Зимняя ночь

Од­на­жды иг­ра­ли в кар­ты у куп­ца Ва­ру­ха Меч­ни­ко­ва, за ок­ном все так­им же быстрым роем белых пчел летал  снег, а су­ро­вая ме­тель зло­ве­ще за­вы­ва­ла под ок­ном, тон­ко на­ме­кая на то, что, воз­мож­но, иг­ра в ду­ра­ка затянется да­же до са­мо­го ут­ра, по­ка там снаружи все не стих­нет. Шла дол­гая зим­няя ночь.

- А я вам ска­жу, гос­по­да, кар­ты вещь хо­ро­шая, осо­бен­но, ко­гда масть ло­жит­ся на масть, а козырь эти мас­ти бьет, - тор­же­ст­во­вал хо­зя­ин, от­би­ва­ясь по­след­ни­ми свои­ми ко­зы­ря­ми про­тив двух ко­ро­лей, ко­то­рых ему под­ки­ну­ла гос­по­жа Бес­ту­же­ва.

- Вам не­умо­ли­мо се­го­дня ве­зет, - про­из­нес­ла мадам.

- Се­го­дня ве­зет мне, а зав­тра по­ве­зет ко­му-ни­будь дру­го­му, тут уж не уга­да­ешь, - беспечно улыб­нул­ся хо­зя­ин.

- В кон­це-то кон­цов, долг я Вам еще до зав­траш­не­го ве­че­ра от­дам, - виновато ска­зал Ко­ро­лев.

- Не пе­ре­жи­вай­те по по­во­ду оно­го дол­га, это все­го лишь иг­ра, - от­мах­нул­ся хо­зя­ин.

- Кар­точ­ный долг - де­ло чес­ти! - вос­клик­нул Том­ский, блес­нув пач­кой ас­сиг­на­ций.

- Воз­мож­но для Вас, гос­по­дин Том­ский, но для нас с Ма­ри­ноч­кой это дей­ст­ви­тель­но пре­при­ят­ней­шее вре­мя­пре­про­во­ж­де­ние, - укоризненно про­из­нес­ла Бел­ла Уль­я­но­ва.

- В та­кую-то ме­тель, - под­дер­жа­ла Бес­ту­же­ва.

- И то вер­но! - под­твер­дил хо­зя­ин. - Я рас­по­ря­жусь, что­бы вам, до­ро­гие гос­ти, при­нес­ли по­ку­шать, - и, встав из-за сто­ла, уда­лил­ся из ком­на­ты, за­крыв за со­бой дверь.

- А не мух­лю­ет ли наш Ва­рух? Что-то я на­чал по­доз­ре­вать, де­ло не­чис­тое, у ме­ня-то за весь наш кар­точ­ный се­анс ко­зы­рей боль­ше, чем вшей у дво­ро­вой со­ба­ки, - подозрительно косясь в сторону двери за которой скрылся купец, ска­зал Ко­ро­лев.

- И что же Вы ими здра­во-то не вос­поль­зо­ва­лись, су­дарь? - ос­ве­до­мил­ся Том­ский, бро­сив на сво­его на­про­тив си­дя­ще­го оп­по­нен­та непонимающий взгляд.

 - Ха, - ус­мех­ну­лась Бел­ла, - ви­ди­мо гос­по­дин Меч­ни­ков дей­ст­ви­тель­но та­кой знат­ный игрок, о ко­то­ром я на­слы­ша­лась во всех из­вест­ных мне в Пе­тер­бур­ге са­ло­нах, что да­же Вы, Ар­те­мий, не вос­поль­зо­ва­лись все­ми ва­ши­ми кар­та­ми су­про­тив его ко­ло­ды?

- На­про­тив, моя лю­без­ней­шая Бел­ла, я как раз со­би­рал­ся пус­тить их в ход, но кто же знал, что мас­ти, ко­то­ры­ми его за­ки­дал пре­ува­жае­мый гос­по­дин Том­ский, дадут ему та­кую со­лид­ную фо­ру! - оп­рав­ды­вал­ся Ар­те­мий.

Две­ри от­кры­лись, на свое цен­траль­ное ме­сто во гла­ве это­го сто­ла вер­нул­ся хо­зя­ин, а сле­дом за ним во­шли близняшки Гла­ша и Гла­фи­ра, обе не­сли уго­ще­ния для гос­тей и за­бот­ли­во ме­ня­ли им сто­ло­вые при­бо­ры, и рас­став­ля­ли та­рел­ки с го­ря­чей едой.

- И все же я за­дам Вам во­прос, ко­то­рый му­ча­ет ме­ня на про­тя­же­нии все­го на­ше­го се­ан­са, - все также подозрительно косясь в глаза купца, произнес Ко­ро­лев.

Купец спо­кой­но сло­жил ру­ки на сто­ле и с прев­ни­ма­тель­ней­шим вы­ра­же­ни­ем ли­ца про­из­нес:

- Слушаю…

- В чем Ваш сек­рет? Знае­те ли, Ва­рух, я был го­тов по­ве­рить в ва­ше не­имо­вер­ное ве­зе­ние, но толь­ко до это­го са­мо­го мо­мен­та.

- Не­у­же­ли Вы хо­ти­те ме­ня  объ­я­вить шу­ле­ром? - на­сто­ро­жил­ся хо­зя­ин.

- Ни в ко­ем слу­чае, су­дарь, я это­го не за­яв­лял, я толь­ко од­но­го по­нять не мо­гу, как вам уда­лось от­бить­ся?

Оп­ре­де­лен­но эта те­ма ста­нет од­ной из са­мых ин­те­рес­ней­ших тем за этот слав­ный зим­ний ве­чер, и ос­таль­ные чле­ны ком­па­нии это  по­ни­ма­ли.

Хо­зя­ин ус­мех­нул­ся, и, при­ка­зав Гла­фи­ре раз­лить шам­пан­ское, лу­ка­во спро­сил:

- Дей­ст­ви­тель­но хо­ти­те это знать?

- Я ду­маю, что вы­ра­жу сво­ей прось­бой об­щее на­ше мне­ние, - уве­рен­но про­из­нес Ар­те­мий, ни­чуть не пу­га­ясь стран­но­ва­то­го взгля­да Ва­ру­ха.

- В кар­ты, да­мы и гос­по­да, я дей­ст­ви­тель­но выиграл, пре­горь­ко при­зна­вая, что этим всех вас об­ма­нул, но не по­то­му, что карты, ко­то­ры­ми мы иг­ра­ли, порошковые, и да­же не спря­тан­ны­ми ко­зы­ря­ми в ру­ка­вах, - хо­зя­ин об­на­жил пе­ред гос­тя­ми ру­ка­ва сво­его камзола, - а толь­ко по­то­му, что я не мо­гу про­иг­рать.

- Как же это? - ис­крен­не уди­ви­лась Бел­ла, вы­ра­зив тем са­мым об­щий во­прос.

