Суккубус

Аннотация на роман

Стихи Эдгара Аллана По, его страхи и надежды смешиваются с живыми картинами гениального художника и трагедией, унесший во время гражданской войны жизни его слуг и семьи, превратив гениальность в помешательство. Его картины становятся картой пережитых им страданий. Его дом превращается в галерею ужасов, способную открыть ворота в ад. Теперь зло ищет творца, способного оживить все эти создания тьмы, позволить им обрести плоть. Дом зовет в свою утробу великого писателя. Но зло не терпит отказа. Поколение за поколением дом ищет себе слуг, а его картинная галерея сводит людей с ума. Но рожденное отчаянием и болью потери зло не властно над потомком создавшего его художника. Девушка, в жилах которой течет кровь гениального художника, способна поставить точку в долгой, кровавой истории дома своего предка и безумной картинной галереи, продолжающей рисовать себя, глотая души всех, кто имел неосторожность увидеть эти картины.

---

Дороти любила солнце. Любила море, свежий ветер. Любила, когда ей делают комплименты и вожделенно смотрят - как на женщину, а не как на ребенка, которая лишь недавно стала девушкой. Иногда она мечтала о богатстве: как материальном, так и духовном. Люди равны перед Богом. Люди равны перед людьми. Настанет день, и кто-то из этих красавцев постучится в двери ее дома. И сердце подскажет, какой сделать выбор.

Ждал зари я в нетерпенье, в книгах тщетно утешенье

Я искал в ту ночь мученья, - бденья ночь, без той, кого

Звали здесь Линор. То имя… Шепчут ангелы его,

На земле же нет его.

Дороти услышала эти строки, и сердце ее сжалось. Мужчина, читавший это, не был красив, но его голос… Он пробирался внутрь ее существа. Протягивал руку и прикасался к самому сокровенному, обнаженному, беззащитному. И Дороти ничего не могла поделать с этим. Она смела лишь смотреть. Смотреть и слушать. Слушать и чувствовать. Чувствовать и понимать, что это самый глубокий голос, который когда-либо проникал в ее мысли. И он не был гостем в ее сознании. Нет. Он был его неотъемлемой частью. Одной из рек, что неустанно наполняют безбрежный океан ее страстей.

Чтоб смирить в себе биенья сердца, долго в утешенье

Я твердил: "То – посещенье просто друга одного".

Повторял: " То – посещенье просто друга одного,

Друга, - больше ничего!"

Именно об этом и думала Дороти. Друг, которому не нужны тысячи ненужных слов, в которых нет ничего, кроме мусора. Их можно говорить часами, а в итоге не скажешь и доли того, что хотел сказать. Они лишь маска. Маска того, что глубже, чем слова, поступки и внешность. Возможно, в глазах есть доля правды, но они не более чем ворота, способные показать крупицу внутреннего мира человека. Переплести два взгляда. Соединить сердца. И в этом сплетении есть шанс, что родится дружба, или любовь, или…

Тьма, - и больше ничего.

И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий,

Полный грез, что ведать смертным не давалось до того!

Все безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,

Раздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.

Я шепнул: "Линор" - и эхо повторило мне его.

Эхо, - больше ничего.

И Дороти загрустила. Неужели она придумала свои чувства? Неужели это был лишь минутный обман – страх обрести и потерять? Страх пройти мимо и не ответить?

"Это ставней ветер зыблет своенравный,

Он и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,

Будь спокойно, сердце! Это – ветер, только и всего.

Ветер, - больше ничего!"

Дороти закрыла глаза. "Прочь из моей головы, грусть! Прочь, тревоги и печали! Прочь, наваждение!" Она заставила себя открыть глаза и убедиться в том, что это была лишь минутная слабость, иллюзия, самообман.

Растворил свое окно я, и влетел во глубь покоя

Статный, древний Ворон, шумом крыльев славя торжество…

Да. Теперь Дороти смогла разглядеть лицо этого мужчины. Ничего особенного: строгая важность, суровость и гордость, потертый костюм, словно он только что сошел на берег после долго путешествия. И эти стихи: разве в них был смысл, разве Дороти понимала именно то, что он хотел сказать? Или же содержание было здесь не более чем берегом у огромного моря? Моря, которое чарует и завораживает выразительностью своих волн?

Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,

Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.

Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,

Наконец я птице крикнул: "Раньше скрылись без следа

Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно! ..." Он тогда

Каркнул: "Больше никогда!"

Дороти вздрогнула. Мрачное волнение охватило ее мысли. Неужели это стихотворение и есть душа этого человека? Неужели чувства обманули ее, заставив принять за глубину, за бездонное море, то, что было не более чем бледным пятном? Ее душа в поисках отдушины сама придумала этого человека. Ее надежда, ее нужда… Больше никогда! Щеки Дороти гневно вспыхнули. Она всего лишь часть толпы. Часть слушателей. А это стихотворение… Черт возьми! Это всего лишь красивое стихотворение. Не больше! Нет!

Я с улыбкой мог дивиться, как глядит мне в душу птица

Быстро кресло подкатил я против птицы, сел туда:

Прижимаясь к мягкой ткани, развивал я цепь мечтаний

Сны за снами; как в тумане, думал я: "Он жил года,

Что ж пророчит, вещий, тощий, живший в старые года,

Криком: больше никогда?"

И снова тревога. Шепот, застрявший в горле. Нет! Не жги мне сердце! Не жги!!!

"Бедный! – я вскричал, - то богом послан отдых всем тревогам,

Отдых, мир! Чтоб хоть немного ты вкусил забвенье, - да?

Пей! О, пей тот сладкий отдых! Позабудь Линор, - о, да?"

Ворон: "Больше никогда!"

"Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон

Искусителем ли послан, бурей пригнан ли сюда?

Я не пал, хоть полн уныний! В этой заклятой пустыне,

Здесь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда

В Галааде мир найду я? Обрету бальзам когда?

Ворон: "Больше никогда!"

Страх. Дороти сжала руки, представив, что сейчас стихотворение закончится, и они больше никогда не встретятся. Даже, если захочет, она не сможет его найти. Ни в аду, ни в раю не будет такого места, где ей удастся отыскать его. Отыскать прежнего. Того, кто заставил ее сердце биться сильнее. Он будет другим. Нет! Она будет другой… Останутся лишь его слова. Останутся лишь чувства… Такого не бывает!

Не хочу друзей тлетворных! С бюста – прочь, и навсегда!

Прочь – из сердца клюв, и с двери – прочь виденье навсегда!

Ворон: "Больше никогда!"

И губы Дороти повторили последние два слова. Всего лишь губы, но ей показалось, что ее голос прозвучал громче грома, сотряс стены, пытаясь дотянуться до чего-то незримого. До чьей-то души. До мыслей того, чей голос так глубоко проник в ее сознание.

И, как будто с бюстом слит он, все сидит он, все сидит он,

Там, над входом, Ворон черный с белым бюстом слит всегда.

Светом лампы озаренный, смотрит, словно демон сонный.

Тень ложится удлиненно, на полу лежит года,

И душе не встать из тени, пусть идут, идут года,

Знаю, - больше никогда!

Дороти поднялась на ноги. Окружавшие ее люди зашумели, но что значили все эти голоса по сравнению с какофонией чувств, кричащих внутри нее? Она не смотрела себе под ноги. Нет. Сейчас отдавленные пальцы и испачканное платье не значили для нее ничего. Главное - не упустить из вида того, кто так сильно взволновал ее сердце. Дороти остановилась. А что потом? Что она будет делать, когда заглянет в глаза этого человека? Когда останется с ним наедине? Новые волнения, но уже не мрачные. Нет. Теперь в них было что-то чарующее. Что-то откровенное, открытое настолько, что эта обнаженность могла бы показаться неприличной… Но только не сегодня. Только не здесь. Только не с ним. Губы Дороти вздрогнули.

Знаю, - больше никогда!

И она улыбнулась.

Конец отрывка из романа "Суккубус".