МАНЬЯК-ФЕСТ. Екатерина Щеглова - "По следам климовского мясника"

ГЛАВА 14. ГОРОДСКАЯ ЛЕГЕНДА

Все возвращалось на круги своя.

Колесо судьбы сделало полный оборот вокруг своей оси, и откинуло меня к самому истоку.

Вновь передо мной возвышалась долговязая фигура моего мучителя, словно и не было тех двадцати с лишним лет, плотной стеной отгородившей меня от последней нашей встречи. Казалось, ничего не изменилось с того времени: тот же плащ-дождевик на его сутулых плечах, тот же насмешливый взгляд водянистых глаз из-под оправы тяжелых роговых очков, та же издевательская ухмылка, обнажающая мелкие желтые зубы. Лишь только седина прибавилась в его зачесанных назад волосах, да морщины щедрыми росчерками испещрили лицо.

Тягучая боль, возникшая в затылке, медленно перетекла к вискам, разлилась по всему черепу и начала спускаться вниз, распространяясь на тело. Я почувствовала, как меня охватывает крупная дрожь, как при лихорадке. Окружающее пространство начало свое ненавистное вращение, закручиваясь в спираль, всасывая меня внутрь образующейся воронки, и не было никаких сил и возможностей противостоять этому.

Провал в сознании — и я вновь маленькая восьмилетняя девочка, сидящая на полу, на грязном матраце, жмущаяся в страхе к ржавой гаражной стенке… Снова провал — я опять взрослая женщина, прикованная наручниками к лестничным перилам в заброшенном школьном здании…

Моя личность раздваивалась, происходящее вокруг меня накладывалось друг на друга. Я ощущала, как пребываю одновременно в двух временных плоскостях, и центром пересечения их было то самое исчадие ада в плаще-дождевике, стоящее передо мной. Позабыв о прикованном запястье, игнорируя направленный на меня пистолет, я в безумстве рванулась вперед, роняя, из раскрытого в диком крике рта, густую белую пену. Не думая ни о чем, преследуя лишь бешеное желание вцепиться зубами в горло своему палачу.

Человек в плаще сделал шаг в сторону, и цепочка наручников натянулась, с силой отбрасывая меня назад, к лестничным перилам. Я упала на колени, обессилено повиснув на прикованной руке. В следующую секунду, страшный удар ногой в солнечное сплетение выбил из меня весь воздух, заставил скорчиться в судорожных попытках сделать хотя бы один вдох.

— Ты изменилась, моя девочка. — В голосе мужчины звучало искреннее сожаление. — Ты очень одичала без меня. Придется вновь заняться твоей дрессировкой.

Тяжелая рукоять пистолета врезалась мне в лицо, разбивая губы; голова от удара мотнулась назад, больно впечатавшись в лестничные перила. Из разбитого рта по подбородку потекла кровь.

— Пап!.. Ты что, знаком с ней? — Из темноты послышался робкий, недоумевающий голос Юрия. — Откуда ты ее знаешь, пап? Ты ничего не говорил мне об этом…

— Пошел вон в машину! — Рявкнул мужчина, поворачиваясь к сыну лицом.

Я приходила в себя.

Сам того не подозревая, долговязый своими ударами оказал мне неоценимую услугу. Мой припадок прошел, засасывающая воронка отступила, и я вновь ощущала себя в своем времени и на своем месте.

Я медленно повела головой из стороны в сторону, вглядываясь в окружающую темноту. Она больше не была однородной, мрак клубился, словно черный пар, сгущаясь все больше и больше. Вот он уже обрел плоть, это теперь были уже не клубы дыма, а толстые, находящиеся в постоянном движении кольца бесчисленных щупалец, извивающиеся, сворачивающиеся и разворачивающиеся. Из них, словно побеги из древесных стволов, в мою сторону выстрелили новые отростки, более тонкие. Разветвляясь, делясь и почкуясь, они тянулись ко мне, становясь все многочисленнее. Последние, достигшие моего лица, были уже не тоньше волоса. Они вползали в мои глаза, ноздри, уши, рот, заполняя всю мою оболочку. Я вобрала в себя тьму благосклонно, без малейших колебаний доверив ей свое тело и душу. И она приняла этот дар, — теперь я знала, что мне делать дальше. Поглотив мою душу, тьма взамен дала мне свою силу.

Я провела свободной рукой по разбитым губам, делая вид, что смахиваю текущую кровь, и, незаметно, сплюнула в ладонь половинку бритвенного лезвия, спрятанного за щекой…

У меня очень тонкие кисти рук, помню, как Алекс называл их детскими. Пожалуй, я бы смогла попытаться протащить ладонь через кольцо наручников, если бы мне только не мешало основание большого пальца. Я слышала, есть люди, обладающие умением выворачивать свои пальцы из суставов и вставлять их потом обратно. К сожалению, я таким даром никогда не владела, но тьма вложила в меня другие способности.

Я бросила быстрый взгляд на едва различимые во мраке силуэты отца и сына. Похоже, они были заняты своими семейными разборками и не смотрели в мою сторону. Острый кусочек стали, наискосок вошел в мякиш большого пальца моей плененной руки, и двинулся вглубь к кости, срезая на своем пути кожу и мышцы. Рана мгновенно заполнилась густой теплой кровью, тягучей струйкой оросившей лестничную ступень. Бритвенное лезвие заскользило вверх, обнажая сустав, снимая с него мясо, как рубанок стружку. Ошметки окровавленной плоти упали в темнеющую на ступенях вязкую лужу, становящуюся все больше и больше.

