Грех. Может обидеть ваши чувства, если вы верите

Если вы продолжите чтение, лучше веру оставьте перед входом. Веру в церковь. Написано не с целью опорочить веру в Христа, а с целью опорочить церковь.Продолжите чтение на свой страх и риск. Готовы?

Илья Розов.

"ГРЕХ".

Глава первая.

"Подвал".

Темнота. Нет, темнота, это слишком слабое  объяснение того мрака что творится вокруг меня. Мои глаза уже точно не видят, ослепли, такой тьмы просто не может быть. Или я уже лежу в гробу мертвый, и там вижу эту тьму?

Но смердящий запах прогнивших тухлых овощей, и шорох, который ясно различимым моим острым слухом говорил об обратном. Жив, но надолго ли?

Скреб. Скреб-скреб. Топот маленьких лапок. Я прижался к стене, пытаясь, врасти  в неё стать единым целым с ней. Вдруг не заметят? Но их острые носы чуяли запах еды, чуяли запах страха, и спешили к своей цели. Они пищали и скреблись. Скреб-поскреб. Неожиданно к моей ноге прикоснулось что-то мягкое. Я прикусил губу, чтобы не заорать. Крик сейчас самое худшее, что может быть. Одна крыса, куда ни шло, но если прибежит свора, то мне точно живым не выбраться. Крыса продолжала обнюхивать мою ступню, словно выбирая место, где можно ухватить кусок человечины. Страх все сильнее во мне наливался. Она же сейчас укусит, а запах крови учуют остальные, от них ты уже не избавишься. Я, превозмогая отвращение, медленно приподнял руку. Крыса замерла, и уставилась темными глазами на неё. Недолго думая схватил крысу, и со всей силы зашвырнул её подальше. Раздался глухой звук. Шорох утих. Свора затихла, словно вопрошая в воздух, опасен ли этот шум для них. Я старался опять не шевелиться, но сердце стучало очень быстро, а дыхание было прерывистым. Пот лился ручьем. Меня удивляло, как крысы еще не услышали этот шум производимый мной.

Но их не интересовал я, так как они еще не осмелились даже проверить, что издало этот звук. Крысы ждали продолжения, которого не было. Вдруг свора начала движение. Хоть я ничего не видел, зато мой острый слух сразу уловил топот. Топот маленьких ножек усилился. Они убегали. Их кто-то испугал. Опасность.

Глава вторая

"Мать".

Дверь в подвал со скрипом (натяжным стоном) отворилась. Солнечный свет как острая бритва вызвал невыносимую резь в глазах. Из них брызнули слезы.

"Сын мой ты боишься? Ты поддался искушению Сатаны и боялся? Разве Господь, Отец наш Небесный, не является крепостью твоей и защитой? Разве вера в Его добродетель не сильна? Отвечай "- в неистовстве монотонно говаривала  мать. Странно, мать обычно обед приносила вечером, когда уже достаточно темно было на дворе ( в подвале и так мрак), а сегодня вдруг заявилась днем или утром.

"Ввве-вевера ммммооооя-я—я сильнананна" - сквозь слезы произнес я. Резь в глазах ослабла, но их открывать еще было опасно. Послышался шлепок, щека вспыхнула от боли. Внезапно послышался

глухой звук, как будто что-то упало и быстрый речитатив. Это мать, просила прощения за еще какое-то действо: "Прости Господи, прости,  что поддалась гневу, злость затуманила мои глаза, Прости, Отец Наш, прости рабыню Божию, Марию, Прости. Но разве ложь-это не  нарушение одной из заповедей Божьих? - продолжила она уже обычным голосом - Ты слаб сын мой, так оно, то и понятно, нечестивых кровей, Иуда проклятый своим семенем испортил тебя. Но наши молитвы и наше отречение от мирских утех станет искуплением за этот ГРЕХ!!!"

