чтобы припарковаться возле оврага, под куполом ив. Второй джип остановился прямо сзади.

- Так, ребята, а нас ведь с нами обманули, - вылезая из машины вместе с остальными, запахнулся от ночной прохлады Певец. - Если эта хибара - замок, то я плохо пою.

- Ну я промолчу, - откашлялся в кулак Константин и, задрав голову, посмотрел на огромный фасад, частично скрытый кроной многолетнего дуба. - Он же говорил, что предки его какие-то там далекие графьями были и в поместье жили - вот, наверное, и решил пожить примерно в таком же. В Подмосковье у меня похожий коттедж, вот только поновее.

- Да знаем мы все, что у тебя да как, - отозвался Жора, закуривая. - У меня вон дочка в Америке, и что?

Человек в бардовой рубашке тоже закурил, машинально выбрасывая смятую пачку в кусты волчьей ягоды, что росли возле миниатюрного болотца поблизости.

- Слушай, а ты уверен, что дома он уже? - задался вдруг вопросом Константин, проводя ладонью по своей гладкой голове.

- Да наверняка, - пожал плечами Леха, осматривая ту сторону дома, которая выходила на них. - Кто-нибудь дверь уже обнаружил?

Взойдя на каменные ступени крыльца, забарабанил в массивную дверь, обитую ажурными полосками металла.

- Открывай, шалава, муж пришел! - заорал он во весь голос, потом еще раз двинул по двери коленом и повернулся к приятелям, разводя руками: - Не открывает!

Через некоторое время с той стороны двери послышался замочный щелчок, и она отворилась. На пороге стоял заспанный человек в помятом пиджаке и со всклокоченными волосами.

- А, Витек! - Алексей обнял его прежде, чем тот успел окончательно проснуться и понять происходящее. - Сколько лет, сколько зим!

Когда ошарашенного Виталия Леха, не разжимая объятий, втащил в холл, остальные по-хозяйски последовали следом. Они оказались в просторной гостиной, обставленной в стиле девятнадцатого века.

- Ну что, по кофейку - и начнем разговор? - сходу предложил Леха.

- Могу вино только предложить, - насупился хозяин дома и тотчас же двинулся к столу, где его - а может и ночных гостей - уже поджидал графин с вином. Хрустальных бокалов, что интересно, хватило на каждого из присутствующих. - Как добрались?

- Как видишь, в сборе все, на местах у всех все. - Жорик выпил вино как какую-то водку и, утеревшись рукавом, напомнил: - Ну что, теперь к делу перейдем?

- К какому делу? - в непонимании захлопал ресницами Виталий. - Ну, я понимаю - потусоваться, телочек, там, каких прижечь…

- Да какие нафиг телки, у тебя тут только кикиморы, и то, если есть! - неодобрительно рассмеялся Жорик в ответ, по-хозяйски наливая себе еще. - Слышали мы просто, что проблемы у тебя тут какие-то, вот и приехали разобраться в делах этих твоих бедственных.

Виталий поник.

- Да беда тут вся во мне. - Если бы не абсолютная тишина, царящая в огромном доме, эти его слова кто-либо вряд ли бы услышал.

- А ты как, вообще, - с осторожностью поинтересовался у него Жорик, - давно своего лечащего дохтура навещал?

- Почему вы мне не верите? - От этих слов гости переглянулись; большинство из них даже и не подозревало, что их общий приятель начнет себя вести настолько странно. - Я ведь не просто так вас сюда позвал.

- А правда, - немного с сарказмом произнес Жорик, - зачем ты нас сюда пригласил? Никакой вечеринкой тут и не пахнет, только клопами…

Виталий ответил не сразу. Некоторое время он просто молчал, словно находясь в некотором нерешительном ступоре, будто не знал, стоит ли ему ввязывать друзей в свои проблемы.

- Я знаю, что после того, как я вам все расскажу, вы посчитаете меня сумасшедшим каким-нибудь…

- А ты начни, а ты посмотрим, - располагаясь в уютном кресле, заверил его Жорик.

- Я купил этот дом не так давно, - продолжал Виталий, - но мне совсем не нравится, что здесь творится.