- Да. су­дарь, по­тру­ди­тесь объ­яс­нить­ся! - по­тре­бо­вал вспыль­чи­вый Том­ский, по­гля­ды­вая на та­ко­го же вра­ж­деб­но на­стро­ен­но­го Ко­ро­ле­ва, за­те­яв­ше­го этот спор не без же­ла­ния от­бить у Меч­ни­ко­ва де­неж­ный долг, спи­сав это как иг­ру на ин­те­рес, не бо­лее то­го.

- Эта пре­стран­ная ис­то­рия слу­чи­лась со мной за­дол­го,до на­шей с ва­ми друж­бы. Прие­хав в Пе­тер­бург, я не на­де­ялся по­лу­чить от сто­ли­цы хоть то­ли­ку то­го, что я имел в Запорожье. Че­ст­но вам ска­жу,ме­ня дав­но прель­ща­ла к се­бе эта се­вер­ная на­ша сто­ли­ца, я про­дал все что имел, а что не мог про­дать от­дал за так, а что ос­та­лось, от­дал ну­ж­даю­щим­ся.

- И как эта Ва­ша ис­то­рия вя­жет­ся с те­мой на­ше­го раз­го­во­ра? - спро­сил его Ар­те­мий.

- Имей­те по­жа­луй­ста тер­пе­ние, су­дарь, сей­час до это­го как раз и дой­дет, - спо­кой­но па­ри­ро­вал хо­зя­ин. - По при­ез­ду в Пе­тер­бург я снял но­мер в гос­ти­ни­це, не са­мый что ни на есть ши­кар­ный, в те вре­ме­на я счи­тал ка­ж­дую ко­пей­ку и не по­брез­го­вал об­ще­ст­вом мы­шей и та­ра­ка­нов, в ком­па­нии с ко­то­ры­ми ме­ня за­бот­ли­во по­се­лил хо­зя­ин оного гостиничного номера. Пе­ре­спав ночь, я ре­ши­тель­но от­пра­вил­ся на ры­нок, да­бы най­ти и вы­тор­го­вать для се­бя ка­кую-ни­будь лав­чон­ку. Но то ли день был та­кой не­удач­ный, то ли я что-то не то ска­зал, в об­щем, ме­ня веж­ли­во по­про­си­ли уй­ти. Я ушел. Це­лый день убил на по­ис­ки арен­да­то­ров, и, пред­став­ляе­те, вот то­гда я дей­ст­ви­тель­но по­нял всю глу­би­ну сво­ей юно­ше­ской глу­по­сти, мыс­лен­но осыпая свою го­ло­ву пе­п­лом. Бли­зил­ся ве­чер, и, про­гу­ли­ва­ясь по буль­ва­рам, я по­нял, что ни­че­го боль­ше най­ти не смо­гу, с воз­му­ще­ни­ем и тре­пе­том осоз­на­вая, что пред­сто­ит мне вы­тер­петь на­зи­да­тель­ный и стро­гий взгляд сво­его об­ра­зо­ван­но­го в тор­гов­ле от­ца. По­гру­жен­ный в свои мыс­ли, я про­дол­жал гу­лять по ули­цам го­ро­да, не имея в ду­ше ни­ка­ко­го же­ла­ния воз­вра­щать­ся в вы­де­лен­ный для ме­ня отвратительный номер.

- А мож­но ли как-нибудь обой­ти эту пре­лю­дию и пе­рей­ти сра­зу как бы к де­лу? - сер­ди­то про­из­нес Ко­ро­лев, най­дя под­держ­ку в та­ком же сер­ди­том на­строе­нии Том­ского, лишь толь­ко Ма­ри­на и Бел­ла не­то­ро­п­ли­во по­пи­ва­ли шам­пан­ское из сво­их бо­ка­лов, на­хо­дя в ис­то­рии хо­зяи­на не­кую пре­лесть.

- Тер­пе­ние, су­дарь, я как раз под­во­жу вас к куль­ми­на­ции, – спокойно произнес хозяин.

- Не оби­жай­тесь на ме­ня, гос­по­дин Ва­рух, но вы­гля­дит она у вас слиш­ком уж за­тя­ну­то. Не про­длить­ся ли Ва­ша ду­ше­раз­ди­раю­щая ис­то­рия абы до са­мо­го ут­ра? - сдер­жан­но спро­сил его Том­ский.

- Уве­ряю Вас, что не за­тя­нет­ся, -  па­ри­ро­вал хо­зя­ин.

- А нам с Ма­ри­ноч­кой хоть бы и до ут­ра, в та­кую по­го­ду не то что ка­ре­та, на сан­ках до­би­рать­ся не­удоб­но, а у ме­ня из обу­ви толь­ко че­ре­вич­ки, - смущенно улыбнулась мадам Бел­ла.

- Тут я с Ва­ми пол­но­стью со­ли­дар­на, -  мадам Бестужева поднесла наполненный шампанским бокал к рядом стоящему бокалу Мариночки. Изящная хрустальная трель наполнила собой эти стены.

- В мо­ем до­ме хва­тит ком­нат, что­бы пе­ре­ждать эту ужас­ную ме­тель, - ра­душ­но улыб­нул­ся хо­зя­ин. На что обе дамы приятно заулыбались.

- Ну, то­гда я про­дол­жу, воз­вра­щать­ся на свою квар­ти­ру мне то­гда не хо­те­лось и я гу­лял по го­ро­ду в по­ис­ках сам не зная че­го, воз­мож­но мне то­гда хо­те­лось ка­ко­го-то об­ще­ст­ва, а воз­мож­но я про­сто хо­тел на­пить­ся до бес­па­мят­ст­ва, в об­щем, я то­гда точ­но не знал, че­го я во­об­ще же­лаю. По квар­та­лам то и де­ло бы­ли раз­бро­са­ны вся­кие пи­тей­ные за­ве­де­ния, трак­ти­ры, па­бы, рес­то­ра­ны, са­ло­ны и, знае­те, ни в од­но из них ме­ня не тя­ну­ло, по­ка я не ус­лы­шал не­кий диа­лог двух пьян­чуг, что стоя­ли по­одаль от ме­ня как раз воз­ле трак­ти­ра "Зим­няя ночь", ми­мо ко­то­ро­го я как раз и про­хо­дил…

- А зря мы все-та­ки уш­ли так ра­но, Пет­ро, хо­ро­шим пи­вом, там подчивают, - заплетающимся голосом, ска­зал пер­вый.

- А не без раз­ни­цы те­бе, где пить то? Один черт на­пьем­ся, так хоть убе­ре­жем се­бя, - таким же запинающимся голосом, ска­зал Пет­ро.

- Не по­нял я те­бя, Пет­ро… - рас­те­рян­но по­жал пле­ча­ми пер­вый.

Качнулся в сторону.

- А че­го тут не по­ни­мать то? Все об этом зна­ют, толь­ко мол­чат и не го­во­рят, что там по но­чам про­ис­хо­дит.