Мои глаза к тому времени уже отошли от рези, и я смог открыть их. Золотой луч солнца показывал мне,  что подвал не так уж и отвратителен. Свежий воздух, приходящий с улицы,  после смердящего запаха прогнивших овощей, дохлых крыс, казался мне вкусней всех духов на свете. Я не мог им надышаться. Мой взгляд переместился туда, куда по моему разумению должна была полететь крыса. Но мать, перехватив его первой, увидела обездвиженную тушку.

Её рот исказился в беззвучном крике, а глаза опять наполнились гневом, и ужасом.

"Убийца!!!!!"- заорала она не своим голосом - "Только Господь Бог дарует жизнь и только он по своему усмотрению может забрать его. Кем ТЫ, исчадье ада себя возомнил?"- мать снова занесла руку для удара, но одумалась - "Бог благосклонен к тебе.  ОН не хочет, чтобы я тебя ударила, не твоя вина в этом. Ты вымолишь прощения, (сын в ответе за грех своих родителей), у Отца, очистишь душу и тело, и тогда выйдешь в мир, иначе людское общество по глупости своей и непросветленности испортит тебя"- высказав эту тираду, мать замолчала, и тихо, медленным, но верным шагом пошла в дом. Дверь в подвал оставила открытой - она еще вернется.

Глава третья

"Знакомство с отцом".

Грохот со двора заставил меня вздрогнуть. "Что еще она приготовила для меня?"- с ужасом я вопросил у своего нательного крестика, который держал в руках, и продолжил молитву. Да, в этом мире только два человека желают мне добра: Мать и Иисус, но какими-то странными способами.

Скрип старой тачки, невнятные слова, (плохо, когда каждый звук для тебя словно удар гонга, но по другому я мир уже не смогу узнавать).

Внезапно кто-то загородил свет. Я поднял глаза и увидел, что мать тащит на себе какого-то мужчину. Он был мне незнаком, и зачем тащила его мать в подвал, тоже было непонятно. Незнакомец выскользнул из рук матери,  и полетел по ступенькам. Лицо матери изумленно вытянулось, на лице была написана досада. Я зажмурился, ожидая брани или криков, но видимо он был не в сознании. Мужчина своим грузным телом сломал пару последних ступенек. Они итак были ветхие и доживали свои последние деньки,  теперь их не стало. Зато незнакомец упал так, что я смог разглядеть его лицо. Щетинистое и все в кровоподтеках. Левый глаз распух так, что было интересно как им можно вообще что-либо видеть.

Но тут опомнилась мать и запричитала: Господь справедлив, он даже сейчас наказал твоего отца!!!

"Моего отца?!"- удивился я.

"Удивлен? А ты думал, что от Святого Духа?

Это животное, не человек!!! И ты таким станешь!!!"- в неистовстве заорала мать.

"Мам, он же раб Божий. Ты должна его была простить"- попытался я вызвать у матери хоть каплю жалости.

"Не все так легко, сын мой. Этот раб Божий 25 дня июля, в парке захотел удовлетворить свою похоть. Он поддался дьяволу и результат этой слабости ты, и твой первородный грех. Опасный грех"- мать перевела дух и продолжила - "Я прощу, когда он отмолит прощения за тебя. Простит Господь, а и я подавно".

Дверь захлопнулась. В подвале опять стало темно.

Я остался наедине с тьмой и отцом.

Глава 4.

"Горький вкус правды".

Господь опять проверял мою веру. Едва захлопнулась дверь, и все окуталось тьмой, в голове появился голос дьявола: "Что теперь ты будешь делать? Чтить этого незнакомца, как отца своего? Посмотри, как он убог, возможно, пьет, или гуляет. Скорей всего он просто атеист, как и четверть населения всего земного шара. Его душа далеко отсюда и он никогда не признает тебя своим сыном… Если твоя мать ошибается? А если права? Представь, сколько грехов тебе предстоит отмолить прежде, чем душа твоя очистится. Легче не принять его, не простить, и все будет хорошо" . Я помотал головой, пытаясь отогнать эти черствые мысли. "Надо помолиться"- решил я, и, взявши в руки крестик, снова  начал молиться. Но Господь решил избавить меня от этих мыслей по-своему. Да, страх перед крысами выгнал все мысли из моего мозга, оставив лишь одну: "Когда это все кончится?"

