Зимняя ночь
Однажды играли в карты у купца Варуха Мечникова, за окном все таким же быстрым роем белых пчел летал снег, а суровая метель зловеще завывала под окном, тонко намекая на то, что, возможно, игра в дурака затянется даже до самого утра, пока там снаружи все не стихнет. Шла долгая зимняя ночь.
- А я вам скажу, господа, карты вещь хорошая, особенно, когда масть ложится на масть, а козырь эти масти бьет, - торжествовал хозяин, отбиваясь последними своими козырями против двух королей, которых ему подкинула госпожа Бестужева.
- Вам неумолимо сегодня везет, - произнесла мадам.
- Сегодня везет мне, а завтра повезет кому-нибудь другому, тут уж не угадаешь, - беспечно улыбнулся хозяин.
- В конце-то концов, долг я Вам еще до завтрашнего вечера отдам, - виновато сказал Королев.
- Не переживайте по поводу оного долга, это всего лишь игра, - отмахнулся хозяин.
- Карточный долг - дело чести! - воскликнул Томский, блеснув пачкой ассигнаций.
- Возможно для Вас, господин Томский, но для нас с Мариночкой это действительно преприятнейшее времяпрепровождение, - укоризненно произнесла Белла Ульянова.
- В такую-то метель, - поддержала Бестужева.
- И то верно! - подтвердил хозяин. - Я распоряжусь, чтобы вам, дорогие гости, принесли покушать, - и, встав из-за стола, удалился из комнаты, закрыв за собой дверь.
- А не мухлюет ли наш Варух? Что-то я начал подозревать, дело нечистое, у меня-то за весь наш карточный сеанс козырей больше, чем вшей у дворовой собаки, - подозрительно косясь в сторону двери за которой скрылся купец, сказал Королев.
- И что же Вы ими здраво-то не воспользовались, сударь? - осведомился Томский, бросив на своего напротив сидящего оппонента непонимающий взгляд.
- Ха, - усмехнулась Белла, - видимо господин Мечников действительно такой знатный игрок, о котором я наслышалась во всех известных мне в Петербурге салонах, что даже Вы, Артемий, не воспользовались всеми вашими картами супротив его колоды?
- Напротив, моя любезнейшая Белла, я как раз собирался пустить их в ход, но кто же знал, что масти, которыми его закидал преуважаемый господин Томский, дадут ему такую солидную фору! - оправдывался Артемий.
Двери открылись, на свое центральное место во главе этого стола вернулся хозяин, а следом за ним вошли близняшки Глаша и Глафира, обе несли угощения для гостей и заботливо меняли им столовые приборы, и расставляли тарелки с горячей едой.
- И все же я задам Вам вопрос, который мучает меня на протяжении всего нашего сеанса, - все также подозрительно косясь в глаза купца, произнес Королев.
Купец спокойно сложил руки на столе и с превнимательнейшим выражением лица произнес:
- Слушаю…
- В чем Ваш секрет? Знаете ли, Варух, я был готов поверить в ваше неимоверное везение, но только до этого самого момента.
- Неужели Вы хотите меня объявить шулером? - насторожился хозяин.
- Ни в коем случае, сударь, я этого не заявлял, я только одного понять не могу, как вам удалось отбиться?
Определенно эта тема станет одной из самых интереснейших тем за этот славный зимний вечер, и остальные члены компании это понимали.
Хозяин усмехнулся, и, приказав Глафире разлить шампанское, лукаво спросил:
- Действительно хотите это знать?
- Я думаю, что выражу своей просьбой общее наше мнение, - уверенно произнес Артемий, ничуть не пугаясь странноватого взгляда Варуха.
- В карты, дамы и господа, я действительно выиграл, прегорько признавая, что этим всех вас обманул, но не потому, что карты, которыми мы играли, порошковые, и даже не спрятанными козырями в рукавах, - хозяин обнажил перед гостями рукава своего камзола, - а только потому, что я не могу проиграть.
- Как же это? - искренне удивилась Белла, выразив тем самым общий вопрос.
- Да. сударь, потрудитесь объясниться! - потребовал вспыльчивый Томский, поглядывая на такого же враждебно настроенного Королева, затеявшего этот спор не без желания отбить у Мечникова денежный долг, списав это как игру на интерес, не более того.
- Эта престранная история случилась со мной задолго,до нашей с вами дружбы. Приехав в Петербург, я не надеялся получить от столицы хоть толику того, что я имел в Запорожье. Честно вам скажу,меня давно прельщала к себе эта северная наша столица, я продал все что имел, а что не мог продать отдал за так, а что осталось, отдал нуждающимся.
