МАНЬЯК-ФЕСТ. Екатерина Щеглова - "По следам климовского мясника"

ГЛАВА 4. ПОДОЛЬСК-КЛИМОВСК-ДАЛЕЕ ПРЕИСПОДНЯЯ

1.

Как всегда приняв утренний душ, я просушила волосы и не расчесывая, стянула их в конский хвост на затылке. Затем влезла в черные джинсы, натянула черную толстовку, с двумя готическими крестами спереди и сзади, и вышла из дома. У журналистов в газетах есть источники информации в пресс-службах полиции, у меня существуют другие источники. Возможно, даже более содержательные.

Сбоку продуктового магазинчика, на корточках, прислонившись спиной к стене, сидели два представителя нашей местной подольской фауны, важно дымя окурками дешевых сигарет. Асфальт в радиусе полуметра вокруг них был густо усеян следами от плевков.

— Здрасте, теть Кать!

Я приветливо кивнула головой:

— Здравствуй, племя молодое, незнакомое!

Чего они меня постоянно называют тетей?. Я что, так старо выгляжу? Или это дань уважения в местной иерархии? Если уважение, то это хорошо. Уважают — значит боятся!

— Теть Кать! Подлечиться бы, а?

— Я вам что, сестра милосердия?

— Не, серьезно! Купите винчик!

— Охренели? В десять часов утра!

— Да не, говорим же, нам только подлечиться!

Тот что повыше, с бритой головой, это Леха. Он бездомный, работает грузчиком в этом магазинчике, в нем же и ночует в подсобке. Когда напьется, затягивает слезливую историю о своих родителях, погибших при пожаре. Наверняка, врет, зараза. А может и не врет, я у него в душе не ковырялась. Тот, что пониже и покрепче сбитый, — Костян. Он живет в доме напротив меня, с вечно пьяными матерью и бабкой.

— Теть Кать, купите нам пузырек, серьезно, — Леха прищурился на меня просящим взглядом.

— И шаурмы, — вставил свои три копейки Костян.

— Может вам и бабу еще? Ребят, вы не стесняйтесь, огласите полный список своих пожеланий. Мечтать не вредно.

— Эх, теть Кать, теть Кать!..

Я присела на корточки рядом с ними. Надо быть ближе к простому народу. Глядишь, и он к тебе потянется всем сердцем.

— Еду и питье надо заслужить, — назидательным тоном произнесла я. — Давайте, выкладывайте светскую хронику.

— На прошлой неделе Быра откинулся, — радостным тоном начал рапортовать Леха. — Бля буду, я его собственными глазами позавчера видел, он у участкового отмечался.

"Быра — это Аль Капоне местного разлива. С упорством, достойным лучшего применения, бомбит ларьки, уходит на этап, возвращается, и снова бомбит. Не интересно".

— Пацаны с Высотного айфон вчера отжали у какого-то терпилы неместного, — продолжил Костян.

"Гопотой пусть мусарня занимается, им за это деньги платят. Не интересно".

— И все что ли? — Я сделала вид, что собираюсь встать. — Костян, ты эти свои истории бабушке своей за ужином рассказывай, договорились? Нет, мальчики, не заслужили вы сегодня ни пузыря, ни шаурмы. За ваши рассказы могу вам подарить только прошлогодний номер "Плейбоя". Будете им вместо бабы пользоваться…

— Теть Кать, — придержал меня за руку Костян. — А вы про убийства в Климовске слыхали?

— Я что, по твоему, с Луны прилетела? Этой истории сто лет в обед!

— Да не-е, теть Кать, тут другое. Про эти убийства ни по телеку, ни в газетах, — везде молчок полный. У меня в Климовске брат старший живет на Школьной. Он вчера к нам приезжал, рассказывал. На его улице в подвале дома двоих прирезали. Ментов понаехало — тьма!

— Ну вот, уже лучше. — Я ласково потрепала Костяна по затылку. — С этого бы и начинали, а то шнягу тут мне гоните:"Быра-Шмыра". Что стряслось-то хоть, известно? Небось, по пьянке кто подрался?