Скреб-поскреб. Откуда эти крысы знают, что опять темно стало? Что опять наступило их время? Даже и секунды и не прошло после того как закрыли дверь, они опять завозились и начали выползать из щелей. Или крысы не переставали шебуршать, и скрестись, пока мать рассказывала мне свою тираду? Но нет, мой острый слух точно бы уловил это. Умные крысы!!!

Отец дышал тяжело и прерывисто. Может, он спит? Одна из крыс принюхалась к папиной ладони и должно быть укусила его, так как он застонал. Послышался еще какой-то шорох с его стороны, и он возможно вскочил. Или у него  ноги связаны?

Отец заорал: "Где я? Что со мной эта сука сделала?".

Я закрыл уши. Сквернословие, дурные мысли, крысы- сегодня Господь решил устроить мне экзамен. Но даже через закрытые пальцами уши, я услышал шлепки  - должно быть он, что- то искал. Внезапно подвал озарил свет, и отец снова закричал. Не от боли, а скорей всего от страха. Его взору представилась картина: в темном подвале сидит мальчик в белой простыне и держит крест. Зрелище не для психически больных людей. Я зажмурился, отец держал фонарь так, что практически белый свет попадал мне прямо в глаза, вызывая резь в глазах.

"Ты кто? Почему в подвале?"- отец растерянно задавал вопросы, но при этом его отрешенный вид создавал впечатление, что ничего не понимает, что происходит. Ответы ему были не нужны, нужно было выговориться, и он опять пошел по кругу: Где я? Ты кто? Что тут делаешь?

Внутри меня опять проснулась мать: "Он хочет правды. Его заблудшая душа уже устала от обмана, наставь его на путь истинный, пусть он знает правду".

"Как бы ему от этой правды не стало хуже" -пробормотал я про себя. "Мальчик, что ты бормочешь? Ты кто?"- издал он трагический вопль – "Где мы? Что мы тут делаем? И где Маша?"

Да, кстати Маша- имя моей матери. Она предпочитает, чтобы её звали Марией*.

"Успокойтесь"- собрался с духом я - "Мы вам не причиним зла, так как мы ваша семья. Точнее, ваш сын".

"Мальчик, ты свихнулся?"- завизжал отец, и задал совершенно дурацкий вопрос: "А почему в подвале?".

Я проигнорировал его два последних вопроса и сказал: "От того что вы мне не верите, правда не изменится. Очистите свой слух от голоса дьявола, и примите, назовите себя отцом, а меня вашим сыном".

"Мальчик, ты ****, *******, ****"- выбранился отец. Его раздражала, и одновременно страшила эта ситуация.

"Немедленно перестаньте браниться. Господь повсюду, он тут на каждом углу, его святые образа, побойтесь Бога"- дрожащим голосом ответил я. Меня тоже стала пугать эта ситуация: взрослый мужчина неадекватный мог меня и мать просто убить. Но он, почему- то это не сделал, и стоит ли играть на этом слабом равновесии? Стоит ли давить, чтобы он сделал этот ужасный шаг?Я начал снова про себя молиться, чтобы наконец разум вернулся в этого человека, и он не натворил глупостей.

Отец внезапно замолчал, сделал пару глубоких вдохов и  совершенно адекватно произнес: "Если и где Бог есть, так только не здесь*. Господь не в образах, не в молитвах каждодневных Он должен быть внутри. И не стоит Его опасаться, ведь Он создал нас, следовательно, не может причинить нам зла"- выпалив эту тираду, отец продолжил еще более спокойным тоном - "Твоя мать сошла с ума. Она на меня напала, скинула в этот подвал, и теперь собирается меня убить. Говорит, что первородный грех с сына можно омыть лишь кровью нерадивого отца. Ты мне должен помочь".

