ПРОКЛЯТИЕ

Фэнзона

Суп из земли. Первая страница

БиблиотекаКомментарии: 1

Запах сажи, запах пороха, запах смерти- вот как пахнет воздух на войне. Запахи смешиваются и сбиваются в один и создают еще очень сильный запах, запах отчаяния. Когда каждый день наполнен звуками плача, криков и болью, той которой не выразить, нужно быть просто сумасшедшим, чтобы продолжить битву. Или героями… 

Иван Петрович поеживаясь, глубоко вздохнул, чтобы еще раз удостовериться, что по радио не соврали, война ушла. Запах исчез, он исчез из воздуха, но и пусть, что им провоняла земля, пропах каждый куст, главное, что он начал выветриваться. А вот его выгнать из земли мы все поможем. Прогнали чуму с Русской земли, оккупантов проклятых, теперь все лучше станет. Главное всем взяться. С такими радостными мыслями, он залез в трактор и продолжил пашню. Страну нужно поднимать из этой ямы,  потом строить долгий и счастливый коммунизм. Всем вместе. Иван Петрович, как и большинство в то время, пытались создать мечту, жили ей одной, поэтому эти мысли добавляли ему в кровь оптимизма, и еще большей уверенности в общем будущем. Улыбка озарила его обычно угрюмое лицо. Да, война уничтожила людей( именно уничтожила, это даже убийством назвать нельзя), стерла с лица земли поселки, деревни, создала упадок в стране, но мы сильные ведь… И строим этими руками- Тут Иван Петрович потряс двумя руками в воздухе, несмотря на то, что трактором никто не управляет. Но это продолжалось всего несколько секунд, потом он опять опустил руки на руль и продолжил мечтать.  Страна твоих мечтаний - это единственное место на земле, где тебе можно все, и ничего за это не будет, поэтому пока Иван Петрович управляется с этой частью своей жизни(или как говорится о чем мечтаешь, то так и остается мечтами), покажем еще одно действующее лицо этой истории.

Ветер тоже пытался убрать, выдуть все, что напоминало о войне. Поэтому он неимоверно сильно дул, прямо как ураган, но ветерок был молодой, весенний, и благодаря его стараниям, воздух так приятно пах. Ветерку и этого было мало, он старался из-за всех сил прогнать запах войны, и у него это неплохо получалось. И он снова подул и незаметно вырвал из-под камня пожелтевший лист, и понес его прямо на лобовое стекло трактора. Ветерок не заметил этого небольшого происшествия, зачем ему какой-то лист, если есть важное оперативное задание, которое он и продолжил выполнять.

Иван Петрович продолжал пахать и грезить. Каким будет этот коммунизм?- щурясь на солнце, и улыбаясь, ехал он. Внезапно потускнело, и Петрович выронил из рук руль. Неужели коммунизм пахнет чем-то плохим? Потом увидев, что это просто лист, исписанный ручкой, и прилипший к его лобовому стеклу, Петрович облегченно вздохнул. Собственно это и приостановило его работу.  Были бы дворники,  выбираться из теплой и уютной кабины не пришлось, но Иван Петрович по доброте душевной, а точнее просто их пропил. Ребятишкам из соседнего дома. Поэтому Петрович вылез из своего трактора и уже собирался выбросить лист, как произошло что-то странное, он получил какой-то старинный импульс, словно его ударило током. Не понимая, как такое может быть, он впился глазами в первую строку, и почувствовал, как рушится мир. Война не закончилась. В данный момент, еще идут баталии в людских сердцах, головах, они заново переживают этот ужас, этот кошмар.

Немцы. Одно слово, а сколько ненависти! Иван Петрович провел по листку рукой, чтобы очистить его от земли, текст был написан мелко и его  виден плохо, но если убрать хотя бы землю, то можно было разобрать слова. Но едва он убрал руку, как буквы в его глазах стали расплываться, а листок словно втягивать его в себя. Секунда, и снова воздух наполнен гремящими вдалеке выстрелами, дымом, и людскими криками. 

"Как немцы могли быстро вернуться?" пронеслось у Петровича в голове. Но ответ он искать пока не собирался, нужно было уносить ноги - жить, то хочется. Иван осмотрелся вокруг себя, и понял, что это не то поле, на котором он пахал, не то место. Ни трактора, ни борозды, Петрович находился где-то в лесу.