Сложив пальцы лодочкой, я прикусила губу и, что есть силы потянула ладонь через браслет наручника… Я всегда считала, что знаю о боли и ее разновидностях все абсолютно. Но только сейчас осознала, как я жестоко ошибалась! Ощущение, когда стальное кольцо проскребло оголенную кость пальца, невозможно было передать словами. Боль прошила все тело, метнулась от руки к мозгу, опалила его, прошла через все тело, и вернулась обратно в ладонь, не оставив на своем пути ни одной незатронутой клеточки. Но это уже не имело никакого значения. Браслет наручников соскользнул с пальцев, и с тихим стуком ударился об стойку лестничных перил.

Теперь я была свободна!

***

— Пошел вон в машину!..

Юрий не двигался с места, молча, исподлобья глядя на своего отца.

— А я тебя спросил, откуда ты знаешь ее? — Сын нарушил, наконец, затянувшуюся тишину. — Ты… Ты, весь из себя такой правильный и порядочный, всю жизнь мне вдалбливающий в голову, как нужно жить, чем мне можно заниматься, а чем нельзя! Какие скелеты ты все это время хранил в своем шкафу, пап? Так хорошо хранил, что ни я, ни мать даже не догадывались, что у тебя есть какая-то другая сторона жизни?

— Я никогда не вел двойную жизнь, Юра. — Отец стер со лба выступившую испарину и тяжело покачал головой. — У нас был уже разговор на подобную тему. Я говорил тебе, что каждый человек имеет право на ошибку. Эта женщина — моя ошибка, которую я совершил очень давно, еще до твоего рождения. Тяжелая ошибка, которая висит страшным грузом на мне вот уже много лет. Сейчас просто происходит то, чего я больше всего боялся все эти годы. Ее последствия настигли меня, и хуже того, рикошетом ударили по тебе, сын.

Отец подошел к Юрию, положил руку к нему на плечо, заглянул в лицо своему сыну:

— Просто позволь мне сейчас все исправить. И у моей семьи начнется прежняя, спокойная жизнь, где никто уже не будет нас преследовать, угрожать, пытаться убить. Все закончится раз и навсегда, только садись в машину и жди меня там. Я не хочу, чтобы ты видел того, что сейчас произойдет.

Отец помолчал и добавил, с большим трудом выдавливая из себя:

— Пожалуйста!.. Я тебя очень прошу...

Юрий ничего не отвечал. Застыв, он как завороженный смотрел куда-то за спину отца. Его нижняя челюсть медленно опускалась вниз, вернее, отъезжала в сторону, насколько позволял перекос опухшего лица. Здоровый глаз неестественно вытаращился, почти вылезая из орбиты, и даже тонкая щелка второго, заплывшего, слегка расширилась.

Отец резко обернулся, желая знать, что так сильно могло напугать сына, и обомлел от ужаса: женщины за его спиной не было. Лишь только покачивались наручники, одним кольцом остающиеся пристегнутые к лестничной стойке, да темнела на ступенях лужа густой крови.

— Она… Она что? Отрезала себе руку?.. — Лицо Юрия сейчас выделялось из темноты бледным как полотно пятном. Лицо призрака, не человека.

— Не знаю… — Отец, продолжая сжимать в правой руке пистолет, извлек из кармана дождевика небольшой фонарик, и осветил лестничные ступени. — Ничего не могу сказать…

Слабый луч фонаря вырвал из темноты разбитую плитку пола и виднеющиеся на ней крупные капли крови, отчетливой дорожкой уходящие влево, в чернеющую пустоту спортивного зала.

— Ясно только одно: она сейчас исходит кровью и ей некуда спрятаться, из-за следов, которые она оставляет. — Освещая лучом пол перед собой, отец решительным шагом двинулся в сторону спортзала. — Держись возле меня, не отставай!

— Юрий послушно засеменил рядом.

Надрывно скрипнули мокрые деревянные половицы в высоченном помещении спортивного зала, занимающего первый и второй этажи школы. В нем вовсю гулял ветер , швыряя в лицо струи дождя, залетающие через оконные проемы, затянутые от подоконников до самого потолка лишь металлической сеткой. Капли крови тянулись к прочной оконной сетке и неожиданно обрывались, словно беглянка испарилась на этом самом месте, или просочилась наружу сквозь мелкую стальную рабицу.

— Какого черта? — Луч фонарика беспомощно шарил по пустынному залу.

— Добрый вечер, уважаемые телезрители и гости студии! — Звонкий женский голос упругим мячиком неожиданно запрыгал от одного конца зала к другому. Невозможно было определить, откуда он доносится. Эхо пустых стен швыряло его из стороны в сторону. — Мы начинаем наше шоу! И, как всегда, с вами его ведущая, очаровательная и неповторимая, великолепная и непревзойденная, Катюша Щегло-о-ова-а-а-а!!!

— Где ты, сука?! — Рука с пистолетом заметалась из стороны в сторону, но лишь только тени раскачивающихся на ветру деревьев были единственным проявлением жизни в этой огромной пустынной коробке.

— Настало время познакомиться с участниками нашей программы! — Голос издевательски звенел в ушах. — Сегодня с нами играет семья Афониных, город Климовск! Аплодисменты в студию! Ва-а-а-а-а-а-у-у-у-у!!!

Юрий осторожно тронул отца за локоть и кивком головы указал наверх. Там, на потолке, зияли сквозные провалы, ведущие на следующий этаж. Одна из дыр находилась совсем рядом с достигающим потолка оконным проемом.

— Она на третьем этаже, забралась туда по оконной сетке… — одними губами шепнул Юрий.

