Владыки Смерти 2: Эстафета

В детстве мне часто снились яркие, потрясающие сны о приключениях в удивительных мирах. Когда я просыпался утром, то желал, чтобы следующей ночью мне приснилось продолжение. Но продолжения никогда не снились, и это меня очень огорчало. И вот теперь, после истории с Кукловодом, мое желание исполнилось, но не совсем так, как я хотел.

С тех пор, как мы с Дмитрием Гором обнаружили в соседней квартире десять трупов, прошел почти год, но каждую проклятую ночь мне снятся кошмары. В этих снах я брошу по анфиладе заброшенных темных комнат без окон, с сырыми и облупленными стенами. Где-то вдалеке слышится топоток детских ножек, он приближается и приближается. Я ускоряю шаги, стараюсь дойти до выхода, но выхода нет. И вот свет, который еще есть в этой бесконечной веренице комнат, тускнеет еще больше. Я оборачиваюсь и вижу их – мертвых детей со сморщенными личиками, бурой пергаментной кожей, в лохмотьях… Они приближаются ко мне в полной тишине. Они смотрят на меня своими сгнившими глазами. Меня пробирает страх. Я поворачиваюсь и хочу убежать, но они окружают меня. Где-то в соседних комнатах ковыляет некое существо, и я знаю – это жуткая марионетка Кукловода. Свет гаснет, и я уже чувствую на своем теле детские ручонки…

Я просыпаюсь в ужасе, иногда вскрикиваю, хотя не уверен в этом точно. В комнате, кроме меня, никого по ночам не бывает, а родители спят в другом конце дома. Я вспоминаю, где нахожусь – в доме родителей, но мне долго приходится убеждать себя, что рядом в полумраке никто не притаился и не смотрит на меня…

После прошлогоднего случая с соседкой и похищенными детьми родители не дали мне шанса снова жить отдельно в съемной квартире. Не подействовали даже аргументы, что мне, мол, тяжко по утрам ездить на занятия из пригорода. После бурного семейного совета мои интеллигентные и чрезмерно мнительные родители постановили: отныне – и, надо полагать, навсегда, – я должен находиться рядом, то есть в просторном родительском доме, куда наша семья переехала несколько лет назад, в тихом и мирном пригороде. Уж здесь-то, по мнению родителей, я не влипну в историю с маньяками и трупами.

Пригород был небольшой, состоял весь из частных домов, с трех сторон к нему вплотную подступал лес.

В принципе, я не сильно возражал. Нервы у меня были никакие. Я старался этого не демонстрировать, хотя получалось не всегда хорошо. Родители не знали, что же на самом деле я увидел в квартире соседки. Они думали, что всё было просто и понятно, хоть и жутко, конечно. Я якобы заметил незапертую дверь и вошел узнать, все ли в порядке. И наткнулся на десять трупов, которые выглядели вполне прилично, как в гробу на отпевании. О том, что там было в реальности, и о том, что мне снилось в кошмарах, они и не подозревали. Да и пусть. Не думаю, что их психика это выдержит.

Я придерживался официальной версии, которую изложил и полицейским, и журналистам. Просто я оказался тем самым парнем, который наткнулся на тела пропавших детей. Маньяк по этой версии успел скрыться. Ни о марионетке, ни о Кукловоде с Гором, ни о нежити с прочей мистикой я никому не заикался. Да и как о таком расскажешь? Путевка в дурдом будет обеспечена.

Первый курс журфака я закончил с вполне терпимыми оценками. Кое-кто из одногруппников заметил, что я стал другим, отчужденным, замкнутым и подозрительным. Но никто из них не представлял, до какой степени развилась моя паранойя. Я удалил все аккаунты в соцсетях, создал емэйл под другим именем. Я всегда приглядывался ко всем прохожим, и если кто-то задерживал на мне взгляд, меня это нервировало, как каторжника в бегах.

А всё потому, что я помнил: Кукловод видел мое лицо. Он меня запомнил. И он может вернуться, чтобы отомстить. И тогда мне будет очень плохо.

В глубине души, впрочем, я надеялся, что Кукловод не станет тратить на меня времени. Да и Гор должен предупредить, если что не так.

Кстати, о Горе. С тех пор, как он оставил нас с Дашей на площади перед больницей скорой медицинской помощи, я его ни разу не встретил. Он пропал и не давал о себе знать. Иногда становилось интересно: жив ли он вообще? Чем занимается? Так и продолжает охотиться на этих тварей? И как он может жить с этим знанием? Разве его не мучают кошмары, как меня? Встретимся ли мы опять?

Наступили летние каникулы, в город пришло солнечное и знойное лето. Я жил под крылышком родителей, иногда радуясь их заботе, иногда мучаясь. Как бы то ни было, со временем мне стало лучше, я уже не дергался от каждого шороха. Моя нежная натура вроде бы начала восстанавливаться. А потом всё рухнуло, и кошмар вернулся снова…

В тот день – на редкость жаркий и душный – я завтракал на кухне в одиночестве, уставившись в книгу. Родители с утра укатили на работу, оставив в холодильнике картошку фри, вчерашнюю утку и свежевыжатый апельсиновый сок. А также записку на столе, в которой подробно описывалось, как всем этим добром воспользоваться, не забыть разогреть в микроволновке и прочие ценные указания.

Рядом вертелся Билли, наш ротвейлер, здоровенная и добродушная псина. Он явно уже поел, но, судя по глазам и частому облизыванию, был не прочь поесть еще раз.

Прихлебывая сок, я поймал себя на том, что каждые несколько секунд поглядываю из окна во двор, где у нас рос садик, а за низким забором можно было разглядеть улицу. Стоило кому-то пройти или проехать мимо, как я машинально бросал туда взгляд.

– Всё-таки пора завязывать с паранойей, – сказал я Билли и себе. – Пошли погуляем.

При слове "погуляем" Билли ужасно возбудился. Я накинул на него поводок, нацепил намордник, чтобы соседи не возмущались, и вышел на улицу.

Мне сразу попался сосед – мой ровесник Женька Пономарев. Он жил через три дома, был высок, широкоплеч, статен и хорош собой. От него всегда пахло хорошим парфюмом, девчонки на него вешались, и от этого он был до безумия влюблен в собственную неотразимую персону. Когда я вышел с Билли, Жека вышел покурить и, как говорится, осмотреться.

– О, какие люди! – завопил Женька издали. Голос у него низкий, с хрипотцой, девчонкам такие нравятся. – Кирилл "Сижу дома в одиночестве" Ратников!

Я ответил натянутой улыбкой и протянул руку. Женька схватил мою ладонь и крепко сжал. Он всегда любил демонстрировать силу. Мне вспомнилась стальная хватка Гора. Что будет, если они встретятся?

– Знаешь, Жека, – сказал я. – Иногда посидеть дома – это самое то…

Женя запрокинул голову назад и сделал вид, что сейчас умрет от смеха.

– Ну не месяц же в четырех стенах сидеть? – завопил он. – Ты че там вообще делаешь? Рукоблудствуешь? Где твоя цыпа, кстати? Пару раз приезжала и пропала.

Даша и впрямь в последнее время редко давала о себе знать. Две недели назад мы поговорили по телефону, и она сказала, что уезжает на десять дней в Таиланд с двоюродной сестрой. С тех пор ни слуху, ни духу. Хотя роуминг наверняка дорогой; это мне, как парню, следовало бы позвонить. И аккаунтов у меня больше нет, так что ей и писать-то мне некуда… Даша так и не поняла, зачем было удалять странички, а я не смог дать внятного ответа.

В любом случае, даже несмотря на мои выходки, непонятные для нее, интерес ко мне у Даши явно поутих. Я-то надеялся на развитие отношений, особенно после того, как провел у нее дома несколько дней и ночей. Но и секс не сдвинул отношения с мертвой точки. Они даже немного откатились назад. Всё-таки мы были слишком разные: она – гламурная и адреналинзависимая экстремалка, а я – ботаник и книжный червь и наследственный ботан.

– Уехала в Таиланд, – сказал я честно.

– Плохо дело, брат, – посочувствовал Женя. – Уехала в Таиланд и без тебя? Плохо. А жаль. Такая симпатяшка.

Всем своим видом Женя демонстрировал, что не понимает, как она не бросила меня еще раньше. И вообще, что нашла во мне, занудном, неинтересном типе.

Чтобы хотя бы ненадолго стереть с лица Жеки эту его понимающую ухмылку, я буркнул:

– Она меня звала, я сам отказался.

Получилось еще хуже. Женя закис от смеха.

– Не, ну нормально? Всё вообще хреново, брат! "Сам отказался"! Ты вообще о чем думаешь? Такая телочка к нему подкатывает, а он "отказался"! Блин, я от тебя в шоке, Ратников.

Я промолчал. Мне было плохо, и я уже пожалел, что вышел из дома. Билли дергал за поводок, намекая, что надо бы подвигаться для приличия.

Женя побуравил меня своими голубенькими глазками и внезапно сменил тему:

– Я тут с утра созвонился с двумя чиками. После обеда собираемся махнуть на озеро. Тачка есть, я отвечаю. Возьмем че-нить с собой выпить, пожрать и вперед! Оттянемся по полной. Только предупреждаю, одна из телок, Диана, моя, понял? На нее не прыгать. Хотя… – Он снова загоготал своим хриплым голосом. – Ты от таких телок отказываешься… Так что я особо не переживаю, блин…

Женя хлопнул меня по плечу – чувствительно. У него постоянно было желание подкалывать и всячески угнетать собеседника. Но это желание не шло ни в какое сравнение с тем цирком, что он устраивал при наличии аудитории. Сейчас мы были вдвоем, если не считать Билли, так что мне еще повезло.

Меня распирало желание врезать ему по ухмыляющейся морде. И крикнуть, что он не представляет, отчего я боюсь выходить из дома. Он понятия не имеет, что я пережил. Как бы он повел себя в этой ситуации? Не факт, что по геройски.

Но мне не хотелось выставить себя еще большим чудаком, чем на самом деле. И я согласился. Договорились встретиться у его дома полтретьего пополудни.

В три мы уже выезжали из поселка на джипе "Мицубиси-Паджеро", который принадлежал отцу Жени. Его отец был в командировке, а мать с дочерью уехали в Женькиной тете на пару дней, поэтому у моего соседа была возможность делать всё, что в голову взбредет. Рядом с ним на переднем сидении сидела Диана – стройная и большегрудая девица с кудрявыми волосами и скучающим выражением лица. На заднем сидении в моей компании очутилась Катя – тоже стройная, но с грудью поменьше на размер, зато более симпатичная и милая. У нее были длинные каштановые волосы, как у Даши, вздернутый носик с веснушками и огромные мечтательные глаза. На ней красовался синий и очень короткий сарафанчик, который мне приглянулся. Мы улыбнулись друг другу и вроде бы остались друг другом довольны.

Женька остался при своем репертуаре и, пока мы ехали по лесной дороге, то и дело отпускал восхитительные с его точки зрения шуточки. Мол, чем мы там сзади занимаемся и знаю ли я, что делать с молодой симпатичной девушкой.

– Катюха, – вопил он, таращась на нас в зеркало заднего вида, – ты, если че, разговаривай с Кириллом о книгах. Он у нас ученый. Другие темы ему неинтересны. Но парень он не промах, так что советую тебе с ним заобщаться.

Я вяло отбрехивался, а Катя поглядывала на меня сочувственно. Видно, была в курсе, что за фрукт наш Жека. Она вообще оказалась молчаливой и скромной, не то, что Диана. Та хохотала над тупыми шуточками Женьки, а потом ни с того, ни с сего начинала хмуриться, фыркать и жаловаться то на ухабистую дорогу, то на жару. Одним словом, я был рад, что Диана и Женя нашли друг друга и что мы с Катей были не с ними.

– А я, кстати, люблю читать, – парировала Катя грудным голосом. – И если ты, Пономарев, что-то имеешь против грамотных людей, так это потому что сам ни бэ, ни мэ.

Женька после этих слов поутих. Я перехватил несколько напряженных взглядов в сторону Кати, но не придал им значения. Мне было приятно, что Катя заступилась за меня и утихомирила этого клоуна всея Руси.

– Знаю я, как ты любишь книги, – буркнул он напоследок и больше до конца поездки к нам не обращался.