Тут его взгляд приметил мальчишку, который сидел возле костра и что-то записывал. Иван закричал ему: "Мальчик, ты что делаешь? Почему немцы вернулись? Война не закончена?", но паренек даже не обратил на него внимание. Петровичу даже показалось, что мальчуган прячется, боится кого-то. Он весь словно дрожал, был напряжен, и самое главное что указывало на то, что он пытается спрятаться- костер был небольшим. От него даже нельзя было согреться, не то, что осветить дальнее расстояние. Так что паренька точно было заметить сложно, но как уже внутри признался себе Петрович, именно из-за этого паренька он тут. Только вот зачем? .

Мальчуган сделал, что -то непонятное, достал какую-то баночку, затем иглу, и уколол себе палец. Появившуюся кровь он накапал в эту баночку, затем обмакнул перо и стал писать.

"Зачем он пишет кровью?"-задал новый вопрос себе Иван, но ответа понятное дело не получил.  Он решил подойти к мальчишке поближе. Мальчик, словно его не замечал, продолжал писать, даже тогда когда Петрович подобрался вплотную.  Губы паренька дергались, словно он проговаривал каждое слово про себя. Хотя так оно скорей всего и было.

Иван провел рукой перед лицом паренька, но тот его снова не заметил. Тогда тракторист решил прикоснуться, но его рука прошла сквозь парня. Холодок пробежал по телу Ивана. Что-то тут не так было, но и новая попытка не увенчалась успехом. Тогда взгляд Петровича упал на листок. Он его узнал, это был тот самый лист, что прикрепился к стеклу его трактора. Иван Петрович продолжил чтение(видение).

870 день от начала войны.

Эта строчка его совсем не удивила. Большинство людей в действительно считали ход войны днями, записывая каждый день, проведенный в страхе, боли, отчаянии. Легче было считать, сколько ты прожил в днях, часах, чем месяцах, так как что лучше ты прожил два месяца или целых 60 дней? Вот это и вселяло уверенность, ты прожил уже 800 дней, война скоро закончится, ты не можешь умереть. Петрович углубился в повествование дальше и уже ни на что больше не отвлекался.

870 день от начала войны.

"Новый день страха, голода и войны. Ничего не изменилось, утро также серо и тоскливо. Уже 870 день войны, и никаких изменений, лишь по радио говорят, что красная армия пошла в наступление, что защитила какие-то деревни, что немцы уже бегут к себе в страну. Хотелось бы верить, но немцы часто появляются в нашей деревне. И по ним совершенно не видно, что они убегают. Наоборот даже, они поют и радуются жизни. Не то, что мы прячемся по подвалам, лесам. Мы получаемся гости, а они хозяева.

И в этот день я встретил двух немцев. Правда, в этот раз они принесли, точнее, привели меня к еде, но не суть". Тут паренек к чему-то прислушался, и вскочил на ноги. Его взгляд был направлен прямо в темноту, но Иван Петрович, сколько, ни присматривался не смог ничего увидеть.  Мало давал видимости небольшой огонь костра. Зато паренек куда-то пошел с ружьем.

Петрович осмотрелся, и увидел какое-то странное сооружение, и хотел было к нему подойти, как мальчишка вернулся на место. Весь его вид говорил, что он очень устал, и что-то говорило Петровичу, что ему(пареньку) больно. Может глаза, может весь вид, а может тот сигнал, что каким-то образом послал мальчишка. Никаких ответов, одни вопросы.

Паренек опять его не заметил, зато стал писать очень быстро, что Петрович едва поспевал за ним.

"Мы прятались как обычно в своем шалаше, дозор несла мать, сестра спала, а я мастерил удочку. Есть хотелось ужасно, боли в животе не проходили, но их заглушала боль другая, не физическая. Болело внутри, хотелось закончить это все раз и навсегда, так как я устал шарахаться от каждого выстрела. Но я не мог, ни уйти на фронт, ни пойти повеситься. Нельзя. Я должен быть сильным, мне надо защищать свою семью, так мне отце сказал, уходя на фронт. Правда, его уже нет. Поезд недалеко уехал от станции, а потом мост под ним взорвали. Так что я у них остался единственный мужчина, поэтому хочешь, не хочешь, боишься, не боишься, а жить надо. Ради них.

