Крабы

Протяжный гудок, раздавшийся в пятницу конца мая этого года, оповестил об отходе парохода "Нева" из приморского порта. Уже скинули канат, и толпа зевак сгруздилась на пирсе. Чайки, крича, проносились над стрелками подъемных портовых кранов, размеренно переносящих большие тяжелые ящики на судно несколько минут назад.

Молодой человек в белом морском кителе вышел на мостик и с грустной улыбкой стал смотреь на удаляющийся порт. К нему подошел человек в грязной, уже не поддающейся отстирыванию, майке, и приплюснутом картузе, с давно небритым лицом и проникающим, темным взглядом. Он некоторое время задумчиво смотрел на порт, затем перевел взгляд на капитана и сказал:

- Уже отстали, капитан. Груз в порядке с самого начала.

- Хорошо. - Молодой капитан удовлетворенно кивнул и пошел в каюту. Прежде чем туда войти, он остановился и приказным тоном, не гармонирующим с его моложавой внешностью, пригрозив для убедительности пальцем, добавил: - И следите за грузом, боцман. Ни один из матросов не должен к нему допускаться.

- Да, капитан, - угрюмо кивнул боцман.

Когда капитан закрылся в каюте, он направился к своей, для порядку грубо покрикивая матросам:

- Не прохлаждаться, салаги! Кто дотронется до груза - убью!

- Угу, - с сарказмом промычал молодой рыжеволосый матрос, прилаживая канат. Он шопотом кинул своему приятелю, косясь на широкую спину боцмана:

- А сам-то при капитане!.. То да се! Эх, хрящ он акулий...

Боцман, услышав бы такие слова в свой адрес, непременно бы вернулся и заставил салагу выплевывать лишние зубы на палубу, но он не услышал и исчез в боцманской каюте. Там его поджидал человек, сидящий на перевернутой бочке и чистящий засаленной тряпкой большой гаечный ключ. Увидев боцмана, он отвлекся от своего занятия и спросил:

- Ну, как капитан?

- Салага он, а не капитан! - хохотнул боцман, обнажив в уголке рта золоьую коронку. - Будем брать груз послезавтра очью. Дай бутылку. - Он громко отхлебнул из зеленой бутылки с надписью "Ром", затем добавил:

- Вот деньги-то у нас будут!..

- А ты сам-то знаешь, что там? - недоверчиво поинтересовался механик этого судна.

- А тебе не похеру? - Механик боязливо отодвинулся, прочитав по глазам подвыпившего боцмана о возможном желании разбить бутылку о его голову. - По-твоему, там херы отрезанные? Как по-твоему?

Механик замолчал.

- А если не получится?

- А если, а если! Ты как слюньтяй, Боря! Если обасрался, так хер ли я щас с тобой, салагой, глотку деру, якорь тебе в задницу?!

- Думаешь, капитан не догадывается? Ты бы видел, как он на меня смотрел, когда мы грузились.

- Да нихрена он не подозревает! Такой салаге раз чикнешь по горлу, и он скопытится!

Механик ничего не ответил. Он только опустил взгляд и не стал спорить.

Капитан сидел в своей каюте, серно раскачиваясь вместе с судном, и, подперев рукой подбородок, задумчиво двигал по карте циркулем. Лампа в металлической решетке покачивалась под невысоким потолком. Часть карты свисала со стола на пол, и капитан Рубенцов ворчал оттого, что в рассчетах что-то не сходилось. Его помощник, Насыров, сидел на откинутой койке, сложив руки замочком, и столь же задумчиво смотрел, как циркуль описывает загзаги на желтоватой от непостоянно падающего на него света лампы.

- Через сорок дней мы достигнем Коста-Рики, - рассуждал Рубенцов, то ли говоря это старшему его на два года помощнику, то ли разговаривая сам с собой. - Если пройдем по этому рукаву, будем там раньше. Во всяком случае, груз не испортится. Михаил, вы случайно не в курсе того, что мы доставляем так далеко?

Тот пожал плечами.

- В порту сказали, что это очень ценный груз, - припомнил он. - На одном из ящиков напечатана эмблема и, если я правильно запоминал уроки КВП в средней школе, он означает, что там радиактивные вещества.