Когда мы уже довольно далеко углубились в тенистую глубину леса, мне на глаза попалась одинокая избушка, будто из сказки. Сделана она была, впрочем, не из целых бревен, а из досок, но выглядела как домик какой-то ведьмы. Вся обросла мхом, краска на досках облупилась, крыша кое-где провалилась. Судя по целым оконным стеклам, белым занавескам и белью на веревке, в избушке кто-то жил.

– Кто это здесь живет, в этой глуши? – тихо спросил я у Кати.

– Баба Клавдия, – так же тихо ответила та. Чтобы посмотреть на избушку, она на минуту прижалась к моему плечу грудью. – Сумасшедшая старушка. Когда-то здесь было много домов, но болото подступило слишком близко, и большинство жителей переехало. А баба Клавдия уперлась: мол, родилась здесь, здесь и умру. У нее много детей и внуков, они за ней приглядывают, привозят продукты и топят печь зимой.

– С ремонтом, видно, не помогают, – проворчал я.

Катя хмыкнула. Я повернулся к ней, и наши лица оказались в паре сантиметров друг от друга. Катя улыбнулась и отодвинулась.

– Фу, ну и дыра! – протянула жеманно Диана, сморщив тонкий нос. – Как тут вообще можно жить, не пойму. Жесть полная! У этой бабки крыша протекает так же, как и в ее хибаре.

– И, главное, не боится ничего, – подхватил Женя. – У нас тут тоже не всегда тихо. Вот за весну, как снег сошел, нашли в лесу несколько жмуриков.

– Ой, не надо про это, Женя! – возмутилась Диана. – Мы отдыхать едем или как?

Я вспомнил разговоры местных о трупах, найденных в лесу весной. Болтали, как водится, разное; что правда, что вранье – не разберешь. Никто толком не знал, убийства это были или просто бездомные замерзли зимой.

– Всё хорошо? – спросила меня Катя. Я поторопился сменить выражение лица. Упоминание о трупах меня напрягло. Возможно, это… Хотя нет, просто кто-то замерз насмерть с перепоя, а я уже вижу происки Кукловода… Я улыбнулся Кате, она – мне. Наверное, она ожидала, что я продолжу разговор или подвинусь поближе, но я не мог выдавить из себя ни слова.

Я так и сидел, пока впереди не показалась зеленая гладь озера, в которой отражались облака и деревья, росшие на берегах. Не знал, что сказать. Или сделать. Катя определенно меня волновала и в то же время заставляла робеть. Я понимал, что это недостойное поведение для парня, встречающегося с другой девушкой, но поделать с собой ничего не мог.

Остановившись на пологом берегу в тени раскидистого клена, Женя выскочил из машины. Снаружи донесся его бодрый голос:

– Даже если это и убийства, Диана, хотелось бы мне встретить убийцу на узкой тропинке. Посмотреть в глаза. Я б его перевоспитал так, что и в тюрьму не надо. Сразу побежит в церковь исповедоваться и помогать сирым и убогим…

– Ой да ладно, Пономарев, серьезно, что ли? Ты-то сам хоть раз в церкви был за последние пять лет? Или хоть раз помогал сирым и убогим?

– Говорят, он ходит в маске, – продолжал Женя, игнорируя подругу. – Повадка труса, на мой взгляд, в маске ходить.

– Откуда ты узнал, что убийца ходил в маске? – удивилась Катя.

Мы уже выбрались из салона и вынимали из багажника старую палатку, чтобы расстелить ее в тенечке.

– У меня кореш в местной прокуратуре, – подмигнул ей Женя. – Сказал, один из пострадавших был еще жив, когда его нашли в лесу зимой. Кто-то его здорово порезал. Этот доходяга бормотал что-то вроде "Полосатое лицо. У него полосатое лицо". Никто не врубился, конечно. А я думаю, это была маска. Псих этот убийца, короче.

– Хватит уже про убийц! – истерично взвизгнула Диана. – Еще одно слово, Женя, и я пешком домой пойду!

– Ага, как же! – фыркнул тот, но развивать тему дальше не стал.

Он залез в багажник и зазвенел чем-то. В руках у него был ящик, в котором позвякивали штук десять бутылок с пивом и две с коньяком.

– Ну че, друзья, по маленькой перед заплывом?

– Женя, – манерно растягивая слова, воскликнула Диана. – Ты ведь не собираешься пить? Ты же за рулем!

– И что? Ты видишь где-нибудь гаишника? А я за рулем всегда нормально. Старый конь борозды не портит.

– Это ты у нас старый конь?

– Это я в смысле опыта. Я с пятнадцати лет за рулем, это тебе не шуточки, поняла?

Возражений больше не последовало. Мы выпили по бокалу пива, закусили курицей гриль, потом опрокинули еще по бокалу пива и съели еще по кусочку гриль. Девушки не возражали против подобного хода событий, и я не видел ничего зазорного против того, чтобы расслабиться. Атмосфера располагала к отдыху, погода просто умоляла забыть о неприятностях. Два бокала дали о себе знать – я почувствовал, что все мои проблемы вполне решаемы. Ни о каких ужасах думать не хотелось.

Девушки созрели для купания. Обе забежали за джип, переоделись в купальники и с поразившей меня смелостью нырнули в воду. Мы с Женей выпили еще по бокалу темного, скинули шорты, оказавшись в купальных плавках, и последовали за девчонками. Когда-то я ходил на плаванье в городской бассейн, поэтому плавал неплохо. Вода оказалась прохладной, но терпимой. Я плескался с Женькой и девчонками и ощущал, что вот это – настоящая жизнь молодого человека, а вовсе не страхи и ожидание ужасов со стороны потусторонних сил.

В конце концов я забил на всё. Мы вылезали на берег, грелись на солнце и снова с воплями и визгом залетали в озеро. На Диане был красный купальник, который ей, по-моему, не очень-то шел; у нее оказались слишком массивные ляжки, уже с признаками целлюлита. Зато Катя в бикини цвета индиго выглядела настоящей русалкой. Я с восторгом и страхом понял, что она всё больше и больше волнует меня.

Поскольку мы с Женей старались произвести на девчонок впечатления больше, чем они на нас, то и устали больше. Примерно через час мы вылезли на берег, совершенно измотанные.

– Предлагаю перейти на коньяк, – сказал Женя. – Пиво пусть сосут бабы. Это не мужской напиток.

Я был с ним полностью согласен. Мы опрокинули несколько чарок. Голова у меня закружилась. Жизнь представилась прекрасной штукой, любые проблемы – надуманными и легкопреодолимыми. Даже Женя показался меня отличным парнем. Мы с ним поговорили на самые разные темы и пришли к одинаковым выводам. Вскоре Женя закемарил, лежа на брезенте старой палатки. Голова у меня уже кружилась не на шутку, и я решил хорошенько поплавать, чтобы протрезветь.

Когда-то в бассейне я выдавал неплохие результаты. Сейчас я мощным брассом обогнул мыс на озере и поплыл к противоположному берегу. Я и не представлял, что наши девчонки надумают порезвиться в озере без излишнего внимания с нашей стороны и заодно без всякой одежды.

Я услышал смех и крики, которые далеко разносились по воде. Потом я понял, что Катя и Диана продолжают веселиться в воде в соседней заводи – причем делают это без купальников. Я резко притормозил и затаился за густым кустом, росшим на мысе. Диана со своими массивными ляжками и грудями меня не заинтересовала, зато Катя заставила меня задрожать и затаить дыхание за кустом. У нее было потрясающее тело, и, благодаря случайности оно представало передо мной так, что я видел слишком много и одновременно слишком мало.

Признаться честно, по отношению к Даше я никогда не чувствовал ничего подобного. Отношения с Дашей были слишком последовательными, слишком закономерными и предсказуемыми, так что подчас навевали скуку. То, что сейчас я почувствовал к Кате, было похоже на взрыв. Я недаром прочитал много книг, поэтому понимал, что это самая настоящая страсть. Но и поделать с этим ничего не мог.

Совершенно протрезвев, я некоторое время следил за Катей, которая продолжала рассекать ровную поверхность озера. Каштановые волосы мокрым водопадом ниспадали ей на обнаженные плечи; она смеялась, такая живая и в то же время недосягаемая, а вода и солнечные лучи ласкали ее гладкую кожу, а я готов был кричать от дикого желания, наблюдая за ней из-за укрытия…

Спустя вечность девчонки решили вернуться к машине, и я поспешил поплыть обратно, мучаясь от того, что получил восторг вуайериста и мысленно предал Дашу. Они уже оделись, и у меня больше не было повода разрываться между извращенными восторгами и моральными принципами, вбитыми в голову родителями. Мне в какой-то степени полегчало оттого, что больше нет соблазна… Тем не менее, в глубине души крутился смутный вопрос, который не давал мне покоя много месяцев: может быть, Даша – это не моё?

Жека проснулся и, не испытывая никаких угрызений совести, которые мучили меня, принялся целоваться с Дианой. Я обратил внимание, что Катя смотрит на них странно – не то, чтобы осуждающе, но как-то неодобрительно…

В общем и целом всё предрасполагало к тому, чтобы я подошел к Кате и сделал с ней то, что делает настоящий мачо с красивой девушкой на берегу озера, летом и после изрядного количества выпитого спиртного. Однако я проявил себя настоящим тормозом и так и не сделал ни единого шага по направлению к Кате.

Пока я тормозил, Катя ждала от меня каких-нибудь действий, а Женя бессовестно сосался с Дианой, незаметно стемнело. Пришло время возвращаться. К тому времени мы более-менее пришли в себя, благо купание в озере отрезвляло, и сели в машину почти трезвые.

Женя, уже не такой энергичный, как днем, сел за руль. В лесу резко опустилась тьма, и лишь фары освещали неважную дорогу.

В какой-то момент случилось неожиданное: кто-то или что-то перебежало нам дорогу. Я не смотрел на дорогу, но краем глаза отметил, что это нечто небольшое, сутулое и похожее на обезьяну. Оно пропало в кустах на другой стороне дороги прежде, чем мы успели приглядеться. Женя ударил по тормозам, джип со скрипом притормозил у обочины лесной дороги.

– Что это за хрень? – завизжала Диана.

– Похоже на обезьяну, – высказался я.

– В наших лесах обезьяны не водятся, Кирилл, – ухмыльнулся Женя. – Щас позырю.

Девчонки хором завопили, чтобы он не выходил, а ехал дальше. Но именно из-за их воплей Женя поступил наоборот, чтобы лишний раз продемонстрировать крутость.

Он выбрался из машины. Двигатель гудел, фары освещали дорогу впереди и темные силуэты деревьев, по обе стороны от дороги клубилась тьма. Женя дошел до кустов справа от машины, туда, где пропало странное существо, раздвинул руками ветки, залез глубже.

От выпитого мои чувства притупились, но где-то на краю сознания у меня зародилась тревога…

Неожиданно Женька заорал благим матом, девчонки хором завопили, у меня сердце пропустило удар. В следующее мгновение Женя захохотал и ржал до тех пор, пока слезы не потекли. До меня не сразу дошло, что этот придурок нас разыграл.

– Ну чё, наложили в штанишки, а? – задыхаясь от смеха, спросил Женя. – Здорово я вас, а? Ну и трусишки вы все! Нет тут никого, вот смотрите!

Рисуясь, он снова залез в кусты спиной вперед. Видимо, он обо что-то споткнулся, потому что пошатнулся и рухнул назад. Настала наша очередь смеяться. Но наш смех заглушил дикий вопль, – я даже не сразу догадался, что это Женька орет своим хриплым брутальным голосом. В этом вопле было столько неподдельного ужаса, что я выпрыгнул из салона, прежде чем сообразил, что же делаю. Подбежал к кустам и увидел ноги Женьки, которые очень быстро ускользали вглубь леса. Кто-то волок Женьку, а он продолжал орать.

– П-п-помогите! – донеслось до меня. Женя заикался от страха. Больше он не издал ни одного внятного слова.

В голове у меня стучало, мысли путались, страх мешал соображать, я на полном автопилоте схватил валявшийся в лесной трухе сук и ринулся вслед за Женькой. Может, это и выглядело со стороны как храбрый поступок, но на самом деле я ничего не понимал. В панике сознание странным образом сужается; остается лишь одна простая мысль, которая овладевает человеком полностью. Иногда эта мысль "беги!". У меня она почему-то звучала как "догони!" Мне отчего-то представлялось очень важным догнать Женьку и его невидимого похитителя.