Я в изумлении уставился на отца. Хоть внутри меня все взрывалось, булькало, клокотало, хотелось закрыть уши и молиться, молиться, молиться. Я не мог поверить, что мать моя готова убить человека, даже такого отвратительного как этот человек, но что-то заставило меня насторожиться. Небольшая дрожь в его голосе. Он боялся, но говорил правду. Зачем ему врать? Я вспомнил Библию - Господь говорил, помоги ближнему своему, но стоит ли тут помогать или уже дождаться матери? Но тут разум, опьяненный верой, взял верх над чувствами, и я с гневом произнес: "Вы изнасиловали мою мать в парке. Вы, животное, и смеете упрекать нас, верующих людей, что веры тут нет? Что Бог покинул наши души, и молитвы бессмысленны? Мы вас приняли как человека, а вы, вы"- я запнулся, подбирая нужное слово.

"Я - урод? Ха"- он обнажил кривые зубы в усмешке - "Наполнен гневом? Нет слов, чтобы подобрать. Парень, ты сначала разберись в себе, а потом других вере учи. И с чего ты решил, что твоя мать говорит правду? ".

Я застыл в изумлении, и снова праведный гнев заставил меня открыть рот: "А с чего мне вам, незнакомому человеку верить?".

Отец словно ждал этого ответа. Он как голодный зверь, ощетинился, его ехидное лицо опять расплылось в улыбке, но потом резко помрачнело. Глаза наполнились гневом и, плюясь слюной, он начал атаку: "Вдумайся, ты говоришь про незнакомого тебе человека, то, что сказала мать. Ты меня видишь впервые, но уже проклял, хотя не за что. Твоя мать соврала, и как не страшно тебе говорить правду, не хотелось травмировать детскую психику, но придется. Иначе эта сумасшедшая нас обоих убьет в порыве доказательства веры своему богу"- его запал видно закончился, и он перевел дух, потом что-то изменилось в его лице, появилось новое чувство. И это был не страх, это было отчаяние, безнадега, "непонимание того, что происходит". Это меня кольнуло, но ненадолго, так как отец продолжил свою правду.

"25 июня был мальчишник, у моего друга свадьба на следующий день, и мы должны были оттянуться. Накупили выпивки, закуси, и сняли одну девушку. Машу, твоя мать. Вот именно все там и произошло. Она брала 1000 за час"- он замолчал, тут с ноткой сожаления продолжил - "извини, я не хотел, но ты просил правду. Лови, сполна, с головой хватит". Кровь бросилась мне в голову. Моя мать -блуждающая женщина? Я ему не верю, слезы покатились по моим щекам, я вскочил на ноги и со всего размаху врезал. Удар пришелся в живот, но видно, что сил шестилетнего мальчика, не хватит, чтобы нанести хоть какой-то урон. Отец меня обнял и сказал: "Парень, я понимаю, тебе это тяжело было слышать. Я понимаю весь твой гнев и ярость, затуманившую твой юный разум. Но, если ты веришь в Бога, помни, он наградит тебя за все твои страдания". Эта искренность, прозвучавшая в его последних словах, потрясла меня до глубины души, и слезы снова покатились из моих глаз. И я с радостью отдался в его теплые объятия. Новая мысль внезапно прорезала мою голову: "Он теплый и это тепло не физическое. Оно идет изнутри. У матери такого нет". И слезы градом покатились по моему лицу. Я не смог их сдерживать. Боль, превратилась в одну большую тупую и ржавую ножовку и потихоньку пилила душу. Град из слез лился не прекращая. Я просто устал, у меня нет больше сил, это все терпеть - заточение в подвале, ложь, ответственность, свалившуюся на мои детские плечи. Но Господь решил продолжить истязание моей души. Он словно своими действиями говорил: "Давай посмотрим, выдержишь ли ты и это, и быть может, я прекращу на сегодня". Как говорила мне мать, Отец небесный, посылает самые большие испытания, тем, кого любит. Должно быть, я хожу у него в любимчиках, так как последующие события лишь подтвердили мое предположение, что экзамен только начат.