- И как эта Ваша история вяжется с темой нашего разговора? - спросил его Артемий.
- Имейте пожалуйста терпение, сударь, сейчас до этого как раз и дойдет, - спокойно парировал хозяин. - По приезду в Петербург я снял номер в гостинице, не самый что ни на есть шикарный, в те времена я считал каждую копейку и не побрезговал обществом мышей и тараканов, в компании с которыми меня заботливо поселил хозяин оного гостиничного номера. Переспав ночь, я решительно отправился на рынок, дабы найти и выторговать для себя какую-нибудь лавчонку. Но то ли день был такой неудачный, то ли я что-то не то сказал, в общем, меня вежливо попросили уйти. Я ушел. Целый день убил на поиски арендаторов, и, представляете, вот тогда я действительно понял всю глубину своей юношеской глупости, мысленно осыпая свою голову пеплом. Близился вечер, и, прогуливаясь по бульварам, я понял, что ничего больше найти не смогу, с возмущением и трепетом осознавая, что предстоит мне вытерпеть назидательный и строгий взгляд своего образованного в торговле отца. Погруженный в свои мысли, я продолжал гулять по улицам города, не имея в душе никакого желания возвращаться в выделенный для меня отвратительный номер.
- А можно ли как-нибудь обойти эту прелюдию и перейти сразу как бы к делу? - сердито произнес Королев, найдя поддержку в таком же сердитом настроении Томского, лишь только Марина и Белла неторопливо попивали шампанское из своих бокалов, находя в истории хозяина некую прелесть.
- Терпение, сударь, я как раз подвожу вас к кульминации, – спокойно произнес хозяин.
- Не обижайтесь на меня, господин Варух, но выглядит она у вас слишком уж затянуто. Не продлиться ли Ваша душераздирающая история абы до самого утра? - сдержанно спросил его Томский.
- Уверяю Вас, что не затянется, - парировал хозяин.
- А нам с Мариночкой хоть бы и до утра, в такую погоду не то что карета, на санках добираться неудобно, а у меня из обуви только черевички, - смущенно улыбнулась мадам Белла.
- Тут я с Вами полностью солидарна, - мадам Бестужева поднесла наполненный шампанским бокал к рядом стоящему бокалу Мариночки. Изящная хрустальная трель наполнила собой эти стены.
- В моем доме хватит комнат, чтобы переждать эту ужасную метель, - радушно улыбнулся хозяин. На что обе дамы приятно заулыбались.
- Ну, тогда я продолжу, возвращаться на свою квартиру мне тогда не хотелось и я гулял по городу в поисках сам не зная чего, возможно мне тогда хотелось какого-то общества, а возможно я просто хотел напиться до беспамятства, в общем, я тогда точно не знал, чего я вообще желаю. По кварталам то и дело были разбросаны всякие питейные заведения, трактиры, пабы, рестораны, салоны и, знаете, ни в одно из них меня не тянуло, пока я не услышал некий диалог двух пьянчуг, что стояли поодаль от меня как раз возле трактира "Зимняя ночь", мимо которого я как раз и проходил…
- А зря мы все-таки ушли так рано, Петро, хорошим пивом, там подчивают, - заплетающимся голосом, сказал первый.
- А не без разницы тебе, где пить то? Один черт напьемся, так хоть убережем себя, - таким же запинающимся голосом, сказал Петро.
- Не понял я тебя, Петро… - растерянно пожал плечами первый.
Качнулся в сторону.
- А чего тут не понимать то? Все об этом знают, только молчат и не говорят, что там по ночам происходит.
- И что же там происходит? А, Петро?
- Говорят, творятся там вещи немыслимые, вещи непонятые, вещи страшные. Встретил давеча одного хлопца, что земляк мой, в одном Запорожском селе, оказывается, проживаем, так рассказал он: оставшись там до полуночи, почувствовал, как холодом жутким веет, не то чтобы в трактире не топили, и хозяин поскупился его отапливать, так нет же, холод был такой, что зимой на улице. И видит он, как двери в трактир тихонько приотворяются, и входит некая особа, странная такая в мехах вся в дорогих, шапка на ней соболья, украшенная золотом, а лицо такое непроницаемое, холодное и бесчувственное. Глаза, говорил он, у нее злые, черные как уголь и зрачков вроде бы нету.
- Как это? Баба, да и без зрачков! - оторопел первый.