Проломившись сквозь кустарник, я очутился на крохотном пятачке, свободном от деревьев. Глаза уже привыкли к темноте, и я начал кое-то различать. Свет от фар сюда тоже кое-как попадал, так что тьма была не кромешная, хотя луны не было видно.

И вот тогда я увидел это.

Полосатое лицо.

Оно словно висело в темноте между деревьев – черно-белый овал. Черные полосы шли горизонтально, чуть косо. Лицо напоминало кусок шкуры зебры, натянутой на человеческую голову. Лицо располагалось довольно низко над землей, как если бы его обладатель был маленького роста или сильно сутулился.

Я смотрел на жуткое лицо, застыв на месте, держа в руках сук. Потом лицо исчезло. Я не услышал ни звука, ни шороха.

Перехватив палку поудобнее, я двинулся вслед за лицом, потому что Женька по-прежнему был где-то там. Он перестал кричать. Два шага – и я споткнулся обо что-то мягкое. Отскочил, подумав, что это лежит чудовище с полосатым лицом. Вспомнил о мобильнике и функции фонарика в нем. Засветил фонарик.

Женька лежал на спине и таращился в небо. Под подбородком у него словно открылся еще один рот – огромный и кровавый. Чудовище перерезало ему горло одним мощным движением почти до позвоночника. Больше не болтать Женьке ерунды, подумал я, не насмехаться над окружающими.

Я стоял, оглушенный, над телом, пока позади не захрустели ветки и не послышались испуганные голоса девушек. Я даже не боялся, что чудовище вернется. Отчего-то был уверен, что оно ушло и не вернется в ближайшее время.

Голоса девчонок меня пробудили. Я пересилил себя, крикнул:

– Стойте!

Они остановились, но не умолкли.

– Что там? Что случилось? Опять дурацкий розыгрыш, да? Если да, мы вас обоих убьем!

Я подошел к ним, испуганным и разозленным одновременно.

– Женю убили, – бухнул я, прежде чем подумать, как сказать поделикатнее. Мне было не до деликатности.

Сначала девчонки не поверили. Да и потом, когда я сказал, что не шучу, не поверили. До них никак не могло дойти, что кого-то вот прямо только что убили чуть ли не на их глазах. Такого не бывает в жизни, только в кино. А мы не в кино.

Но Женя молчал, не отзывался на зов. Я попытался не пропустить девчонок к телу, но Диана прорвалась. Она остановилась в трех шагах от смутно видневшегося тела, плечи у нее затряслись, но никаких звуков она не издавала. Катя не тронулась с места. Она покачнулась, ее холодные ладони вцепились в мой локоть.

Дальше был сплошной кошмар, который продолжался всю ночь. Мне хватило ума не трогать тело и не позволить этого сделать девушкам. Я заставил их сесть в машину, сам уселся за руль и поехал в поселок. Мы сразу отправились в полицейский участок. Полицейские действовали на удивление оперативно. Уточнили, где именно тело, оставили девушек в участке, усадили меня в служебный "уазик" и поехали. Они долго осматривали место преступления, фотографировали. Подъехали еще машины. Все это время я сидел в "уазике". Глубокой ночью меня вернули в участок и приступили к допросу.

Я не удивился, обнаружив, что стал главным подозреваемым. Следователь открыто дал мне это понять. Он задавал разные вопросы, будто уже решил, что я убил приятеля после бытовой ссоры, возможно, из-за девушки. Спрашивал, куда я дел орудие убийства. Позже в комнату для допроса вошел какой-то лейтенант и, не обращая на меня внимания, сказал, что в лесу возле тела нашли отпечатки ног, которые уходили от тела и терялись в глубине леса.

Тон следователя моментально изменился. Ко мне он сразу потерял интерес.

– Эти следы, – помявшись, сказал лейтенант. – Странные они какие-то…

– Что значит "странные"?

– Не совсем человеческие, что ли…

Следователь приподнял брови.

– А чьи? Звериные?

– Палыч, наш эксперт, говорит, что этот тип, чьи следы, болен чем-то там, отчего ноги деформируются.

– Так эти следы босых ног, что ли?

– Так точно. Как и в прошлый раз…

Следователь почесал затылок. Затем вспомнил о моем присутствии. Меня отвели в другую комнату и заперли за замок. Там я и сидел чуть ли не до рассвета. В коридоре бегали, топали, раздавались отрывистые команды, забористый мат.

Мне было так плохо, как никогда прежде. Как я мечтал больше никогда в жизни не сталкиваться с той жуткой мерзостью, которая обрушилась на меня год назад! Сейчас я всеми фибрами чуял: оно вернулось. Потусторонние силы, нежить, монстры – всё то, что, оказывается, существует на самом деле. Оно вернулось, и оно рядом. Скрывается в темноте, смотрит оттуда алчным взором…

*

Наутро приехали родители, долго препирались с операми, но заставили выпустить меня на волю. Я подписал бумагу, что не выеду из поселка. У меня взяли номера телефонов и сказали, что скоро вызовут для дачи показаний. Если бы не следы странных ног, которые полицейские уже где-то видели, я так бы и остался главным подозреваемым и легко не отделался бы.

Девчонок тоже выпустили с подпиской о невыезде. Я встретил их в коридоре: у Кати глаза покраснели от слез, Диана держалась холодно и отстраненно. Следов слез я не приметил.

Дома родители устроили панику. Мне пришлось подробно рассказать о произошедшем, потом повторить всё сначала. Мама охала и ахала, отец сидел бледный и качал головой.

– Что ж ты постоянно попадаешь в эти переделки? – говорила мама. – В прошлом году случилась эта ужасная история, вот и теперь… Прямо карма какая-то… А ведь ребенком ты был нормальным…

– Я и сейчас нормальный! – огрызнулся я, не выдержав. Ну что за глупости она несет?

– Ой, конечно, нормальный, прости, Кирюша! – спохватилась мама. – Я не то хотела сказать. Я в том смысле, что к тебе стали притягиваться нехорошие вещи. Валя, – обратилась она к отцу, – надо его отвести к той знахарке, Ларионовой Ольге, помнишь? Она снимет порчу.

Папа вяло пожал плечами. А я разозлился. Какая еще порча? И это говорит врач высшей категории? В итоге мне удалось уйти, сославшись на то, что не спал всю ночь и валюсь с ног. Родители сразу отстали.

Несмотря на бессонную ночь, уснул я не сразу. Меня потрясло не это убийство практически на моих глазах, не то, как обычный веселый отдых на природе превратился в трагедию. Меня грызла мысль, что, возможно, это происки Кукловода. Если он нашел меня и наслал одну из своих тварей? А тварь малость ошиблась, не на того напала? Может, это мне надо было лежать там с пустыми выпученными глазами и дополнительным ртом под подбородком? И, самое главное, как скоро ошибка выявится, и Кукловод нанесет новый удар?

И, самое главное, сколько еще близких мне людей или не очень близких, может погибнуть из-за меня?

Мне захотелось увидеть Дмитрия Гора. Он бы знал, как поступить в этой ситуации. О том, что Гор мог быть мертв, как Женя, я даже и думать не хотел. Тогда впору будет вешаться, поскольку больше никто меня не спасет.

*

Уже к концу дня весь поселок стоял на ушах. Все знали об убийстве. К нам в гости начали приходить люди, которые раньше даже с нами не здоровались. Всем хотелось знать подробности, а я был непосредственным свидетелем убийства. Уверен, Катя и Диана подверглись такому же нашествию любопытных и жадных до сплетен личностей. Не представляю, правда, как они выкручивались, и выкручивались ли вообще, но я запирался в комнате и ни с кем не разговаривал. Спасибо родителям, они стояли на страже моего спокойствия как церберы.

Через пару дней приехали оба родителя Жени, и в соседнем дворе поднялся плач и вой. Я с трудом нашел в себе силы посетить их; если бы не родители, я бы и вовсе к ним не пошел, хоть и чувствовал, что это неправильно. Мне пришлось рассказать им, как всё было, они плакали, вопреки моим опасениям ни в чем меня не обвиняя, и мне было от этого еще хуже. Похороны состоялись через пять дней, когда судмедэксперты удовлетворили потребность в шинковании трупа и вернули тело. Женя находился в закрытом гробу. Когда я стоял на кладбище, вокруг меня образовалось пустое пространство, будто вокруг прокаженного. То же самое происходило и вокруг Дианы и Кати.

На похоронах Диана снова неприятно поразила меня своим спокойствием и отчужденностью. Катя плакала, и я стоял рядом с ней, утешая в меру своих сил. Наверное, ее близость помогла мне выдержать это нешуточное испытание.

На другой день после похорон внезапно позвонила Даша; я уж не ожидал от нее звонка. Трудно сказать, что я испытал тогда: радость или неудовольствие. Она вернулась из Таиланда и снова погрузилась в свою экстремальную жизнь. Она увлеклась руфингом – экстремальными прогулками по крышам. Об убийстве прочитала в интернете и была недовольна, что узнала об этом не от меня. Она прямым текстом заявила мне об этом. Я не знал, что ответить. Она завалила меня вопросами, была очень возбуждена, и я с неудовольствием догадался, что у нее снова проснулся ко мне интерес из-за моей злосчастной причастности к страшным событиям. Наверное, именно в тот момент я осознал в полной мере, что мне не по пути с человеком, которого заботят лишь острые ощущения.

Постепенно, по мере того, как шло время, шум из-за убийств стих, а болезненное любопытство ко мне со стороны любопытных сплетников пошел на спад. Меня несколько раз вызывали на допросы, но никто на меня не давил. Похоже, что ни полицейские, ни жители поселка ни в чем меня не винили. Это было хорошо. Спустя какое-то время полиция арестовала какого-то агрессивного торчка, который болтался в окрестностях поселка и не мог дать внятного ответа, что он делал в ночь убийства. Весь поселок активно обсуждал его поимку, но я был уверен, что этот несчастный наркоман виноват лишь в том, что он наркоман. Женю убил не он, в этом я поклялся бы не задумываясь. Убийство совершила тварь, имеющая мало общего с человеком. Полиция, как видно, жаждала поскорей закрыть дело, меня и на опознание не пригласили.

Я сидел целыми днями в комнате в обществе Билли. Родители, видя мое состояние, ко мне не приставали и не позволяли никому меня беспокоить. У меня был куча свободного времени, доступ в интернет и сильное желание разобраться в ситуации.

Мне удалось найти заметки о предыдущих убийствах. Они не получили такого резонанса, как убийство Евгения Пономарева, потому что жертвами убийцы были бездомные бродяги и пара местных алкашей. Еще мне удалось выяснить, что за последний год в окрестностях нашего поселка без вести пропало два человека, оба из неблагополучных семей. Их поисками тоже никто особо не утруждался, – было решено, что они замерзли в лесу или утонули в болоте.

Я составил список убитых бомжей и пропавших бедолаг, начертил в "Экселе" таблицу и пытался обнаружить хоть какую-то закономерность. На первый взгляд никакой закономерности здесь не наблюдалось. Но вскоре я понял, что все жертвы были убиты или пропали без вести в новолуние или около того. Меня это потрясло. Похоже, никто не обратил на этот факт внимания, а если и обратил, то не придал значения. Подумаешь, пропали люди в новолуние – какая разница? На худой конец маньяк любит действовать в темноте, без луны, что удивительного? Мне же это показалось нехорошим знаком. Здесь не обошлось без потусторонних сил, которые, как я знал, существовали не только в фантазиях сценаристов фильмов ужасов.

Я нашел фотографии пропавших без вести. Один из них, Егор Максимов, был молодым человеком, не бомжом, но он злоупотреблял алкоголем, если верить журналистам и сельским форумчанам. Он выбивался из ряда тех доходяг, что пропало в этих же лесах в течение последнего года. На руке у него красовался стильный браслет из хирургической стали. С удивлением я выяснил, что он учился в той же школе, что и Диана Сафина, подружка Жени.

С момента поимки злосчастного наркомана прошло несколько дней, в поселке заметно успокоились. К нам больше не ломились соседи, никто не звонил и не подстерегал родителей возле ворот, чтобы забросать вопросами. Интерес у местных жителей к моей персоне угас, а потом и вовсе пропал.

В один из дней я вышел на прогулку с Билли. Я сразу двинул в сторону леса. Надо было взглянуть на одно место на опушке, где нашли порезанного алкоголика, про которого упоминал Женя на озере. Про его слова о полосатом лице в интернете ничего не говорилось, но я был склонен верить покойному Жеке.