Где-то вдалеке прогремел гром, и этот звук заставил меня вздрогнуть, и одновременно почувствовать, что отец опять напрягся. Наши чувства нас не подвели, дверь в подвал отворилась, и на пороге во время вспышки молнии появилась мать.

Глава пятая.

"Побег".

"Я вернулась посмотреть, жив…" - тут она замолкла на полуслове, увидев, что мы с отцом обнимаемся. Её лицо исказила гримаса отвращения - "Отпусти моего маленького мальчика, ты испортишь его юную душу. Я сказала, убери руки". Отец заорал: "С меня хватит!", и вскочил на ноги. "Ты достала всех и вся. Бог, видите ли, у неё на уме, везде этот Бог". Я взирал на него с немым ужасом. Мой отец все-таки дьявол? Тут он словно прочитал мои мысли, и захотел их доказать. Он сорвал с моего цепочки крестик, кинул его на земляной пол подвала, и стал его топтать: "Что? Где твой Бог? Ты ни черта не понимаешь в жизни, и ребенку все проела своим богом, своими иконами. А ему нужно учиться, развиваться. Где твоя материнская "– слов невозможно было разобрать, так как воздух пронзил более высокий звук, очень похожий на хлопок и отец заорал.  Я в ужасе обернулся на мать, и, увидев на её лице восхищение, понял, что даже мать совершила, чуть ли не убийство. О какой вере в бога могла тогда идти речь? Бог прикрытие для её сумасшествия. Отец прав, она поклоняется своему Богу, который с тем, что должен быть не имеет ничего общего. Да, мой юный разум навряд ли смог сам придумать такую ужасную мысль, но возможно мне помогает тот, в кого в этом подвале никто не верит, кроме меня. Эта мысль словно пришла извне, с  голосом, который до этого оставался тихим. Теперь я стал им ведомым. Господь заговорил во мне. Отец катался по полу, закрывая вытекающую кровь. Наверно ему очень больно, но тут опасно оставаться. Если я, конечно, хочу выжить и спасти и отца и мать.

Я бросил взгляд на мать. Она стояла до сих пор с триумфом, и о чем--то думала. И тут она опять заговорила: "Я так и знала, что ты задумал очень плохое. Сегодня я услышала глас свыше. Точнее знак. Когда я пришла домой, Библия упала с полки сама собой, и угадай, где она открылась? Именно на  странице Святого Евангелии от Иона, глава 19. Господь сказал, что тебя нужно распять, и ты пока будешь истекать кровью, заодно и очистишь ей наши грехи, в точности как сделал это Сын Божий Иисус, спасший наши души". Я увидел, что мать увлеклась своим рассказом о расплате отца. Ей уже все было все равно, она представляла, как будет мучиться отец, и не замечала ничего вокруг. Я глубоко вдохнул и проговорил "Господь дай мне сил, чтобы бежать быстрее ветра". Отец, почему то молчал. Наверно два повреждения за день ему слишком дорого обошлись. Его бледное лицо словно вдохнуло в меня смелость, я, буквально взлетая, быстро вынесся за порог подвала. Мать даже не обернулась. Ей уже все равно. Я пролетел мимо неё, и она даже глаза не открыла. Но тут мои ноги, словно впечатались в землю, а глаза широко раскрылись. В центре двора стоял огромный вкопанный в землю, освещаемый редкими вспышками молний, крест. Я застыл в изумлении, но тут голос матери заставил меня бежать еще сильнее. "А где мой сын?" - в полном недоумении мать уставилась в зияющую дыру подвала.

Выбежав на дорогу, я стал лихорадочно соображать куда бежать. Мой дом находился на отшибе, и в какой-то из сторон должна быть деревня. Там будет помощь, иначе мать убьет отца, невинного погубит.