Отец опустил и поднял веки в знак согласия, так же тихо произнес:

— Возвращаемся к лестнице и поднимаемся на третий.

Юрий отрицательно замотал головой.

— Нет! Как только мы поднимемся, она тут же спрыгнет обратно вниз!..

— Черт! — Отец нервно закусил губу, силясь принять хоть какое-то правильное решение.

— Что-то наши участники немного тупят! — Голос вновь разнесся звонким эхом по всему залу. — Давайте подбодрим их, дорогие зрители!

Увесистый осколок кирпича, вылетевший из пролома в потолке, просвистел возле самого уха и грохнулся на пол. Отец моментально вскинул руку с пистолетом и выстрелил в черную тень, промелькнувшую, как ему показалось в одной из потолочных дыр.

— Ай-я-я-яй! Участник номер один производит первый выстрел и бьет мимо цели! — Голос откровенно изгалялся. — Напомним нашим игрокам, что число патронов в их оружии строго ограничено!

Бросок второго кирпича был намного точнее. Острый край тяжелого снаряда врезался в висок мужчины, разрывая кожу. Отец Юрия пошатнулся, едва не выронив пистолет, схватился рукой за рану. Между пальцами тонкой змейкой заструилась кровь.

Отец и сын отступили к раздевалкам у выхода, в зону не досягаемую для кирпичной бомбардировки.

— Пап, дай мне один пистолет. — Юрий умоляюще смотрел на своего отца. — Дай один пистолет и иди наверх. Я останусь здесь. Если она спрыгнет вниз, я ее встречу.

— Нет. — Отец, продолжая держаться рукой за рану на голове, морщился, то ли от боли, то ли от досады. — Ей только это и нужно. Ты что, не понимаешь? Она пытается разделить нас!

— Пап, дай мне один пистолет и несколько патронов. Я сумею с ней справиться. Она безоружна и истекает кровью, она не сможет причинить мне никакого вреда.

Поколебавшись минуту, отец вытащил из-за пояса второй ствол, выщелкнул из своего магазина четыре патрона, вставил их в пистолет сына, и протянул его рукояткой вперед Юрию:

— Будь осторожен. Не выходи из раздевалки, и стреляй только в том случае, если она подойдет к тебе в упор.

***

Струи непрекращающегося ливня беспощадно хлестали по полу и стенам третьего этажа из-под обрушившейся крыши и потолочных перекрытий. Отец Юрия натянул на голову капюшон дождевика, и, сжимая в руке пистолет, с опаской ступил в коридор, полностью заваленный обломками обвалившегося верха здания. По обеим сторонам коридора дверные проемы в стенах вели в чернеющие пустоты школьных классов.

Осторожно обходя завалы глыб рухнувшего потолка, подсвечивая фонарем себе под ноги, больше всего на свете опасаясь сорваться в одну из многочисленных дыр в полу, мужчина подошел ко входу в первое классное помещение. Луч фонарика осветил пустые стены класса, покрытые давней копотью, которую не в силах были очистить никакие дожди. Капли крови поганой твари расплылись в лужах льющейся сверху воды, смывая все следы.

Следующий класс — и снова луч выхватывает из мрака лишь пустоту голых черных стен.

Очередное помещение — очередная пустота.

Новый класс -

… и тяжелая металлическая арматура со свистом врезалась из темноты в лицо, проламывая скулу, дробя верхнюю челюсть, кроша передние зубы, словно арбузные семечки. Отец Юрия рухнул на спину как подкошенный, палец машинально нажал на спусковой крючок, выпустив пулю куда-то в сторону, не причинив никому вреда. Следующий удар железной дубины, — на этот раз по руке с пистолетом, — и мужчина услышал, как треснула кость его запястья. Оружие выскользнуло из пальцев, а луч фонаря, метнувшись вверх, высветил, наконец, из мрака женщину, в разорванном спортивном костюме, открывающем обнаженный живот с рельефно отчерченными кубиками брюшного пресса. Левую руку женщины плотно стягивал толстый слой импровизированного бинта, на который ушла большая часть ее куртки. Повязка была полностью пропитана кровью, казавшейся черной в окружающем сумраке.

— Какая незадача! Участники нашего шоу все-таки решили разделиться! И это было неверное решение!.. — В голосе спятившей бестии уже не оставалось ничего человеческого, скорее он напоминал хохот гиены в ночной степи.

Женщина сделала новый взмах арматурой для последнего, добивающего удара, и в этот момент отец Юрия, резко выпрямив согнутые в коленях ноги, нанес мощный пинок ей в подребье. Стерва пушинкой отлетела назад, скрывшись в темноте школьного класса. Было слышно, как звякнула ударившаяся об пол металлическая дубинка. Похоже, эта сучка, действительно, с каждой минутой все больше и больше теряла свои силы.

Нашарив уцелевшей рукой фонарик, мужчина зажал его рукоятку в разбитом рту, морщась от боли. Соленая густая влага медленно потекла сквозь приоткрытые губы, и, смешавшись с кровью, вытекающей из искалеченной скулы, закапала вниз, пачкая плащ. Пальцы сломанной правой руки, похоже, полностью потеряли способность двигаться, и безжизненно торчали полусогнутыми крючками. Подобрав левой рукой пистолет, отец Юрия медленно повел им из стороны в сторону, вслед за лучом фонарика, стиснутого обломками зубов. Классная комната была пуста, тварь исчезла. То ли, незаметно обогнув его, выскользнула в дверной проем, то ли спрыгнула вниз, через одну из сквозных дыр в полу.

