Фэнзона

Хозяин замка

БиблиотекаКомментарии: 0

Замок на скалистом отроге близ Чимитирула не все время стоял пустым: раз, а то и два раза в сотню лет появлялся в нем новый хозяин. Все одинаково случалось – поначалу вспыхивал в ночном оконце свет, к утру гас, и так – из ночи в ночь. Потом замечали на рынке нового покупателя – нездешнего, местные-то все друг друга в лицо знали, – тот бродил по рядам, приценивался, набирал еды на одного, складывал в корзину. Был пришелец обычно умом небогат, нелюдим, зачастую ущербен – хром, горбат или на лик уродлив, но чтобы силой обижен – никогда. Торговцы провожали такого мрачными взорами, прочие покупатели – сторонились, всем понятно было, к чему клонится. А уж как начинали пропадать в округе люди – любому тугодуму стало б ясно, что дело нечисто, в Чимитируле же обитатели на глупость не жаловались. Прижимисты порой бывали, неторопливы, но основательны. Чужаков недолюбливали. И летучих мышей не боялись. Знали, как с ними справляться.

Что Брашов? До него далече, со своими бедами надо самим разбираться. Серебра наплавить да ружейных пуль из него отлить – с этим кузнец управится, а уж заточить кол из осиновой жерди – вовсе дело нехитрое. Главное – собраться скопом, это полдела. А другая половина – решиться. Ведь всегда нужно все взвесить, чтобы ошибки случайной не вышло: одно – нежить извести, а другое – на дворянина по недомыслию покуситься; в последнем случае с головой на законном основании распрощаешься.

Чужаки в Чимитируле редки были: откуда ж им там густо водиться? – но и вовсе без них тоже не обходилось. Кочевал иной раз мимолетный цыганский табор, шумел, пестрел тряпьем. После смерти старого священника новый направлялся в приход волей митрополита: церковь – не мельница, по наследству не передается.

Ну, и хозяева замка, конечно.

Вскоре после того, как вместо дряхлого пастыря, прибранного в свой срок господом, стал приходским батюшкой крепкий отец Михай, загорелся в древнем замке огонек. Многие наблюдали свет недоброго окна; поди ж ты – казалось бы, что в поздний час положено людям спать, ан нет – поутру выяснилось: кто его только ни видел!

Вздыхали селяне, супились. Как всегда, тешились пустой надеждой: вдруг – не новый владетель объявился, а бродяги шалили? Где там! На другую ночь вновь светило. И на третью тоже.

А уж как приковылял на рыночную площадь детина – сам из себя перекореженный, лапы, что у медведя, - так ясно стало: дождались!

Походил слуга по рядам, съестного накупил. Покидал в мешок, взвалил на кривое плечо. Вроде, и мешок велик – да ведь и работничек не мал. Поди, сам все и умнет. Нужна ль его хозяину грубая пища?

Веселья в селе разом поубавилось. Те, у кого дома в сторону гор смотрели, повыскакивали – кто на тырнац, кто на придвор; следили, как слуга с мешком удалялся.

Неделя миновала, другая. Ничего не происходило – горело полуночное оконце, являлся за покупками уродливый слуга. Даже имя его стало известно – Шербан. А вот какому хозяину он служил – про то никто не ведал, кряхтел Шербан и отвечал расспрашивавшим неразборчиво.

- Может, и обойдется? – вопрошал сам себя староста, окруженный селянами.

Не обошлось.

На третью неделю пропала Разванова дочка. Переполошился Чимитирул. Дети здесь и в спокойные времена терялись, спору нет. Но когда в замке кто-то поселился – это уж событие особое. Искали девчушку, в лесок бегали, шарили в речке.

- Зряшная затея, - вздыхали старики. – Живой не сыщем. Сама собой объявится.

И правы деды оказались, и не правы.

Живую девчонку ни у реки, ни в лесном овраге не нашли. Но и тела ее не обнаружили.

- Неправильно это, - бубнили деды, головами трясли.

Разван едва ума не лишился. Жена его с лица спала, сидела в чиндэ у погасшей печи, пустыми глазами пялилась в стену.

- Нужно в замок идти! – бросился Разван к старосте. – Засел в нем кровосос!..

Тот мялся, глаза отводил:

- Может, дочка еще вернется?

А раньше возвращались? Сказывали, будто знавали такие случаи… Только кто ж им был рад?

Допек Разван старосту.

Староста – к отцу Михаю:

- Видно, придется насчет упыря дознание вести.

Вздрогнул священник, но с собой совладал:

- Если так, то бог нам в помощь.

- Людей поднимать сразу не станем. Мало ли что? Днем в замок явимся.

Кивнул отец Михай задумчиво: есть резон.

В полдень добрались до замка трое: священник, староста да кузнец. Кузнеца зазвали для уверенности – силен, как черт! – и для солидности: ковалей на селе всегда уважают.

Брякнул староста кольцом в запертые ворота. Никто не отозвался.