— Не, какой там! Брат с мужиком разговаривал, который трупы у себя в кладовке обнаружил. Песец там, теть Кать, что было. Не трупы, а консервы "Вискас". Мужик этот полдня ходил, блевал под впечатлением. Это потом ему в ментовской на дознании сказали, что трупа было два — мужской и женский. А до этого он и разобрать там толком ничего не мог, все перемешано было, руки-ноги, кишки-пирожки…

Сердце учащенно забилось, все быстрее и быстрее, нагнетая кровь. Я физически ощутила, как под мощным давлением она заклокотала в моих венах. В затылок словно воткнули шприц с расплавленным свинцом, болезненная тяжесть разлилась от задней части головы к вискам. Я вытянула руку ладонью вниз и посмотрела на пальцы. Они мелко дрожали и, похоже, это было только начало!

"Боже, нет! Только не сейчас!.."

— Теть Кать, что с вами? — испуганно вылупил глаза Костян. — Вам что, плохо?

— Все нормально, мальчики, ждите меня, — произнесла я, пока еще находилась в состоянии осмысленно говорить.

Я встала, зашла в магазин. Через пару минут вынесла пакет с бутылкой вина и едой, и, сунув его в руки пацанам, не реагируя на их благодарные возгласы, быстрым шагом направилась к своему дому.

Теперь, в подъезде, меня уже трясло и колошматило по-настоящему. Кое-как попав ключом в замочную скважину, я ввалилась в прихожую. Мир вокруг меня наливался чернильной темнотой. Пространство вдруг стало сворачиваться в спираль, образовывая огромную воронку, которая засасывала меня в свою темную бездну. Я сползла на пол, оставляя на стенных обоях глубокие рваные борозды от своих ногтей. Из горла вырвался

крик, больше похожий на вой гиены, угодившей в капкан. И в следующую секунду, черная воронка втянула меня в себя…

***

… Яркий солнечный день. Мне 8 лет. Я, в белом ситцевом платьице, сижу возле оставленных мамой тяжелых хозяйственных сумок, наполненных свежими овощами и фруктами, и охраняю их. Вокруг толпится много разных людей, они суетятся и снуют туда-сюда по огромному Центральному рынку. Я не свожу глаз с пакета со спелой черной черешней, лежащего поверх одной из сумок. Мама не разрешает мне кушать немытые фрукты, но эта черешня выглядит так аппетитно. Я беру одну из ягодок и тяну в рот. Вкусно!..

— Девочка! — раздается чей-то незнакомый голос. Я поднимаю глаза и вижу склонившегося надо мной высокого сутулящегося мужчину в длинном светлом плаще. Его темные волосы зачесаны назад, на носу громоздятся тяжелые роговые очки.

— Девочка, а ты знаешь, где твоя мама?

— Там!.. — машу я рукой в сторону продуктовых прилавков. — Она сейчас подойдет.

— Нет, — незнакомец грустно качает головой, садится на корточки напротив меня и берет мои кулачки в свои широкие ладони. — С твоей мамой случилась беда. Ей стало плохо с сердцем. Она упала и не может встать, ей вызвали скорую помощь. Сейчас приедут врачи и заберут ее.

Я беспомощно озираюсь по сторонам. Мама строго-настрого запретила мне разговаривать с незнакомыми людьми, но про то, как поступить сейчас, она мне ничего никогда не говорила.

Незнакомец поднимается, и слегка тянет к себе:

— Пойдем! Мама попросила меня, чтобы я привел тебя к ней. Пойдем, скорее, пока ее не увезли в больницу.

Я семеню следом за ведущим меня за руку мужчиной, то и дело растерянно оглядываясь на оставленные мною одинокие сумки…

***

… Я вырываюсь из бездны своих видений-воспоминаний и, как выброшенная на берег рыба, жадно хватаю ртом воздух. Пытаюсь встать с пола, опираюсь на журнальный столик, но он подламывается подо мной. В злобе бью кулаками по деревянной столешнице, пытаясь разбить ее на куски. Темная воронка засасывает меня снова…

***

… Мы идем мимо каких-то складских помещений и гаражей, здесь совсем нет никакого народу.