Постанывая от боли, мужчина осторожно поднялся с пола, и, вытирая локтем заливающую лицо кровь, пошатываясь, вышел обратно в школьный коридор.

***

Юрий услышал одиночный выстрел, прогремевший где-то на верхних этажах школы, и вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя за окнами, да редкими завываниями слабеющего ветра. Юрий сидел в раздевалке, в кромешной темноте, где не было видно ничего, даже руки, приставленной в упор к лицу. Со стороны фойе, по лестнице, ведущей с верхних этажей, раздался топот. Кто-то спускался вниз подчеркнуто открыто, не скрывая своего присутствия, давая знать, что он совсем уже рядом.

Держа наготове ствол, Юрий покинул свое убежище и осторожно направился к выходу из спортивного зала:

— Пап?!..

— Юрик-жмурик! Ну что, настал твой черед поиграть на моем шоу?

Юрий тихо застонал от досады и злобы, и шагнул в школьное фойе.

Черный силуэт тоненькой женской фигурки отлично вырисовывался на лестничной площадке второго этажа, в мерцающем свете бесконечно полыхающего зарева далеких молний. Она была прекрасной мишенью для опытного стрелка, но только не для такого новичка в этом деле, как Юрий.

"Господи! Какая же наивная дура! Она пытается спровоцировать меня на стрельбу, чтобы я растратил впустую все свои патроны. Идиотка, тупая идиотка, считающая, что и все вокруг такие же, как она!"

Юрий решительно зашагал вверх по лестнице, навстречу женскому силуэту. Страх о том, что она разделалась с его отцом и забрала его пистолет, испарился. Если бы эта мразь завладела оружием, она бы давно уже напала на него первой. Тень фигурки метнулась вправо от лестничной площадки, в темноту очередного дверного проема. Юрий перешагнул порог следом за ней, продолжая крепко сжимать в руке свое оружие, готовый к любому повороту событий.

Это был актовый зал, судя по просторному помещению и возвышающейся вблизи одной из стен сценической площадке. Когда-то его пол, по всей видимости, устилал паркет, давным-давно сгинувший вместе с деревянными несущими балками в огне пожара, устроенного местными бомжами. И теперь, от стены к стене, здесь тянулись лишь растрескавшиеся бетонные перекрытия. Женщина черной тенью стояла у противоположной стены, всего метрах в пятнадцати от Юрия, в руке она держала, слегка покачивая на весу, массивный железный прут. Увидев Юрия, она скользнула за обломок гипсовой колонны, скрываясь от возможной траектории выстрела.

Юрий шагнул на широкую плиту бетона, осторожно запружинил ногами, проверяя ее на прочность. Снизу посыпалось что-то похожее на мелкие камешки или щебень, но сверху плита выглядела незыблемой, несмотря на пронизывающие ее тонкие трещины.

Еще один аккуратный шаг… Еще один… И еще…

Всполохи молний, ветер и противная морось, летящая в лицо из оконных проемов, мешали ему сосредоточится. А он должен стрелять наверняка, он не имеет права на ошибку! Еще один маленький шажок… По плите зазмеились новые трещины, соединяясь между собой, расширяясь, снизу вновь послышался шум осыпающегося мусора, а затем раздался страшный треск. Юрий рванулся вперед, к спасительной стене, но было слишком поздно. Плита обрушилась под его ногами, рассыпаясь на бесформенные обломки. В последний момент Юрий успел ухватиться руками за край бетонного разлома, и повис, нелепо дергая ногами, между вторым этажом и первым.

Женщина подошла к краю обвалившегося перекрытия, носком ноги отодвинула выпавший пистолет подальше от руки Юрия, судорожно впившейся в обломок плиты. Не спеша нагнулась, подняла оружие, и, сунув его в карман своей спортивной куртки, произнесла назидательным голосом строгой учительницы:

— Да-а… Полы здесь через чур в аварийном состоянии. Ученик Афонин, в своем решении вы не учли разницу между моим весом и вашим! Садитесь, два!..

Подошва кроссовка изо-всех сил впечаталась в лицо Юрия. Разжав пальцы, он с воплем пролетел несколько метров и рухнул плашмя на пол первого этажа. Дух перехватило от впившихся в спину бетонных обломков, осколков кирпичей и битых бутылочных стекол. Насмешливый голос сверху торжественно провозгласил:

— Участник номер два берет тайм-аут и на время покидает нашу игру! Поаплодируем ему, дорогие зрители!..

***

Грохот обрушившегося перекрытия, а вслед за ним истошный крик сына, донесся до отца, когда он достиг уже первого этажа лестницы со стороны, противоположной входу в школьное фойе.

— Юрка!.. — простонал он. Но через искалеченный рот, стискивающий рукоять фонарика, вырвался лишь нечленораздельный звериный вой: "Ю-э-э-э-а-а-а-а!.."

Пошатываясь и поминутно спотыкаясь об валяющийся на полу строительный мусор, придерживаясь за стены, мужчина из последних сил побрел по коридору в сторону, откуда донесся шум. Его рука, сжимающая пистолет, мелко дрожала.

Оглушительный выстрел грохнул неожиданно, и он коротко вскрикнул, когда пуля ударила его в голень, чуть выше стопы, разнося на осколки кость. Фонарик выпал из раскрытого рта, и покатился по полу, высвечивая на стенах причудливые танцующие тени. Отец рухнул на одно колено, вытягивая руку со своим оружием в кромешную тьму. Что-то мелькнуло у дальней стены в тусклом свете валяющегося фонаря, и мужчина, не раздумывая, нажал на спуск, посылая в сторону двигающейся тени одну пулю, вторую… Боек пистолета мерзко щелкнул сухим звуком, возвещая о том, что патронов в стволе больше нет. Тень на дальней стене продолжала колебаться — это всего лишь ветер раскачивал и гнул деревья, разросшиеся в школьном дворе.

