Тот, кто скрывается во мне

Я висел головой вниз в темноте. Мои руки и ноги были связаны тугой неразрушимой веревкой. Я был подцеплен за огромный торчащий с потолка крюк. Понимание того, что мне не выбраться из этого, пришло ко мне почти сразу. Мне нужно было это просто пережить. Точнее, умереть. Когда я был на свободе, у меня были размышления о том, есть ли жизнь после смерти. Вот и проверим.

Там, снаружи, я всегда был весьма скептичен и холоден. Многие испытывали антипатию ко мне, и я чувствовал это. Поэтому, оказавшись в столь мрачном месте, я и здесь остался верен себе и просто ждал того, кто приволок меня сюда. Но он не торопился. Кровь стекала к головному мозгу, я знал, что скоро это начнет доставлять мне боль. Я постарался отвлечь себя – мне предстоит еще невесть сколько мучений, прежде чем я предамся предсмертной агонии. Силы мне еще понадобятся, чтобы принять смерть. Моя серая жизнь не может быть предметом гордости. Так может, я умру достойно.

Мои глаза привыкли к темноте. Оглядываясь, я понял, что нахожусь на чердаке. Вершина дома. Это странно. Обычно в фильмах ужасов, что мне доводилось смотреть, действия происходили в подвале. Но выбирать не приходится. Я убедился в том, что нахожусь на чердаке, потому что услышал пение птиц. Похоже, снаружи расцветает цветок солнца.

Цветок солнца? Никогда не был романтиком. Предпочитал давить все теплые чувства еще в зародыше. Хорошо, что оттолкнул ту, которая хотела открыться мне. Пытаться сделать меня лучше не имело смысла. Видимо, поэтому я оказался здесь. Я откровенное яблоко общество. Неплохое снаружи, гнилое внутри. Сейчас я в этой тьме и мне невероятно комфортно тут.

Наконец он предстал передо мной. Ну, как предстал. Я увидел только силуэт его ботинок. Он нанес мне первый удар в бок. Лезвие, проникшее в меня, показалось мне ледяным. Я взревел от боли. Сколь бы мне не ехидничать, к боли никогда не будешь до конца готовым. Кровь начала стекать вниз по мне и заливать глаза. Продолжая кричать, я инстинктивно пытался выбраться из этих пут. Тщетно, разумеется. В этом приступе я потерял сознание.

Мне показалось, что я выбрался из этой передряги. Я очутился в чудесном месте. Да, это была окраина деревушки, куда я ездил в детстве. На этот край обрыва я приходил вечерами. Здесь циркулировал такой приятный хлопковый воздух. Обернувшись, я увидел окрашенный багрянцем рассвет. Я подошел к краю и посмотрел вниз, раскинув руки. Я собирался взлететь, словно птица. Ветер усилился. Я вдохнул его полной грудью и шагнул вниз. Полетел вниз я словно камень, и это был мой выбор.

Поначалу подумал, что упал в воду. Но нет – это он плеснул в меня ведром воды, чтобы я очнулся. С воплем я пришел в себя. Если так можно сказать. Я был уже не я и больше себе не принадлежал. Он опустил нож с закругленным кончиком на уровне моих глаз. Я увидел его блестящее новое лезвие. Видимо, кровь изрядно отхлынула от моих конечностей. Я понимал, что он срезает с меня кожу кусками. Но не чувствовал этого. Настолько сильно пульсировала моя голова. Казалось, глаза вот-вот раскрошатся от давления. Духота закрытого помещения и спертого воздуха сводила с ума больше чем то, что он вытворял со мной. К тому же стекающая кровь снова застилала мне глаза. Я слышал крик, но он принадлежал не мне. Кажется, в исступлении кричал он. Я умирал. Мне предстояло погрузиться в пучину темного обрыва, в который я шагнул. Я ушел туда на выдохе.

Он рухнул рядом с мертвым ним и выронил нож, переставая кричать. Пение птиц стало еще громче. Его ноги были ватными, не слушались его. Несколько его попыток подняться не увенчались успехом, но все же он сумел. Это было необходимо. Он не знал, где тут находится дверь. Поэтому просто направился к источнику прекрасной музыки. Несколько птиц сидело за окном, за которым уже сиял рассвет. Он даже не думал о том, что сделал. Убийство его – это казалось таким естественным. Нащупав ручку двери в полутьме, он шагнул навстречу ярким лучам, и они приняли его в свое теплое одеяло, словно ждали. Ждали, когда он решится сделать этот шаг. И он сделал это. Покончил с ним раз и навсегда. И если кто-то другой решит и с ним покончить также, он не будет сопротивляться.