— Где моя мама? — жалобно канючу я со слезами в голосе.

— Сейчас, моя девочка, сейчас, — повторяет мужчина в очках, продолжая тянуть меня за собой. За углом одного из складов стоит машина — старый побитый ржавчиной жигуленок. Мужчина тащит меня к нему:

— Сейчас… Сейчас мы поедем к твоей маме…

Я начинаю вырываться, он крепко обхватывает меня. Я царапаюсь, бью изо всех сил его своими кулачками. Он выхватывает из кармана смоченную какой-то вонючей жидкостью тряпку и прижимает ее к моему лицу…

***

… Снова моя кварира. Стоя на четвереньках я изо-всех сил трясу головой, пытаясь прекратить надвигающийся кошмар. С губ слетает белая густая пена. Снова вращающаяся

воронка! "Нет! Хватит, не надо больше, пожалуйста!..."

***

... Я открываю глаза в каком-то темном пустом гараже, на полу лишь один ободранный матрац. Со скрежетом отворяется дверь, в помещение входит тот самый мужчина, зажигает свет:

— Ну, девочка, давай, будем знакомится. Как тебя зовут?

Я прижимаюсь к стене гаража, он приближается все ближе и ближе:

— Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.

Его рука тянется ко мне, забирается под подол платья. Я кричу изо всех сил, пытаюсь сопротивляться. Он придавливает коленом мою грудь и вынимает из кармана нож. Небольшой перочинный нож. Приставляет его к моей глазнице и слегка надавливает.

— Если ты будешь плохо себя вести, я вырежу тебе глаза. Ты же не хочешь ходить без глазок? Я тебя спрашиваю, не хочешь?!

Я не могу говорить, лишь, что есть силы мотаю головой. Он одобрительно улыбается:

-Ну вот видишь. Я же знал, что мы с тобой поладим. У нас с тобой теперь будет очень-очень много времени, чтобы поладить…

Он наваливается на меня всей тяжестью своего тела и запах из его рта ударяет мне в лицо…

***

… Я захрипела, стараясь из последних сил уцепиться за ускользающую реальность. В моей квартире царил полный хаос. Вокруг валялись обломки стола, осколки разбитой посуды, разорванные в клочья занавески. Я дотянулась до валяющегося на полу стакана и с силой ударила его об стену. Осколки стекла острыми бритвами впились в мою ладонь, сжав один из них покрепче, я полоснула себя по запястью другой руки.

Потом еще раз.

И еще.

Пронзительная боль и вид вытекающей крови отрезвили меня. Наваждение отступило.

Поднявшись с полу, пошатываясь, я побрела в ванную комнату. Подержала изрезанную руку над раковиной, позволив крови свободно стекать до тех пор, пока не начала кружиться голова. Дрожь тела становилась все меньше, и я поняла, что приступ закончился.

Стащив с себя пропитанную кровью водолазку, я разорвала ее, скрутила в жгут и перетянула руку чуть выше разрезов. По большому счету, надо бы наложить швы, но кергута в доме нет, а тащится к врачу в таком состоянии, — вы меня извините!...

Ладно, тремя шрамами больше, тремя меньше, какая разница?

Умывшись, я вышла из ванной и оглядела свою квартиру. По ней будто пронесся Невероятный Халк с керосиновой клизмой в заднице. Черт возьми, давно же меня так не плющило! Мой добрый доктор-психиатр называл это вспышкой аффективного возбуждения. Время от времени подобные припадки возникали у меня, когда я выходила на след своей новой жертвы, но такого сильного приступа я не помнила уже года два, если не больше. К чему бы это? То что не к добру, это точно!

Не спеша, я перебинтовала порезы на руках и глубоко-глубоко выдохнула. Раны нещадно саднили, и это было хорошо. Боль прочищала мозги, пряча остатки моего кошмара-воспомнания под темные кирпичики подсознания, замуровывая их там, подобно саркофагу в Чернобыльской АЭС.