- Трубы протекают? - предположил все тот же Жорик.

- Вы можете просто заткнуться и не перебивать меня?! - После этой тирады все приумолкли, и Виталий продолжал: - Если бы я точно помнил, у какого человека купил этот дом - я бы обязательно обратился к нему с рядом интересующих меня вопросов, однако это невозможно по той простой причине, что я его даже не знаю. Слава богу, что хоть чек ему выдал, а не наличными, хотя тогда мне казалось, что этот дом только снаружи такой страшный, что, собственно, сами можете видеть. Одно время все было нормально, вся эта готичность радовала меня до невозможности, но затем стало происходить такое, на что я уж точно не подписывался. Денег только жалко, и денег немаленьких, чего в нашей с вами среде, я прекрасно понимаю, не такая уж и редкость. Это настоящий ад, я вам скажу.

Тишина повисла над присутствующими. Никто не спешил комментировать, хотя по лицу все того же Певца было видно, сколь огромным желанием он горит, чтобы ввернуть что-то на манер Жорика, который тоже едва сдерживался от словесных вставок по поводу услышанного.

- Два дня только здесь нормально прожил, а потом началось такое, что никому не пожелаешь, даже конкурентам, - продолжал свой рассказ Виталий. - Странные вещи стали происходить, очень странные. Началось все с того, что ночами камин сам собой начинал гаснуть. А потом мне начало казаться, что кто-то посещает меня ночами.

- И домогается? - с сочувствием ввернул Певец.

- А мне вот кажется, что тут нужна помощь психиатра, - миролюбиво ввернул Константин.

- Может и так, - вздохнул Виталий, - вот только не во мне дело, а в том, что, как оказалось, находилось на этом самом месте.

- Кладбище? - живо предположил Певец.

- Бордель? - не стал отставать от него в остроумии Жора.

- Ты архивы, что ли, поднимал? - участливо поинтересовался Константин.

Виталий кивнул.

- Здесь было что-то вроде землянки, вот только по своей воле там никто не жил, зато был один, который конец свой тут встретил - Ион Дурак, по документам - шут местного боярина. Боярин тот не хуже Ивана Грозного по нраву был, а может быть и хуже. В общем, в истории бояр, как вы все наверняка знаете, не слишком освещали, вот и хорошо, что про существование этого никаких фактов не вскрылось, пока я до архива не добрался. Про шута этого, кстати говоря, там тоже писалось.

- Очень даже любопытно, - с шумом отхлебнул вина Жорик. - Я клоунов с детства люблю.

- А вот это уже интересно, - с важностью кивнул Певец. - Для истории, которая не каждому известна, очень даже культурненько.

- Ну и что там про этого боярина тире шута писали? - помог Виталию сконцентрироваться на своем рассказе Константин.

- Шут этот сыном простого русского кузнеца был. Однако родители его долго не прожили, поскольку по провинности какой-то угодили прямо в острог, где и скончались в итоге. Ну Иону ничего не оставалось, кроме как оставаться служить боярину. Современники про него пишут, что он был худым и бледным, в общем, по виду своему идеально под шута подходил. А боярин тот знатный был, но шута от прочих людей скрывал, опасаясь, что гнев царя на себя напустит потому, что такие вольности себе позволял. Потом Дурак женился на дочке того боярина, Насте, и сделали они это, понятное дело, втайне от боярина того, а потом у них и сын родился, Иван. В итоге боярин тот ребенка собакам скормил, дочь же свою велел высечь, а потом ее привязали голой к лошади и протащили по всему его имению. Та в итоге умерла после такой экзекуции. Шут был все это время с женой, и когда та отошла, долго стенал и плакал над ее телом, боярин же соблаговолил ему похоронить свою дочь самостоятельно. И шут ее похоронил, причем здесь, на месте болота. С тех пор шутки шута стали едкими, а однажды, когда в дом к боярину пришел гость, и Иону было велено показать ему какое-то животное, напал на него и просто откусил ему ухо. Ну а потом, на ярмарке, шут сцепился с медведем и чудом выжил, но мишка потом скончался, так что можно сказать, что Дурак изувечил его безо всякого оружия, голыми руками. А еще шут любил залезать на терем и орать оттуда матом, раскручивая у себя над головой полумертвой кошкой на веревочке. Когда Иону исполнилось сорок, он стал выбираться на площадь и пугать людей, а однажды старуху какую-то изнасиловал. Ее истерзанное тело под телегой наутро нашли. Во рту у нее оглобля торчала, а потом оказалось, что остальная часть ее шла прямо до причинного места несчастной.