— И вновь участник номер один принимает неправильное решение! Последнюю пулю нужно было приберечь для себя! — женский голос зазвенел совсем рядом, у правого уха.

Отец Юрия повернул голову и увидел занесенный над ним тяжелый металлический прут. В следующую секунду, толстый ребристый конец железа, словно копье, вошел ему в пах, разрывая основание члена, пропарывая насквозь уретру и бесчисленные кровеносные сосуды. Мужчина с жутким воплем опрокинулся на спину. Не обращая внимания на кровь, фонтаном бьющую ей на руки, женщина навалилась на железный стержень еще сильнее, проталкивая его в страшную рану до тех пор, пока он не уперся в тазовую кость.

Из широко раскрытого рта мужчины раздался еще более безумный крик и тут же захлебнулся, когда вырванная из разодранного паха арматура, залитая кровью и мочой, воткнулась снова, на этот раз ему в глотку, и устремилась дальше, через пищевод, в желудок, и еще глубже, рассекая на своем пути все, что давало жизнь.

***

Эхо душераздирающего вопля, в котором смешались ужас и боль, прокатилось по всем закоулкам здания. Юрий со стоном перекатился на живот, встал на четвереньки, и, цепляясь рукой за стену, медленно выпрямился. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что произошло. С трудом передвигая ноги, чувствуя, как каждый шаг причиняет ему неимоверные страдания, Юрий поплелся по направлению к фойе.

Прямо на его пути, посередине узкого коридора, на полу темнело нечто похожее на бесформенный мешок. Юрий понимал, что это такое, меньше всего на свете ему хотелось приближаться к этому предмету, но обойти его стороной не представлялось никакой возможности.

Юрий подковылял к трупу своего отца, лежащего в черной луже крови, вытекающей между ног. Скользнул взглядом по огромной дыре, чуть выше промежности, по железному штырю, торчащему из распахнутого теперь уже в вечном беззвучном крике рта. Отвернулся, подавляя позывы к рвоте, и постарался пробудить в себе хоть какие-нибудь другие чувства, кроме страха и отвращения.

"Мой отец мертв."

Просто голая констатация факта, никаких эмоций.

"Человек, вливший однажды в мою мать свою сперму, мертв.

Он жил ничтожной жизнью и умер, как ничтожество. Я не хочу для себя ни такой жизни, ни такой смерти!"

Преодолевая брезгливость, Юрий присел возле отцовского трупа, и принялся рыться в карманах его дождевика. Отыскав ключи зажигания от отцовской машины, он облегченно вздохнул, с трудом выпрямился, и захромал по направлению к фойе, ни разу больше не оглянувшись назад.

"К черту все! Главное выйти наружу и добраться до автомобиля. Он придумает, что ему делать дальше. Может быть придется исчезнуть, скрыться, начать новую жизнь. Это не имеет никакого значения, об этом он будет размышлять позже. Сейчас единственная задача — убраться отсюда подальше!"

— Юрик-жмурик! Далеко собрался? Мое шоу еще не закончено!

Она стояла у самого выхода, медленно, словно нехотя, вращая пистолет на указательном пальце вокруг спусковой скобы. Мокрые спутанные пряди черных волос, спадающие до подбородка, делали ее похожей на девочку-утопленницу из японских фильмов ужасов. И без того худое лицо, осунулось сейчас еще сильнее, так что впалые щеки, натянутые на выпирающие острые скулы, придавали ее облику сходство с оголенным черепом. Черные круги вокруг ввалившихся глаз, выглядящие в темноте как пустые глазницы, еще больше усиливали это сходство. Если бы на свете существовало человеческое воплощение смерти, без сомнения, оно бы выглядело именно так.

Удивительно, но чувство страха вдруг исчезло. С этой секунды, Юрий начал смотреть на все происходящее с ним словно со стороны, как безучастный зритель, будто все, что сейчас творилось вокруг него, было всего лишь сном. Мозг отказывался воспринимать правду, защищая разум своего хозяина.

Женщина внезапно пошатнулась, на мгновение замерла, восстанавливая равновесие. Затем помотала головой, словно отгоняя морок, и снова принялась за неспешное поигрывание пистолетом.

— А ведь тебе х уево! — Юрий поразился, насколько ровно и спокойно для подобной ситуации прозвучал его голос. — Ты ведь загибаешься, падаль!

— Может быть — да, а может быть — и нет! — Психопатка ухмыльнулась разбитыми губами, оскалив черные от запекшейся крови зубы. — Участник номер два! Поздравляю вас! Вы выходите в финал, и я предлагаю вам суперигру!!!

Пистолет сделал еще один оборот вокруг пальца и замер. Магазин с остатком патронов выскользнул из рукоятки, и с тихим металлическим стуком ударился об плитку пола. Пинком ноги женщина отправила его влево, в темноту коридора, затем отшвырнула опустошенный ствол вправо, к лестничной площадке. Развела руки в стороны, ладонями вперед, демонстрируя, что оружия больше нет, и ожидающе замерла.