Надо же, а о третьем двойном убийстве менты информацию придержали! Ни в выпусках новостей, ни в газетах, ни в интернете ничего ни сном ни духом. Впрочем, их понять можно, не хотят сеять панику. Климовск городок маленький, если жители узнают, кто ходит рядом с ними по родным улицам, такая буча поднимется!

Через час, я, причесанная и посвежевшая, в домашнем халатике, уже собирала свою дорожную сумку. Закинула в нее смену одежды, предметы гигиены, косметику и старенький исцарапанный ноутбук с флешкой-модемом. Затем встала на табурет, дотянулась до антресоли, и, отодвинув заднюю фанерную стенку, достала из загашника тяжелую брезентовую сумку-сверток. Положила на кровать, бережно развернула ее.

В подобных сумках, со множеством отделений и карманов, слесаря-кудесники хранят свои инструменты. Но, если бы какой-нибудь представитель правоохранительных органов, хотя бы одним глазком глянул на содержимое моего свертка, он бы мгновенно сбледнул с лица и покрылся матом. По кармашкам с педантичной аккуратностью были разложены:

два охотничьих ножа: финка, для добивания добычи, и скиннер, для разделки туши;

массивный нож-боуи с опасно вогнутым курносым острием;

боевой нож "Спир пойнт" с прямым лезвием, для нанесения колющих ударов;

хищно изогнутый дугой тесак-кукри;

карманный нож-выкидуха;

пара брюшистых и пара остроконечных скальпелей;

хирургическая ножовка;

набор проволочных отмычек, а так же еще ряд совершенно уже таинственных для взгляда простого обывателя, но очень полезных для меня приспособлений.

Уложив сверток на самое дно дорожной сумки, я тщательно укрыла его ворохом своего белья и застегнула "молнию". Надела свою любимую кожаную юбку и черную ажурную кофточку с капюшоном. Набросила на плечи косуху, натянула на голову капюшон от кофточки, и спустя десяток минут уже ехала в автобусе по направлению к железнодорожной станции.

"ВСТРЕЧАЙ ГОСТЬЮ, КЛИМОВСК!"

2

— Девушка, а можно с вами познакомиться? Вы одна? Я тоже тут, вот, один…

Симпатичная девчонка с волосами, окрашенными в кислотно-синий цвет, одетая в короткую курточку и обтягиваюшие леггинсы, молча, сверху вниз, оглядела Юрия, и так же молча отвернулась в сторону.

— Слышь ты, чудо, — грубо отодвинул Юрия локтем широкоплечий парень с крошечной серьгой в ухе. — У тебя какие-то проблемы?

— Да нет, — выдавил улыбку Юрий.

Парень и девушка, обнявшись за талию, зашагали в сторону светящегося огнями арт-кафе "Джинса". У его входа уже давно гомонила толпа юных балбесов и их расфуфыренных подружек в ожидании открытия входных дверей. Сегодня суббота, и "Джинса" вновь дает зажигательную дискотеку с участием лучших диджеев, приехавших из Подольска.

"Трупы, — подумал Юрий, провожая взглядом обидевшую его парочку. — Они даже еще не знают, что уже трупы. Я обязательно их когда-нибудь выслежу и убью. Возможно даже буду убивать на глазах друг у друга. И этот ее хлыщ с сережкой ничего против меня не сможет сделать. Я и не таких кабанов уже заваливал!"

Юрий размышлял об этом не испытывая никакой злобы. Он смотрел на удаляющихся парня и девицу со снисходительностью сытого льва, наблюдающего за пасущимися вдалеке антилопами. Пусть пока поживут, сегодня он может позволить себе поискать добычу полегче и послаще, времени у него для этого навалом.

Юрий сильно изменился за последнее время. Еще месяц назад, получив подобное оскорбление, он побежал бы домой и, закрывшись от мамы в своей комнате, горько бы плакал, уткнувшись лицом в подушку. Сейчас же он лишь только с презрительным спокойствием взирал вслед наглецам и слегка улыбался мыслям роившимся в его голове.