- И что же там про­ис­хо­дит? А, Пет­ро?

- Говорят, тво­рят­ся там ве­щи не­мыс­ли­мые, ве­щи не­по­ня­тые, ве­щи страш­ные. Встре­тил давеча од­но­го хлопца, что зем­ляк мой, в од­ном За­по­рож­ском селе, оказывается, про­жи­ва­ем, так рас­ска­зал он: ос­тав­шись там до по­лу­но­чи, почувствовал, как хо­ло­дом жут­ким ве­ет, не то что­бы в трак­ти­ре не то­пи­ли, и хо­зя­ин по­ску­пил­ся его ота­п­ли­вать, так нет же, хо­лод был такой, что зи­мой на ули­це. И ви­дит он, как две­ри в трак­тир ти­хонь­ко приотворяются, и вхо­дит не­кая осо­ба, стран­ная та­кая в ме­хах вся в до­ро­гих, шап­ка на ней со­бо­лья, ук­ра­шен­ная зо­ло­том, а ли­цо та­кое не­про­ни­цае­мое, хо­лод­ное и бес­чув­ст­вен­ное. Гла­за, го­во­рил он, у нее злые, чер­ные как уголь и зрач­ков вро­де бы не­ту.

- Как это? Баба, да и без зрач­ков! - оторопел пер­вый.

- А ты даль­ше-то слу­шай! Идет она, вдоль сто­лов, са­дит­ся в са­мый даль­ний, что у ок­на. Хо­зя­ин-то трак­ти­ра, как со­ба­чон­ка ус­луж­ли­ваяя, тут же при­ска­кал к ней на зад­них, мол "что из­во­ли­те?", ушел от нее сам не свой, буд­то им те­ле­гу за­пря­га­ли и хлы­стом би­ли, осу­нув­ший­ся, по­ста­рев­ший. Ви­ди­мо да­моч­ка та дей­ст­ви­тель­но гос­тья не­до­б­рая, но вот толь­ко ухо­дить все ста­ли от­ту­да, как он мне рас­ска­зы­вал, ни­ко­го там не ос­та­лось кро­ме не­го и по­ста­рев­ше­го трактирщика.

- Уй­ти то, небось, ему ой как хо­те­лось, - сочувственно произнес  пер­вый.

- Не то сло­во, он меч­тал об этом! но буд­то бы при­рос он к сту­лу-то, да и хо­зяи­ну не­уют­но од­но­му, го­во­рит, он ему бес­плат­но да­же вод­ки на­ли­вал.

- Так что же? С да­мой-то по­том слу­чи­лось? А этот твой при­ятель с За­по­ро­жья жи­вой или не­жи­вой при­шел?

-  Ко­неч­но жи­вой! Я ж с ним давеча раз­го­ва­ри­вал, - вос­клик­нул Пет­ро. - Толь­ко вот еще один гость при­шел по­се­тить трак­тир - не­кий гос­по­дин, вы­со­кий та­кой, стат­ный, в на­крах­ма­лен­ном чер­ном кос­тю­ме, а по­дош­вы его бо­ти­нок пре­стран­но так цо­ка­ют, буд­то бы не но­ги там, а ко­пы­та.

- Да не мо­жет быть это­го! Как же, что­бы но­ги как ко­пы­та цо­ка­ли! - уди­вил­ся пер­вый.

- Ну не знаю я! Те­бе же с его слов го­во­рю-то! - ска­зал Пет­ро. - Мо­жет пла­сти­на у не­го там ме­тал­ли­че­ская, вот и цо­ка­ет она се­бе по­цо­ки­ва­ет, я-то сам не­воль­но подумал, что хло­пец-то, мой зем­ляк, лю­би­тель приукрасить! Но вот нет! Ока­за­лось, гос­по­дин этот во фра­ке, сел не ку­да-ни­будь, а пря­мо к ней за стол. О чем они там разговаривали, ни­кто не знал, но вот толь­ко слы­шал мой земляк, что чер­тов­щи­на во­круг не­го бес­ну­ет­ся и пля­шет, круж­ки ос­тав­лен­ные гре­мят, лав­ки тря­сут­ся, а сто­ит по­вер­нуть го­ло­ву и все это за­ти­ха­ет, вот толь­ко стран­ная па­роч­ка в уг­лу, буд­то бы не­доб­рой улыб­кой те­бя при­вет­ст­ву­ют.

- Нда…ис­то­рия! - ска­зал пер­вый.

- И что же Вы, гос­по­дин Ва­рух? — по­ин­те­ре­со­ва­лась Бел­ла, вы­пив ос­тат­ки шампанского, но Гла­ша, сто­яв­шая в две­рях, под­ли­ла ей еще. - Вы же не по­шли ту­да, вер­но?

- Как раз та­ки нет - во­шел ту­да. Не­у­же­ли вы бы на мо­ем мес­те по­сту­пи­ли ина­че?

Бел­ла толь­ко удив­лен­но при­под­ня­ла бровь и пе­ре­гля­ну­лась с Мариной, ко­то­рая бы­ла удив­ле­на этим не мень­ше со­брав­ших­ся здесь гос­тей.

- Ну, так Вы даль­ше-то рас­ска­зы­вай­те. Гос­по­дин Ва­рух, че­го Вы ос­та­но­ви­лись? - терпеливо про­из­нес Ко­ро­лев.

По­сле не­дол­гой пау­зы, хо­зя­ин про­дол­жил:

- Итак, за­хо­жу я ту­да, ви­жу чет­ве­рых, в кар­ты иг­ра­ют, двое си­дев­ших в угол­ке - вста­ют, со­би­ра­ют­ся ухо­дить. И вот я на­прав­ля­юсь к столику, что пе­ред стойкой, где раз­ли­ва­ют на­пит­ки. Сажусь. Трак­тир­щик, и прав­да, ста­рик ста­ри­ком, тря­сет­ся весь, видимо прав­ду пьянчуга тот го­во­рил - по­се­ща­ла его да­ма та в ме­хах и блед­ным ли­цом, вот толь­ко бе­сов­щи­ны я по­ка ни­ка­кой не ви­дел. Об­слу­жил ме­ня хо­зя­ин, до­род­ную мне ча­шу при­нес, как я за­ка­зы­вал. Пью и пью, пью и пью, слы­шу, как те четверо, что ос­та­лись здесь со мной, ухо­дят, дверь хлопнула, и я один за сто­ли­ком си­жу. Пе­ре­до мной ста­рик-трак­тир­щик по­су­ду мо­ет, мед­лен­но так, же­ман­но, не то­ро­пясь, да и ку­да ему соб­ст­вен­но то­ро­пит­ся? И вспо­ми­наю я сло­ва хлоп­ца то­го за­по­рож­ско­го, вспоминаю, ко­гда хо­ло­дом по­вея­ло, лю­тым та­ким, слов­но иг­лы снеж­ные под ко­жу вон­за­ют­ся, я аж чуть от дро­жи той пи­во свое на пол не про­лил. За­ми­раю. Трак­тир­щик на ме­ня смот­рит, косится, мол, на дверь на­ме­ка­ет. На­мек-то я его по­нял, но сде­лать то, что я мо­гу? Раз­ве что оп­ро­ки­нуть в се­бя еще го­ря­чи­тель­но­го, что­бы не за­мерз­нуть уж со­всем. Спи­ной чув­ст­вую, вхо­дит кто-то, не­то­ро­п­ли­во так вхо­дит, буд­то вновь ему это - хо­дить. Я не обо­ра­чи­ва­юсь, си­жу, смотрю, как ян­тар­ные ис­кры к пе­не под­ле­та­ют, дрожь ме­ня все рав­но бе­рет, не деть­ся от нее ни­ку­да. Ви­жу гла­за ста­ри­ка-трак­тир­щи­ка, те буд­то смерть вжи­вую уви­де­ли. Я-то спи­ной си­дел, не ви­дел, но чув­ст­во­вал на се­бе этот свер­ля­щий взгляд, не­до­б­рый, очень не­до­б­рый, ви­ди­мо да­ма та в ме­хах за­смат­ри­ва­ет­ся на ме­ня, чует, что я ее не ви­жу, хочет, что­бы уви­дел, но я не обо­ра­чи­ва­юсь, страш­но мне ста­но­вит­ся. Слы­шу уда­ляю­щие­ся ша­ги, жен­щи­на та блед­ная на свое ме­сто идет, а я все сло­ва хлоп­чи­ка то­го вспо­ми­наю… Трак­тир­щик по­во­ра­чи­ва­ет­ся ко мне спи­ной, па­лец ко рту при­кла­ды­ва­ет, мол, ти­хо го­во­рит, глав­ные силы, что здесь за­прав­ля­ют по но­чам, еще в пу­ти.

Не­дол­го ждать их при­шлось, дверь трак­ти­ра при­отво­ри­лась, я уж думал, что со­всем за­мерз­ну, на­лил бы мне еще го­ря­чи­тель­но­го, но как же, он наль­ет, ес­ли сам по­дой­ти бо­ит­ся! Слы­шу цо­каю­щие зву­ки, не­гром­кие, да­же при­ят­ные, но кто так хо­дить-то мо­жет, ес­ли бо­ты металлической пла­сти­ной не под­сте­ле­ны? Ну, ду­маю, при­шел чер­ный гос­по­дин, точ­но сей­час к ней пой­дет, а ку­да же? Хло­пец-то врать мне не бу­дет! Так и есть, цок-цок идет к ней, по­за­ди ме­ня си­дят, на­вер­ня­ка об­су­ж­дать ме­ня бу­дут. Го­ря­чи­тель­ное-то за­кан­чи­ва­ет­ся, как же хлоп­чик до­мой-то ушел? Как не по­бо­ял­ся? Или от­пус­ти­ли его те не­до­б­рые в уг­лу? А мо­жет соз­на­ние по­те­рял, ко­гда си­ла эта бе­сов­ская во­круг не­го кружится, ста­ла. Ох, и не хо­те­лось же мне об этом ду­мать! Со­всем дур­но ста­ло. Трак­тир­щик по­во­ра­чи­ва­ет­ся ко мне, блед­ный весь, гла­за стар­че­ские жа­ло­ст­ли­вые и про­ся­щие, а но­ги-то са­ми кажется, ту­да идут, не управ­ля­ет он бо­лее ими, ну думаю, до­му­ча­ет­ся ста­рик эту ночь, пом­рет к ут­ру. А я си­жу как за­мер­ший, не ше­ве­лясь, так и си­жу, от­тя­ги­ваю по­след­ние ос­тат­ки то­го горячительного, что ос­та­лось в мо­ей круж­ке. По­дор­вать­ся ли мне к вы­хо­ду? Да вот толь­ко но­ги как ка­мен­ные при­рос­ли кор­ня­ми к по­лу - не слу­ша­ют­ся ме­ня, ви­ди­мо си­ла бе­сов­ская сей­час взбун­ту­ет­ся, не от­пус­тит ме­ня от­сю­да жи­вым. Мо­лит­ву да­же вспом­нил со стра­ху-то, чи­таю ее про се­бя, а сам не уве­рен в си­ле-то бо­же­ской. Чув­ст­вую, ох и за­бе­рут же ме­ня бе­сы! А во­круг-то и прав­да, круж­ки гре­мят, лав­ки тря­сут­ся, кто-то под сто­лом ца­ра­па­ет­ся, бе­га­ет, пры­га­ет, то­па­ет, не смот­рю я ту­да - знаю, че­го там уви­жу. И как топ­нет кто-то но­гой, сильно, так что пол вот-вот про­ва­лит­ся. И слышу, как го­лос та­кой спо­кой­ный ме­ня вро­де бы под­зы­ва­ет, а я-то мыс­лен­но и спра­ши­ваю, за­чем это я вам по­на­до­бил­ся? Вот толь­ко топ­нул он еще один раз, и все вро­де бы за­тих­ло, со­всем ти­ши­на. Но­ги от пут этих ка­мен­ных ос­во­бо­ди­лись, встал я со сто­ла, но не к вы­хо­ду на­пра­вил­ся, а пря­мо ту­да - к ним.

На­встре­чу мне ста­рик тот трак­тир­щик воз­вра­ща­ет­ся, ви­жу - по­ста­рел бед­ня­га еще боль­ше, ли­цо-то его со­всем се­рым ста­ло, а глаза, впав­шие как у мерт­ве­ца. Смот­рит он на ме­ня, мол, дер­жись. Иду ту­да, а не по­во­ра­чи­ва­юсь, знаю, что в спи­ну мне кто-то ды­шит, за­пах та­кой про­тив­ный, ну со­всем не­вы­но­си­мый - точ­но си­ла бе­сов­ская во­круг ме­ня трет­ся.

Ос­та­но­вил­ся я су­про­тив их сто­ла, чув­ст­вую как гла­за ихние, так и свер­лят, так и свер­лят ме­ня, а гла­за мои в пол смот­рят. Гос­по­дин этот в чер­ном, при­ка­зал мне са­дить­ся - я сел. А гла­за все рав­но на них не под­ни­маю, страш­но мне. Ну, вы ме­ня по­ни­мае­те, кто бы на мо­ем месте не ис­пу­гал­ся?