Глаза молодого капитана расширились от удивления.

- Молодцы же они! - осуждающе произнес он и шлепнул циркулем по поверхности карты. - Выходит, мы теперь плывем, я извиняюсь, как на вулкане, в любой момент можем влететь на воздух? О чем мы думали, принимая этот груз?!

- Вот ты молодой, и волнуешься, - улыбнулся в щитинистые усы Насыров. - Мы же не собираемся вскрывать груз. Мы просто отвезем его по назначению, а дальше - не наше дело.

Рубенцов выслушал Насырова, и на душе у него стало спокойней. В конце концов, Насыров старше его и это у него не первое плавание на столь далекий рубеж, и если Михаил сказал - все, забито. Порой ему даже чувствовалось, что Насыров ему вроде как старший брат, всегда готовый поддержать в трудную минуту. Скорее, брат - не совсем полное определение. Отец.

Ночью выдался ужасный шторм. Море кипело, словно вода в стакане, который энергично встряхнули. "Неву" раскачивали тяжелые валы, словно гигантские руки, подхватывающие и швыряющие судно словно обычую щепку. Порой волны захлестывали на палубу, и потом медленно отползали за борт. Снующих по раскачивающемуся судну матросов в желтых дождевиках заливало буквально солеными брызгами так, что казалось, промокли до нитки, несмотря на них.

- Разыгралось сегодня море! - громко, силясь перекричать шум волн, силящихся раздавить судно как скорлупу, прокричал Рубенцов, прикрывая рукой клицо от брызг. Другой рукой он держался за угол каюты, широко расставив ноги, брюки которых действительно промокли до нитки.

- Да! - ответил ему громко с другой стороны судна Насыров. - Поди, груз снесет, только смотри!

Между тем новым ударом волны сдвинуло один из пудовых ящиков, укрепленных тросами, завязанными крепким морским узлом, и вскоре, грохнувшись набок, ящик рухнул в кипучие волны, немедленно же его поглотившие. Только сейчас раздался взволнованный крик одного из матросов:

- Груз, груз снесло!

В мозгу капитана эти слова не отложились, может быть, еще и потому, что этих слов он боялся теперь, после того, как узнал, что за груз они перевозят. Кроме того, разве услышишь что-нибудь, когда морская пучина буквально сошла в эту ночь с ума?

Наутро море разгладилось. Итог: мокрая палуба, промокшие веревки, немного воды в каютах и шесть громоздких ящиков из восьми.

- Хм, - хмыкнул помощник капитана, удивленно смотря на пустое место на том месте, где должны были быть ящики. Через минуту он позвал Рубенцова. Тот, распоряжавшийся наведением порядка на судне, подошел.

- Как такое могло произойти? - задал он вопрос, хотя сам догадывался, как. Догадавшись, он дал волю чувствам и воскликнул:

- Мать твою!..

- Ну и что мы будем теперь делать? - спросил капитан, будто бы Насыров знал лучше него. Тот бесцеремонно ответил так, как-будто был полон уверенности:

- Если химикаты, которые там должны находиться, упкованы, как полагается, в герметичные баллоны, ничего не произойдет даже при сильном ударе о подводные камни. Не стоит беспокоиться. В расписке не написано должное количество ящиков. Доставим то, что имеем.

И эти слова вновь успокоили незадачливого командира судна, которому уже было показалось, что это грозит им, и ему в первую очередь, немалыми неприятностями всвязи с потерей ценного государственного груза, к тому же радиактивного. Рубенцов махнул рукой и пошел в каюту. В конце концов, действительно, его ли это дело? Вышедший боцман, которого озлобило это, смещал свое негодование на матросов, крича басом:

- Эй, салаги, кто упустил ящик?! Салаги пресноводные, бочка вам в глотку!..

Ближе к вечеру Рубенцову вздумалось подышать морским воздухом, и он вышел к корме. Прохладный бриз налетел и чуть не сдул с него фуражку, но капитан, придержал ее рукой. Море было тихим и мирным, иссине-темным, особенно ближе к горизонту.