За эти дни Юрий стал более уверенным в себе, в нем появился стержень, внутренняя сила и спокойствие, и даже внешний вид его теперь стал другим. Юрий немного похудел, плечи при ходьбе он теперь всегда выпрямлял и слегка отводил назад, приподнимая тем самым массивную грудную клетку. А однокурсники, раньше без конца посмеивающиеся над ним, теперь вдруг резко начали осекаться под его новым взглядом, тяжелым и хлестким, как удар широкого бича. Говоря проще, языком игроманов, Юрий прокачал себя уже не менее чем до семидесятого уровня, и он знал, что это еще далеко не предел!

Сегодня Юрий первый раз нагрубил своей маме. Она категорически отказывалась отпускать его гулять на улицу вечером.

— Мне надоели уже твои ночные шатания и возвращения домой за полночь, — высказала она ему. — У меня на работе слухи ходят, что в городе несколько человек зарезали. Тебя вон, недавно ограбили, мало тебе что ли? Зачем ты ищешь себе приключения?

После того памятного вечера на Школьной, Юрий соврал маме, что его ограбили, когда он возвращался домой. На самом деле, залитые чужой кровью куртка и свитер Юрия, с завернутым в них тяжелым булыжником, покоились на дне мутных вод реки Петрицы.

— Я теперь взрослый, мама! — сказал, как отрезал, в ответ Юрий. — Я сам буду решать, когда мне уходить, а когда приходить домой.

— Пожалуй, мне придется попросить твоего отца, чтобы он занялся воспитанием своего сына, — сделала попытку пригрозить мать.

— Вам об этом стоило задуматься раньше, когда вы разводились! — бросил ей в лицо Юрий, и ушел из дома, изо всей силы хлопнув входной дверью…

— Извините, пожалуйста! Здравствуйте. Можно у вас спросить?,.– прервал размышления Юрия приятный голосок, такой нежный, словно прозвенел колокольчик, или прожурчал ручей. Юрий оглянулся назад и обомлел.

Перед ним стояла девушка лет восемнадцати, не больше, с широкой дорожной сумкой на плече. Высокая, немного полноватая, одетая совсем не по моде в голубую джинсовку и длинную белую юбку до самых пят, на симпатичном личике не было ни тени косметики. Но подобные мелочи ее нисколько не портили. Ее небольшие, чуть прищуренные зеленые глаза с надеждой смотрели на Юрия. У девушки явственно выпирал округлый животик, говоря о том, что еще через пару-тройку месяцев она будет держать на руках младенца.

Этот щурящийся зеленоглазый взгляд ясно напомнил Юрию другую девушку, его однокурсницу…

***

Это было два года назад, когда Юрий первый раз в своей жизни влюбился по настоящему. В девочку из своего института, так похожую на ту, что стояла сейчас перед ним. Он ходил за ней по пятам, звонил ей, когда она болела, ухаживал так, как только мог, в силу своих скудных представлений о том, как вообще нужно ухаживать. Звал ее на свидание, но она уклончиво уходила от ответа. Однажды он набрался мужества и признался ей в своей любви. Он навсегда запомнил ее слова:

— Знаешь, Юра, у нас с тобой ничего не сможет выйти. Понимаешь, мои родители не разрешают с тобой встречаться…

Если перевести эту фразу с девчоночьего языка на человеческий, она будет означать:

"Как ты мне уже надоел, тупой придурок! Когда ты уже, наконец, поймешь, что я хочу, чтобы ты отвалил!"

Как только ей исполнилось 18 лет, она вышла замуж. За того урода, с которым она встречалась за спиной у Юрия, пока он стелился перед ней изо всех сил. Это был удар под дых, пощечина, чей след багровыми полосами протянулся через всю жизнь. А она, словно продолжая издеваться, принесла свои свадебные фотографии и показывала Юрию, что-то счастливо щебеча…

…Мир вокруг Юрия вдруг начал окрашиваться в кроваво-красный цвет…

… Потом она… потом она забеременела, точно так же, как и эта мокрощелка, стоящая сейчас перед ним. И каждый день, каждый божий день ему приходилось видеть ее рядом с собой. Как он сейчас ненавидел ее! И этого ее Андрея, отобравшего у него все: и счастливую жизнь, и будущую семью…