Брякнул в другой раз. Тишина.

Священник стоял позади всех.

Кузнец, для солидности сплюнув, громыхнул кулаком по створке: "С петель ее, разве, снять?"

Замахал на него староста руками:

- Погоди!

Захрустели башмаки за воротами, приоткрылось окошко, в ладонь величиной.

- Кто? – прохрипел Шербан.

- Скажи хозяину, что явились к нему гости из села – высказать уважение, - приосанился староста.

- Спит. Будить не велено, - Шербан отрезал.

- Разбуди! – рявкнул кузнец.

Шербан лишь головой помотал.

Кузнец набычился, но староста его отстранил и вопросил у пары глаз в окошке:

- Откуда ж вы прибыли? По какому праву в замке живете?

- Господарь пожаловал, - донеслось с той стороны. – Есть у хозяина грамота.

- Вот оно как, - протянул староста. – Господарева грамота – не шутка. Здесь нам шуметь не стоит.

- Не врет ли? – усомнился кузнец.

- Проверим при случае…

Случай вскоре представился.

На другой день прибыл в село Шербан, направился не на рынок – к старосте. Долго мусолил слова непривычно длинной для него речи:

- Мой хозяин зовет вас в гости. И товарищей ваших почтенных. Для вас завтра в замке ужин. Извольте быть на закате.

Шербан аж вспотел, пока все выговорил.

У старосты тоже испарина проступила – холодная. Но деваться некуда – нужно идти.

На рынке в тот день Шербан два мешка наполнил.

Сутки спустя, под вечер, снова троица была у ворот замка. Закат красил стены алым.

Шербан сдвинул засов, открыл воротину.

Староста, пастырь и кузнец ступили во двор.

Мрачен был замок, холоден и неуютен. Держа в кулачище фонарь, Шербан прошаркал по коридорам. Внутри помещения выглядели почти нежилыми.

В большой комнате был накрыт стол. Мясо и зелень грудились на тарелках.

На древней мебели лежала пыль. Свечи горели, из тьмы по углам тянулась на свет паутина. Ставни на окнах были задвинуты.

- Рад видеть вас в моем доме! – раздался голос.

Гости, застигнутые врасплох, смутились.

Вышел к ним хозяин. Был он крупен, в теле, силен. Бледен ли – непонятно: свечные блики любой цвет перевирают. Представился:

- Барон фон Баух.

Говорил учтиво, пригласил к столу.

Староста сел по правую руку, отец Михай – по левую. Кузнецу достался стул рядом со старостой.

- Шербан неуклюж, - извинялся хозяин. – Блюда подаст, вина принесет – но ухаживать за собой вам придется самим. Не обессудьте!

Староста улыбался почтительно: пустяки!

Кузнец лишь хмыкал.

- Мясо недурно, - нахваливал хозяин. - Есть пропеченное, а кто желает – тому с кровью. Вино же – просто замечательное. Уж если имеешь такие подвалы, как здесь, то грех не держать в них доброго вина!

Староста жевал, кузнец наливал себе до краев.

Отец Михай сидел, потупившись – кусок не шел ему в горло.

- Чувствую свою вину, что сразу не отдал вам дань почтения, - проговаривал фон Баух с нажимом в голосе. – Однако я долго прожил там, где уклад иной, нежели здесь: во многих странах принято развлекаться, давая приемы, ночью, а отдыхать после них – днем. Привычка к такому распорядку помешала мне.

Староста прижимал ладони к груди и кивал, соглашаясь.

- Но теперь мне захотелось сменить обстановку, - продолжал хозяин. – Я приобрел во владение этот замок и получил на него грамоту. Вот она, на стене, с господаревой печатью.

Трапезничали долго, со вкусом.

Встали из-за стола. Перед прощанием кузнец не удержался, приблизил нос к висевшим на стене начищенным палашам, а отец Михай, словно решившись, спросил:

- Не мешает ли вам отсутствие зеркал? Без них даже не поправишь на себе одежи!

- Я ж не девица, - фыркнул хозяин.

- И то верно, - поддакнул староста.

Покинув замок во тьме, троица пустилась в обратный путь.

- Странно, что не было в замке зеркал, - повторил священник. – Не потому ли, что считается, будто упыри не отражаются в зеркалах?

- Он отражается, - ввернул заплетающимся языком кузнец. – Я в полированном клинке видел.

- Да и сказки это, - добавил староста. – Не верю я в отсутствие отражения: это сродни похищенной тени.

- И в летучую мышь упыри не обращаются? – кузнец изумился.

- В летучую, должно быть, умеют. Но ведь в замке мы их не видели!

- Так ведь и хозяин был все время у нас на глазах.

- А в жарком-то я чеснок унюхал, - тер староста усы. – Требовал бы упырь чеснока к столу?

За разговорами вернулись в Чимитирул.

- Поздний час, - зевнул староста. – Спать пора.

- А я б еще подышал для облегчения, - возразил кузнец. – Посидел бы у речки.