Вышедший в этот момент механик сделал вид, что не заметил капитана, и прошел в механическое отделение, вслушиваясь в мерный шум работающих двигателей. Стоя в нерешительности, он мучился совестью и, в конце концов, крепко взяв в руки гаечный ключ, движением опытных и сильных рук свернул центровую шестерню. Двигатель протестующе загудел, судно стало.

Механик пошел к выходу и столкнулся с удивленным лицом капитана, поинтересовавшегося:

- Что случилось, почему судно стало?

- Ни-ничего, товарищь капитан, - запинаясь от испуга и чувства вины, промямлил механик. - Д-двигатель стал. Вы н-не волнуйтесь, я его сейчас починю.

Рубенцов кивнул и молча покинул отсек механики с мыслью: "Ничего, это просто случайность".

Было три часа ночи, когда судно, лишившись возможности двигаться, методично покачивалось на низких волнах. Этим они и воспользовались. Люди вторглись в их мирную жизнь, и теперь, на счастье их мести, судно оказалось для них больше, чем доступным. Если бы они были, как раньше, им бы ни за что не забраться по гладкой корме судна и, перевалившись через борт, пугливо укрыться в грузовом отсеке. Их были десятки, сотни, и теперь у них был шанс начать войну с теми, кто вечно загрязнял их среду обитания, их дом - море. Отходы и людская безалаберность - спасибо вам огромное! Им было не больно оттого, что токсины наперво обожгли их панцыри, скорее наоборот, теперь им казалось, что это как раз именно то, что недодала им матушка-природа. Нет, теперь они ощущали себя не обыкновенными членистоногими, а тем, отчего и акула пришла бы в ужас.

Наконец настал тот вечер, когда следовало бы захватить оставшуюся часть груза. Механик сидел в машинном отделении и только делал вид, что занимается починкой сломанного им же двигателя. В мыслях он корил себя, труса, за то, что поддался, за то, что пошел плясать под дудку этого алкоголика, боцмана. Несколько раз на него находило желание вновь запустить двигатель, но сделать этого он не решался. Этой ночью он знал, что должно произойти, но старался об этом не задумываться. Поистине, он боялся этой ночи.

Внезапно что-то привлекло его краеглазное внимание, и он медленно повернул голову в сторону котла, вода в котором, вероятно, уже успела остыть. На полу, широко расставив членистые ноги и водя глазами на ниточках, стоял и медленно поводил клешнями краб. С минуту человек и ракообразное внимательно рассматривали друг друга, один - с испугом, другой - со внимательностью. Механик на корточках отодвинулся, как вдруг увидел еще трех крабов, чуть слышно вышедших из-за парового котла.

Механик глупо ухмыльнулся и чуть было не поздоровался с этими существами. Крабы, высоко вставая на членистых ногах, побежали к нему. Первобегущий отпружинил от пола и вцепился жестокими клешнями в лицо. Брызг крови окропил ящик, стоящий поблизости, и механик попытался закричать, но влажный панцырь чудовища закрыл ему рот. Механик, пытаясь сбросить с себя ненавистное существо, опрокинулся на спину, и тут же в его тело вонзились клешни еще по меньшей мере пяти членистоногих убийц, рвущих на нем одежду вместе с плотью.

Капитан, услышав в нижнем отсеке шум, сбежал в машинное отделение и обмер, увидев лежащего механика, захлестнутого колышащейся серо-синей массой. Слышались неприятные чавкающие и булькающе-шипящие звуки.

