По ту сторону двери (Наблюдатель)

Я смотрел, как бабочка бьется о края светящейся лампы. Меня поражала ее целеустремленность, несмотря на препятствия, она продолжала неуклонно стремиться к свету, пусть он и был фальшивым. Я встал со стула, подошел к лампе, чтобы быстрым движением схватить бабочку за крылышко. Она начала яростно трепыхаться в моих руках, чем еще больше восхитила меня. Сначала я оторвал ей одно крыло, потом второе; на пальцах остались частички пыльцы. Все, теперь она отправилась искать свет в бездне. “Она никогда его не найдет” – прошептал внутренний голос. Мне стало чуть легче.

Усевшись обратно на стул, я бросил взгляд на Коридор, глубоко внутри промелькнула робкая искорка надежды, что в этот момент хоть что – то изменится, но нет – все было по-прежнему. Это был все тот же плохо освещенный коридор с множеством симметрично расставленных дверей. Напротив каждой двери красовался строгий стул с деревянными ручками. “Шведский дизайн” – c отвращением подумал я. Спина начала затекать от долгого сидения, поэтому я решил устроить одну из своих “прогулок”. Куда бы я ни шел – влево или вправо, везде меня ожидал один и тот раздражающий вид: дверь и стоящий параллельно ей стул. Неоднократно у меня возникала мысль покончить со всем этим мучением – разбить голову об эти чертовы стены. Но все попытки заканчивались здоровыми шишками, и осознанием того, что я никогда не совершу задуманное до конца. Либо мне не хватало силы духа, и я был слишком слаб, либо был переполнен здравомыслием и надеждой сбежать из этой клетки.

Резко остановившись у одной из дверей, я дернул за ручку. За порогом двери зияла тьма. Всегда одно и тоже – подумал я, и сделал один большой шаг. Когда я становился частью чужого сознания, то меня обычно охватывал сумбурной волной мыслей, желаний, устремлений. Поначалу это больно, но потом, когда получается освоить этот поток информации – боль утихает. Только я тогда, начинал понимать кто из нас двоих тот самый – настоящий.

Первым делом я почувствовал озноб, спина была вся покрыта потом. Меня сильно трясло, в горле пересохло, а язык распух и не хотел слушаться. Мне было плохо, очень плохо. Один укольчик, один сраный укольчик – пронеслась мимо меня мысль. “Наркоман?” – насторожился я – “Что - то новенькое”. Я поднял руки и дотронулся до сияющего шара, свет исходящий от него был тусклым, кроме этого, я заметил на его поверхности царапины и трещины. Я протянул к нему руку.

Меня звали Павел, сотни лет назад я работал инструктором в автошколе, был счастливо женат. Как мне казалось на тот момент. Новый образ: молодой бородатый парень в кепке протягивает мне маленькую круглую таблетку. “На, лови! Бесплатно,” – подмигивает он - “Мы ведь кореша, за один раз ничего не будет, а про Аньку сразу забудешь!” Мне все равно, я беру таблетку и глотаю ее. Она горчит.

Желудок скрутило, встав на колени, я начал освобождать его содержимое прямо на тротуар посреди улицы. На плече я почувствовал легкое прикосновение. Вытерев рот рукавом куртки, я оглянулся, передо мной стояла женщина. Молодая. Красивая. Полные, чувственные губы, спортивная фигура. “Вам плохо? Может вызвать скорую?” – спросила женщина, в ее голосе чувствовались нотки обеспокоенности. У меня вдруг потекло из носа, - я спрятал голову в подол куртки и снова склонился над тротуаром, не желая, чтобы женщина увидела и это. Я жалел себя, такого никогда не должно было произойти. “Вот возьмите это” – промолвила женщина, протягивая мне белоснежный платок. “Кто она такая? Что здесь делает? Какого хрена ей от меня надо?” – думал я, вытирая лицо. Закончив, я заметил, что женщина была не одна, за ее спиной стоял малолетний мальчуган, который смотрел на меня строгим, почти осуждающим взглядом. Я попробовал улыбнуться. Но, наверняка, - получилось криво, поскольку пацан сделал крохотный, едва заметный шаг назад.

“У вас есть лекарства? Где вы живете?” – засыпала меня вопросами женщина. Ухватив меня за плечо, она попробовала приподнять меня. Я попробовал сдвинуть с места не слушающиеся ноги. Получилось не сразу. Едва успев подняться, мой взгляд зацепился на висящей на плече женщины элегантной сумочке. Не думал, я действовал. Не знаю, откуда меня взялось столько сил, но я с гортанным рыком, сильно схватил одной рукой женщину за талию, когда как другой искал в кармане заточку. Нащупав ее, в мгновение ока я вонзил острие прямо женщине в горло. В лицо брызнула теплая кровь. Глаза женщины были полны удивления… и жалости. Это меня взбесило, не хватало мне ее жалости! По прошествии пары секунд, я обнаружил, что лицо женщины было все исполосовано до неузнаваемости. Вместо глаза красовалось мерзкое, кашеобразное пятно. Рядом раздался тихий всхлип – это был тот мальчуган, он схватил мать за шею в безуспешных попытках остановить фонтан крови. “Сколько же, в ней крови? Когда она остановиться?” – думал я. Сделав несколько шагов, я в который раз за последний час вытер лицо, взглянул на хнычущего парня, погладил его по голове, сказав что – то вроде “Все будет нормально пацан”, двинулся в противоположную сторону. Было тихо, ни звука машин, ни криков случайных прохожих. В любом случае, мне было все равно – награда уже ждала меня.