Посмотрел на него при свете луны отец Михай, вздохнул.

Разошлись каждый в свою сторону.

А наутро кузнец сгинул – лишь сапоги на берегу остались.

Пересуды по Чимитирулу ходили – с чего бы кузнецу топиться? Спьяну, видно, оступился. Утопленника не нашли – уволокло, как пить дать, течением.

Погоревали о нем – ученики в кузне остались, вот только двум подмастерьям одного мастера не заменить.

А неделей позже – новая напасть: пропали Георгиу да Мирча.

Взбудоражилось село: как ни крути, а с появлением чужаков беды так и прут! Шептались селяне, косились на замок. Староста маялся: не упырь владетель замка, хоть и ведет себя чудно. Не похож!.. или ловко глаза всем отводит?

Отец Михай ходил бледен и молился.

Смутно было в народе. Шербана хотели прибить, но тот, как назло, не появлялся – засел в замке, словно выжидал.

Староста покрутился – делать нечего. Снарядили второе посольство – побольше, со старейшинами и теми из жителей, кто хотели свидетельствовать. За сборами упустили время, явились к замку под вечер. В предзакатных сумерках вытребовали хозяина. Шербан отпер – вышел из замка фон Баух.

Подтолкнули в спину отца Михая. Тот прокашлялся, выступил вперед:

- Поцелуйте распятие, умойтесь святой водой!

Рассмеялся хозяин замка:

- Что за суеверный вы народ! Вот, целую я крест, лью на себя воду. Дайте мне Писание – прочту вам из него. За кого вы меня принимаете?

Примолкли люди, утихомирились.

- Идите по домам! – наказал хозяин и скрылся в замке.

Побрело посольство восвояси.

По пути затеял один из стариков речь:

- Слышал я, будто старым не-умершим все нипочем – и солнечный свет, и святые дары. Если что их и может упокоить – так это кол в сердце.

- Эх, - журил его староста, - кол любого утихомирит. И не-умершего, и живого.

Отец Михай ежился, слушая жестокие слова, шептал молитвы.

Луку и Крыстю исчезли недели через две, а как не вернулась домой Марыська – взбунтовалось село. Все, кто ходить умел, направились к замку.

Должно быть, видел их Шербан издали – пылила толпа, шумела. Солнце высоко стояло.

Когда подошли ближе – ворота были распахнуты. Ждал хозяин во дворе, под лучами солнца, ярился. Верно рассчитал: стали бы створки ломать, распалились – никто бы его уж не слушал, а так – присмирели, хоть и не успокоились.

- Капустные у вас головы! – фон Баух кричал. – Стало быть, решили, что я – носферату? Дурни, сживете меня со свету, а люди-то пропадать продолжат! Вам наука, да только мне – утешение ли? Моим словам не верите – поверьте собственным байкам! Вот!..

Выхватил хозяин кинжал из ременных ножен – ахнули впереди стоявшие – да себя по предплечью полоснул. Хлынула из раны кровь.

- Видите? Течет из меня – теплая, живая! Толчками: стало быть, сердце бьется! Эх, дурачье, что за вампир из меня? Следите лучше за своими детьми! Или никогда они до меня не пропадали?

- Было дело, - признались в толпе.

- Взрослые из села прежде не скрывались ли? Не бежали в поисках лучшей доли?

- И такое случалось…

- Так чего ж вы явились ко мне с кольями? Прочь! Ступайте прочь!..

И пошли жители села, понурившись, в Чимитирул.

Пала ночь, но не спалось отцу Михаю. Кручинился он, места себе не находил. Выбрался со двора, потащился невесть куда по селу. Заслышал шорох, остановился. Показалось ли ему, что где-то рядом – человек? Замер отец Михай, стоял недвижно – пока не набросились на него из тьмы сзади и не скрутили.

- Вот вы и опять у меня в замке, - произнес знакомый голос. – Удивлены? Я-то – нет.

Связанный священник, стоявший у крюка в стене, тщетно пытался освободиться. Не мог – и рычал сквозь тряпку, запихнутую ему между зубами.

- Но сегодня вы останетесь без ужина, - вздохнул фон Баух. – Вы проиграли. Вы ошибались с самого начала, и нынче был мой триумф. Жители Чимитирула получили окончательное доказательство, что я не кровосос. Это и в самом деле так: я не упырь, я – людоед.

Следующий пост
Тьма
In HorrorZone We Trust:

Нравится то, что мы делаем? Желаете помочь ЗУ? Поддержите сайт, пожертвовав на развитие - или купите футболку с хоррор-принтом!

Поделись ссылкой на эту страницу - это тоже помощь :)

Еще на сайте:
Мы в соцсетях:

Оставайтесь с нами на связи:



    В Зоне Ужасов зарегистрированы более 7,000 человек. Вы еще не с нами? Вперед! Моментальная регистрация, привязка к соцсетям, доступ к полному функционалу сайта - и да, это бесплатно!