…Мир кровоточил. Тяжелые капли крови стекали со стен домов, с витрин магазинов, со стволов деревьев. Как будто весь город оплакивал нелегкую и печальную судьбу Юрия…

В последние дни, Юрий все чаще стал ловить себя на мысли, что хорошо было бы раз и навсегда стереть с лица земли и свою бывшую любовь, и ее ненавистного мужа, и их проклятого ребенка. Но голос разума подсказывал ему: "Не смей! Не смей убивать тех, кого знаешь, с кем ты хоть раз был связан в жизни!" А к своему внутреннему голосу Юрий прислушивался всегда, он никогда еще его не подводил.

Ничего! Просто их время еще не наступило. Но эта пузатая потаскушка, стоящая сейчас перед ним, скоро ответит и за них, и за эту сегодняшнюю самовлюбленную наглую парочку, и за грехи всего человечества в целом…

Девушка, смущенно переминаясь с ноги на ногу, слегка улыбнулась:

— Извините меня, пожалуйста, я первый день в городе. Вы не покажите, как мне попасть в Огородный переулок?

— Конечно, покажу! — Заверил ее Юрий, растягивая свои пухлые губы в ответной улыбке, — Я очень многое могу показать вам!

3

В свой первый и последний раз Аня отдалась Пашке на заднем сидение его отцовской "Нивы". Вокруг них была темнота, тихий без шорохов ветер, кусты, канавы и рытвины избитой проселочной дороги. Пашка был очень нежен с нею, и безустанно шептал ей на ухо о том, что скоро он вместе с ней уедет в Питер, устроится там на работу в автосервисе, они снимут квартиру и белыми ночами будут прогуливаться по Невскому проспекту, набережным и паркам.

Спустя три дня после задержки, Аня села в автобус, идущий в ближайший от ее поселка город Чехов, и купила там, в аптеке полоску. Так она узнала, что у нее будет ребенок.

— Я не понял, чего ты от меня хочешь? — уставился на нее стеклянными глазами Пашка, когда она поведала ему эту новость. — Тебе что, нужны деньги на аборт? Ведь ты же знаешь, что я сейчас на мели! Ты уже взрослая девочка, не пора ли тебе разбираться со своими проблемами самостоятельно?

Аня молча повернулась к нему спиной и зашагала прочь. Больше она к нему не подходила и не разговаривала с ним, да он и сам на это не напрашивался.

От своих родителей Аня скрывала беременность до последнего, насколько это было возможно. Но, рано или поздно, все тайное становиться явным, особенно в таком щепетильном деле.

— Тварь! Поблядушка поганая! — В слезах голосила мать. — Ты о родителях своих хоть думала, когда ноги раздвигала? Как мы с отцом в глаза-то теперь людям смотреть будем?

Отец не говорил ничего, лишь угрюмо сопел, уставившись побагровевшим лицом в стакан мутного жгучего первача.

— Это мой ребенок, — отвечала им Аня. — И он будет у меня, хотите вы этого или нет.

Однажды, после очередной перепалки, она собрала свои вещи в дорожную сумку и ушла из дому, под причитания и проклятия матери.

Двоюродная сестра матери, Антонина Григорьевна, жила в Климовске. С Аниной матерью она общалась мало, слишком несхожи были их характеры. Но с Аней была в очень хороших отношениях, девушка считала ее почти что своей подружкой. Когда Аня позвонила своей тете , и рассказала о том, что случилось, Антонина Григорьевна не колебалась ни минуты.

"Приезжай ко мне, — категорично сказала она девушке. — Я живу одна, ты мне мешать совсем не будешь. Притрешься в городе, устроишься на работу, глядишь, жизнь и наладится. А за малышом и я, в случае чего присмотреть смогу.

***

Теперь обо всем этом Аня рассказывала Юрию, когда они брели по темным переулкам погружающегося в пасмурную беззвездную ночь Климовска. Рассказывала, сама не зная почему, может быть, просто хотелось выговориться, выложить все, что скопилось на душе за последние месяцы. Случайный попутчик как нельзя кстати подходит для этой роли.