- А ты дальше-то слушай! Идет она, вдоль столов, садится в самый дальний, что у окна. Хозяин-то трактира, как собачонка услужливаяя, тут же прискакал к ней на задних, мол "что изволите?", ушел от нее сам не свой, будто им телегу запрягали и хлыстом били, осунувшийся, постаревший. Видимо дамочка та действительно гостья недобрая, но вот только уходить все стали оттуда, как он мне рассказывал, никого там не осталось кроме него и постаревшего трактирщика.
- Уйти то, небось, ему ой как хотелось, - сочувственно произнес первый.
- Не то слово, он мечтал об этом! но будто бы прирос он к стулу-то, да и хозяину неуютно одному, говорит, он ему бесплатно даже водки наливал.
- Так что же? С дамой-то потом случилось? А этот твой приятель с Запорожья живой или неживой пришел?
- Конечно живой! Я ж с ним давеча разговаривал, - воскликнул Петро. - Только вот еще один гость пришел посетить трактир - некий господин, высокий такой, статный, в накрахмаленном черном костюме, а подошвы его ботинок престранно так цокают, будто бы не ноги там, а копыта.
- Да не может быть этого! Как же, чтобы ноги как копыта цокали! - удивился первый.
- Ну не знаю я! Тебе же с его слов говорю-то! - сказал Петро. - Может пластина у него там металлическая, вот и цокает она себе поцокивает, я-то сам невольно подумал, что хлопец-то, мой земляк, любитель приукрасить! Но вот нет! Оказалось, господин этот во фраке, сел не куда-нибудь, а прямо к ней за стол. О чем они там разговаривали, никто не знал, но вот только слышал мой земляк, что чертовщина вокруг него беснуется и пляшет, кружки оставленные гремят, лавки трясутся, а стоит повернуть голову и все это затихает, вот только странная парочка в углу, будто бы недоброй улыбкой тебя приветствуют.
- Нда…история! - сказал первый.
- И что же Вы, господин Варух? — поинтересовалась Белла, выпив остатки шампанского, но Глаша, стоявшая в дверях, подлила ей еще. - Вы же не пошли туда, верно?
- Как раз таки нет - вошел туда. Неужели вы бы на моем месте поступили иначе?
Белла только удивленно приподняла бровь и переглянулась с Мариной, которая была удивлена этим не меньше собравшихся здесь гостей.
- Ну, так Вы дальше-то рассказывайте. Господин Варух, чего Вы остановились? - терпеливо произнес Королев.
После недолгой паузы, хозяин продолжил:
- Итак, захожу я туда, вижу четверых, в карты играют, двое сидевших в уголке - встают, собираются уходить. И вот я направляюсь к столику, что перед стойкой, где разливают напитки. Сажусь. Трактирщик, и правда, старик стариком, трясется весь, видимо правду пьянчуга тот говорил - посещала его дама та в мехах и бледным лицом, вот только бесовщины я пока никакой не видел. Обслужил меня хозяин, дородную мне чашу принес, как я заказывал. Пью и пью, пью и пью, слышу, как те четверо, что остались здесь со мной, уходят, дверь хлопнула, и я один за столиком сижу. Передо мной старик-трактирщик посуду моет, медленно так, жеманно, не торопясь, да и куда ему собственно торопится? И вспоминаю я слова хлопца того запорожского, вспоминаю, когда холодом повеяло, лютым таким, словно иглы снежные под кожу вонзаются, я аж чуть от дрожи той пиво свое на пол не пролил. Замираю. Трактирщик на меня смотрит, косится, мол, на дверь намекает. Намек-то я его понял, но сделать то, что я могу? Разве что опрокинуть в себя еще горячительного, чтобы не замерзнуть уж совсем. Спиной чувствую, входит кто-то, неторопливо так входит, будто вновь ему это - ходить. Я не оборачиваюсь, сижу, смотрю, как янтарные искры к пене подлетают, дрожь меня все равно берет, не деться от нее никуда. Вижу глаза старика-трактирщика, те будто смерть вживую увидели. Я-то спиной сидел, не видел, но чувствовал на себе этот сверлящий взгляд, недобрый, очень недобрый, видимо дама та в мехах засматривается на меня, чует, что я ее не вижу, хочет, чтобы увидел, но я не оборачиваюсь, страшно мне становится. Слышу удаляющиеся шаги, женщина та бледная на свое место идет, а я все слова хлопчика того вспоминаю… Трактирщик поворачивается ко мне спиной, палец ко рту прикладывает, мол, тихо говорит, главные силы, что здесь заправляют по ночам, еще в пути.