- Да он не только геронтофил, а еще и психопат, оказывается, - отозвался Леха, что стоял за креслом, на котором сидел Певец, и слушал, скрестив руки на спортивного сложения груди. - Не знал я, что на Руси был кто-то ужаснее самого Ивана Грозного.

- Ну в летописи-то далеко не все же укладывалось, мы это все сами знаем, - справедливо отозвался Константин. - А в истории-то нашей всякое бывало, но далеко не все зафиксировано кем-то было.

- Топить таких надо, - авторитетно заявил Певец, отпивая еще вина, - еще во младенчестве.

- Ты дальше рассказывай, дальше, - разрешительно покачал головой Жорик, - хоть и бред это полный, но под алкоголь - самое оно, да и обстановка у тебя тут вполне соответствующая.

- Про шута прознал и царь, сами знаете, какой. Шута к нему привели, тот же сообщил царю, что убитая знахаркой была, проще говоря - колдуньей. Царь ему поверил, шута отпустили, а на следующий день взяли боярина того за то, что шута себе позволил держать не по статусу, да на кол посадили, ну а Ион долго на площади еще измывался над умирающим господином, пока его стрельцы не погнали. А потом девки в ужасе бегали по площади, а Ион бегал за ними и голубиными головами откусанными по ним кидался забавы ради. Потом он одну догнал и попытался изнасиловать, тогда народ схватить его хотел и наказать, но не успел, потому что Дурак от них убежал и больше на людях его никто не видел. Позже ту самую девку на крыльце ее дома обнаружили с объеденным лицом, и царь послал своих опричников на поимку шута. Найти его так и не смогли, а на Пасху шут украл младенца из колыбели, а потом его обнаружили возле прицерковного кладбища съеденным наполовину, и никто не сомневался, что это сделал Ион. Ну а на Рождество ворвался в церковь, учинил в ней погром и откусил священнику три пальца на руке. Народ поднялся на облаву, и шута, наконец, обнаружили в заброшенном колодце на краю села, где он жил, а на этом самом месте, где острог стоял, потом обнаружили еще двенадцать женщин и восемь детей, которых Ион держал здесь полумертвыми и всячески измывался над ними. Избили его люди, но шут сбежал, и с тех самых пор про него и не слышал никто, и не видел.

Когда Виталий закончил свою историю, над слушателями повисла тишина. Каждый словно бы осмысливало услышанное, шокировавшее его в той или иной степени.

- Да уж, историю ты рассказал нам сейчас, - произнес Певец, с радостью осознавая, что еще вина оставалось в бутылке, которым он смог бы уравнять услышанное, явно сделавшее в его мозгу небольшой переворот.

- Это еще не все, - упавшим голосом произнес Виталий, словно бы за сей факт извиняясь.

- Не вся? - выпучился на него Жора, для которого и услышанного-то было больше, чем достаточно. - Так что, его на очко посадили в итоге, все-таки?

- На следующий год крестьяне шли с покоса и увидели человека в обносках, которые когда-то были шутовским костюмом. Виной тому были собаки, от которых Ион смог убежать, но те изрядно его потрепали. Мужики поймали его и избили до полусмерти. Потом в деревню его повели, чтобы суд над ним вершить. Решили и сделали: привязали в амбаре, где несчастного заживо заглодали свиньи.

- Жуть какая, - залпом выпил вино Жора.

- Что-то мне после твоей сказки, Витек, жутко спать захотелось, - заявил вдруг Геннадий. - Ты куда нас, кстати, спать положишь-то?

- Ложитесь там, где захотите, - с гостеприимством ответил Виталий, - но только помните: я думаю, что этот шут где-то здесь, прямо в этом доме.