Но куда бежать, если я не выходил на улицу уже больше двух лет? В какую сторону? "Помолись" - шепнул мне голос матери. Видимо, Господь был со мной сегодня почти все время, так как  я только начал молиться яркая вспышка молнии осветила мне вдалеке золотой крест. В деревне была церковь, меня точно не бросят без помощи. И я опять побежал.

Глава 6.

"Последний экзамен".

Церковь стояла на отшибе села. Она словно притягивала взор, поражая своим великолепием. Церковь вроде не самое высокое здание в селе, но сейчас она мне казалась огромным, могущественным исполином, который как метеорит врезался в землю Сзади неё одной стеной стоял лес. Огромный купол словно прорезывал и без того изрешеченное молниями небо. Церковь, хоть находилась на пустыре, была не лишней в этом мрачном пейзаже, она словно подчеркивала его.

Гроза так и не думала прекращаться, а наоборот еще сильнее заводилась. Дождь стал жестче хлестать по лицу, было даже немного больно, ветер пронизывал до костей (мокрая простыня - не лучшая телогрейка). Но я стоял, разинув рот, несмотря на непогоду, пораженный великолепием церкви.  Где то вдалеке громыхнул гром. Как выстрел.

Он напомнил мне о том, что произошло. О истекающим кровью отце. О потерявшей ум матери. Это придало мне трезвости.  Я отпрянул и подошел к деревянной двери, перекрестился. Хотел было потянуть за ручку, но тут дверь сама отворилась. Мать бы увидела в этом добрый знак, а я увидел руку батюшки. Это был молодой иеродиакон Никодим. Лет 25, но уже заслужил чин в церкви, к нему приходили люди делиться своими проблемами. Великий человек. Да и кто кроме него мне в этой захудалой деревеньке мог помочь?

Никодим, увидев меня, улыбнулся: Проходи сын мой. Чем я могу тебе помочь? Мне в нос ударил запах воска, и слез. В церкви так пахнет всегда. "Плачут свечи, очищаясь огнем, люди дух очищают слезами"- всплыла в моей памяти поговорка. Её мне рассказывала мать, когда впервые привела меня в церковь. Я был в церкви всего два раза: один раз меня крестили, второй раз меня мать повела в года три. Ей церковь не нравилась,  она говорила, главное Бог внутри, а не то, что в церкви. Она была права, контингент людей приходивших в церковь был не широк, а точнее старухи. Церковь служила им местом сбора новостей, они обсуждали разные в ней дела, и лишь потом молились. Никодим на это закрывал глаза, говоря: Людям должно быть хорошо, пусть ведут себя естественно.

В церкви было тепло, и самое главное тишина, лишь еле слышные моленья, но они создавали особую симфонию этого святого места, добавляю в неё гармонию. В воздухе витало умиротворение.

Мне стало хорошо, внутри меня наливалось тепло, и я не в силах ему противится, зарыдал. Вся тяжесть дня казалось, выходила вместе с моими слезами, хотя я даже ничего не сказал. Никодим, сначала не понявший, в чем дело, обнял меня за плечи, и сказал: "Сын мой, дай выйти своему горю настежь, пусть оно освободит твою маленькую душу". Рыдания стали сильнее, и я уткнулся лицом  в рясу Никодима пытаясь остановить слезы.  Тут мой нос снова уловил тот странный аромат, он исходил от Никодима. Что-то слишком знакомое. Я перестал рыдать, и посмотрел прямо в лицо иеродиакону. Его глаза были стеклянными, что с ним творится?

"Сын мой, что случилось? Какую весть ты мне принес? Тебе нужна помощь?"- обнимая меня, спросил Никодим.

"Я..я-яя пришел за помощью. Там горе. Мать стреляла в человека. Но она сначала его привела, а потом в него стреляла. Он лежит истекая кровью, а она теперь собирррара "- я стал снова заикаться. Как сложно произнести слово убить в одном предложении со словами моя мать.