Мы пересекли последнюю улицу. Впереди расстилался заросший лебедой пустырь, за которым, метрах в ста, шелестели на ветру кроны лип. Дальше начинался лес.

Я, конечно, подозревал, что ничего особенного там не найду, как-никак с тех пор миновало полгода. Но меня туда тянуло нестерпимо.

Билли скакал и резвился в высокой траве, а я шел по узкой, едва заметной тропинке, которую вытоптали грибники. На опушке я остановился. Из леса тянуло влажной свежестью, под ногами похрустывал дерн.

Да, здесь не было ничего примечательного. Я уже позвал было ротвейлера, чтобы возвращаться, как вдруг в густом подлеске зашумело.

Я чуть не подпрыгнул. Не подозревал даже, что так напряжен. В голове пронеслись образы марионеток, ходячих трупов и Кукловода. Но ко мне вышла всего лишь согнутая бабулька с клюкой.

Я сразу сообразил, что бабка самая настоящая, не марионетка. Лицо, конечно, больше напоминало мумию, но это было настоящее, живое лицо. Из-под белого платка выбивались такие же белые волосы. Голубые глазки слезились и помаргивали. На бабке была старая юбка и вязаная кофта советского образца.

– Здравствуйте, – сказал я.

Бабка поглядела на меня слезящимися глазами. Помолчала, жуя губы, потом внезапно гаркнула:

– Чего?!

Глухая, понял я и выкрикнул приветствие снова.

– А, здравствуй-здравствуй, – бабка подошла ближе. – Ты один тут?

– Нет, – ответил я, слегка удивившись. – С Билли… С собакой моей.

Билли уже засек бабку и обнюхал ее со всех сторон. Бабка совсем не испугалась огромного пса. А может быть, не разглядела вовсе.

– И чего ходишь один? – продолжала допрос бабка громко и требовательно.

– Гуляю! – проорал я.

– Гуляет он, – заворчала бабка, оглянувшись. – Опасно нынче по лесу-то гулять! Этот-то еще туточки, ходит еще!

Я потерял нить разговора. О чем это она?

– А вы сами не боитесь гулять одна, бабуля? – прокричал я. – И о ком вы говорите? Кто ходит?

– А я с молоду живу в лесу. Меня в лесу никто и не тронет. Почитай, сама как леший!

Бабка мелко захихикала.

Я вроде бы догадался, кто передо мной.

– Вы – баба Клавдия?

– Ну да, я это.

Она поковыляла к поселку, шустро перебирая клюкой. Я крикнул ей вслед:

– А кого надо бояться?

– Он еще здесь! – пробормотала она, на секунду обернувшись. – Он ходит в лесу и ищет, кого бы прирезать. Это и не человек вовсе, это дьявол!

И пошла дальше. Я остался на мгновение, затем оглянулся через плечо к лесу и поспешил за ней.

Как оказалось, баба Клавдия, что жила на отшибе, возле самых болот, была на редкость энергичной старушкой и два раза в неделю сама ходила три или четыре километра по лесу в поселок за продуктами. Была она немножко не в себе ввиду почтенного возраста, но, в сущности, на сумасшедшую не тянула, если не считать ее бзика насчет житья на болоте. Я спросил ее, о каком дьяволе она говорит, но внятного ответа не добился. Возле продуктового магазина мы расстались, и я с Билли зашагал к дому.

Когда уже мы шли по нашей улице, нас обогнал навороченный "Мерс" цвета "мокрый асфальт", из которого доносилась музыка и женский смех. Я оглянулся и увидел незнакомого парня за рулем и Диану рядом с ним. Она была в темных очках и хохотала низким голосом.

Мне подумалось, что уж очень быстро она отошла после гибели дружка. Ее реакция на происшедшее вообще меня коробила, если не сказать, возмущала. То ли она была на редкость черствой, то ли глупой, то ли и то, и другое. Был еще и третий вариант. Диана могла быть замешанной в этих убийствах.

Когда мне пришла эта параноидальная мысль, я заходил в дом. На пороге замер, обмозговывая идею. А что? В том, что она не марионетка и не нежить, я был уверен. Но убийства мог совершить живой человек, и этот человек мог быть связан с Дианой. Мне было легко представить Диану в роли этакой бездушной "фам фаталь", психопатки, что подговаривает какого-нибудь влюбленного в нее бандита совершить пару-тройку убийств…

Я тряхнул головой. Кажется, у меня едет крыша. А паранойя усиливается…

Весь день я боролся со своими подозрениями. А на следующий отправился в гости к Кате. Я решил поговорить с ней о Диане, – разумеется, очень деликатно, чтобы не вызвать никаких подозрений. Узнать, что она за человек, мстительна ли, какие у нее были отношения с Егором и так далее.

Катя жила в небольшом доме за зеленым забором. Я позвонил в звонок под козырьком из крашеной жести, во дворе запиликал сигнал. Залаяла собака.

Кто-то подошел к калитке, и я увидел Катю. Ее прямые брови взвились вверх. Мое явление ее удивило, но она не скрывала радости. Поскольку у них дома было много домочадцев, мы расположились на скамейке у забора в тени яблони, перевешивающейся через забор на улицу.

– Я думала, ты придешь раньше, – произнесла она своим неподражаемым грудным голосом. От нее исходил женский аромат, круживший мне голову. – Нам всем несладко пришлось, согласись? Кошмар какой-то.

Я промямлил, что не мог пройтись просто так по поселку из-за любопытных. Поэтому и не приходил. Она покивала. Мы поговорили минут пять о том, что нам пришлось пережить.

– А как Диана? – как бы между прочим спросил я.

Катя покривилась.

– Нашла себе другого дружка.

Судя по всему, она не желала говорить о Диане. Я не посмел настаивать.

– Когда он злился или пугался, то немного заикался, – сказала Катя и вынула из кармашка в коротких шортиках, которые раньше были джинсами, смартфон. – Это у него с детства. Потом ему временно удалось избавиться от заикания… А перед тем, как… как его убили, он снова начал заикаться… А я его дразнила, мол, он ни бэ, ни мэ…

Я поначалу не понял, о ком она говорит, затем до меня дошло. Теперь мне стало понятно, почему безобидная подколка Кати так напрягла Женю. Помнится, он сразу перестал задирать нас и сказал лишь: "Знаю я, как ты любишь книги".

На ресницах Катя набухли слезы. У меня дернулась рука – приобнять ее. В этой ситуации с моей стороны было бы вполне естественно ее утешить. Но рука налилась свинцовой тяжестью и не поднялась.

– Ты же не знала, что его убьют, – выдавил я. – И вообще, ничего такого особенного ты не сказала. Не надо себя винить.

– Ты, наверное, думаешь, что он был самовлюбленным дурачком… Да и вёл он себя не всегда достойно… Но он был хорошим. Душой компании…

Калитка приоткрылась, на улицу вышла девочка лет пяти – судя по внешности, сестренка Катя. Они были похожи.

– Вот, смотри, – сказала мне Катя, протягивая смартфон. – Я записала, как мы сидели в тот день на озере. Все такие веселые…

Я взял телефон, на секунду прикоснувшись к прохладным пальцам. В этот момент сестренка Кати шлепнулась и заревела.

Катя бросилась к ней на помощь.

Я просмотрел видео. Даже не помню, когда Катя успела нас снять. Мы орали что-то, чокаясь пластиковыми бокалами с пивом, развалившись на разостланной брезентовой палатке. Позади нас зеленело озеро, деревья на другом берегу отражались в нем, как в зеркале. Я выглядел пьяным до ужаса. Мне стало стыдно, и я подавил в себе сильное желание удалить это видео. Успокаивало лишь то, что остальные тоже трезвыми не выглядели, а Катя в этом ничего постыдного наверняка не находила.

Я закрыл запись. В галерее было еще много других записей. Одна бросилась в глаза. В кадре улыбался тот же Женька и половина лица Кати, а также ее голое плечо. Что это они там делают? Я зыркнул в сторону Кати – она всё еще утешала сестренку, стоя ко мне спиной. Сестренка валилась на землю, не хотела вставать; короче, вела себя отвратительно, как все баловные дети. Я убавил звук, включил видео.

Видео было коротким, но предельно ясным. Снимал, судя по всему, Женя, Катя со смехом требовала выключить. Женя не слушался. Несмотря на требования прекратить съемку, Катя запись так и не удалила.

Они забавлялись в постели. Судя по мокрым телам и лихорадочно блестящим глазам, они только что закончили заниматься сексом. Катя прикрывалась от камеры простыней, но было видно, что в постели она лежит в чем мать родила. Женя так и вовсе ничем не прикрывался.

"Хватить страдать херней! – игриво кричала Катя на видео. – Пошли лучше в душ!"

"Учти, я даю в твои руки компромат! – говорил в ответ Женя. – Если дашь это видео Диане, она из меня бифштекс сделает!"

На этом видео заканчивалось. Я успел закрыть все папки и выключить экран, прежде чем Катя, успокоив сестренку, вернулась на скамью.

"Знаю я, как ты любишь книги". Да, всё ясно.

Она что-то говорила дальше, вспоминала, какой Жека был классный, просто не все это понимали, а я думал только о том, как бы уйти поскорее. Мне было противно сидеть здесь дальше. Противно, обидно и больно.

– Мне надо идти, – наконец сказал я не очень деликатно. И встал.

Катя тоже встала, глядя на меня удивленными прекрасными глазами. Теми самыми глазами, которые заволакивало поволокой, и которые закрывались от наслаждения – пусть даже деланного, – когда они с Женей…

Чтобы Катя ничего не заподозрила, я улыбнулся и сердечно попрощался. При этом меня корежило от собственного лицемерия.

Когда вернулся домой, немного пришел в себя. А чего я, в сущности, ожидал? У Кати своя личная жизнь, у меня – своя. Во дворе передо мной запрыгал Билли. Вот кто никогда не предаст. Жаль, что он не человек.

Уже глубокой ночью, проснувшись ни с того, ни с сего, я внезапно подумал, что если мои подозрения верны, и умирают те, кто связан с Дианой, то и жизнь Кати под угрозой.

*

Следующую неделю я опять провел почти в полном одиночестве, если не считать общества родителей по вечерам, когда они возвращались с работы. Выходил я лишь на прогулки с Билли, ни с кем не общался. Несколько раз мы с Дашей созванивались, она приглашала в город, на рок-фестиваль, я отказался – сказал, что плохо себя чувствую. Даша ничуть не обиделась, она вроде бы поняла мое состояние, разговаривала со мной непринужденно, без укора.

Так как у меня была куча свободного времени, я много думал о Кате и Даше. Даша – моя "официальная" девушка, но я чувствовал, что наши отношения близятся к финишу. И я не предпринимаю никаких действий. Катя – мне не подруга, но ее отношения с Женей воспринимались как предательство. Подумать только, я ревновал ее к мертвецу! Никаким здравым смыслом здесь и не пахло.

Глянув как-то в органайзер в мобильнике, я обнаружил, что скоро новолуние. Если мои догадки верны, будет убийство. Интересно, в полиции учитывают этот факт?

Во мне боролись страх и любопытство. Не знаю, что победило, но я поймал себя на том, что в эти дни гуляю с Билли допоздна возле леса.

И вот за пару-тройку дней до новолуния это произошло.

В тот вечер было пасмурно, ветер порывами бил по лицу, приносил запах дождя и озона, за лесом беззвучно посверкивало. Мы с Билли уже возвращались домой, шли по окраинной улочке, зажатой между высоченных заборов. Никто на пути нам не попадался.

Когда мы проходили мимо пустыря между двух домов, Билли неожиданно поджал хвост и заскулил. Я подергал за поводок, но пес уперся в землю лапами и вдруг пронзительно и тоскливо завыл. У меня похолодело под ложечкой.

Я огляделся и увидел его – над кустами на пустыре белело овальное пятно. Оно было полосатым. Я понял, что чудовище с полосатым лицом следит за мной из-за кустов. Оно вернулось и скоро совершит убийство.

Я стоял и не мог пошевелить и пальцем от ужаса; Билли заткнулся, но прижимался к моей ноге и трясся. Вот тогда все мои надежды и рухнули: никакой маньяк не в силах настолько напугать ротвейлера. Это монстр. Нежить.

Лицо в кустах пропало так же внезапно, как и появилось. И тут гипноз пропал. Я побежал к дому во весь дух, Билли не отставал ни на шаг.