Недолго ждать их пришлось, дверь трактира приотворилась, я уж думал, что совсем замерзну, налил бы мне еще горячительного, но как же, он нальет, если сам подойти боится! Слышу цокающие звуки, негромкие, даже приятные, но кто так ходить-то может, если боты металлической пластиной не подстелены? Ну, думаю, пришел черный господин, точно сейчас к ней пойдет, а куда же? Хлопец-то врать мне не будет! Так и есть, цок-цок идет к ней, позади меня сидят, наверняка обсуждать меня будут. Горячительное-то заканчивается, как же хлопчик домой-то ушел? Как не побоялся? Или отпустили его те недобрые в углу? А может сознание потерял, когда сила эта бесовская вокруг него кружится, стала. Ох, и не хотелось же мне об этом думать! Совсем дурно стало. Трактирщик поворачивается ко мне, бледный весь, глаза старческие жалостливые и просящие, а ноги-то сами кажется, туда идут, не управляет он более ими, ну думаю, домучается старик эту ночь, помрет к утру. А я сижу как замерший, не шевелясь, так и сижу, оттягиваю последние остатки того горячительного, что осталось в моей кружке. Подорваться ли мне к выходу? Да вот только ноги как каменные приросли корнями к полу - не слушаются меня, видимо сила бесовская сейчас взбунтуется, не отпустит меня отсюда живым. Молитву даже вспомнил со страху-то, читаю ее про себя, а сам не уверен в силе-то божеской. Чувствую, ох и заберут же меня бесы! А вокруг-то и правда, кружки гремят, лавки трясутся, кто-то под столом царапается, бегает, прыгает, топает, не смотрю я туда - знаю, чего там увижу. И как топнет кто-то ногой, сильно, так что пол вот-вот провалится. И слышу, как голос такой спокойный меня вроде бы подзывает, а я-то мысленно и спрашиваю, зачем это я вам понадобился? Вот только топнул он еще один раз, и все вроде бы затихло, совсем тишина. Ноги от пут этих каменных освободились, встал я со стола, но не к выходу направился, а прямо туда - к ним.
Навстречу мне старик тот трактирщик возвращается, вижу - постарел бедняга еще больше, лицо-то его совсем серым стало, а глаза, впавшие как у мертвеца. Смотрит он на меня, мол, держись. Иду туда, а не поворачиваюсь, знаю, что в спину мне кто-то дышит, запах такой противный, ну совсем невыносимый - точно сила бесовская вокруг меня трется.
Остановился я супротив их стола, чувствую как глаза ихние, так и сверлят, так и сверлят меня, а глаза мои в пол смотрят. Господин этот в черном, приказал мне садиться - я сел. А глаза все равно на них не поднимаю, страшно мне. Ну, вы меня понимаете, кто бы на моем месте не испугался?
Спросил он меня, про жизнь, про финансы спросил, в общем, разговорить меня хотел, я же что - я односложно на все отвечал. Мол, говорил, что живу нормально, с финансами у меня тоже все нормально, да и в целом все у меня нормально. На что дама та бледная как зарвется смехом, да таким что я аж думал, бесы все, что за мной стояли, разлетятся по углам от испуга. Тогда вот я и поднял глаза-то на нее. Ох, и страшные у нее глаза! Как и говорил мой земляк запорожский совсем без зрачков. Черные как смоль, а лицо бледное такое, словно саван белый, только губы алым подведены, а ногти ну такие длинные, что руки свои я от греха подальше под стол убрал - вдруг вонзит. Господин тот в черном единственный, кто не смеялся, я хоть и не видел его лица, но с уверением могу сказать, он точно улыбался. Когда смех утих, а я снова опустил голову, он меня опять спросил, не хочу ли я поменять в своей жизни что-то, на корню, так сказать, ее перевернуть, так, чтобы о жизни моей прожитой я перед внуками своими хвастался. Мысли и правда у меня такие были, но когда дела в Петербурге у меня совсем худо пошли, эта моя амбиция как-то сама собой ушла.
- И что же Вы ему сказали? - перебил его любопытствующий Королев.