Спро­сил он ме­ня, про жизнь, про фи­нан­сы спро­сил, в общем, раз­го­во­рить ме­ня хо­тел, я же что - я од­но­слож­но на все от­ве­чал. Мол, говорил, что жи­ву нор­маль­но, с фи­нан­са­ми у ме­ня то­же все нор­маль­но, да и в це­лом все у ме­ня нор­маль­но. На что да­ма та блед­ная как за­рвет­ся сме­хом, да та­ким что я аж думал, бе­сы все, что за мной стояли, раз­ле­тят­ся по уг­лам от ис­пу­га. То­гда вот я и под­нял гла­за-то на нее. Ох, и страш­ные у нее гла­за! Как и го­во­рил мой зем­ляк за­по­рож­ский со­всем без зрач­ков. Чер­ные как смоль, а ли­цо блед­ное та­кое, слов­но са­ван бе­лый, толь­ко гу­бы алым под­ве­де­ны, а ног­ти ну та­кие длин­ные, что ру­ки свои я от гре­ха по­даль­ше под стол уб­рал - вдруг вон­зит. Гос­по­дин тот в чер­ном един­ст­вен­ный, кто не сме­ял­ся, я хоть и не ви­дел его ли­ца, но с уве­ре­ни­ем мо­гу ска­зать, он точ­но улы­бал­ся. Ко­гда смех утих, а я сно­ва опус­тил го­ло­ву, он ме­ня опять спро­сил, не хо­чу ли я по­ме­нять в сво­ей жиз­ни что-то, на кор­ню, так ска­зать, ее пе­ре­вер­нуть, так, что­бы о жиз­ни мо­ей про­жи­той я пе­ред вну­ка­ми свои­ми хва­стал­ся. Мыс­ли и прав­да у ме­ня та­кие бы­ли, но ко­гда де­ла в Пе­тер­бур­ге у ме­ня со­всем ху­до по­шли, эта моя ам­би­ция как-то са­ма со­бой уш­ла.

- И что же Вы ему ска­за­ли? - пе­ре­бил его лю­бо­пыт­ст­вую­щий Ко­ро­лев.

- Прав­ду ска­зал, что ду­мал об этом, по многу раз ду­мал. На что гос­по­дин в чер­ном мне от­ве­тил: "А к от­цу-то Вы по­го­ди­те воз­вра­щать­ся, лю­без­ней­ший Ва­рух, ус­пее­те Вы пе­ред ним от­чи­тать­ся". Мне сра­зу как-то ин­те­рес­но ста­ло, что же он мне та­ко­го пред­ло­жит, от­че­го мне до­мой не при­дет­ся воз­вра­щать­ся и фи­нан­сы свои скуд­ные по­пра­вить. Вме­сто от­ве­та он кар­ты пе­ре­до мной вы­ло­жил, от мас­ти к мас­ти, рав­но в той последовательности, в ко­то­рой они и долж­ны быть, из­вест­но одному мне, как опыт­но­му кар­теж­ни­ку, и ему. Он по­про­сил ме­ня вы­брать лю­бые пять - я вы­брал. Дру­гие пять он сам взял. Ска­зал что мы, мол, в ду­ра­ка иг­ра­ем, он хо­дит пер­вый, а я от­би­ва­юсь. От­бил­ся я раз, от­бил­ся вто­рой, тре­тий от­бил­ся, а две по­след­них за так вы­ки­нул — ко­зыр­ные по­то­му что. Хо­чешь все­гда так лег­ко вы­иг­ры­вать? Ну, я и спро­сил, а раз­ве так мож­но без по­рош­ко­вых-то? А те­бе по­рош­ко­вые и не по­на­до­бят­ся, тут во­ля слу­чая иг­ра­ет, а слу­чай бу­дет на тво­ей сто­ро­не, ска­жешь, пло­хой со­юз­ник? И де­ла свои по­пра­вишь, и до­мой воз­вра­щать­ся не на­до бу­дет, как со­всем ху­до с про­да­жа­ми ста­нет, ты в бар лю­бой зай­ди и обы­грай ко­го хо­чешь, будь-то хоть сам Са­та­на, и его ты обы­гра­ешь. Вот тут мне страш­но ста­ло, не уж то я ве­ду диа­лог с тем, кто по­силь­нее са­мо­го не­чис­то­го бу­дет? Но по­бо­ял­ся я его об этом спро­сить. Но один сме­лый во­прос я все-та­ки имел ре­ши­мость у не­го спро­сить: "Ду­шу мою вза­мен по­про­сишь?"

"Уж очень она мне нуж­на, ду­ша-то твоя, я не охот­ник ду­ши в свои се­ти ло­вить и по руб­лю на ба­за­ре их про­да­вать", - ус­мех­нул­ся он.

"Что же то­гда Вы от ме­ня хо­ти­те? Не забес­плат­но же Вы мне по­мо­гать бу­де­те?"

"Долг пла­те­жом кра­сен, это вер­но, лю­без­ней­ший Ва­рух, прой­дет вре­мя, мы са­ми к те­бе при­дем, а по­ка поль­зуй­ся тем, что ты от ме­ня по­лу­чил".

Не знал я, что про­си­дел за сто­лом аж до са­мо­го ут­ра, стои­ло све­ту внутрь про­ник­нуть, как вся эта чер­тов­щи­на рас­тво­ри­лась. Встал я со сто­ла, иду, что­бы рас­пла­тит­ся, а ста­рик-трактирщик мерт­вый уже ле­жит, ну, ду­маю, ухо­дить мне отсюда на­до. А сло­ва-то его из па­мя­ти у ме­ня так и не вы­хо­дят. Ну, думаю, была не бы­ла. Вло­жил­ся я в од­но рис­ко­вое пред­при­ятие, один анг­ли­ча­нин при­ез­жий ла­воч­ку ре­шил от­крыть, всякими там ок­культ­ны­ми пред­ме­та­ми тор­го­вал, то­гда это в на­ро­де в ди­ко­вин­ку бы­ло, и про­да­жи пой­дут ок­культ­но­стей этих бой­ко, тем бо­лее в та­ком рай­оне близ Се­нат­ской пло­ща­ди. Для се­го пред­при­ятия ему не хва­та­ло двух руб­лей. От­дал я ему эти день­ги, а сам ос­та­вил в кар­ма­не два­дцать ко­пе­ек. На­до ли говорить, что тор­го­вец из это­го анг­ли­ча­ни­на был ни­ка­кой, ну, ду­маю, про­па­щая я ду­ша, от­дать он мне эти день­ги не мог, так как все в тор­гов­лю пус­тил - плю­нул я на не­го, пусть, мол, со свои­ми ок­культ­ны­ми по­бря­куш­ка­ми во­зит­ся, а сам ушел в ка­бак. Ви­жу, в кар­ты му­жи­ки иг­ра­ют, ду­маю, мо­жет и мне с ни­ми? Чер­ный-то этот мо­жет и вправ­ду спо­соб­ность вы­иг­ры­вать мне по­да­рил, а как тут про­ве­ришь, ко­гда все рав­но са­дит­ься на­до? Вте­сал­ся в их ком­па­нию, де­сять ко­пе­ек по­ста­вил. Иг­ра­ли в ду­ра­ка. Кар­ты мне ки­да­ют, а я от­би­ва­юсь, ну думаю, ве­зет же мне! В ко­нец за­ки­дать ме­ня ре­ши­ли, но­вень­кий все-та­ки, но я им спус­ку не даю, кар­ты мои мас­ти их от­би­ва­ют. "Вот где чер­тов­щи­на вся кроется", - по­ду­мал я. Так уже че­рез до­б­рый час иг­ры, им ста­вить про­тив ме­ня бы­ло не­чем - до нит­ки их ра­зо­рил. Ну, даль­ше все по­шло как-то са­мо со­бой, о тор­гов­ле как-то под­за­был сра­зу, ка­ж­дый день толь­ко иг­ра в кар­ты, сна­ча­ла по ка­ба­кам и трак­ти­рам, и толь­ко по­том обо мне уз­на­ли, и ста­ли при­гла­шать в мод­ные са­ло­ны. Сколь­ко же там де­нег кру­ти­лось! И все они мне в ру­ки са­ми ли­п­ли. Ну, ду­маю, жизнь на­ла­жи­вать­ся ста­ла! Ма­га­зин свой от­крыл, по­став­ки на­ла­дил, да и от кли­ен­тов у ме­ня от­боя не бы­ло, о мо­ем та­лан­те мно­гие в Пе­тер­бур­ге те­перь зна­ют, - хо­зя­ин по­смот­рел на Ко­ро­ле­ва и мяг­ко ему улыб­нул­ся. – Вы, гос­по­дин Ко­ро­лев, так силь­но по по­во­ду дол­га не пе­ре­жи­вай­те, не нуж­но мне от вас ни­че­го. Считайте, что на ин­те­рес иг­ра­ли.