— Так я ведь тоже на Огородном живу! — соврал Юрий. — А какой дом у твоей тети?

— Семнадцатый.

— Ты что, серьезно? Так мы, получается, с тобой соседи! Я в третьем подъезде там живу, 32-я квартира.

— Ой, а у моей тети 4-ая. Так ты ее может быть и знаешь!

— Да не, я с соседями там плохо знаком, я переехал туда совсем недавно.

Аня бережно погладила окружность своего живота:

— А я недавно УЗИ в нашем райцентре делала. Мне на экране там показали моего маленького. Я видела, как бьется его сердце. Представляешь? Еще какие-то три месяца, и я его увижу наяву.

"Ты увидишь его гораздо раньше!, — мысленно ответил ей Юрий. — Когда я вырежу его из тебя, я предоставлю тебе время всласть на него полюбоваться!"

Ни в какой Огородный переулок провожать он ее не собирался. Он вел ее в противоположную сторону, по северо-восточной части города. Еще несколькими днями ранее, Юрий присмотрел очередное укромное место для своего кровавого пиршества. Там, где заканчивалась Заводская улица, упираясь в промышленный пейзаж штамповочного завода, напротив двух помпезных послевоенных сталинских домов, притулилась ничем не выдающаяся полуразрушенная четырехэтажка, предназначенная к сносу. Дом пустовал уже больше года. Последние жильцы съехали, и теперь в нем властвовали новые обитатели — крысы, мыши и пауки, вольготно чувствовавшие себя в заброшенном здании. Сырая плеснь покрывала стены словно черный саван. А остатки обоев рванными лохмотьями свисали с выщербленных кирпичных стен, словно разложившаяся плоть.

Сейчас они уже почти приблизились к этому зловещему строению. Трудность заключалась лишь в том, что участок дороги у нежилой четырехэтажки очень хорошо просматривался из окон соседних "сталинок". Если какому-нибудь идиоту вздумается сейчас стоять у окна и любоваться видом ночной улицы, то весь с такой тщательностью разработанный план Юрия полетит ко всем собачим чертям. И Юрию придется туго, очень туго. Этого допускать нельзя.

Аня шла в паре шагов впереди. Ее светлая коса выделялась из темноты и слегка покачивалась из стороны в сторону в такт шагам, как маятник гипнотезера.

Возле самого входа в подъезд заброшенного дома стояла кромешная тень, отбрасываемая его стеной. Когда они с Аней войдут в эту тень, то окажутся секунд на десять вне поля зрения любого наблюдателя. Этими секундами Юрий должен успеть воспользоваться. Отточенный прием: удар рукояткой ножа в висок, и бесчувственное тело затаскивается в подъезд. Сила удара отработана, он уже знает с какой силой нужно бить, чтобы оглушить жертву с первого раза. Он уже не тот неловкий тюфячок, что вышел когда-то на свое первое дело. Он матерый хищник. Он профессионал своего дела. У него все-все получится.

Аня вошла в тень здания.

Сейчас!

Сейчас или никогда!

У него есть всего лишь несколько секунд!

Юрий засунул руку в карман своей новой куртки. Отстегнул один ремешок крепления ножа. Большим и указательным пальцем начал отстегивать ремешок второго крепления, придерживая нож за рукоятку остальными тремя пальцами. Расстегнул! Осталось только покрепче перехватить рукоятку и…

Нож выскользнул из вспотевших от волнения пальцев и, провалившись через разрез в кармане, с металлическим звоном, прозвучавшем в тишине ночной улицы, как раскат грома, ударился об асфальт. Юрий остолбенел от ужаса, его яички втянулись, как ему показалось, в самую брюшную полость. Аня уже вышла из тени, и теперь стояла вне досягаемости, на виду у всего мира. Но это было только полбеды!

Широко раскрыв от удивления глаза, Аня то и дело переводила взгляд то на Юрия, то на лежащий под его ногами огромный нож.