- Правду сказал, что думал об этом, по многу раз думал. На что господин в черном мне ответил: "А к отцу-то Вы погодите возвращаться, любезнейший Варух, успеете Вы перед ним отчитаться". Мне сразу как-то интересно стало, что же он мне такого предложит, отчего мне домой не придется возвращаться и финансы свои скудные поправить. Вместо ответа он карты передо мной выложил, от масти к масти, равно в той последовательности, в которой они и должны быть, известно одному мне, как опытному картежнику, и ему. Он попросил меня выбрать любые пять - я выбрал. Другие пять он сам взял. Сказал что мы, мол, в дурака играем, он ходит первый, а я отбиваюсь. Отбился я раз, отбился второй, третий отбился, а две последних за так выкинул — козырные потому что. Хочешь всегда так легко выигрывать? Ну, я и спросил, а разве так можно без порошковых-то? А тебе порошковые и не понадобятся, тут воля случая играет, а случай будет на твоей стороне, скажешь, плохой союзник? И дела свои поправишь, и домой возвращаться не надо будет, как совсем худо с продажами станет, ты в бар любой зайди и обыграй кого хочешь, будь-то хоть сам Сатана, и его ты обыграешь. Вот тут мне страшно стало, не уж то я веду диалог с тем, кто посильнее самого нечистого будет? Но побоялся я его об этом спросить. Но один смелый вопрос я все-таки имел решимость у него спросить: "Душу мою взамен попросишь?"
"Уж очень она мне нужна, душа-то твоя, я не охотник души в свои сети ловить и по рублю на базаре их продавать", - усмехнулся он.
"Что же тогда Вы от меня хотите? Не забесплатно же Вы мне помогать будете?"
"Долг платежом красен, это верно, любезнейший Варух, пройдет время, мы сами к тебе придем, а пока пользуйся тем, что ты от меня получил".
Не знал я, что просидел за столом аж до самого утра, стоило свету внутрь проникнуть, как вся эта чертовщина растворилась. Встал я со стола, иду, чтобы расплатится, а старик-трактирщик мертвый уже лежит, ну, думаю, уходить мне отсюда надо. А слова-то его из памяти у меня так и не выходят. Ну, думаю, была не была. Вложился я в одно рисковое предприятие, один англичанин приезжий лавочку решил открыть, всякими там оккультными предметами торговал, тогда это в народе в диковинку было, и продажи пойдут оккультностей этих бойко, тем более в таком районе близ Сенатской площади. Для сего предприятия ему не хватало двух рублей. Отдал я ему эти деньги, а сам оставил в кармане двадцать копеек. Надо ли говорить, что торговец из этого англичанина был никакой, ну, думаю, пропащая я душа, отдать он мне эти деньги не мог, так как все в торговлю пустил - плюнул я на него, пусть, мол, со своими оккультными побрякушками возится, а сам ушел в кабак. Вижу, в карты мужики играют, думаю, может и мне с ними? Черный-то этот может и вправду способность выигрывать мне подарил, а как тут проверишь, когда все равно садиться надо? Втесался в их компанию, десять копеек поставил. Играли в дурака. Карты мне кидают, а я отбиваюсь, ну думаю, везет же мне! В конец закидать меня решили, новенький все-таки, но я им спуску не даю, карты мои масти их отбивают. "Вот где чертовщина вся кроется", - подумал я. Так уже через добрый час игры, им ставить против меня было нечем - до нитки их разорил. Ну, дальше все пошло как-то само собой, о торговле как-то подзабыл сразу, каждый день только игра в карты, сначала по кабакам и трактирам, и только потом обо мне узнали, и стали приглашать в модные салоны. Сколько же там денег крутилось! И все они мне в руки сами липли. Ну, думаю, жизнь налаживаться стала! Магазин свой открыл, поставки наладил, да и от клиентов у меня отбоя не было, о моем таланте многие в Петербурге теперь знают, - хозяин посмотрел на Королева и мягко ему улыбнулся. – Вы, господин Королев, так сильно по поводу долга не переживайте, не нужно мне от вас ничего. Считайте, что на интерес играли.
- Да нет! Как уж тут ничего! - возмутился Королев. - Карточный долг - дело святое, тем более, когда о нем частенько мне приходилось слышать.
- От меня Вы не услышите, будьте покойны.
- Что же! Я рада, что мы так все просто порешили! - обрадовалась мадам Белла.
- А так что же с тем черным господином и бледной дамой? Они так к Вам и не являлись с тех пор? - поинтересовался Томский.
- Не напоминайте мне о них, прошу вас! - вспылил хозяин. - Ожидание - смерти подобно. Не приходят и славно. Так! Ну вы, гости мои дорогие, совсем уж сникли, предлагаю шампанским здоровье и настроение наше поправить! Глаша разлей-ка его по бокалам! Кому не хватает - долей, а у кого пусто и вовсе - дополни до краев!
Часы показывали совсем уж позднее время, когда гости закончили позднюю трапезу и собирались отходить ко сну. Вбегает Прокофий (слуга его верный, за которым Варух послал из дома отеческого, разумеется, когда сильно разбогател и отец дал ему на это свое дозволение), весь взвинченный, глаза так и бегают, сначала на хозяина посмотрел, затем уже на гостей, отдышаться никак не может, за сердце хватается.