Услышала немцев мать. Она пришла быстро, стараясь не шуметь. "Немцы в деревне"- молвила она.  "Дозорные?"- спросил я. Дозорные- это те немцы, которые обходят какой-то участок территории, ища партизанов и потом снова уходят. Толку от них никакого, поэтому их лучше не трогать. А вот у постоялых можно и еды набрать и оружия. На всякий случай. Не всю жизнь нам по лесам, да в этом шалаше ютиться". Опять перерыв, мальчишка решил сделать обход, или еще что-то в этом роде, и начал осматривать окрестности. Но ночь была несравненна, тиха, ничто не нарушало её спокойствие, что для войны очень странно. Или  паренек просто жил в деревеньке, куда немцы редко заходят?

Парень, тяжело вздыхая, вернулся назад, и тут Петрович заметил, что у мальчугана на глазах появились слезы. "Похоже, он вскоре разревется" - решил про себя Петрович. Одна слеза скатилась по грязной щеке мальчугана, и упала в чернильницу. Но парень сдержал свои слезы, просто смахнув их рукой, и продолжил писать.

""Нет"- отрицательно помахала головой мать. "Выдвигаюсь, а ты посмотри, чтобы сестренка не заплакала. Буду осторожен"- молвил я, и собирался было выдвинуться, но тут мать меня сильно прижала к себе. Я почувствовал, как сильно у неё бьется сердце, как она меня любит. Но время нельзя терять,  а то немцы уйдут , и я их не догоню. Прошептав матери, что сильно её люблю, я выскользнул из шалаша.

Немцы шли, веселись, горланили песни, и походу никуда не торопились.  Что же они такие веселые, если побеждаем мы?- промелькнуло у меня в голове, но ответа я так и не нашел. Вдруг немцы остановились. Неужели услышали меня? Но тут один из немцев что-то прокричал и выпустил в воздух пару автоматных очередей, и они продолжили путь. Я перевел дыхание, которое едва не прекратилось из-за страха, что меня обнаружили, и тоже пошел дальше за ними.

Бесшумно передвигаясь за двумя немцами, я старательно пытался унять урчание живота. А он словно чувствовал, что рядом еда, и говорил мне давай, уже напади на них, и узнай где еда. Но моего урчания навряд ли кто-то из них услышал, так как лозунги, веселье, и скорей всего вино, показывали, что им сейчас не до мыслей о том, то за ними кто-то следит.

В воздухе, кроме веселья чувствовалось и напряжение, но оно скорей всего исходило от меня, но по-другому было нельзя. Нужно держать все свои мышцы в напряжении, чтобы не выдать себя хрустом, или каким-то неосторожным действием. Но разрядило обстановку необычное для войны событие: где-то запел соловей. Хоть уже и наступила осень, вроде бы даже зима уже не за горами, но это было пение соловья. Остается лишь гадать почему он не улетел со всеми остальными птицами. Но его мелодия напомнила мне об отце. Он любил соловьев, и когда я еще не умел ходить, он возил меня в парк, где мы обязательно слушали соловья. Это воспоминание принесло мне облегчение, а слезы так и покатились из глаз. Простояв так несколько минут, отдаваясь полностью этому счастливому воспоминанию, в мой мозг пришла ужасающая мысль: А где немцы? Улица была пуста, немцев не было нигде. А что если они тебя заметили, и сейчас заберут в плен?

Но тут пришла "спасительная мысль": А ты что генерал, который нужен им для плена? Они бы тебя уже убили, если бы заметили. Так что просто посмотри получше, и увидишь их. Я стал осматривать территорию чаще, и тут мой взгляд заметил блеск пуговиц . Немцы были возле одного дома, я и знал, что там ничего нет. Но тут один из немцев подошел к погребу, открыл дверь. Потом произошло что-то непонятное, смех, выстрелы, и собачий лай, звон бьющихся банок. На улицу из погреба стремглав вылетел пес, а за ним немец. Он смеялся и что-то лепетал по-немецки, а второй тоже стал смеяться. Собака, сделав круг, с высунутым языком, вернулась назад к немцам. Тут один достал пистолет, снова начал стрелять, но почему-то выстрелы производил в землю возле собаки. Они не собирались её убивать, их веселило то, что собака смешно подпрыгивает в воздух от выстрелов, и визжит. Изверги!- кровь закипала в моих жилах. Мало того, что они людей не жалеют, так они и животных не балуют. Я был прямо взбешен, но мысли о том, что у меня осталась в шалаше семья, которая возложила на меня надежды, может меня потерять, быстро остудила мой пыл. 