***

Юрий чуть приподнял согнутые в локтях руки, демонстрируя девушке обращенные к ней открытые ладони:

— Я объясню!.. Я все сейчас объясню!..

Не сводя глаз с Юрия, Аня шаг за шагом отступала назад.

— Это всего лишь для самообороны. Если бы ты знала, как опасно здесь ходить по ночам. Кругом столько шпаны. Знаешь, совсем недавно меня ограбили, сняли куртку и отобрали деньги…

В глазах Ани теперь сквозила растерянность. Она явно не могла принять решение, как ей следует поступать дальше.

— Знаешь, Юр, — наконец произнесла она, — спасибо тебе большое за помощь, но давай просто разойдемся сейчас в разные стороны, и все. Я сама смогу найти дорогу. Правда! Юрий нагнулся, подбирая нож и пряча его за пазуху.

— Нет. Тебе нельзя ходить здесь одной. Это слишком опасно. Я начал тебя провожать, и я доведу тебя до самого дома.

Юрий сделал шаг вперед, девушка снова отступила.

— Я сказала, что дойду сама. Не надо за меня беспокоиться. Спасибо тебе за все, но сейчас просто отойди в сторону.

"Она не должна уйти! Она видела мое лицо! Она меня запомнила!"

— Аня, не глупи! — Юрий снова сделал к ней шаг.

— Юр, я серьезно говорю! Не трогай меня, отойди, пожалуйста, и все!

-Аня!.. — Юрий вытянул руку вперед, пытаясь ухватить ее за локоть.

Девушка сунула руку в карман своей джинсовки. Блеснул крошечный металлический цилиндрик, и в следующее мгновение весь мир вокруг Юрия взорвался острой невыносимой болью, как будто в глаза смачно плеснули стаканом серной кислоты. Юрий моментально ослеп, от жуткой рези в глазах и ноздрях помутилось сознание, дыхание перехватил болевой спазм, не позволяя сделать ни вдоха, ни выдоха.

ГАЗОВЫЙ БАЛОНЧИК! СУКА! СУКА-А-А-А-А-А-А!!!

Аня повернулась, и сделала попытку броситься бежать в сторону освещенной фонарями улицы. Юрий упал на колени, ничего не видя, вытянул руку, хватая скрюченными, как огромные когти, пальцами воздух перед собой. Мертвой хваткой он успел вцепиться в лодыжку девушки. Аня потеряла равновесие и упала на асфальт, лицом вниз, вытянув перед собой руки, защищая от удара тяжелый живот. Но было слишком поздно, в низу живота словно полыхнуло пламя. Изо всех сил девушка закричала высоким пронзительным голосом:

Люди! На помощь! Помогите кто-нибудь! На помо-о-о-о-щь!!!

В окнах "сталинки" начал зажигаться свет, подобно прожекторам, высвечивая двух барахтающихся на дороге людей.

"Все не так! Все идет совсем не так!!!"

Юрий свободной рукой выхватил нож и наощупь попытался подтянуть девушку к себе. Он был полностью дезориентирован в пространстве и ничего не соображал от боли раскаленных игл, буравящих его глаза. Единственным его желанием было сейчас воткнуть нож в тело девушки и прекратить поток ее воплей.

Аня согнула свободную ногу в колене и вложила в пинок все свое отчаяние и ужас. Удар пришелся Юрию прямо в лицо. Он издал дикий рев и разжал пальцы, освободившаяся девушка, загребая руками пыль асфальта, начала отползать прочь, в сторону.

Юрий стоял на коленях, хрипел, и со всей силы тер глаза руками, обильные слезы, перемешавшись с дорожной грязью, превратили его физиономию в подобие боевой маски туземного дикаря. Наконец, кое-как проморгавшись, он сделал болезненную попытку осмотреться вокруг себя. В этот момент, сзади него послышался нарастающий рев автомобильного двигателя. Взвизгнули тормоза, и Юрия осветил, направленный на него, свет ближних фар. Подобрав с земли нож, Юрий опрометью ломанулся в подъезд заброшенного дома.