- Да нет! Как уж тут ни­че­го! - воз­му­тил­ся Ко­ро­лев. - Кар­точ­ный долг - де­ло свя­тое, тем более, ко­гда о нем час­тень­ко мне при­хо­ди­лось слы­шать.

- От ме­ня Вы не ус­лы­ши­те, будь­те по­кой­ны.

- Что же! Я рада, что мы так все про­сто по­ре­ши­ли! - об­ра­до­ва­лась мадам Бел­ла.

- А так что же с тем чер­ным гос­по­ди­ном и блед­ной да­мой? Они так к Вам и не яв­ля­лись с тех пор? - по­ин­те­ре­со­вал­ся Том­ский.

- Не на­по­ми­най­те мне о них, про­шу вас! - вспылил хо­зя­ин. - Ожи­да­ние - смер­ти по­доб­но. Не при­хо­дят и слав­но. Так! Ну вы, гос­ти мои до­ро­гие, со­всем уж сник­ли, пред­ла­гаю шам­пан­ским здо­ро­вье и на­строе­ние на­ше по­пра­вить! Гла­ша раз­лей-ка его по бо­ка­лам! Ко­му не хва­та­ет - до­лей, а у ко­го пус­то и во­все  - до­пол­ни до кра­ев!

Ча­сы по­ка­зы­ва­ли со­всем уж позд­нее вре­мя, ко­гда гос­ти за­кон­чи­ли позд­нюю тра­пе­зу и со­би­ра­лись от­хо­дить ко сну. Вбе­га­ет Про­ко­фий (слу­га его верный, за ко­то­рым Ва­рух по­слал из до­ма оте­че­ско­го, разумеется, ко­гда силь­но раз­бо­га­тел и отец дал ему на это свое доз­во­ле­ние), весь взвин­чен­ный, гла­за так и бе­га­ют, сна­ча­ла на хо­зяи­на по­смот­рел, за­тем уже на гос­тей, от­ды­шать­ся ни­как не мо­жет, за серд­це хва­та­ет­ся.

- Я…уфф…ба­рин…уффф…

- Да ты от­ды­шись для на­ча­ла, бал­да! - рявк­нул на не­го хо­зя­ин.

- Ба­рин, та­кое сей­час ви­дел, та­кое ви­дел! Очень пло­хое ви­дел, страш­ное!

Гос­ти ти­хонь­ко за­смея­лись, ви­дя пе­ред со­бой взвол­но­ван­но­го слу­гу, да еще и воз­рас­та пре­клон­но­го, немудрено, что на ста­рос­ти-то лет Про­ко­фий, ко­то­рый слу­жил Меч­ни­ко­ву бог зна­ет сколь­ко лет, чу­де­са кру­гом ви­дит. Хо­зя­ин взял Про­ко­фия за ру­кав и при­ка­зал Гла­ше от­во­дить гос­тей по ком­на­там, а сам вы­шел с ним в ко­ри­дор.

- Ты че­го мне гос­тей-то пу­га­ешь? Что у те­бя там слу­чи­лось?

- Ба­рин, Вам луч­ше са­мим на это по­смот­реть, Вы сло­вам-то мо­им не по­ве­ри­те, а гла­за-то точ­но Вам врать не бу­дут.

По­же­лав гос­тям спо­кой­ной но­чи, Меч­ни­ков спус­тил­ся с Про­ко­фи­ем вниз. Про­ко­фий шел, впе­ре­ди поддерживая пе­ред со­бой све­чу, пла­мя ко­то­рой-то и де­ло гу­ля­ло в раз­ные сто­ро­ны, в до­ме по­че­му-то ста­ло очень хо­лод­но, и тем­но.

- Ты дверь что ли не за­крыл? Че­го так ду­ет-то? - ше­по­том спро­сил Меч­ни­ков сво­его слу­гу.

- Да нет же, ба­рин, го­во­рю вам! Вот этой са­мой ру­кой за­тво­ры по­ве­сил, дверь-то, небось, закрыта долж­на быть.

- Долж­на быть! Не­бось! Вот ве­лю те­бя вы­сечь! Вот то­гда сто раз подумаешь, пре­ж­де чем две­ри от­кры­ты­ми дер­жать.

- Ба­рин, вот те крест, - Про­ко­фий аж пе­ре­кре­стил­ся три раза. - за­кры­вал я ее! За­тво­ры все по­ве­сил!

- Свет-то где весь? Ты что ка­мин по­ту­шил?

- Так ведь го­рел он, ка­мин-то! Ба­рин, я к не­му во­об­ще не при­ка­сал­ся!

- Смот­ри у ме­ня, Про­ко­фий, ох и до­ж­дешь­ся ты у ме­ня! - при­гро­зил купец.

Спус­ти­лись вниз. Дом этот со­всем не род­ным ду­хом ве­ял, что-то не­ви­ди­мое и злое скреб­лось по от­кры­тым ком­на­там, ну со­всем как в том дья­воль­ском трак­ти­ре, не­у­жто не­чис­тый за ду­шой при­шел?

- Ох, и страш­но же мне, ба­рин, ох как страш­но! - жа­ло­вал­ся Про­ко­фий.

Сам ку­пец, сто­ит как вко­пан­ный, но­ги буд­то к по­лу при­мерз­ли, не дви­нут­ся, не по­ше­ве­лит­ся, а страх-то все боль­ше на серд­це на­ска­ки­ва­ет, все боль­ше его сжи­ма­ет. Мечни­ков да­же не по­гну­шал­ся тем, что взял сво­его вер­но­го слу­гу за ру­ку, да тот и сам был не про­тив. А дверь вход­ная дер­га­ет­ся, то­го гля­ди, вью­га лю­тая с пе­тель ее со­рвет, а мо­жет си­лы бе­сов­ские то­му спо­соб­ст­ву­ют.