За ближайшим поворотом я на полном ходу врезался во что-то живое и заорал от ужаса.

– Тихо, – произнес негромкий спокойный голос. – Не стоит привлекать лишнего внимания.

– Это ты? – задохнулся я.

– К сожалению, я, – сказал Гор. – К сожалению, потому что где я – там плохие новости.

При свете уличного фонаря, который располагался метрах в тридцати, я разглядел худую фигуру, лохматые волосы, бледное лицо, черные глаза… Гор был в жилетке с накладными карманами, под жилетом виднелась футболка. Рваные джинсы и стоптанные кроссовки дополняли наряд.

– Ты видел?.. В кустах… это нежить?

– Определенно, – безмятежно сказал Гор.

– Марионетка?

– Нет, это нечто другое. Я еще с таким не сталкивался. Оно может исчезать прямо на пустом месте…

Гор огляделся.

– Оно не пыталось нас атаковать, значит, у него другая цель. Пока нам ничего не грозит. А может быть, это потому, что новолуние наступит лишь через три дня.

– Так ты тоже понял про новолуние? – поразился я.

– Да… Ты ведь не думал, что я окажусь глупее тебя? – Гор улыбнулся, смягчая сказанное.

– Но никто больше этого не заметил. Полицейские тоже. Иначе отирались бы на всех перекрестках.

– Возможно, и заметили. Просто они ищут человека. Маньяка. А мы ищем истинного преступника. Монстра.

Он поднял голову и вгляделся в непроницаемо черное небо.

– Однако скоро дождь, и нам пора идти.

Мы двинулись вдоль улицы. Я смотрел на сосредоточенного, невозмутимого Гора, на то, как он шел, засунув руки в карманы джинсов, и душа у меня ликовала. Вот кого мне не хватало! Как же вовремя он появился! Даже представить страшно, что было бы, если он не возник сейчас!

– Знаешь, Дмитрий, ты вовремя! – вырвалось у меня.

– Ничего странного и удивительного, – парировал Гор. – Я за тобой приглядывал. Я знал, что Кукловод попытается до тебя добраться.

– Знал… что… – пролепетал я. Мои смутные страхи обретали плоть и кровь.

– Ага. Он же разглядел тебя тогда на лестничной площадке. До меня ему так просто не добраться, а вот ты… Но ты молодец, предпринял кое-какие шаги, чтобы скрыть информацию о себе.

– А я-то думал, что я – параноик…

– Лучше паранойя, чем безалаберное отношение к безопасности, – менторским тоном сказал Гор. – В районе твоей бывшей квартиры рисоваться он не рискнул, опасаясь меня, а найти тебя в инете оказалось непросто. Ты удалил все аккаунты.

Я истово закивал. Приятно слушать человека, который полностью одобряет твои действия; особенно те, что даже мне самому представлялись шизоидными.

– Что теперь будем делать? – спросил я.

– Держать ухо востро, как всегда, – отозвался Гор. – Предлагаю переходить к активным действиям. Пора начинать охоту на нашего полосатика.

Меня затрясло от возбуждения. Активные действия – это хорошо, хоть и страшно. В любом случае они лучше, чем ожидание, когда ощущаешь себя свиньей на бойне.

– Кирилл, – сказал Гор, и я с удивлением отметил, что он смущен. – Знаешь, мы встречаемся уже во второй раз, и это неспроста. Случайностей, как говорят, не бывает. Я, конечно, не вправе чего-то от тебя требовать, но, думаю, ты тот самый человек, который может сменить меня… Когда я выйду из игры.

Я захлопал глазами. От потрясения перестал смотреть на дорогу и, споткнувшись о камень, чуть не растянулся на пыльной дороге возле самых ворот родительского дома.

– Как это ты выйдешь из игры?

– Я могу погибнуть в любой момент, – сказал Гор с таким видом, как будто обсуждал планы на вечер. – Естественно, у всех людей есть риск умереть в любой момент жизни, но у меня эта вероятность просто зашкаливает. Я с этим давно смирился. Но мне было бы приятно знать, что в случае моей гибели кто-то перехватит палочку эстафеты. Продолжит мое дело.

Я открыл рот, но так и не сказал ни слова. Я был горд и потрясен этим откровением. Неужели он настолько высокого обо мне мнения? Не обману ли я его ожиданий?

– Ты думаешь, что я смогу продолжить эстафету? Но я ничего не знаю о всех этих жутких штуках… Кроме того, что ты мне рассказал! И не умею ничего… Как вообще это делается? Как живет охотник за нечистью?

– Я тебе объясню. Это не проблема. Для начала предлагаю вместе прогуляться завтра в одно место. Сегодня ложись спать и ничего не бойся. Полосатое лицо убьет не тебя.

Мы попрощались, и я вошел в дом, полный впечатлений. Гор остался на темной улице. С опозданием я вспомнил, что не спросил его, где он остановился. Но решил, что Гор не пропадет.

Как ни странно, в ту ночь я спал крепко и без кошмаров – впервые за много ночей. Парадокс, но осознание того, что я начинаю действовать, меня успокаивало лучше, чем что бы то ни было.

*

На другой день Гор приехал ближе к вечеру. Я к тому времени весь издергался. Когда за воротами посигналили, я буквально вылетел на улицу.

Возле ворот была припаркована старенькая машина марки "BMW". Гор молча мотнул головой, чтобы я садился.

Как только я сел рядом с водителем, Гор тронулся. Несколько минут мы молчали. Автомобиль проехал по улице, свернул на окраину и, разбрызгивая лужи после вчерашнего дождя, помчался в лес.

– Куда едем? – наконец заговорил я.

– К бабе Клавдии, – ответил Гор. – Она должна кое-что знать.

Мне хотелось забросать его вопросами, но я промолчал. Скажет, когда будет надо. Поэтому я постарался по возможности расслабиться и любоваться окружающей природой. После дождя лес выглядел словно отфотошопенный, сиял яркими красками, от свежей зелени пестрело в глазах. Небо просто ослепляло чистейшей синевой. В лесу пели птицы и цокали белки.

Но когда впереди и слева показалась развалюха – дом Клавдии, я забыл про природу, мысленно собрался.

Гор и я выбрались из машины. Тропинка, ведущая к дому, почти заросла травой; под слоем глины и дерна проступало древнее цементное покрытие. Дом – старый, заброшенный, темный – на фоне яркого леса казался чем-то чужеродным и зловещим. Гор поднялся по трухлявому крыльцу, грозившему обрушится под нами, и постучал по растрескавшейся деревянной двери. Я стоял за спиной Дмитрия и озирался с ошеломленным видом. Никогда не встречал такого убогого жилища. Как мне повезло, оказывается, в жизни!

По обеим сторонам от крыльца валялись разные предметы: чашки, проржавевшие ведра, тазики без дна. Двор, видимо, недавно, подметали, но лучше он от этого не стал. От стены до ближайшего дубка протянулась веревка, на которой сушилось выцветшее постельное белье. Боже мой, зачем этой Клавдии жить в этой дыре?

На стук внутри дома заскрипели половицы. Целых три минуты царила тишина, нарушаемая лишь звуками леса, потом знакомый старческий голос рявкнул:

– Уходите! Нету никого дома!

– А кто говорит? – шепнул я и нервно захихикал. Впрочем, сразу прикрыл рот ладонью.

– Мы хотим поговорить об убийствах, – сказал Гор.

– Уходите! Проваливайте! – отозвалась негостеприимная хозяйка.

Снова заскрипели половицы – баба Клавдия уходила вглубь дома.

– Ничего не выйдет, она не в себе, – сказал я Гору.

– Просто надо ее заинтересовать, – безмятежно ответил тот. Повысил голос: – Баба Клавдия! Мы хотим знать правду о том, кого зовут Полосатым лицом. О чудовище, что живет в лесу.

Опять воцарилась тишина. Затем – скрип половиц, загрохотала задвижка, и дверь с ужасающим скрипом распахнулась. На пороге стояла баба Клавдия в чистом халате и переднике. Руки у нее были в муке. Из дома пахнуло жареными пирожками и характерным запахом старости.

Старуха оглядела нас слезящимися глазками. Пожевала губами, что-то обдумывая.

– Он не всегда был чудовищем, – сказала она.

Через несколько минут мы сидели на кухне. Внутри дом был в миллион раз лучше, чем снаружи. Да, печать старости и тления наблюдалась всюду, но бабка, по крайней мере, следила за порядком и старалась создать уют. На старой советской газплите скворчала сковорода, в которой жарились пирожки с картошкой. На маленьком столике возле оконца с уже знакомыми мне занавесками, лежали куски теста и высилась горка муки. С краю стояла чашка с картофельным пюре. Кухню покрывали обои с цветочками, с потолка свешивалась старомодная люстра. В протертый линолеум пола въелась черная грязь – надо полагать, сажа от железной печи в углу.

Необычной частью интерьера были рисунки в самодельных рамках, развешанные по стенам. На них довольно искусно изображались люди: в основном девушка с длинными косами, иногда бравый мужчина в милицейской форме.

Бабка долго отмывала руки от муки в рукомойнике, в который воду надо наливать сверху из ведра. Закончив это дело, молча утопала в соседнюю комнату, вход в которую прикрывала занавеска.

Вскоре она вернулась, держа плоскую коробку. Села перед нами, положив коробку на колени.

– Еще никто меня не спрашивал о Полосатом лице, – заявила она не без удовлетворения. – Думают, выжила бабка из ума, какой от нее прок? А вы… Тебя я уже видела, сынок, – она кивнула на меня.

– Да, – сказал я.

– Пятьдесят лет назад здесь двенадцать человек убили, – продолжала бабка. Она переводила лихорадочный взгляд с меня на Гора и обратно. – Мой муж, Царствие ему Небесное, работал участковым в этой деревне. В этой самой, от которой только мой дом и остался. Артем нашел убийцу. Лучше бы он этого не делал, ей-богу!

Она смахнула слезу и протянула Гору коробку. Тот схватил ее и открыл. В коробке лежали старые полуистлевшие тетрадные листки.

– Дневники мужа моего, Артема Павловича Викентьева, – пояснила бабка. – Читайте, что поймете. Может, какая польза вам будет.

Она снова занялась стряпней, а мы с Гором погрузились в чтение.

Листки чуть ли не разваливались в руках, чернила – писали, судя по всему, стальным пером – наполовину выцвели, некоторые слова прочитать было невозможно. На титульной странице было тщательно выведено: "А. П. Викентьев, 1965 г." Дневник, вероятно, валялся где попало, прежде чем его уложили в коробку. На нем желтели пятна неизвестного происхождения, углы кое-где были оторваны.

По большей части записи носили бытовой характер: как они с друзьями, некими Савченко и Хурмой, ходили на рыбалку, как Артем купил мотоцикл, как с женой Клавой ездили в Геленджик… Некоторые записи были посвящены работе: как Артем отвозил пьяницу и тунеядца Василия Рыбникова в вытрезвитель уже пятый раз за полгода, как выслеживали вора-форточника, который в итоге застрял в очередной форточке, и его пришлось спасать от разъяренной хозяйки. Много было записей об отношениях с начальством. Отношения эти дружескими назвать было трудно. Артем, как я понял, был упрямым малым, мнения менять не привык и иногда даже прямо нарушал приказы. Но его не увольняли, следовательно, он был хорошим участковым.

– Вот смотри, – прошептал Гор, тыкнув пальцем в одну из записей.

"Одиннадцатая жертва – Виолетта Милизиди, 28 лет. Нашли в лесу возле старой мельницы. Горло перерезано, следов пыток или изнасилования нет. Опять на новолуние! Что за странная любовь к новолунию у этого убийцы? Ремизов давно на этапе, значит, не он. Конечно, так просто его уже не выпустят, скажут, мол, у него подельники были. Что за глупости? Подельники – это когда есть какая-то выгода от преступления. А тут какая выгода? Клаве не стал говорить, так она у соседки Шурочки узнала. Откуда только эти женщины всё узнают?"

– Тогда тоже были аресты людей, которые не совершали этих убийств на самом деле, – сказал я.

– Прочитай вот это, – перебил Гор.