- Я…уфф…барин…уффф…
- Да ты отдышись для начала, балда! - рявкнул на него хозяин.
- Барин, такое сейчас видел, такое видел! Очень плохое видел, страшное!
Гости тихонько засмеялись, видя перед собой взволнованного слугу, да еще и возраста преклонного, немудрено, что на старости-то лет Прокофий, который служил Мечникову бог знает сколько лет, чудеса кругом видит. Хозяин взял Прокофия за рукав и приказал Глаше отводить гостей по комнатам, а сам вышел с ним в коридор.
- Ты чего мне гостей-то пугаешь? Что у тебя там случилось?
- Барин, Вам лучше самим на это посмотреть, Вы словам-то моим не поверите, а глаза-то точно Вам врать не будут.
Пожелав гостям спокойной ночи, Мечников спустился с Прокофием вниз. Прокофий шел, впереди поддерживая перед собой свечу, пламя которой-то и дело гуляло в разные стороны, в доме почему-то стало очень холодно, и темно.
- Ты дверь что ли не закрыл? Чего так дует-то? - шепотом спросил Мечников своего слугу.
- Да нет же, барин, говорю вам! Вот этой самой рукой затворы повесил, дверь-то, небось, закрыта должна быть.
- Должна быть! Небось! Вот велю тебя высечь! Вот тогда сто раз подумаешь, прежде чем двери открытыми держать.
- Барин, вот те крест, - Прокофий аж перекрестился три раза. - закрывал я ее! Затворы все повесил!
- Свет-то где весь? Ты что камин потушил?
- Так ведь горел он, камин-то! Барин, я к нему вообще не прикасался!
- Смотри у меня, Прокофий, ох и дождешься ты у меня! - пригрозил купец.
Спустились вниз. Дом этот совсем не родным духом веял, что-то невидимое и злое скреблось по открытым комнатам, ну совсем как в том дьявольском трактире, неужто нечистый за душой пришел?
- Ох, и страшно же мне, барин, ох как страшно! - жаловался Прокофий.
Сам купец, стоит как вкопанный, ноги будто к полу примерзли, не двинутся, не пошевелится, а страх-то все больше на сердце наскакивает, все больше его сжимает. Мечников даже не погнушался тем, что взял своего верного слугу за руку, да тот и сам был не против. А дверь входная дергается, того гляди, вьюга лютая с петель ее сорвет, а может силы бесовские тому способствуют.
- Я тут молитву вспомнил, поможет небось, только Господь нам и поможет, - бормотал Прокофий.
- Читай, Прокофий! Читай молитву, а я про себя "Отче наш" прочту, авось и не тронут нас бесы, погнушаются слова божьего, - сказал купец.
А засовы-то с двери слетают, один за другим на пол падают. Силы-то черные по дому бегают, по углам лазают, вот только не слышали гости, что внизу-то у купца творилось, спали, наверное, как убитые по комнатам-то своим. И открывается дверь, вьюга в дом вползает, снежные хлопья разлетелись по залу, обдавая холодными жалами своими лицо купца и слуги евойного. Появилась на пороге дама та бледная, еще страшнее, чем в трактире том. На лице-то ее спокойном черные глаза блестят, крови чужой желающие, а сразу за ней, господин-то в черном заходит. Тростью своей по полу стуча, медленно так идет в сторону остолбеневшего Мечникова и слуги его верного. Дверь входная закрылась сама собой, а в доме как было тихо, такая тишина и осталась, видимо угомонились черти невидимые, к хозяину своему спускаются.
- Ну, вот мы и снова встретились, любезнейший Варух- промолвил господин в черном.
- Д-да…я вот…
- Гости-то твои спят, небось, уже? - ухмыльнулась бледная дама, вынув свои холеные руки с когтями из-под муфты своей.
- Д-да…
- Про долг-то помнишь? - спросил его господин в черном.
- П-помню, как с-сейчас п-помню…
- Выбирай тогда, купец, кого на заклание нам отдашь, - спросила его бледная дама.
- В смысле кого? - удивился купец.
- Только не меня батюшка! Только не меня миленький! Только не бедного Прокофия! - взмолился слуга, отчего купцу еще дурнее стало.
- Года четыре ты пировал, мы о тебе и не вспоминали, а долг-то меньше не становится, все больше процент растет, вот и вырос! А слуга твой намоленный слишком, нам такие святоши ни к чему, так что скажи ему, чтобы заканчивал молитвы-то свои читать! - пригрозил господин в черном.