"Мария? Убить?Сын мой, клевета дело плохое. На вот выпей, успокойся. Потом мы еще раз выясним, что у тебя произошло"-- с этими словами, он протянул мне бокал. Аромат шел оттуда. Это было вино. Иеродиакон был пьян.  В голове заговорил голос матери: "Хлеб-это тело мое, вино моя кровь. Пейте, ешьте, чтобы я был и телесно с вами". Эти слова смели последние сомнения, тем более Никодим служит Богу, ничего плохого он мне не сделает.

Вино оказалось кислым, но безумно вкусным. В голове исчезли голоса, появилась сладкая нега, и я захотел спать. Глаза стали слипаться, а мои проблемы исчезли.

Глава 7

"Подвал".

"Где мой сын, изверг?" мать взревела не своим голосом. Она наставила пистолет отца. "Я выстрелю, выстрелю, ты пожалеешь, что вообще на свет родился. Твоя смерть будет мучительной.  Отдай моего сына!!!". Она словно пыталась перекричать гром.  Отец, еще в сознании(ненадолго), мямля произнес: "Он шушел за помостью". Он ушел за помощью.

Ответ матери не понравился. Гнев наполнил её глаза, кровь. Она схватила тело отца (он уже потерял сознание) и понесла его наверх. Еще живого.

Но кровь отца, смешалась с землей, образовав грязь. Мать поскользнулась, и с криком упала.  Она начала молится, чтобы Господь помог вынести этого нечеловека наверх, и тогда она ему его принесет в жертву.

Силы вновь наполнили её, и она грязная, в крови, встала из лужи, схватила отца, и начала подниматься по ступенькам.

Небо все сильнее чернело, ветер в неистовстве ломал ветки деревьев, срывал крыши. Буря будет славной.

Одна ступенька под матерью провалилась, и она снова полетела вниз. "Ишь, как дьявол борется за свое отродье. Господи помоги мне, очисти моя тропу света, от пережитков Тьмы" -запричитала она в мрачное небо.  Ответом ей стала молния, которая из самого неба ударилась в землю перед погребом, оставив небольшой огонек. "Терновый куст горит, терновый куст говорит"- по- своему решила мать, и подняв в который раз отца с земли, начала подниматься наверх.

Глава 7

"Таинство очищения".

Иеродиакон отнес меня наверх. В его комнате тоже стояли свечи, и одна всего лишь одна маленькая иконка говорила о том, что он молится. Хотя если вдуматься внизу много икон, так что вроде бы он себе не отказывал, но жилище священнослужителя я представлял себе немного иначе. А так это была обычная комнатка- застеленная кровать, два стула, и стол, на котором лежала Библия.

Никодим положил меня было на кровать, но тут голос, тихий, но далекий голос произнес в моей голове: "Ты сюда не спать пришел. Времени осталось мало", и я вскочил.

"Мне нужна помощь. Там отец умирает, в него стреляла моя мать"- теребя рясу Никодима, закричал я.

"Сын мой, вино ударило тебе в голову, ты не знаешь, что говоришь о своей матери. Я знаю Марию, она мухи не обидит. А за эти слова Господь Бог тебя покарает, нельзя лгать"- произнес Никодим, ласково обняв меня. Его рука стала скользить по моей спине.

"Но почему вы мне не верите? Я не лгу…"- запинаясь, произнес я. Движения Никодима стали поглаживающими, опускаясь до нижней части спины.

"Сын мой, насколько ты уверен, что твоя мать могла убить человека? Почему ты решил, что это не дурной сон? Я знаю твою мать, ты знаешь свою мать. Она на такое способна? "- произнес Никодим. Я задумался. То, что было я плохо помню, с чего я вообще взял, что это имело место быть? Да и моя мать не могла такое сотворить. Дьявол сыграл со мной злую шутку, он хотел, чтобы я…Я вызвал полицию, и мою мать бы  забрали!

"Сын мой, я знаю один способ. Но таинство очищения, ты сможешь его сдержать? Не показать никому? Пути Господни должны быть неисповедимы!"- произнес он.

Я кивнул головой. Готов на все чтобы спасти, очистить, избавиться от голоса дьявола. Чуть мать не уничтожил, так жить дальше нельзя. Она простит и поймет.