Тут один из немцев сделал странный жест, полазил в кармане, достал что-то непонятное и протянул собаке. Она радостно завиляла хвостом, и принялась, есть угощение с его руки. Второй немец в это время надел на неё ошейник, и они привязали её возле погреба, а сами продвинулись чуть подальше к дому. Скорей всего они там живут, иначе, зачем им собаку настороже оставлять? Словно подтверждая мои мысли немец, уже открывая калитку дома, крикнул что-то собаке. Нельзя было двигаться к подвалу, нужно выждать время. Минут пять хотя бы, чтобы точно удостоверится, что немцы в ближайшее время не выдвинутся на улицу" Парень вдруг остановился, словно он был снова там возле немцев. Казалось, что он заново проживает этот день, снова волнуется. Воспоминания словно огромная волна накрывали его. Иван Петрович не мог этого сам почувствовать, но что-то в лице этого мальчика лишь поддерживало его догадку. Паренек застыл, снова прислушиваясь ко всему, слушая песню своей интуиции, и полагаясь на свой слух…

 "Так продолжалось минут примерно пять, хотя может больше. 

Минуты тянулись бесконечно, хотя так было каждый день. Живот опять принялся бунтовать с удвоенной силой, что даже один из позывов услышал пес, и поднял голову. Но потом снова опустил, он видимо устал прыгать от пуль уродов. Я бы тоже не хотел их сторожить после этого. Время словно бы остановилось, так как на улице все замерло, ни единого движения. Поняв, что так продолжаться больше не может я выдвинулся в путь. Что-то внутри мне подсказывало, что пес меня не тронет, да и зачем ей меня трогать? Да и время на раздумье просто не было, сестренка тоже есть хочет, надо быстрей шевелиться. Пес, увидев меня, снова поднял голову, вздохнул и продолжил дальше спать. Бедолага- подумал я и подошел к погребу. Едва открыл я дверь, как меня вырвало. В нос ударил сильный запах пороха и солений. "Конечно, там же один из этих немцев все бутылки порасстреливал", подумал я. И еще один момент удручал меня, кроме того как там не задохнуться, как там найти, в этой темноте хоть что-нибудь. Пока дверь открыта, можно хоть, что-то разглядеть, но не когда я туда полезу оставить её открытой, все равно, нажать на курок, зная, что пистолет заряжен, и думать что он не выстрелит. Один из немцев все равно может очень скоро пойти в туалет, или он проголодается, а тут дверь открыта. Рисковать я так не мог, поэтому  быстро окинув взглядом то, что было видно при открытой двери, я наметил цели. Кастрюля, и пару закруток. Должно на время хватить, так чтобы никто не заметил. Я спустился в погреб, и дверь закрылась, погрузив меня в полную тьму. Первый шаг в погребе был неудачным, я поскользнулся на чем-то непонятном, и упал целиком в эту жижу. Вроде бы упал тихо, но стоило прислушаться. Но немцы либо крепко спали, либо я итак тихо упал, но ничего не изменилось. Все было тихо. Я, ориентируясь по памяти, снес еще пару банок на пол, схватил кастрюлю, и вынесся на улицу. После того шума, что я натворил, надо было сматываться. 

Улица встретила меня тишиной, которую ничего не нарушало, кроме биения моего сердца. Пес даже в этот раз не поднял голову, все уснули. И это было мне на руку. Моя рука подняла крышку кастрюли, там был суп. Это было счастье! Живот от вкусного запаха закрутило, и он завел новую песню.