- Ты это, Прокофий, перестань! - неуверенно пригрозил ему купец.- Сам же слышал, что не возьмут они тебя.
- Ох, батюшка! Ох, миленький! Я же богу душу отдам, но не бесам этим! Вот что сей крест животворящий делает! - Прокофий, вопреки своей старости крепкой, перебегал уже пятнадцатую ступеньку, скрывшись на втором этаже, оставив своего хозяина одному отдуваться перед отродьем бесовским.
- Четверых на заклание ты отдать нам должен, - повторила бледная дама, блеснув глазами своими черными.
- Отдам если, вы в покое меня оставите?! Не будете приходить ко мне больше? - осторожно спросил их купец.
- Если не нуждаешься ты более в услугах наших, в цене положенной сойдемся, не увидишь ты нас более, - сказал господин в черном.
- А цена, какова? - спросил купец.
- Четыре года - четыре души, - сказала бледная дама.
Купец-то сейчас вспомнил, что в комнатах-то его отдыхают четверо, вот и убьет он этой ночью сразу двух зайцев, и долг отдаст, и целым от нечистого уйдет, черти-то любят договор блюсти, а люди хитры на выдумки, чтобы условия этого договора обойти.
- Там наверху четверо спят, подойдут ли они вам?
- А спросить-то их об этом ты и не спрашивал?! - осведомился господин в черном.
Вот тогда купец и увидел рожу-то его бесовскую, страшную, мохнатую, волосами черными поросшую, глаза кошачьи игриво сверкают, а зубы - словно у волка клыки вострые. Снова в тень нечистый ушел, так что глаза только под полями цилиндра сверкают.
- Н-нет... а чего их спрашивать? Уговора с тобой про расспросы и уговорения ихние у нас не было! Сказал же четыре - вот тебе четыре!
- Отрицать не буду, любезнейший, души, предложенные тобой, и вправду хороши, оставлю я тебя на этот раз в покое, - сказал господин в черном.
- А они что? Поутру их в живых не будет? - испугался купец.
На что бледная дама рассмеялась, так что стены купеческого дома задрожали.
- Боишься, что трупы придется прятать? Не бойся, у нас с мужем свои планы на них имеются, не затронет их смерть твою репутацию, - усмехнулась она.
Исчезли злые силы из дома купца Мечникова. Купец спать отправился, только уснуть не мог аж до самого утра, что же будет с гостями, которых он так бессовестно и цинично продал на откуп нечистым? Об этом он думал целую ночь. А утром, его по обыкновению разбудил верный Прокофий. Как и обещала ему бледная дама, гости-то живыми проснулись. Да вот только стыдно купцу стало, за свой поступок бесчестный, кошки его душу терзали, а сделать-то уже ничего и нельзя. Спустился он к одетым гостям в обыкновенном своем наряде, а язык к небу прирос, говорить трудно.
- Спасибо Вам, господин Варух, за прием душевный! Обязательно к вам еще заглянем, - улыбнулась ему Белла.
- Вы уж простите меня, что долг-то, проигранный мною, так меня испортил, вот когда Вы меня от него освободили, мне сразу как-то легче стало, - бодро произнес Королев. - Если такое когда-нибудь случится, что Вы в карты мне проиграете, то уж долг, то я вам прощу.
- Приятно было у Вас ночевать, перина такая у вас мягкая, где Вы такую только берете? - спросила его Марина.
- В…в…у себя там…по знакомству, - промолвил купец, боясь в глаза гостям смотреть.
- Может и мне подсобите достать такую, а деньгами-то я вас не обижу, - сказала Марина.
- Может и подсоблю...но…потом…
- Прощайте уж, господин Варух, брички-то наши подоспели, да и дорогу, кажется, расчистили, совсем уж не верится, что вчера еще метель была… - сказал Томский.