"Очисти свое тело от одежды. И ложись. Все остальное я сделаю сам" - скомандовал Никодим.

Никодим стал что-то шептать, и тут мой низ спины пронзила боль. Я попытался закричать, но рука иеродиакона прижала мои губы. "Не выдавай Таинство. Терпи, во имя Отца, и сына, и святого духа"- дыхание Никодима участилось, он сопел как большое животное.

Голос снова проснулся во мне: "Очнись сын. Услышь мой голос. У тебя еще есть время". Что-то было не так, но тут задний проход мой освободился, и на меня стали падать капли.  Никодим меня очищал, такой воды я нигде не видел- белая и липкая. Она покрывала все мое тело.

Иеродиакон лежал рядом, обнимая мое голое тело. Он сам был наг. Смутное осознание того, что произошло, накрыло меня. Надо было слушать другой голос. "Вы меня изнанансилллловалли?"- заикаясь от страшной догадки, произнес я.

"С чего ты взял сын мой? Что тебе еще кажется?"-он был внешне спокоен, но при слове изнасиловали в его глазах появился страх. Страх - единственное почем можно осознать правду. Я схватился за голову и стал молиться. Осознание того что произошло, с корнями выламывало мою психику. Руки Никодима протянулись к моей голове, и последнее что я услышал, был хруст. Небольшая боль в области шеи.

"Конец".

Тело отца с шлепком упало в лужу, подняв кучу грязных брызг в воздух. Мать, тяжело дыша, осмотрела свое творение. Дождь не прекращался, он все сильнее набирал обороты, но матери это было  на руку. Он смывал с неё грязь, кровь, она словно заново крестилась. Очищалось не только тело, но и душа. Рано праздновать победу, решила она, и вновь подняв тело отца, понесла его к кресту.

Никодим поднял бездыханное тело мальчика с пола. Его опьяненный разум стал быстрее соображать. Мальчика нужно похоронить. Я его убил, но это было необходимо- он словно перед кем-то оправдывался. Земля была влажная от дождя, поэтому дело будет недолгим, хоть и тяжелым. Хорошо, что церковь находилась в селе, время позднее, все спят. Он взгромоздил мое тело к себе на плечо, и спустился за лопатой по лестнице.

Мать приставила стремянку к кресту. Она уже изрядно устала, но дело стоило довести до конца. Отец был тяжелым, его надо было еще и распять. Мать схватилась за веревку, висящую, на кресте и потянула на себя. Она создавала нечто, наподобие рычага, на одной стороне привязав огромный бидон с водой, а к другой она хотела привязать отца. Хотя почему хотела, она так и сделала. Тело переместилось прямо к центру креста. "Господь мне помогает"-решила она.

Лопата с легкостью вошла в землю. Он кинул тело мальчика(мое тело) на мокрую землю и принялся копать. "Похоронен он будет рядом с церковью, как какой-то монах, а его имя будет читаться на литургии"- убеждал он сам себя. Или не себя? Первый ком земли вылетел из лопаты, и упал рядом с телом, развалившись на мелкие кусочки.

Замах, гулкий удар, и гвоздь вошел в руку, как нож в масло. Едва заметный ручеек крови потек из раны. Мать с восхищением смотрела на это ручеек. "Да очиститься дух сына моего, да освободится он от первородного греха"-замах, и новый гвоздь в другую руку.

Тело с гулким звуком упало в яму. Безжизненные глаза уставились в мрачное небо. Гроза уже затихала. Никодим взял в руки землю и бросил на лицо мальчику. "Пусть земля тебе будет пухом"- следующие комья земли быстро закрывали тело. И молитва. Он молится своему Богу.

Распятое тело на кресте. Рядом сидя на коленях, молится мать своему Богу.

Гроза прекратилась. Взошло солнце, которое своим появлением ознаменовало новую жизнь. Но прекратилась лишь гроза, все остальное пошло своим чередом.