Взаперти

Представляю вашему вниманию четвертую главу романа "Дом ангелов" - одного из тех, которые еще будут завершены.

Рассвет всегда наступал постепенно. Сначала ночной полумрак медленно рассеивался невзрачными солнечными лучами, бьющими с небес сквозь пе-лену затягивающих все небо облаков, а затем все поднебесное постепенно окрашивалось золотистыми красками вступающего в свои права утра. То, что давало людям свет на протяжении множества столетий, нещадно находило путь сквозь драные, почерневшие шторы, которыми было запахнуто окно; их неровные края местами были прибиты маленькими гвоздиками прямо к раме, и солнечные лучи, натыкаясь на эту преграду, делали ее полупрозрачной, не имея, все же, возможности окончательно справиться с этим препятствием.

Комнату окутывал полумрак. Он словно бы зашел временным гостем в по-мещение с ободранными стенами и теперь не спешил уходить восвояси, точ-но прилип к расколотому ветвями трещин потолку и свисающим местами со стен, точно обрывки кожи с лица мертвеца, обями. Последние некогда носили на себе какой-то рисунок, но теперь он выцвел и практически пропал, усту-пив место нещадному и всепоглощающему запустению.

Скрипнула дверь покосившегося комода, на углу которого, аж до самой стены, раскинул свою мягкую сеть паук; сам хозяин паутины уже давно висел на ниточке, тянущейся от кончика собственного брюшка, став часть царящего вокруг хаоса, превратившись в маленький, иссохший комочек с пылью, въевшейся между хрупкими лапками. Стоящий перед ним мужчина помед-лил, медленно оводя взглядом полупустое содержимое этого предмета обще-го интерьера. Затем протянул руку и снял с круглой продольной планки, предназначавшейся для вешалок, замызганный осенний плащ легкого покроя. Держа его перед собой на ладонях как особо ценный груз, он медленно дви-нулся вместе с ним к верстаку, представленному столом с узкой, обитой свер-ху листом жести, столешницей. Бережно возложив плащ на местами вздутый металл, он разглядил его ладонями, разложив подкладкой наружу. Его руки плавно скользили по смятой поверхности, затем правая переместилась чуть в сторону, и в ней оказалась толстая игла с уже продетой в ушко прочной ни-тью.

И он начал свою работу. Скрупулезно и внимательно пробивая металлом иглы не слишком плотную ткань, он раз за разом нанизывал на подкладку один предмет за другим, неторопливо принимая каждый из них, один за дру-гим, свободной рукой из низкого деревянного короба, что стоял слева от него. Время от времени он брал в руку массивные, подернутые рыжеватой ржавчи-ной, ножницы, и бережно обрезал уже использованную нитку у самого ушка основания каждого из них.

Когда работа была закончена, он взял плащ кончиками пальцев в облати плеч и медленно поднял его, любуясь на результат. Затем он вышел на сере-дину комнаты, продолжая держать плащ в руке, и, бережно повесив его на спинку развернутого к окну деревянного стула, принялся неторопливо разо-блачаться. Драный свитер, поношенные брюки, тяжелые ботинки – все это было аккуратно сложено в стороне. И вот рука потянулась к стулу, сняла по-коящийся на нем плащ и скользнула в широкий рукав.

Сознание вновь загорелось, точно на мозг кто-то вылил горячее масло. Глазные яблоки пришли в бешаное движение, начав натужную пульсацию. Сознание повело, но юноша удержался на ногах, покачнувшись, но все же успев упереться рукой в спинку стоящего рядом с ним стула. Кожа словно ожила в тех местах, где ее пронизывали крючки; она точно рвалась, пытаясь избавиться от истязающих каждый ее участок инородных тел, но сознание все еще противилось наступающему забвению, давая дорогу видениям.

Он закричал и упал, уперевшись ладонями в пол. Чувство было такое, словно мозг разрывали изнутри сотни голодных, приведенных в бешенство крыс. Все тело свело в конвульсиях, он медленно перевалился на правый бок и сжался в комок, уже почти не обращая внимания на сотни и тысячи адских очагов, превративших тело в одну сплошную, рваную рану.

- Не… на…до…..