- И ты отправляйся туда! - Возникший сзади боцман толкнул капитана на крабов. Сейчас им движило лишь желание наживы. Сам же боцман не обратил внимания на крабов, пожирающих его приятеля. Капитан упал ничком на пол. Он попытался подняться, когда увидел возле своего лица краба, приготовившегося к атаке: членики широко и плотно расставлены, разинутые клешни двигаются вниз-вверх. Капитан медленно, не спуская с краба взгляда, приподнялся от пола на руках, стараясь не делать резких движений. Правая рука сама собой подняла с пола увесистый гаечный ключ. Между тем трое крабов, купившись на свежую поживу, устремились к нему, широко раскрыв клешни и окровавленные жвала, чтобы наверняка прикончить человека. Рубенцов дождался, пока первый подбежит ближе, и опустил тяжелый ключ ему на панцырь. Тот с хрустом разломился, высвобождая белые и полужидкие, как глина, внутренности. Второй краб прыгнул, целясь в лицо, и отлетел от удара наотмашь, стукнувшись об стену и оставив на ней мокрый след. Следующий краб вцепился в штанину, и Рубенцов, подняв ногу вместе с ним, опустил, преодолевая отвращение, раздавливая членистоногое. Отмахиваясь ключом от окружающих его крабов, капитан толкнул дверь и выскочил на палубу. Ему хватило секунды, чтобы захлопнуть плечом дверь в машинное отделение, раздавливая при этом кинувшего было за ним краба. Глянув в сторону, он побледнел: на палубе, раскинув руки, лежал боцман, и несколько сильных крабов, ухватив его за широкие штанины, тащили к борту, и вскоре им удалось это. Забыв о убитом боцмане, Рубенцов закрыл машинное отделение на защелку и бросился к каюте. Там он остановился. Дверь в каюту была открыта, и на дне каюты, ему показалось сначала, пол шевелился и двигался, став в это время живым одеялом смерти для тех несчастных, кто мирно спал, сморенный прошлой бурей. Из кучи крабов безжизненнно торчала окровавленная рука одного из матросов, пальцы которой протестующе подрагивали перед смертью, которая, без сомнения, была медленной и болезненной. Было различимо слышно, как хрустят хрящи несчастных от крабьих клешней.

Рубенцов опустил взгляд на свои штаны. На штанине остался неровный разрез - отпечаток крабовой клешни. Ему еще повезло, что она не задела ногу.

Внезапно его внимание привлек довольно крупный краб, приближающийся к нему со стороны бункера. Этот краб несколько отличался от остальных. Его панцырь на плечах украшали шипы, на клешнях имелись шишки, ужасные жвалы покрывала пена. Краб неспеша приближался с явным намерением прикончить человека. Этот был размером с годовалого теленка и уже, наверное, прикончил Насырова, поскольку еще того давно не было видно. Краб приблизился, и Рубенцов, прижимаясь к бункеру, крепче в руках сжимал свое единственное оружие - гаечный ключ. Краб приблизился на расстояние полуметра и слегка присел на задние конечности, изготовляясь к тому, чтобы ударом клешни откусить человеку голову, хотя бы потому, что теперь, когда человек слабее его, почему бы и не сделать это? Рубенцов взмахнул ключом. Краб отступил и взмахнул клешнями, полузащищаясь, но и нападая. Рубенцов ударил ключом между глаз-ниточек краба-гиганта. Ответом было хлюпание, пена выступила у краба на жвалах, и тот, казалось, отступил, издавая чмокающие звуки. Ощутив, что ключом пользоваться бесполезно, Рубенцов швырнул им в рожу краба и побежал в сторону грузового отсека. Тот оказался открыт, и капитан чуть не оступился, но удержался и не упал в темноту. Он с испугом обернулся. Краб приближался, медленно расставляя чудовищные клешни. Едва он подошел, и в миллиметре от носа капитана щелкнула одна из этих клешен, Рубенцов в отчаянии буквально упал в глубину отсека, благо что расстояние до ящиков было до двух метров.

Рубенцов медленно поднял лицо. Перед глазами, в темноте, вырисовывались стеллажи для грузов. Слава богу, ничего не сломал, только посадил несколько болезненных заноз. Поднялся, не боясь провалиться в ящик, и нерешительно взглянул вверх. Краба видно не было. Он, вероятно, оставил упрямого человечишку. Рубенцов задумался: "Нева" захвачена уродскими крабами, матросы убиты... Ну что ж..."

В этот момент на него буквально обрушилась лавина свистящих и щелкающих крабов. Рубенцов закричал, и его крик потонул под шевелящейся массой крабов-убийц. Через минуту крабами кишел весь бункер, членистоногие праздновали победу над людьми. Через пять часов они начали неуклюже сваливались за борт и, нехотя работая лапками, опускались в родимую глубину - их дом, и они не принесут благодарности чудо-химикату, навеки давшему им дар - хозяева морей.