- Я тут мо­лит­ву вспом­нил, поможет не­бось, толь­ко Гос­подь нам и по­мо­жет, - бор­мо­тал Про­ко­фий.

- Чи­тай, Про­ко­фий! Чи­тай мо­лит­ву, а я про се­бя "От­че наш" про­чту, авось и не тро­нут нас бе­сы, по­гну­ша­ют­ся сло­ва божь­е­го, - ска­зал ку­пец.

А за­со­вы-то с две­ри сле­та­ют, один за другим на пол па­да­ют. Си­лы-то чер­ные по до­му бе­га­ют, по уг­лам ла­за­ют, вот толь­ко не слы­ша­ли гос­ти, что вни­зу-то у куп­ца тво­ри­лось, спали, наверное, как уби­тые по ком­на­там-то сво­им. И от­кры­ва­ет­ся дверь, вью­га в дом впол­за­ет, снеж­ные хло­пья раз­ле­те­лись по за­лу, об­да­вая хо­лод­ны­ми жа­ла­ми свои­ми ли­цо куп­ца и слу­ги евой­но­го. Поя­ви­лась на по­ро­ге да­ма та блед­ная, еще страшнее, чем в трак­ти­ре  том. На ли­це-то ее спо­кой­ном чер­ные гла­за бле­стят, кро­ви чу­жой желающие, а сра­зу за ней, гос­по­дин-то в чер­ном за­хо­дит. Тро­стью сво­ей по по­лу сту­ча, мед­лен­но так идет в сто­ро­ну ос­тол­бе­нев­ше­го Меч­ни­ко­ва и слу­ги его вер­но­го. Дверь вход­ная за­кры­лась са­ма со­бой, а в до­ме как бы­ло ти­хо, та­кая ти­ши­на и ос­та­лась, ви­ди­мо уго­мо­ни­лись чер­ти не­ви­ди­мые, к хо­зяи­ну сво­ему спус­ка­ют­ся.

- Ну, вот мы и сно­ва встре­ти­лись, лю­без­ней­ший Ва­рух- про­мол­вил гос­по­дин в чер­ном.

- Д-да…я вот…

- Гос­ти-то твои спят, небось, уже? - ух­мыль­ну­лась блед­ная дама, вы­нув свои хо­ле­ные ру­ки с ког­тя­ми из-под муф­ты сво­ей.

- Д-да…

- Про долг-то пом­нишь? - спро­сил его гос­по­дин в чер­ном.

- П-пом­ню, как с-сей­час п-пом­ню…

- Вы­би­рай то­гда, ку­пец, ко­го на за­кла­ние нам от­дашь, - спро­си­ла его блед­ная да­ма.

- В смыс­ле ко­го? - уди­вил­ся ку­пец.

- Толь­ко не ме­ня ба­тюш­ка! Толь­ко не ме­ня ми­лень­кий! Толь­ко не бед­но­го Про­ко­фия! - взмо­лил­ся слу­га, от­че­го куп­цу еще дур­нее ста­ло.

- Го­да че­ты­ре ты пи­ро­вал, мы о те­бе и не вспо­ми­на­ли, а долг-то мень­ше не ста­но­вит­ся, все боль­ше про­цент рас­тет, вот и вы­рос! А слу­га твой на­мо­лен­ный слиш­ком, нам та­кие свя­то­ши ни к чему, так что ска­жи ему, что­бы за­кан­чи­вал мо­лит­вы-то свои чи­тать! - при­гро­зил гос­по­дин в чер­ном.

- Ты это, Про­ко­фий, пе­ре­стань! - не­уве­рен­но при­гро­зил ему ку­пец.- Сам же слы­шал, что не возь­мут они те­бя.

- Ох, ба­тюш­ка! Ох, ми­лень­кий! Я же бо­гу ду­шу от­дам, но не бе­сам этим! Вот что сей крест жи­во­тво­ря­щий де­ла­ет! - Про­ко­фий, во­пре­ки сво­ей ста­рос­ти креп­кой, пе­ре­бе­гал уже пят­на­дца­тую сту­пень­ку, скрыв­шись на вто­ром эта­же, ос­та­вив сво­его хо­зяи­на од­но­му от­ду­вать­ся пе­ред от­родь­ем бе­сов­ским.

- Чет­ве­рых на за­кла­ние ты от­дать нам дол­жен, - по­вто­ри­ла блед­ная да­ма, блес­нув гла­за­ми свои­ми чер­ны­ми.

- От­дам ес­ли, вы в по­кое ме­ня ос­та­ви­те?! Не бу­де­те при­хо­дить ко мне боль­ше? - ос­то­рож­но спро­сил их ку­пец.

- Ес­ли не ну­ж­да­ешь­ся ты бо­лее в ус­лу­гах на­ших, в це­не по­ло­жен­ной сой­дем­ся, не уви­дишь  ты нас бо­лее, - ска­зал гос­по­дин в чер­ном.

- А цена, ка­ко­ва? - спро­сил ку­пец.

- Че­ты­ре го­да - че­ты­ре ду­ши, - ска­за­ла блед­ная да­ма.

Ку­пец-то сей­час вспом­нил, что в ком­на­тах-то его от­ды­ха­ют чет­ве­ро, вот и убь­ет он этой но­чью сра­зу двух зай­цев, и долг от­даст, и це­лым от не­чис­то­го уй­дет, чер­ти-то лю­бят до­го­вор блю­сти, а лю­ди хит­ры на выдумки, что­бы ус­ло­вия это­го до­го­во­ра обой­ти.

- Там на­вер­ху чет­ве­ро спят, по­дой­дут ли они вам?

- А спро­сить-то их об этом ты и не спра­ши­вал?! - ос­ве­до­мил­ся гос­по­дин в чер­ном.

Вот то­гда ку­пец и уви­дел ро­жу-то его бе­сов­скую, страш­ную, мох­на­тую, волосами чер­ны­ми по­рос­шую, гла­за ко­ша­чьи иг­ри­во свер­ка­ют, а зу­бы - слов­но у вол­ка клы­ки вос­трые. Сно­ва в тень не­чис­тый ушел, так что гла­за толь­ко под по­ля­ми ци­лин­д­ра свер­ка­ют.

- Н-нет... а че­го их спра­ши­вать? Уго­во­ра с то­бой про расспросы и уго­во­ре­ния их­ние у нас не бы­ло! Ска­зал же че­ты­ре - вот те­бе че­ты­ре!

- От­ри­цать не бу­ду, лю­без­ней­ший, ду­ши, пред­ло­жен­ные то­бой, и вправ­ду хо­ро­ши, ос­тав­лю я те­бя на этот раз в по­кое, - ска­зал гос­по­дин в чер­ном.