Юрий не заставил себя упрашивать дважды. Резко нагнувшись, он подхватил с пола осколок кирпича, и ринулся вперед , замахиваясь на бегу, нацеливая удар в голову сучки. Та словно ждала подобного действия. Увернувшись легким пируэтом, она позволила своему противнику пробежать по инерции вперед, и, с разворота, ударила ногой в спину, впечатывая его в облезлую жесткую стену. За секунду до столкновения, Юрий успел подставить согнутые в локтях руки, принимая на них удар стены, не давая себе разбить лицо. Развернувшись, он взмахнул рукой с зажатым кирпичом, но атака вновь не достигла цели. Женщина нырнула ему под локоть, врезав мощным апперкотом в область селезенки.

Юрий согнулся от боли, повиснув как пробитый мешок с песком на ее кулаке, в глазах все стало красным, мир перевернулся. Твердый локоть обрушился сверху на его затылок, бросая лицом на подставленное колено, разбивая в кровь нос и губы. Юрий повалился на четвереньки, сплевывая соленую кровавую слюну вместе с осколком зуба, краем глаза видя, как темная фигура обрушивается на него в прыжке с разбега. В последний момент он успел перекатиться в сторону и, сцепив пальцы рук в замок, врезал вслепую, наугад, вкладывая в удар весь свой немалый вес. Стиснутые кулаки с размаху угодили в живот ненавистной твари. Женщина опрокинулась на спину, но тут же, словно неваляшка, вскочила прыжком-разгибом обратно на ноги.

Юрий схватил выпавший из рук обломок кирпича и замахал им отчаянно перед собой, не давая своему врагу возможности нанести удар. Женщина снова сделала прыжок, на этот раз в сторону, в направлении боковой стены. Оттолкнувшись от стены обеими ногами, сделав в воздухе разворот вокруг собственной оси, она, словно бешеный снаряд, врезалась в лицо Юрия носком стопы, пробивая его защиту, с хрустом проламывая кости носа и скул. Юрий упал на колени, выпучивая глаза, кашляя и захлебываясь собственной кровью. Совсем рядом перед лицом мелькнули ноги его противницы. Не раздумывая, он вцепился в них, обхватывая под коленями, и, что было силы, дернул на себя.

Женщина повалилась на пол, попыталась извернуться словно змея, но он успел придавить коленом ее грудь, обрушив на хрупкое тело всю свою массу. Дотянувшись до шеи ненавистной бестии, Юрий сомкнул пальцы. Вся боль, которую он сейчас испытывал, была ничто, по сравнению с неимоверным наслаждением ощущать мягкое и нежное горло этой дряни в своих руках, чувствовать, как сжимаются ее дыхательные пути, перекрывая доступ воздуха, как распахивается ее рот, в судорожных попытках сделать хотя бы один глоток воздуха.

— Не нужно было тебе играть со мной в честные игры! — Юрий торжествующе осклабился окровавленным ртом, стискивая тонкое женское горло из последних сил.

Что-то неожиданно обожгло его под дых, словно в живот ткнули горящим факелом. Нестерпимый жар растекся по всему телу, пальцы вдруг стали непослушными, начали слабеть и медленно разжиматься. Горлышко разбитой бутылки, таившееся все это время под толстой повязкой левой руки его противницы, легко прошло сквозь тонкую куртку и вонзилось острыми, как бритва, краями ему в брюшину, рассекая кожу, вспарывая жировую прослойку и мышцы.

— А кто тебе сказал, что я честно играю? — Прохрипела тварь, жадно хватая ртом живительный воздух, восстанавливая дыхание. — Я просто не хотела, чтобы ты умер от пули!..

Стекло вошло еще глубже в живот, нанизывая кишки на свои острые зубцы. Рука, сжимающая осколок, сделала поворот, наматывая гирлянды кишечника вокруг бутылочного горлышка, и рванулась назад. Юрий издал страшный крик, инстинктивно подхватывая ладонями свои внутренности, бесформенным мешком вываливающиеся из развороченного живота, как помои из лопнувшего пакета.

Окровавленное стекло тихо звякнуло об пол.

— Я хочу, чтобы ты сказал мне: "УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!" — Голос женщины снизился до тихого, нежного, почти интимного шепота.

Тонкие пальцы скользнули в распоротую полость брюшины, устремились вверх, сквозь горячие скользкие узлы кишок, и сомкнулись на печени.

Вопль Юрия оборвался. Он все еще продолжал ощущать дикую, нечеловеческую боль, но не мог уже выплеснуть ее наружу с криком — горло словно заполнилось расплавленным оловом. Что-то вздернуло его и потащило вверх. На какое-то мгновение он вдруг увидел себя откуда-то со стороны, распростертого на грязном полу, в луже растекающейся крови, а рядом — склонившуюся над ним черную фигуру беснующегося существа, пригоршнями вырывающего внутренности из его растерзанного тела.

Юрий ощутил пронзительный нестерпимый холод. Он снова попытался закричать от жуткой терзающей его ледяной боли и ужаса, но кричать было уже нечем.

А потом наступила тьма.

***

Ирка бросила сонный взгляд на часы — стрелки приближались к часу ночи. Два часа до этого девушка тщетно пыталась заснуть, ворочалась с боку на бок, но сон не приходил никак. И вот, когда глаза все же сомкнулись в долгожданном забытье, в дверь ее квартиры раздался стук. Несколько тихих ударов, словно пришедший колебался, правильно ли он поступает, нарушая благословенную тишину, воцарившуюся после долгого грозового буйства природы. Ира прислушалась, стараясь понять, был ли стук на самом деле, или это ей всего лишь померещилось ей во сне. Стук повторился — еще три слабых робких удара об покрытый пластиком металл.