Развалившись на стуле, я задумчиво грыз ногти. Странная штука – жизнь. Вот ты сидишь на самой верхушке иерархической цепи – один щелчок! И ты падаешь в самый низ, попутно ободрав задницу обо все острые углы. Причем, неизвестно чье было такое решение – какой сущности или силы? Кто – то счастлив, кто – то нет. Кто – то умирает в самом расцвете, а кто – то умудряется прожить до глубокой старости. На ум пришло одно умное словечко вычитанное из какого фантастического романа – амбивалентность. Оно значит, то что не существует ничего абсолютного – ни добра, ни зла, ни единственно правильных поступков. Наша жизнь – это цепи причинно – следственных связей. Набор случайных чисел. Два плюс один? Ты – труп, извини ничего личного, так сложились цифры. Шесть на шесть? Поздравляем, наша случайная лотерея предоставляет вам квартиру в центре Москвы, вот пара чемоданов денег…. Куда вы побежали?! Вы забыли захватить красотку, которая ждет вас вон там…

От мыслей меня отвлек тихий звук, похожий на щелчок. Приоткрылась одна из ближних дверей, к моему удивлению из щели выглянула полоска света. Открыв эту дверь, я увидел новое крохотное помещение с еще двумя дверьми. Привычных стульев не было. Я дернул за ручку ближайшую из них и переступил через порог.

Я всегда был наблюдателем, и только изредка сочувствовал своим “героям”, как я их называл. Я всегда был волен вернуться в любой момент обратно - в Коридор. Спустя тысячи прожитых жизней, я задержался только в теле щенка овчарки. Его хозяева были добрыми и интеллигентными людьми. Каждый вечер хозяйка что – то наигрывала на пианино – я любил засыпать под эти трели вместе с щенком. Это был единственный раз, когда мне было комфортно и спокойно. Впрочем, все закончилось быстро, сразу после того как милая с виду старушка накормила сбежавшего щенка отравленным мясом. Мне было его искренне жалко, но вмешаться у меня не было возможности. Я только наблюдаю. Давным – давно я задавался вопросом о смысле происходящего, какой смысл в наблюдении за живыми. В чем цель? Почему не могу вмешаться? Правда, мучить они перестали меня довольно скоро. Проще говоря, я смирился со своим положением, однако, вернувшись обратно, я сильно жалел, что не мог вмешиваться.

Моим новым “героем” стал тот самый мальчик – сын той погибшей женщины. Меня сразу обожгло ненавистью – жгучей и неутихающей. Он ненавидел единственное существо – свою умершую мать. Не наркомана, лицо которого он позабыл, а родную мать, просто потому что она его бросила. Горькая ирония, правда? Он отлично помнил, как в слезах звал ее по ночам, мечтая, чтобы она обняла его и прочитала его любимую сказку, но наступало утро и ему приходилось утирать слезы и стараться жить по правилам ребят постарше. У него редко это получалось, потому его частенько били, пока не видят нянечки и учителя.

Ненависть только окрепла, после того как он достиг совершеннолетия. В восемнадцать лет его выкинули из детского дома под предлогом, что у него есть квартира. Она действительно была, но можно считать своей крепостью жилище с выбитой входной дверью, разбитой ванной и ободранными стенами? Следующие годы ненависть продолжала пожирать его изнутри, и приобрела новые зловещие формы – он хотел отомстить своей матери, отобрать у нее жизнь, как она отобрала ее у своего сына. Мне оставалось только наблюдать.

Он бесцельно бродил по городским улицам, то и дело поднося ко рту бутылку пива. Проходящая мимо девушка посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась. Он поразился, насколько улыбка этой девушки была похожа на улыбку его матери. Такая же нежная и беспечная. Вдруг он понял, что идет за ней следом. Они проходили по пустому дворику, когда девушка повернулась и требовательно воззрилась на него. Он скривил лицо в глупой улыбке и ускорил шаг. Последнее, что он помнил – это как кровь пульсирует на шее девушки. Потом была вторая девушка. И еще одна.

Я не смог долго наблюдать за ним и вернулся назад. Сел на стул. “В отличие, от них мне надо делать никакого выбора, не надо выживать, не надо есть и ходит в туалет. Я только наблюдаю, и все” – подумалось мне. В тот же момент, в районе сердца появилось скребущее чувство – я переживал множество жизней, но вот своей жизни у меня не было. Были только незнакомые, чужие люди, которых я не понимал и не хотел понимать. Я был лишен возможности ошибаться, страдать, развлекаться, читать, творить, а ведь это и есть величайший дар. Короткий жизненный отрезок дает возможность нам жить, как можно полнее, возможность ставить память о себе. Но люди не осознают этого, и просто существуют. А я – наблюдаю за ними.