- А они что? Поут­ру их в жи­вых не бу­дет? - ис­пу­гал­ся ку­пец.

На что блед­ная да­ма рас­смея­лась, так что сте­ны ку­пе­че­ско­го до­ма за­дро­жа­ли.

- Боишься, что тру­пы при­дет­ся пря­тать? Не бой­ся, у нас с му­жем свои пла­ны на них име­ют­ся, не за­тро­нет их смерть твою ре­пу­та­цию, - ус­мех­ну­лась она.

Ис­чез­ли злые си­лы из до­ма куп­ца Мечни­ко­ва. Ку­пец спать от­пра­вил­ся, толь­ко ус­нуть не мог аж до са­мо­го ут­ра, что же бу­дет с гостями, ко­то­рых он так бес­со­ве­ст­но и ци­нич­но про­дал на от­куп не­чис­тым? Об этом он ду­мал це­лую ночь. А ут­ром, его по обык­но­ве­нию раз­бу­дил вер­ный Про­ко­фий. Как и обе­ща­ла ему блед­ная да­ма, гос­ти-то жи­вы­ми про­сну­лись. Да вот толь­ко стыд­но куп­цу ста­ло, за свой по­сту­пок бес­че­ст­ный, кош­ки его ду­шу тер­за­ли, а сде­лать-то уже ни­че­го и нель­зя. Спус­тил­ся он к оде­тым гос­тям в обык­но­вен­ном сво­ем на­ря­де, а язык к не­бу при­рос, го­во­рить труд­но.

- Спа­си­бо Вам, гос­по­дин Ва­рух, за при­ем ду­шев­ный! Обя­за­тель­но к вам еще за­гля­нем, - улыб­ну­лась ему Бел­ла.

- Вы уж про­сти­те ме­ня, что долг-то, про­иг­ран­ный мною, так ме­ня ис­пор­тил, вот ко­гда Вы ме­ня от не­го ос­во­бо­ди­ли, мне сра­зу как-то лег­че ста­ло, - бод­ро про­из­нес Ко­ро­лев. - Ес­ли та­кое ко­гда-ни­будь слу­чит­ся, что Вы в кар­ты мне про­иг­рае­те, то уж долг, то я вам про­щу.

- При­ят­но бы­ло у Вас но­че­вать, пе­ри­на та­кая у вас мяг­кая, где Вы та­кую толь­ко бе­ре­те? - спро­си­ла его Ма­ри­на.

- В…в…у се­бя там…по зна­ком­ст­ву, - про­мол­вил ку­пец, бо­ясь в гла­за гос­тям смот­реть.

- Мо­жет и мне под­со­би­те дос­тать та­кую, а день­га­ми-то я вас не оби­жу, - ска­за­ла Ма­ри­на.

- Может и под­соб­лю...но…по­том…

- Про­щай­те уж, гос­по­дин Ва­рух, брич­ки-то на­ши по­дос­пе­ли, да и дорогу, кажется, рас­чис­ти­ли, со­всем уж не верится, что вче­ра еще ме­тель бы­ла… - ска­зал Том­ский.

Поз­же уз­нал ку­пец, как что с его гос­тя­ми ста­лось. Си­лы бе­сов­ские за­бра­ли их в один день.  О ка­ж­дом слу­чае Мечни­ков про­чи­тал в га­зе­те "Ве­до­мо­сти". Том­ский умер пер­вым - его сбил извозчик, ко­гда тот пе­ре­хо­дил до­ро­гу. Ко­ро­лев этим же днем по­гиб от по­бо­ев сво­их "дру­зей" -кар­теж­ни­ков, те его пал­ка­ми за­би­ли насмерть, ко­гда тот воз­вра­щал­ся до­мой, как раз из-за того, что тот слиш­ком мно­го у них смог выиграть. Бел­ла Уль­я­но­ва по­кон­чи­ла с со­бой, узнав, что муж ее, ко­то­ро­го она лю­би­ла стра­ст­но, из­ме­нил ей с дру­гой жен­щи­ной. Де­вуш­ка про­сто не мог­ла вы­не­сти та­ко­го уда­ра, ведь рань­ше муж ее Петр Пет­ро­вич являл ре­пу­та­цию доб­ро­го и по­ря­доч­но­го семь­я­ни­на, а ока­зал­ся та­кой сво­ло­чью. Ма­ри­на Бес­ту­же­ва умер­ла ну со­всем уж при стран­ных об­стоя­тель­ст­вах, при­чи­на ко­то­рых до сих пор не­из­вест­на. Дол­го му­чил­ся ку­пец, тор­гов­ля с его мно­го­чис­лен­ных лавок, раз­бро­сан­ных по те­перь все­му Пе­тер­бур­гу, про­цве­та­ла, вот толь­ко ра­до­сти день­ги ему не при­но­си­ли. Ушел он в тень, не же­лая ни с кем водить друж­бу и ез­дить на свет­ские ве­че­ра, ко­то­рые он так по обык­но­ве­нию сво­ему лю­бил. Вско­ре о нем ду­мать во­все пе­ре­ста­ли, о сла­ве кар­теж­ни­ка за­бы­ли, най­дя те­мой для об­су­ж­де­ния дру­го­го че­ло­ве­ка, поговаривали, что не­кий граф стал фа­во­ри­том им­пе­рат­ри­цы Ека­те­ри­ны, говорили, что сей за­мор­ский че­ло­век - вол­шеб­ник и маг, Ка­лио­ст­ро он се­бя на­зы­вал. Дол­го Меч­ни­ков, за­пер­шись в сво­ем до­ме, гре­хи свои за­ма­ли­вал, но не чув­ст­во­вал от мо­литв той свет­лой благодати, ко­то­рую рань­ше ис­пы­ты­вал, не бы­ло у не­го уве­рен­но­сти, что Бог про­стил его, как и не бы­ло уверенности в том, что за его ду­шой сам дья­вол явит­ся. Про­ко­фий-то, един­ст­вен­ный ко­го ку­пец в по­след­ние го­ды жа­ло­вал, он-то его и учил, как мо­лит­ся-то пра­виль­но, а ко­гда умер Про­ко­фий, за­бо­тить­ся о куп­це бы­ло не­ко­му. До са­мо­го по­след­не­го сво­его дня ку­пец Меч­ни­ков бо­ял­ся смер­ти, де­лал все что можно, что­бы ду­шу свою греш­ную спа­сти и пе­ред бо­гом на страш­ном су­де чис­тым пред­стать. Вот толь­ко ста­ру­ха ко­ст­ля­вая ока­за­лась ка­приз­ной до ожи­да­ния, за­бра­ла его во сне. Да вот толь­ко ку­пец чув­ст­во­вал, что спит, а проснуться не мо­жет. Ду­ша то его в те­ле ос­та­лась, за­то­чен­ная и уг­не­тен­ная тя­же­стью его лю­то­го гре­ха.