Девушка накинула халат, на цыпочках прошла в коридор, прильнула к смотровому глазку, ахнула и поспешно открыла дверь.

— Катерина!.. Кать!.. Боже мой, да что же с тобой такое?

— Прости, я испортила твой подарок. Вот такая я свинушка! — Пришелица улыбнулась, и виновато провела рукой по разорванному в клочья, заляпанному грязью спортивному костюму, и что самое ужасное — сплошь покрытому подсыхающей коростой крови, словно в нем долго и воодушевленно кувыркались в лужах на скотобойне.

Женщина перешагнула порог, прислонилась к стене прихожей, и медленно сползла на пол, оставляя спиной бурый след на клеенчатых обоях. Левый кулак, обмотанный толстым, заскорузлым от запекшейся крови, слоем лохмотьев, безвольно ударился об линолеум. Ладонь здоровой руки раскрылась, из нее выскользнул брелок с автомобильным ключом зажигания.

— Ирк, у подъезда стоит тачка… Сможешь отогнать ее подальше отсюда? Не хочу, чтобы она светилась возле твоего дома.

— Я не могу водить, Кать. — Ира сокрушенно закачала головой.

— Не страшно, дай тогда телефон. Я сделаю один звонок, часа через два сюда подъедет парочка кавказских граждан. Отдашь им ключи, они разберутся с машиной сами.

Ира обняла ночную гостью, помогая ей встать, придерживая за талию, довела до дивана, и уложила на свою постель, не обращая внимания на пачкающуюся грязью и кровью простынь.

— И еще, Ирк! Сбегай в дежурную аптеку. Купи перевязочный материал, побольше стрептоцида, и что-нибудь из сильных антибиотиков. Сделаешь, да?

— Все будет хорошо, Кать! — Ира придвинула к дивану телефонный аппарат, села на краешек постели и провела ладонью по лицу своей новой подруги, стирая блестевшие на нем капельки пота, поражаясь жару, исходящему от кожи. — Полежи пока тут, отдохни, я вернусь быстро.

— Постой секунду! — Здоровая рука скользнула в карман спортивных брюк и извлекла на свет нечто, мокнущее в целлофановом пакете, темно-бордовое и мягкое. — Это тебе подарок!

— Господи! Что это?! — Ирка как ошпаренная отпрянула в сторону.

— Ничего особенного. Кусок печени человека, отнявшего жизни у твоих друзей и пытавшегося убить тебя.

— Катя!.. — Девчонка ошарашено переводила взгляд то на свою гостью, то на страшный сверток, шлепнувшийся из разжатых пальцев на пол. — Ты и в самом деле ненормальная! Зачем?.. Зачем ты принесла мне это?!

— Выброси в унитаз и хорошенько спусти воду. Поверь, этот символический акт поможет тебе гораздо лучше, чем полугодовые хождения по психотерапевтам и реабилитационным центрам.

ПОСТСКРИПТУМ

Народ толпился на Казанском вокзале. Приезжие и отъезжающие, встречающие и провожающие, все смешались в сутолоке и гомоне. Вокруг суета, люди куда-то спешат, носят какие-то сумки, ищут друг друга. Поезда отправляются и прибывают. Их шум зовет вперед, в неизвестность, к новой жизни.

— Ух, какие девочки! — Компания молодых парней с гитарой, с увесистыми рюкзаками и точащими из них, как антенны лунохода, рыболовными спиннингами, прошествовали мимо меня с Иркой, дружно поворачивая головы в нашу сторону. — Девчонки, поехали с нами! Не пожалеете!

— Щаз-з! Тока шнурки погладим! — Я лениво приподняла солнечные очки и водрузила их поверх своей стильной черной банданы, украшенной белыми черепушками. — Следопыты юные, ёптать!

Полным снисходительного пренебрежения взглядом я проводила веселую компанию:

— Нет, Иришка, не пристало мне проводить свой заслуженный отпуск в палатке среди подмосковных чащоб, в окружении комаров и особей пубертантного периода. Меня ждут черноморский пляж, пальмы и морские волны.

— Тебе сейчас только думать о волнах, — Ирка кивнула на мою туго перебинтованную левую руку.

— Знаешь мою любимую поговорку? Были бы кости, а мясо нарастет! На чем я остановилась? Ах, да!.. Я стану с утра до вечера нежиться на теплом песке, а вокруг меня роем будут ошиваться загорелые мускулистые мужчины, все как на подбор холостые, ну, по крайней мере клятвенно утверждающие это, пуская слюни, преисполненные надежд, что кому-нибудь из них перепадет мой богатый внутренний мир.

— Вниманию отъезжающих пассажиров! Поезд номер 152М, Москва — Анапа, отправляется с четвертой платформы через пятнадцать минут. Просьба всем занять свои места. — Голос из динамиков разнесся по всему вокзалу.

— Ирк, а поехали вместе, а? — Я обняла девчонку за талию, увлекая ее к вагону своего поезда. — Пофиг, что один билет, я уболтаю проводника.

— Нет, Кать. — Ирка мягко вывернулась из моего захвата. — Мне нужно работать, ты же знаешь, я коплю деньги на учебу.

— Ну, как знаешь. Ладно, все, мне пора. Давай, чмоки-чмоки!..

Мы поцеловались три раза и я, перекинув через плечо новую дорожную сумку, ступила на вагонную подножку, махнув девчонке рукой:

— Я тебе отпишусь на "мыло"!

— И фотки свои курортные вышли! — Ирка замахала мне в ответ.

— Обязательно! С принцем на белой яхте!