"Завтра новолуние. Пошел патрулировать ночью с Хурмой. Он, кстати, до сих пор обижается на это прозвище. Специально заехали в лес. Хурма наелся днем арбузов в участке с Павленко, побежал за кустики отлить. Вот тогда я и увидел Полосатое лицо. Оно глядело на меня из-за кустов. Вот я страху натерпелся! Но крикнул: "Стоять! Ни с места!" и вынул табельный "ТТ". Лицо исчезло. Я бросился вслед – никого не было. Хурма говорит, мне померещилось. Но я-то уверен, что нет".

Запись оказалась последней. Гор поворошил страницы – да, это была последняя.

– А дальше что случилось? – спросил он.

– А ничего! – зычным голосом ответила бабка Клавдия. Она достала шумовкой из сковородки очередную порцию пирожков и вывалила их на тарелку. – На следующий день пропал без вести.

Мы с Гором переглянулись. Клавдия выключила газ и, прислонив клюку к газовому баллону, присела на краешек стула. Теперь она сидела на фоне окна, и я видел лишь темный силуэт.

– Пропал, вишь, он, – повторила она непривычно тихо. – Я как чуяла. Он на дежурстве был опять, на вторую ночь пошел, всё хотел душегуба этого словить. У Павленки дежурство выпросил, а тот и рад, ирод… Ночью проснулась я, сна – ни в одном глазу. Тихо как-то, даже собаки не брешут. И темно, ни зги. Новолуние, вишь ты. И словно потянуло меня чего-то из дому. Вышла я, значит, во двор – как щас помню. Лампочку зажгла над крыльцом. Гляжу – стоит кто-то за изгородью, вроде как глядит на меня. Я кричу, кто, мол, такой? А он молчит. Я, дура молодая, взяла и пошла к нему. Палку хоть прихватить додумалась…

Старуха задумалась, погрузившись в воспоминания пятидесятилетней давности. Мы слушали внимательно, не шевелились. В полутемную кухню залетела муха и с неуместно бодрым жужжанием принялась кружиться над столом.

– Подошла, значит, к изгороди, – продолжала бабка. – Гляжу: мой Артемка стоит, смотрит на меня. А на лице поперек черная полоса. Думаю, где это он измазался? Фу, говорю, напугал, дурак, чего стоишь? С дежурства погнали, что ль? И чевой-то лицо измазал? А он мне шепотом: Клава, прощай, говорит, нет меня больше. Убил я чудище, и сам им стал. Эстафета это, оказывается, такая. Сам дьявол придумал. И ножом как взмахнет! Я этот нож хорошо запомнила. Будто фотография в мозгу отпечаталось. Я ойкнула, моргнула, а Артемки нет!

Клавдия вздохнула.

– И нет его вот уж полвека.

Она замолчала и снова принялась за стряпню. Рассказ ее особо не взволновал, в отличие от меня.

– То есть как эстафета? – спросил я, вскочив. – Он убил чудище и сам им стал? Это как?

– Вы можете рассказать о ноже? – громко спросил Гор, не обращая на меня внимания. – Как он выглядел?

Бабка оторвалась от пирожков. Уставилась на Гора. Между ними будто происходил неслышный диалог. Или же они как-то понимали друг друга без слов. Бабка молча вышла из кухни, вернулась с листком бумаги, подала его Гору.

Я наклонился над рисунком. На нем простым карандашом был нарисован изогнутый нож с затейливой рукояткой. На широком лезвии тянулась вязь причудливых узоров.

– У вас хорошая память, – сказал Гор бабке уважительно. – И рисуете вы неплохо. Это всё ваше? – он показал на рисунки на стенах.

Бабка заулыбалась, махнула на него рукой, дескать, не смущай.

– Пирожков поешьте, – сказала она.

– Нам надо идти, – отказался Гор. – Вы лучше с собой заверните.

Баба Клавдия не настаивала. Завернула солидную порцию пирожков в чистый платок, и я принял его, чувствуя себя солдатом времен Второй мировой, которого бабушка провожает на войну. Клавдия еще сунула мне в руку пару яблок.

Мы ее поблагодарили и двинулись на выход.

– Вы помните, где нашли служебную машину вашего мужа, когда он пропал? – спросил Гор.

– Возле болота. Недалече.

Когда уже садились в машину, баба Клавдия, наблюдавшая за нами с крыльца, крикнула:

– Найдете его – не жалейте. Не человек он боле. Но если человеческую речь он еще не забыл, скажите, что Клава его помнит и до смерти не забудет…

Гор коротко кивнул, мы отъехали, а бабка скрылась в глубине своей захолустной хибары. Меня переполняло возбуждение. Я обрушился на Гора с вопросами.

– Так это ее муж – Полосатое лицо? И она знает? Что за нож? Ты откуда вообще узнал, что Клавдия что-то знает?

– Видишь ли, Кирилл, я за прошедший год сделал много полезных дел, – сказал Гор. Разговаривал он до того размеренно и спокойно, почти полусонно, что я поневоле успокоился и стал слушать. – Побывал в разных городах нашей необъятной страны, искал следы деятельности Кукловодов. Не буду вдаваться в подробности. Я выяснил, что Кукловоды – это, скорее всего, последователи более древнего Ордена Танатофилов, который берет начало в Византийской империи. Византия образовалась, как ты знаешь, после распада Римской империи в пятом веке и просуществовала до пятнадцатого, рухнув под натиском турок-османов…

– Из нас двоих я – ботаник, – сердито прервал его я. – Хватит лекцию читать. Давай по существу.

– В общем, и те, и другие владели методами создания не-жизни. Уверен, и Танатофилы – не первые в этом деле. Танатофилы были известны тем, что умели создавать артефакты эреба…

– Вот тут поконкретнее…

– Эреб у древних греков дохристианской эры – вечный мрак. Олицетворение зла. Эти артефакты могли без квинтэссенции порождать нежить – не знакомых нам с тобой марионеток, не химер, не зомби, а нечто среднее… Один из артефактов выглядел как нож. Этот нож, попадая в руки человека, превращал его в чудовище, которое было обречено убивать по одному человеку в месяц, в ночь новолуния. Жертв было двенадцать, а тринадцатый человек сам убивал чудовище. И становился монстром. С каждым убитым на лице появлялась черная линия. Это было что-то вроде метки.

– А что он пятьдесят лет делал? Где находился?

– В спячке. Не могу сказать, какой у них цикл, но думаю, его разбудили. – Гор достал яблоко бабы Клавдии и откусил кусочек.

– Кто? Кукловод?

Я вжался в сидение. У меня волосы на затылке вздыбились, словно Кукловод уже дышал мне в спину леденящим дыханием.

– Не исключено. Не уверен. Если бы это был он, и если бы он пробудил Полосатое лицо для того, чтобы убить тебя, ты был бы мертв вместо Евгения Пономарева. Вряд ли монстр упустил бы шанс зарезать тебя в лесу той ночью. Кукловод очень осторожен, настоящий лис. Подумать только, я уже полтора года охочусь за ним, а до сих пор не знаю, как он выглядит! Это меня очень… расстраивает.

В голосе Гора не прозвучало ни малейших намеков на злость или досаду, но стальные пальцы, державшие яблоко, сжались, и яблоко вылезло сквозь пальцы в виде пюре. Гор поглядел на кашу на ладони и выкинул остатки яблока в окно.

– А как ты узнал, что Клавдия в теме? – прошептал я.

– Кривой помог. Это мой приятель, специалист по всяким полезным штукам. По совместительству хороший программист и хакер. Он нашел засекреченные файлы об этом деле. Там указывалось имя Викентьева.

– Подожди! – спохватился я. – А скольких он уже убил? Я видел Полосатое лицо, полос было много!

– Послезавтра новолуние – время двенадцатой жертвы. После этого его можно будет убить.

Я кивнул. Потом опять подскочил на сиденье.

– Как убить? Тогда кто-то из нас станет очередным чудищем, что ли?

Гор пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги.

– Что-нибудь придумаем. Но эту эстафету надо прекратить.

Несмотря на жару, меня покрыло холодным потом. Гор чего-то недоговаривал, а у меня не хватало духу настаивать. Подозреваю, что я боялся услышать ответ.

– Откуда тут артефакты Византийской империи только взялись? – пробормотал я.

– Когда-то в здешних местах проживала большая греческая диаспора. Возможно, кто-то привез… даже не подозревая, что это за нож. А может быть привезли монахи еще при потомках Донского.

Гор притормозил. Мимо нас, переваливаясь на ухабах, проехала заляпанная грязью "Нива". В ней сидела куча народа, и все уставились на нас. Грибники, понял я. После дождя в лесу с самого утра шастает куча народа. И маньяк-убийца им нипочем.

Когда "Нива" скрылась за деревьями, я спросил:

– Что будем делать?

– Поглядим, – ответил Гор.

Он потянулся к бардачку, отчего мне пришлось отодвинуть колени вправо, и вынул холщовый мешочек, из которого извлек три знакомые мне сушеные головы. Гор аккуратно пристроил их возле рычага переключения скоростей. Потом он вышел из машины, порылся в багажнике и вернулся с круглой матовой лампой, которую установил рядом с головами.

– Ты всегда ездишь с сушеными головами в бардачке? – спросил я.

– Не всегда. Сегодня тсантса нам может понадобиться. Это отличный детектор нежити. И лампу Кривого тоже используем. Он ее переработал, чувствительность у нее сейчас намного лучше, чем тогда, когда мы ловили марионетку. Если наш полосатый приятель объявится, мы будем в курсе.

– А ты не думал, что баба Клавдия может прятать чудовище у себя дома? – сказал я и вздрогнул от собственной догадки. – Это ж ее муж, хоть и бывший.

– Думал. Но дома у нее нет нежити.

Гор вынул из одного из накладных карманов три тонкие стальные спицы с крючками на концах.

– Это еще один детектор. Получше лампы и голов. Называется "струны Эхэ бурхан", их сделал Этигел, знакомый шаман. Я за ними специально ездил на Байкал. Они звенят при появлении нежити и накапливают довольно сильный статический заряд.

– Круто! – восхитился я, разглядывая спицы, которые ничем особенным не отличались.

– Я заходил к бабе Клавдии с этими струнами, и если бы она прятала в соседних комнатах или в погребе бывшего мужа, ставшего чудовищем, мы бы узнали.

Пока мы сидели у бабки в гостях, а потом ехали на болота, сгустились синеватые сумерки. В лесу стемнело быстрей и сильней, чем на открытом пространстве. Гор вышел из машины и принялся вроде бы бесцельно бродить среди подлеска на границе с болотом. Я стоял возле "бэхи" и озирался по сторонам. Поэтому и первым заметил вспышки света на болоте.

– Эй, Дмитрий! – зашипел я. – Смотри!

На болотах метрах в сорока-пятидесяти мигал огонек. Это был свет от какого-то необычного квадратного фонарика. Или, скорее всего, от фонаря с четырьмя светодиодами. До нас долетел слабый женский крик.

– На кого-то напали! – Пульс у меня подскочил, наверное, до полутора сотни ударов в минуту.

– Спасите! – будто подтверждая мои слова, крикнула женщина.

Гор не торопился бежать на помощь. Поглядел еще раз на детекторы – они не подавали признаков жизни. Вынул и поднес к уху "Струны" какого-то там Эхе… И лишь после всего этого ритуала выскочил из машины. Протянул мне знакомую телескопическую дубинку, которая мне не пригодилась год назад. Сам Гор выхватил откуда-то пистолет и бросился в болота.

Как это обычно со мной бывало, страх вытеснило более сильное чувство – почти болезненное возбуждение, азарт погони. В крови клокотал адреналин.

Через десяток шагов мы с Гором уже по щиколотку шлепали по болотистой почве. Мы одновременно остановились, переглянулись. Если бежать дальше, можно остаться здесь навсегда.

– Спасите! Я тут! – снова крикнула женщина. Или девушка. И было в ее голосе такое отчаяние, что мы побежали дальше.

Мы продирались сквозь редкий уродливый кустарник в синеватых сумерках, кроссовки с хлюпаньем проваливались в пропитанный влагой дерн, поросший сверху травкой; ноги приходилось выдирать из грязи, рискуя оставить обувь в болоте. Черная жижа выворачивалась под нашими шагами наружу, шипела пузырями вонючего газа, словно газировка. Но впереди мигал фонарь, и мы, как два рыцаря-идиота, продолжали ломиться в самую топь.

Я к тому времени сообразил, что, скорее всего, никто на девушку не нападал. Очевидно, какая-то грибница провалилась в болоте и не может выбраться. Мы с Гором притормозили, крикнули ей, что идем на помощь, и дальше продвигались с осторожностью.