Я побежал дальше, но тут проснулась моя совесть: Ты оставил собаку и побежал? Иди, отвяжи пса, пусть животное побудет на свободе, не оставь его извергам. С тяжелым вздохом отказавшись от рисовавшихся мне образов наполненных счастьем родных, я в сердцах поставил кастрюлю на землю и пошел отвязывать пса. Он спал крепко, но учуяв меня, очень близко поднял свои голубые глаза, и тихо гавкнул. "Тише, дурачок"- потрепал я его за шкуру, и потянулся к ошейнику". Непонятный  блеск в мальчишеских глазах. Иван Петрович присмотрелся, и увидел, что это слезы. Они катились градом по грязному лицу мальчугана, но он продолжал писать несмотря, ни на что - "Одно нажатие, и все пес на свободе. Ура, можно возвращаться домой. Пес словно, понял, что он свободен, стал носиться, лаять вовсю и прыгать на меня, пытаясь облизать мое лицо. Я ему лишь говорил, тише, тише, а самому было приятно, настолько, что мысль о том, что могут выйти немцы меня не особо пугала. Я не мог умереть, сделав так мало хороших дел, просто не могу. Потом пес куда-то понесся, стремглав,. Тут послышался звук, благодаря которому  у меня все внутри похолодело. Эта гребанная псина снесла мою кастрюлю на землю, она вылила весь суп. "Нет!!!"- закричал я, и побежал к месту происшествия. Да, суп был весь на земле, я быстро перевернул кастрюлю, и посмотрел на то, что осталось. Пес умудрился вылить весь суп, и куда-то убежать. Чертова собака, вот и делай после этого добрые дела. Тут в мой мозг пришла гениальная идея, собрать ту землю, в которую впитался суп, мать должна что-нибудь придумать. Я быстро не давая бульону впитаться в землю, стал собирать её в кастрюлю.. Все это выглядело довольно странно, может, стоило вернуться назад в погреб? Но тут на улицу вышел один из немцев: его было заметно по свету фонаря, он что-то кричал. Надо было сматываться. Взявши кастрюлю, я ушел в леса, домой.

Мать встретила меня на входе в шалаш: Ты пришел очень поздно. Её организм не выдержал долгой голодовки, иди, простись с ней. Слезы покатились по её щекам. "Нет!" закричал я, нет, сестренка ты жива, ты просто не можешь умереть". Но увидев, её тело, было сразу понятно, что она мертва. Это было выше моих сил, и я схватился за волосы, стал кричать от боли внутри. Она выжигала меня изнутри, пожирала. Ты мог её спасти, но тебе была собака дороже шептала боль, и жрала меня. Мать" тут крик вырывается из груди паренька. Этот крик сносит этот мир воспоминаний(видений) и Иван Петрович оказывается у себя на поле. Он живой, здоровый, словно никуда и не пропадал. Иван Петрович вдохнул полной грудью- войны нет. Тогда он снова посмотрел на листок, и подумал:

"Какая-то чертовщина". Ветер увидев, что артефакт, от которого за версту разило войной, можно выхватить без всяких проблем, разгорелся энтузиазмом и в новом порыве выхватил лист. Он его понес туда, к другим таки же листам. Нужно весь запах собрать в одно место и выбросить. Иван Петрович опомнился и побежал за листом, внутренне понимая, что это лишь только начало, и видения это лишь малая часть того, что его ждет.

Следующий пост
Баньщик призрак
Предыдущий пост
Вышел Шандор* из тумана...
In HorrorZone We Trust:

Нравится то, что мы делаем? Желаете помочь ЗУ? Поддержите сайт, пожертвовав на развитие - или купите футболку с хоррор-принтом!

Поделись ссылкой на эту страницу - это тоже помощь :)

Еще на сайте:
Мы в соцсетях:

Оставайтесь с нами на связи:

Комментариев: 1 RSS

  • Неплохой рассказ, мне сразу как то вспомнились поучительные коммунистические рассказы которыми я зачитывался в детстве. Сейчас они все валяются где-то на чердаке. Одно только замечание к вам, в одном абзаце вы написали "Но я не мог, ни уйти на фронт, ни пойти повеситься" какое тут может быть веселье когда кругом голод и война, тем более немцы оккупировали деревню, а сестра и мама мальчишки умирает с голода...

В Зоне Ужасов зарегистрированы более 7,000 человек. Вы еще не с нами? Вперед! Моментальная регистрация, привязка к соцсетям, доступ к полному функционалу сайта - и да, это бесплатно!