Позже узнал купец, как что с его гостями сталось. Силы бесовские забрали их в один день. О каждом случае Мечников прочитал в газете "Ведомости". Томский умер первым - его сбил извозчик, когда тот переходил дорогу. Королев этим же днем погиб от побоев своих "друзей" -картежников, те его палками забили насмерть, когда тот возвращался домой, как раз из-за того, что тот слишком много у них смог выиграть. Белла Ульянова покончила с собой, узнав, что муж ее, которого она любила страстно, изменил ей с другой женщиной. Девушка просто не могла вынести такого удара, ведь раньше муж ее Петр Петрович являл репутацию доброго и порядочного семьянина, а оказался такой сволочью. Марина Бестужева умерла ну совсем уж при странных обстоятельствах, причина которых до сих пор неизвестна. Долго мучился купец, торговля с его многочисленных лавок, разбросанных по теперь всему Петербургу, процветала, вот только радости деньги ему не приносили. Ушел он в тень, не желая ни с кем водить дружбу и ездить на светские вечера, которые он так по обыкновению своему любил. Вскоре о нем думать вовсе перестали, о славе картежника забыли, найдя темой для обсуждения другого человека, поговаривали, что некий граф стал фаворитом императрицы Екатерины, говорили, что сей заморский человек - волшебник и маг, Калиостро он себя называл. Долго Мечников, запершись в своем доме, грехи свои замаливал, но не чувствовал от молитв той светлой благодати, которую раньше испытывал, не было у него уверенности, что Бог простил его, как и не было уверенности в том, что за его душой сам дьявол явится. Прокофий-то, единственный кого купец в последние годы жаловал, он-то его и учил, как молится-то правильно, а когда умер Прокофий, заботиться о купце было некому. До самого последнего своего дня купец Мечников боялся смерти, делал все что можно, чтобы душу свою грешную спасти и перед богом на страшном суде чистым предстать. Вот только старуха костлявая оказалась капризной до ожидания, забрала его во сне. Да вот только купец чувствовал, что спит, а проснуться не может. Душа то его в теле осталась, заточенная и угнетенная тяжестью его лютого греха.
Нравится то, что мы делаем? Желаете помочь ЗУ? Поддержите сайт, пожертвовав на развитие - или купите футболку с хоррор-принтом!
Поделись ссылкой на эту страницу - это тоже помощь :)
Поклонникам творчества Н.В Гоголя посвящается+)
Стилизацией балуетесь, батенька? А как же ж, простите,
?
:)
Это уважаемый Дарклот, рассказ который к сожалению не победил на конкурсе стилизации) там кудесников и без меня хватает. А вот порадовать обитателей ЗУ не прошедшим в полуфинал произведениям я счел своей обязанностью)
Профессиональный американский писатель, пока неизвестный, но скоро буду)
Статус конечно статусом, но экспереминтеривать во имя исскуства и классики я все же любитель. Тут уж как говорится иногда и на горло собственному самолюбию приходится наступать)
Здравствуйте Джэй! Начинаю атаку.
Поясните, пожалуйста русского купца зовут Варух. Уж очень она напоминает еврейское имя Барух.И имя это не христианское, по крайней мере в святках его нет.Также как нет в святках имени Белла. А в те времена к именам подходили более чем серьёзно.
Предположим, что действие Вашего рассказа происходит во времена Гоголя. Где-то в сороковых годах 19 века. Одна из гостей носит фамилию Бестужева. Фамилия эта графская. Ну не пойдёт графиня в 1840 году к купцу играть в карты! Россия в те времена была сословным государством.
"авось и не тронут нас бесы, погнушаются слова божьего, - сказал купец". Вот это предложение! Бесы - падшие ангелы не могут ГНУШАТЬСЯ слова БОЖЬЕГО. В одной из святых книг есть такая фраза: И бесы веруют и трепещут. Убояться, больше подходит. Но когда человек читает молитву, это не значит, что его устами говорит Бог. Это он говорит с Богом, просит у Него защиты. Отче наш дай нам хлеб насущный и избави нас от лукавого. То есть от дьявола.
Если Дюма-отец говаривал, что История это гвоздь, на который я вешаю свои картины, то гвоздь должен быть настоящий.
С уважением и успехов.
Спасибо вам за весомую критику) согласен что многие ошибки в этом рассказе, дейтсвительно весомые и когда я писал этот рассказ я их не учел. Согласен, с вами что стилизация под Гоголя не получилась так как она была должна получится - грубые ошибки допущенные мной слишком бросаются в глаза и теряется общий исторический антураж. (начал исправлять и править) Теперь о именах. Тут уж я немного пофантазировал и может быть даже переборщил) моя ошибка то что при написании рассказа я не учел исторические нюансы, но писатель на то и писатель чтобы эксперементировать и вносить что-то новое. В старом тоже иногда живется легко и понятно. Но на дворе не 18 век и даже не 19 и уже не 20+) нужно идти вперед. Ибо тот кто боится ошибится и попасть впросак пусть даже не расчитывает на славу и успех. За критику я вам благодарен Крюгер+)
В Зоне Ужасов зарегистрированы более 7,000 человек. Вы еще не с нами? Вперед! Моментальная регистрация, привязка к соцсетям, доступ к полному функционалу сайта - и да, это бесплатно!