К сожалению, ни Гор, ни я раньше никогда не бывали в здешних болотах, мест не знали, да и вообще, не умели передвигаться по болотам. Лужайка перед нами выглядела вполне мирно: вся заросла травой и казалась надежной. Но впечатление было обманчивым, так что мы оба с ходу ухнули в жижу сразу по пояс.

Я задергался, стал выдирать одну ногу, потом другую, но от этого еще больше погрузился в топь. Вокруг наступила тишина, будто болото прислушивалось, как мы с Гором сопим и пыхтим, стараясь выбраться из ловушки. Мне припомнились передачи по телику – о том, как выживать в условиях леса и болота. Нам крышка, подумал я, это как раз та самая ситуация, когда из болота уже не выбраться. До ближайших кустов слишком далеко, не дотянуться; лечь плашмя на хлипкую поверхностью невозможно – лицо погружается в воду. Я пока не паниковал, но ощущал, как паника уже подкатывает к горлу, чтобы вырваться на белый свет диким воплем.

В эту секунду меня озарило: если бы девушка тонула в болоте по-настоящему, она кричала бы не так… Она кричала бы совершенно иначе, сволочь…

Кстати, она сразу же замолкла, и свет фонарика погас. Ловушка!

– Гор, Дмитрий… – бормотал я все более и более высоким голосом. Сам не понимал, что хотел сказать.

– Спокойно, не двигайся, – отозвался Гор тихо и бесстрастно. Подумать только, он и сейчас не потерял всегдашней невозмутимости! Это не человек!

Он уже погрузился по грудь. Я тоже. Гор ухитрился достать из накладного кармана моток тонкой веревки и закинул ее на куст. Удалось не с первой попытки. И не со второй.

Я никогда так не переживал за успех мероприятия! Всё же веревка зацепилась специальным крючком на конце, и Гор медленно и меланхолично вытянул себя на относительно твердую почву. Вот тогда я поверил, что не умру. К тому времени из болота торчала лишь моя голова и руки, которыми я пытался совершать плавательные движения.

Гор забросил мне веревку – это прекрасное, полезное, восхитительное изобретение человеческого гения. И я спустя минуту лежал на твердой земле, хрипло дыша, дрожа, весь в черной грязи.

Болото, из которого мы чудом выбрались минуту назад, разочаровано булькало и вздыхало, точно живое существо. В пробитой нашими телами ряске пузырилась вода, поднимались какие-то хлопья, всплыла темная коряга…

Гор, сидевший рядом со мной и сворачивавший веревку, привстал и присмотрелся к коряге. Опять развернул веревку и забросил на корягу. Не успел я спросить, зачем ему понадобилась болотная деревяшка, он потянул за веревку, и я тотчас понял, что никакая это не деревяшка. Коряга не такая мягкая и гибкая… И не имеет пальцев на конце.

Рискуя снова провалиться в болото, Гор сделал шаг вперед и без малейшего трепета или брезгливости схватил руку мертвеца за кисть. Грязь вспучилась – там, внизу, было тело, и болото не желало его отпускать. Гор очистил кисть утонувшего от черной жижи, что-то блеснуло. Я разглядел браслет из хирургической стали.

– Это Егор Максимов, – сказал я.

*

Гор откинул полусгнившую руку, не пытаясь вытащить всего мертвеца. Я был ему за это благодарен.

– Определенно, – сказал Гор.– Пропал без вести еще весной. Уверен, у него перерезано горло. Вот только сейчас этого уже не понять… Пропал он на новолуние. Девяносто девять процентов: он – жертва Полосатого лица. – Гор нахмурился, думая о чем-то. Я тем временем потихоньку отодвинулся от того, что осталось от Егора Максимова. – Странные вкусы у нашего монстра. Он выбирает людей примерно одного возраста, все – жители пригорода…

– И связаны с Дианой Сафиной, – добавил я шепотом. – Вот этот… Егор… был ее одноклассником.

– Не все, – возразил Гор. – Если только она не водилась с местными бомжами… Среди пропавших и погибших были бомжи, верно? Но, скорее всего, мы не видим всех связей. Думаешь, она умеет управлять монстром?

– Так она Кукловод, что ли? – усомнился я.

– Всё возможно. Или помощник Кукловода. Она может выполнять его задания, даже не подозревая об этом. Кукловоды – искусные манипуляторы. Большинство жертв были своего рода пристрелкой для Дианы. Она сводила счеты с врагами или просто наугад выбирала жертву. Я изучил ее психологический профиль – она это может. Психопатическая личность, совести нет, эгоизм в высшей степени, коэффициент интеллекта низкий… Не пойму, зачем она вообще понадобилась Кукловоду?

– А может быть, он ни при чем? – с надеждой спросил я. – Диана нашла где-то нож, оживила монстра и сделала заказ. Хотя я не могу вообразить, как она до этого дошла.

Гор поднес к глазам "струны". Темнело стремительно, в двух шагах не было видно ничего. Мне было не по себе, хотелось поскорей уйти подальше от болот и разложившегося тела. Хотя, к гордости моей, страх был не таким большим, каким был бы года два назад. Знакомство с Гором и злоключения последнего времени вроде бы меня закалили.

– Егора пока оставим, – решил Гор, поднимаясь. – Пусть полежит. В полицию сообщать не будем. Лишний шум нам не к чему. Надо разобраться с нашей Дианой. Нас заманила в болото некая женщина, и хотела она от нас избавиться. Это факт. Хотеть избавиться от нас может только Кукловод или связанный с ним человек. Это тоже факт. Настоящий Кукловод натравил бы на нас какую-нибудь дохлую тварь, заманивать в болота – это как-то не в их стиле… М-да, твою Диану определенно надо проверить.

– Когда?

– Завтра.

Когда мы въехали в поселок и попали в зону доступа мобильной связи, ко мне на телефон пришло сообщение, что родители трижды звонили мне с домашнего и четырежды со своих мобильных. Мне даже дурно стало при мысли, какая паника сейчас твориться дома. Показываться грязным им ни в коем случае не стоило. Мы с Гором притормозили возле колонки в конце улицы и старательно очистили одежду. Грязь уже засохла и отваливалась кусками. Я надеялся, что в полумраке мой вид сойдет за нормальный. К родителям близко подходить нельзя – от меня несло болотной тиной.

К счастью, всё прошло как нельзя лучше. Гор высадил меня у дома и укатил. Я прошмыгнул во двор, отбился от нежностей Билли, крикнул родителям, сидевшим на кухне, что это я, что сейчас буду, и понесся в комнату – переодеваться. Пока родители соображали, что это пронеслось мимо них, издавая болотные ароматы, я успел надеть чистое и вернулся на кухню.

Прежде я почти никогда не врал родителям. Последний год мне приходилось делать это слишком часто, и я приобрел некоторые навыки. Сказал, что гулял с другом, который приехал в гости, а телефон разрядился. К моему удивлению, родители отнеслись к этому более чем спокойно. Мать упрекнула, что я мог бы и оставить записку или отправить СМС.

Назавтра Гор опять приехал ближе к вечеру. Понятия не имею, что он делал целый день. Я-то ранняя пташка и был вынужден протомиться весь день в ожидании. Гор не оставил свой номер и не указал, когда именно приедет. Когда он наконец соизволил явиться, я весь издергался.

Гор объявил, что надо будет приглядеть за Дианой. Мы поехали к ней домой и припарковались на другой стороне улицы. Забор у Сафиных был, в отличие от большинства заборов на нашем пригороде, низким; за ним находился красивый садик с беседкой. Вся усадьба указывала на то, что хозяева не страдают от бедности.

Когда мы подъехали, в беседке сидела какая-то компания. Из-за вишен и яблонь трудно было что-либо рассмотреть. Зато по голосам я сразу узнал Диану и Катю.

– Интересно, как она отреагирует, когда узнает, что мы живы-здоровы? – пробормотал я.

– Если она действительно психопатка, – сказал Гор, – то очень даже спокойно. Просто она попытается прикончить нас еще раз. Но мы пока точно не знаем, кто нас заманивал в болото, так что спешить с выводами не нужно.

Я приготовился ждать неизвестно чего долго и упорно, рассчитывая на то, что Гор знает, что делает. Но спустя полчаса ворота открылись, и вышла Диана. Она сразу направилась прямо к нам. Я заерзал на месте. Гор не моргнул и глазом. Диана подошла к нам и, наклонившись к окну в машине так, как это делают героини боевиков или проститутки – чтобы была видна грудь, – сказала:

– Заходите уже. Нечего тут торчать весь вечер. Мы поминаем Женю.

Я чувствовал себя так, будто меня поймали за каким-то очень неприличным или недостойным занятием. Но, зайдя в садик Сафиных и увидев Катю, которая улыбнулась мне с радостью, понял, что девчонки заметили нас без труда: в беседке был установлен небольшой телескоп, который был направлен не в небо, а в сторону машины Гора. Насколько я понял по намекам со стороны девчонок, они решили, что я втюрился в Катю и теперь слежу за ней, задействовав приятеля. Мы не разубеждали их.

Они и вправду поминали Женю. На столе стояли ополовиненная бутылка и чашки с салатами. Диана усадила меня рядом с Катей, оказавшись таким образом по соседству с Гором. Я представил "приятеля" как Диму; Гор был вежлив и молчалив. Диана, поглядев на него слегка пьяными глазами, видимо, решила, что он не стоит ее внимания. Втроем мы выпили не чокаясь. Гор отказался, сославшись на то, что за рулем. Я ощущал себя поначалу не в своей тарелке, однако после второй рюмки по жилам потекло тепло, а уверенности прибавилось.

Как это часто бывает, поминки превратились в подобие пьянки. Откуда-то возникла еще одна бутылка. Общаться с девчонками в отсутствие Жени, который вечно подкалывал и дразнился, было легко и приятно. Конечно, думать так нехорошо, особенно на поминках самого Жени, но это была чистая правда. Когда мы уничтожили "пузырь", стемнело. Мы с Катей давно уже держались за руки, Гор меланхолично потягивал напиток, а Диана курила тонкие ментоловые сигареты одну за другой.

К тому времени я уже не верил, что Диана – психопатка. Никакая она не психопатка, а просто стервозная девчонка, которая не нашла себя в этом мире. И стервозная она потому, что несчастная, а несчастная – оттого, что стервозная. У нее и подружек, кроме Кати, не было, поэтому Диана пригласила сегодня именно ее, когда старшие Сафины уехали в город к родственникам с ночевкой.

В какой-то момент Диана начала вспоминать день их знакомства с Женей, ударилась в слезы. У женщин это происходит быстро, а у пьяных женщин – тем более.

– И Руслан меня бросил! – хлюпала носом Диана. – Никому я не нужна! И что во мне не так-то?

Катя потянулась ее утешать, но Диана сорвалась с места, опрокинув бокал. Хлопнула калитка.

Гор неожиданно ожил и вскочил. Мы втроем выбежали в ночь, чтобы вернуть Диану назад. Она далеко не убежала – в темноте, слабо освещаемой редкими фонарями, мелькало ее платье.

Затем она споткнулась. А через мгновение завопила так, словно кто-то ломал ей ноги. Я увидел, как она упирается, дергает руками-ногами, но кто-то невидимый тащит ее в кустарник. Мне то ли показалось, то ли я увидел на самом деле, но у существа, схватившего Диану, было бледное полосатое лицо. Монстр не дотащил Диану – уж слишком бешено она сопротивлялась. Сверкнул клинок, и Диана обмякла. Я притормозил в десяти шагах, не смея подойти ближе, хотя что-то подсказывало, что монстр уже далеко.

– Это не она, Гор! – заорал я, трезвея. – Она не управляла…

– Тихо, – произнес Гор. Он не выглядел потрясенным. Вероятно, его вообще ничто не могло поразить. – Я это понял. Значит, это кто-то другой.

Катя прижала ладони ко рту. Не закричала – видимо, была не в силах.

– Катя, возвращайся домой, звони в полицию, – сказал Гор. Он встряхнул ее за хрупкие плечи. Ему прошлось повторить, прежде чем Катя оторвала расширенные глаза от светлого пятна в кустах – тела Дианы. – Кирилл, ты со мной?

Я кивнул. Горло пересохло, слова не лезли.

– Тогда за мной, пора уничтожить Полосатое лицо.