- Ну надо же, какая у тебя фантазия-то богатая! - презрительно хмыкнул Певец. - Начитался всякой неподтвержденной галиматьи…

- По-моему, ты слишком близко к сердцу все это воспринял, - похлопал по плечу рассказчика Геннадий. - Проще надо быть, проще, это же просто городской фольклор, пускай и старый.

- К доктору тебе надо, Витя, к до-кто-ру. - Певец поднялся с кресла, едва удерживая равновесие, и спокойным тоном поделился с присутствующими: - Поссать пойду.

- Смотри не потеряйся только там, - напутствовал Геннадий.

- Да, и в овраг не провались, а то лягушки изнасилуют, - добавил Жора.

Певец никаких комментариев на это не отпустил, а просто вышел в густые сумерки. Он направился к желтоватому участку на земле, образованному от света, падающего из окна. Расстегнув ширинку на брюках, выудил наружу свое мужское достоинство и принялся освобождать уже давно переполненный мочевой пузырь. Напевая кусочек из арии призрака из знаменитой иностранной оперы, мужчина лениво поглядывал по сторонам, ощущая стремительно наступающее облегчение, когда вдруг разглядел что-то темное, что находилось неподалеку от кустов и напоминало собой кучу тряпья. Когда Певец закончил предусмотренное природой дело, он застегнул ширинку и, повернувшись, двинулся в том направлении, намериваясь рассмотреть поближе, что же это такое.

Фонарика или какой-то другой подсветки у поддатого исследователя, конечно же, не было, ну а того света, что шел со стороны дома, было более, чем недостаточно, чтобы хорошенько рассмотреть что-либо из того, что находилось метрах в трех от особняка. Однако мужчину это нисколько не смутило, и он осторожно наклонился над кучей тряпья, стараясь подстроить свое зрение таким образом, чтобы глаза в достаточной степени привыкли к темноте и дали ему возможность не только ощутить странный и весьма неприятный запах, идущий от таинственной находки, но и хорошенько рассмотреть ее саму. Однако рассмотреть ему, увы, ничего не удалось, если не брать в учет того, что ему показалось, будто это нечто, находящееся у него перед самым носом, вдруг едва заметно шевельнулось.

Озабоченной равно в такой же степени, сколько и озлобленный своей неудачей, Певец возвратился в особняк, и ни от кого не ускользнуло его упавшее донельзя настроение.

- Камни, что ли, пошли? - предположил Жора.

Одарив его недвусмысленным взглядом, Певец двинулся было к креслу, на котором уже отдыхал Алексей.

- Двинься, мое это место, - буркнул он, на что получил:

- А ты оглянись, тут много еще места для задницы твоей. Гляди, какое кресло возле камина стоит; сядь, погрейся хоть, а то ты какой-то сегодня отмороженный.

Певец постоял еще над ним некоторое время, понял, что его только что послали, и удалился на указанное место. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине, вскоре нарушилась снова, на этот раз - бдительным Геннадием:

- Что, где-то мент родился?..

- Не мент, а спать пора уже, - дружелюбно улыбнулся Виталий, появляясь в зале. - Я вам там постелил, пойдемте спать лучше все.

- Спасибо тебе, Бабуля-Ягуля, - лениво поднимаясь, с сарказмом поблагодарил его Жора. - А что, и правда, пошли уже, вздремнем чуть-чуть, пацаны, а то я страсть люблю такие вот дома с привидениями, всю жизнь мечтал в одном таком газики попускать.

И все лениво разбрелись по своим комнатам, исключая Певца, который остался там же, где и сидел, проводив удаляющихся друзей суровым взглядом уличившего всех вокруг в глубоком предательстве человека.

А между тем там, под светом взошедшей луны, возле раскидистого дерева стоял Ион и смотрел на особняк, ожидая, когда погаснет свет. Вот свет погас, и истлевшие ноги двинули его вперед, навстречу тому, к чему призывало все его естество. Теперь наступило его время, и оно было единственным из того, чего он помнил и что мог вернуть себе прямо сейчас.