В дешевом плацкартном вагоне я заняла свое место, удобно устроившись на нижней полке, поджав ноги под себя, и облегченно блаженственно потянулась. Наличности, которую мне выделил Заур за разобранный на запчасти автомобиль Афонина-старшего, едва хватило на билет до Анапы, ну и еще осталось немного на пару курортных дней жизни в режиме "эконом-класса". Пара дней — достаточный срок для того, чтобы сориентироваться в окружающей среде и влиться в нее. А то, что я в нее вольюсь, в этом у меня сомнений не было.

Вытащив из сумки яблоко и купленную в привокзальном киоске свежую толстую газету, я впилась зубами в сочный плод, и погрузилась в бесцельное коротание времени, ожидая отбытия.

Глаза сами, по привычке, отыскали раздел криминальной хроники.

"В Петербурге грабители обчистили банкомат на 3,8 млн рублей" — Херь какая-то!

"Молдавский гастарбайтер убил своих работодателей за 4000 рублей" — Вот придурок!

" В Одинцовском районе Московской области застрелен директор крупнейшего в Европе мебельного холдинга" — Буржуем больше, буржуем меньше, какая разница!

"Страшная находка была сделана вблизи болотного массива "Оршинский мох" Калининского района Тверской области. Из-под земли, размытой прошедшими ливнями, выступили человеческие останки. В общей сложности, в могиле были найдены скелеты 26 человек — семнадцати взрослых и девятерых детей." — Оп-па!!!

Я жадно вперилась в строчки коротенькой скупой статьи:

"…Судмедэксперты установили, что люди были убиты в разное время, с момента их смерти прошло от полугода до трех лет. Прокуратурой Тверской области возбуждено уголовное дело по факту данной находки. Официальные представители правоохранительных органов отказываются от каких-либо комментариев. Однако среди жителей районных поселков давно уже ходят слухи о ряде бесследных исчезновений в здешних лесах и болотах людей, как местных, так и приезжих туристов."

Вагон тихо вздрогнул и качнулся.

Я встала со своего места, перекинула сумку через плечо, и распихивая локтями скопившихся в узком проходе пассажиров, спотыкаясь об чьи-то чемоданы и коробки, быстрым шагом направилась к тамбуру.

Поезд медленно пришел в движение, привокзальный пейзаж в окнах поплыл назад.

Я ускорила шаг, беспардонно прокладывая себе дорогу теперь еще вдобавок тяжелой дорожной сумкой.

— Девушка, вы куда? Вы что, с ума сошли? Поезд уже тронулся! — Дородная проводница, успевшая поднять ступеньку и возящаяся с дверью тамбура, бросила на меня испуганный взгляд и попыталась преградить путь своим габаритным телом.

— Ну, так счастливого вам пути! — Наклонившись, я проскользнула под ее рукой, и спрыгнула с набирающего скорость поезда вниз, на перрон, под изумленные взгляды толкущихся зевак.

Поправив сбившуюся на голове бандану, я направилась к железнодорожным кассам.

— Извините, пожалуйста, я опоздала на поезд. Могу я обменять свой билет? — Я жалобно похлопала ресницами, протягивая в окошечко кассы неиспользованный билет и паспорт.

Молоденькая кассирша сочувственно посмотрела на меня:

— Нет. Мы можем вам вернуть только тридцать процентов от его стоимости.

— Меня устраивает. А у вас есть какие-нибудь билеты на Тверское направление?

— Электричка "Москва-Тверь" ходит с Ленинградского вокзала.

— Спасибо большое, девушка!

Я вышла из здания вокзала и присела на деревянную скамью, вспугнув стаю сизых голубей, взметнувшихся ввысь из-под моих ног. Подняла голову, провожая их взглядом, вглядываясь в светло-голубую полоску неба, окаймленную кронами деревьев. Распечатала свежую пачку "Кента", и с наслаждением затянулась сигаретой.

Моего лица коснулся теплый солнечный луч. Почувствовав тепло, я улыбнулась, чуть наморщив нос. А ведь, по большому счету, здешнее солнце ничуть не хуже южного. Когда-нибудь в моей жизни будет и море, и пальмы, и даже белая яхта. Когда-нибудь потом, но не сейчас.

Жизнь слишком хитра, она всегда заставляет нас выбирать, жертвовать чем-то одним, ради другого. И я снова сделала свой выбор, и знаю, что не буду жалеть о нем ни капли.

Это моя судьба и мой путь.

Я снова выхожу на охоту!

***

На скамейке возле вокзала сидела молодая женщина. Сидела, положив дорожную сумку у своих ног, раскинув по спинке тонкие изящные руки, прикрытые до самых запястий не по летнему сезону длинными рукавами черной кофточки. Вытянула стройные ноги, в облегающих черных лосинах, откинула голову назад, и, глядя в небо, вдруг громко рассмеялась.

Проходившие мимо люди, с недоумением посмотревшие в лицо странной женщины, поразились тому, что увидели в ее взгляде. В бесцветных стекляшках, с крошечными зрачками-точками, стоял холод январской кладбищенской ночи и промерзшей насквозь могильной земли. Она встряхнула головой, рассыпав по плечам свои черные волосы, и мигнула. В следующую секунду глаза у нее снова стали обычными, приняв приятный серо-зеленый цвет. Женщина одарила ошарашенных прохожих обаятельной милой улыбкой, сверкнув ямочками на щеках, и снова подняла голову к небу, придаваясь каким-то ей одной ведомой мыслям.

ПОДОЛЬСК-МОСКВА

АПРЕЛЬ 2012 — ОКТЯБРЬ 2014