Я побежал за ним через знакомый пустырь к лесу. В голове крутились мысли о том, что убийцей монстра сам станет монстром. Времени напоминать Гору не было, да он и помнил об этом не хуже меня.

Я и не заметил, как мы очутились в лесу. Гор резко остановился, вытащил из кармана спицы – струны Эхе бурхан. Они звенели, как высоковольтные линии в грозу. Между ними проскальзывали синеватые искорки. Держа в одной руке спицы, в другой – пистолет, Гор медленно двинулся в темноту.

– Артем! – вдруг заорал Гор. – Хватит прятаться! Клава передавала привет! Сказала, что не забудет тебя до смерти.

Чего он творит! Я с ужасом ждал чего-то особенно ужасного. Разве монстр помнит человеческую жизнь?

Сработало. Ни я, ни Гор не заметили, как оно появилось. Вот на краю лужайки никого нет, и вот там стоит сутулая фигура, белеет полосками ужасное лицо.

Гор медленно убрал пистолет и струны. Достал зажигалку со светодиодным фонариком. В его слабом свете я разглядел чудовище, и меня передернуло от омерзения.

Он не был похож на зомби в полуистлевших лохмотьях. Он вообще не был похож на нежить. Все его небольшое, как у пятиклассника, тело заросло жестким темным волосом. Ноги были непропорционально длинными, а тело коротким. Руки свисали почти до земли, на пальцах поблескивали длинные когти. В одной лапе монстр сжимал кривой нож. А вот лицо на этом обезьяньем теле выглядело неестественно: ни рта, ни носа, – лишь покрытые бельмами глаза и черные полосы, нанесенные словно бы нетрезвым маляром. В целом монстр казался несуразной игрушкой и именно из-за своей несуразности омерзительной и жуткой.

Полосатое лицо стояло и таращилось на нас своими бельмами. До меня внезапно дошло, что оно уже прикончило двенадцать человек и ждет, когда один из нас прикончит его.

– Кирилл, – сказал Гор, слегка повернув ко мне голову. – Я рад, что мы познакомились. Надеюсь, ты будешь хорошим преемником. У меня нет времени посвящать тебя в детали… В моей машине найдешь записную книжку, там адрес Романа Мельникова по прозвищу Кривой. Он живет в Москве. Свяжешься с ним, он тебе всё объяснит.

И, не дожидаясь моей реакции, Гор бросился на чудовище.

Зря он недооценивал мою реакцию! Он еще не сказал и половины, а я уже понял, к чему он ведет. Поэтому я ринулся наперерез, как опытный регбист, и оттолкнул в сторону. Прямо передо мной неподвижно стояло чудовище. Не думая ни о чем, я выхватил у него из лапы нож и навалился на Полосатое лицо.

Оно было холодным как лед. И пахло могилой. Оно не было похоже на нежить, но оно было нежитью. Чудовище вдруг задвигалось, оказавшись на удивление сильным для таких скромных размеров. Оно повалило меня с легкостью, как маленького ребенка, и навалилось сверху. Полосатое лицо нависло в нескольких сантиметрах надо мной. Я видел, что оно поросло коротким волосом белого и черного цвета, как у зебры. Оно было гладким, без намека на черты лица, – ни рта, ни ушей, ни носа и щек. Лишь чудовищные белые глаза без век…

Посреди Полосатого лица пробежала вертикальная щель, и, к моему ужасу, лицо развалилось на две одинаковые половины, будто огромный вертикальный рот. Изо рта на меня обрушился невыносимый смрад; я затаил дыхание, сдерживая рвотные позывы. Нож выпал у меня из руки.

А потом, словно в самом жутком кошмаре, из глубины этого рта вылезло еще одно лицо… Человеческое. Оно было мокрым, как у новорожденного, и принадлежало, как я догадался, человеку по имени Викентьев Артем Павлович.

– Убей меня, пожалуйста! – просипело существо, которое когда-то было человеком, хорошим милиционером, любящим мужем.

Я услышал крик Кати. Кати? Что она здесь делает? Кто-то затопал, и монстр на мне содрогнулся от удара. Полосатое лицо осело и сползло с меня.

Я перевернулся на четвереньки и вывалил на лесную подстилку коктейль из салатов и водки. Голова быстро прояснилась. Ноги подрагивали, живот сводило, но в целом я чувствовал себя намного лучше, чем тогда, в квартире бабки-марионетки.

Гор стоял возле лежащего монстра. Рядом с ним под углом лежала Катя. Гор светил фонариком прямо на нее, а не на монстра. Катя щурилась и пыталась встать. Она только сейчас сообразила, что держит в руке изогнутый нож византийской работы.

– Это была ты, а не Диана, – сказал Гор. Он слегка задыхался от борьбы, но других признаков волнения я не заметил. – Ты управляла чудовищем Полосатое лицо. Ты избавилась от всех недругов. Не знаю, что сделал тебе Егор Максимов, но и от него ты избавилась. Женю убила за то, что он любил Диану. Ты соблазнила его, но он все равно ушел от тебя. А Диане ты завидовала. От бомжей избавлялась, чтобы испытать свои новые возможности. Кто дал тебе эти возможности?

Катя села, неловко подогнув ноги. Отбросила прочь нож. Лицо у нее было удивленное и растерянное.

– Как ловко, – сказала она грудным голосом, который так мне нравился. – Получается, ты убил монстра моей рукой? Сунул нож мне в руку и ударил его? И теперь я стану монстром?

Гор не ответил.

– Я Женьку любила, – жалобно сказала Катя. – А он меня нет. Вот и вся история. Даже соблазнить его не получилось… Хотя нет, получилось, но он все равно вернулся к этой сучке… Я в тот вечер пошла в лес, взяла с собой бельевую веревку покрепче… Хотела вешаться. Тогда он и появился…

– Кто? – уточнил Гор.

Я переводил взгляд с него на Катю. Монстр не двигался. Я ничего не мог понять. В лесу было тихо и мирно.

– Человек, – ответила Катя, и я кожей ощутил, как напрягся Гор. – Он сказал, что может мне помочь. Он дал мне нож и показал, как вызвать монстра. Он сказал, что монстр убьет двенадцать человек и умрет от руки тринадцатого. Что тринадцатый сам станет монстром. Монстру надо дать волосы жертвы, и тогда на новолуние он убьет эту жертву. Я сначала не поверила, но потом поняла, что всё правда. Я потихоньку брала волосы у разных людей… Он не соврал…

– Но одну жертву он назвал сам? – перебил Гор.

– Да, он велел заказать монстру его, – Катя поглядела на меня спокойно и без смущения. Мой мозг отказывался верить в услышанное и увиденное.

Гор удовлетворенно кивнул.

– Кукловод "заказал" Кирилла и поспешил смыться. Он не знал, как достать меня, и справедливо полагал, что я приглядываю за Кириллом. Но ты нарушила договор.

– Я не могла смотреть, как Диана строит из себя роковую женщину. Я не собиралась ее убивать и потратила одиннадцать смертей. Со всеми сволочами в своей жизни рассчиталась. Но Диана!.. Она заслуживала смерти. Я ненавижу Женю, но Диана – бездушная сука!

– Ты сгоряча израсходовала смерти, но потом решила выполнить договор своими силами? От кого ты узнала, что мы на болотах? От грибников, что нам попались? Они наверняка твои знакомые, вы в этом пригороде все друг друга знаете. Ты пошла за нами, болота знаешь хорошо. Стала кричать и светить квадратным фонариком, который, кстати, тебя и выдал.

Гор поддел носком кроссовка валявшийся в траве фонарь, который, как я догадался, выронила Катя.

– Нечасто встретишь такой фонарь. – Гор покосился на меня. Я не шелохнулся, и он снова обратился к Кате. – Зря ты пошла за нами. Любопытство, да? Хотела посмотреть, как мы справимся с монстром? Мы едва не погибли в тот раз на болоте, между прочим. Нашли там Егора. Он-то чем тебе не угодил?

– Ерунда, – сказала Катя и как-то неестественно улыбнулась. Будто оскалилась. – У девочек всегда есть обиды на плохих мальчиков… Слушайте, я вам все рассказала. Сделайте мне одолжение. Убейте меня. Не хочу…

У нее перехватило дыхание, и она не докончила.

– Не хочешь быть монстром? – договорил Гор. – Ты уже стала монстром. С той самой минуты, как заключила договор с Кукловодом. – Он помолчал, потом сказал: – Хорошо, мы поможем тебе, а ты поможешь нам.

Я резко выдохнул и шагнул к Гору.

– Дай мне минуту, Кирилл, – опередил он меня. – Ты, Катя, расскажешь нам о Кукловоде. Всё, что знаешь. Как он выглядит. Как говорит. Особые приметы. Как пахнет. Всё.

– Дмитрий, думаешь, это правильно? – вмешался я, имея ввиду обещание убить Катю.

– Как он выглядел? – рявкнул Гор на Катю.

Я схватил его за плечо, но моя рука моментально оказалась в тисках железных пальцев. Мои кости затрещали, я замычал от боли. Гор отшвырнул меня в сторону, как ребенка, и вновь склонился над Катей. Держась за поврежденную кисть, я смотрел на Гора слезящимися от боли глазами. От него веяло страшной холодной яростью. То, что он всегда сдерживал, грозило вырваться наружу, подобно цунами.

Катя тихо прошептала:

– Он сказал, что его зовут Рейн. Как реку. Или дождь.

Ее руки и плечи потемнели. Они обрастали волосами. Земля под ней расступалась, как на болоте, и Катя стала уходить в землю. Неподалеку послышался шорох – это рассыпался в пыль монстр. Я вскочил и успел увидеть лицо Кати в земле, прежде чем оно исчезло в глубине. Оно покрылось коротким мехом, уже проступала одна черная полоса поперек лица, глаза были пока человеческими и смотрели на меня…

Потом они закрылись, земля сомкнулась, и Катя исчезла из этого мира.

*

Этой ночью мы сидели с Гором прямо на холодной и сырой траве на опушке. Вдалеке светили огни поселка, царила сонная тишина – тело Дианы еще не обнаружили. Лес был темным и загадочным, но неопасным. Все монстры ушли из него – на время.

– Его зовут Рейн! – сказал Гор. Он был слегка возбужден, но ярость опять уползла в глубины его странной души. – Хоть что-то! Если он и наврал, выбор прозвища о чем-то говорит!

Гор поигрывал изогнутым ножом Танатофилов. Оставлять его в лесу было бы глупо. Дмитрий спохватился, повернулся ко мне.

– Ты как?

– Нормально, – честно ответил я. Кисть у меня опухла и пульсировала болью. Но мне было плевать. – Серьезно. Весь год я трясся от страха, а сейчас мне нормально. Я просто смирился, что мне предназначена не такая жизнь, как мечтали мои родители. Смирился – и сразу стало легче. Хорошо жить, когда не стараешься подпадать под чужие стандарты. Может быть, я с самого рождения был запрограммирован для охоты с нежитью.

– Не спеши, – прервал меня Гор. – Не хочу, чтобы ты принимал решение под адреналином. Прийти в себя. У тебя есть родители, девушка, своя жизнь. Если ты пойдешь со мной, со всем этим придется попрощаться.

– Разве ты не понял, Гор? Именно потому, что у меня есть родители, девушка и своя жизнь, я и должен пойти с тобой. Они все в опасности, пока я рядом. Кукловод Рейн не успокоится, он снова явится, я чую!

Гор хотел что-то сказать, но я не дал ему – схватил за рукав.

– Нет, подожди! Это выход: я просто пропаду без вести. Да, родители будут страдать. Можно оставить им записку, что я уехал за границу. Лишь бы между нами было побольше километров! А Даша… Не думаю, что она будет долго горевать, если я исчезну…

У Гора приподнялись брови, но он ни о чем не спросил.

– Другого выхода-то и нет, если подумать, – продолжал я. – Ну, не повезло мне, влип я в эту жуть с монстрами и прочей нежитью. Что ж поделать? Пусть хоть родители живут нормальной жизнью. Если Кукловод до них доберется, я себе не прощу.

Гор помолчал. Потом спросил:

– Значит, ты решил, Кирилл?

– Да, решил, Дмитрий. Я иду за тобой на охоту.

– Тогда идем, – просто сказал Гор. Он поднялся на ноги.

В отличие от меня он не произнес высокопарной речи о спасении близких и человечества. Да я и не ждал от него ничего подобного. Не такой он человек. Он просто пошел в сторону поселка.

А я зашагал следом.