Ночные гости

Аркадий задумчиво вглядывался в темноту, сгущающуюся за окном. За сбитыми из бревен окнами гулял ветер, налетал порывами и заставлял зловеще скрипеть старые доски. Внутри свет не горел, хотя возможно было воспользоваться двумя, по крайней мере, источниками искусственного освещения: старой керосиновой лампой, что была принесена с чердака еще до наступления сумерек, и генератором, в котором должно было еще оставаться немного горючего; по крайней мере, вчера он проверял и заключил, что все в порядке.

Мне же спокойно не сиделось. Я чувствовал, что что-то не так. Не как обычно, что-то будто бы подталкивало меня к окну, заставляло приникнуть лицом к стеклу, овеянному вечерней прохладой, и смотреть, и смотреть на деревья, сужающиеся в сумерках перед домом. Не скажу, что непостижимый ужас охватывал меня всякий раз, когда где-то в тишине раздавался хруст падающей ветки или шорох, какое-то движение в потемках засыпающего леса. Я знал, что окошко на чердаке не закрывается по простой причине - на нем просто нет ставень, а чернеющий проход на чердак не имел крышки, которой мог бы закрываться. Именно поэтому звуки снаружи проникали в дом легко, не находя перед собой серьезной преграды. Иногда хотелось заткнуть уши, чтобы уж наверняка, чтобы жить спокойно и ни на что не вздрагивать. Проблема была лишь в том, что эта жизнь для меня лично больше походила на существование.

Аркадий не разделял моих любовных опасений. Он весь вечер шатался внутри дома, что-то передвигал и заколачивал. Впечатление было такое, будто он вообще меня не замечает, не знает о моем присутствии. Быть может, зря он меня не посвятил в свое дело, но, как бы там ни было, я был невольным участником событий, которые, не ровен час, развернутся здесь на полную катушку. Не знаю, рассердился он на меня за мое бездействие или попросту махнул на труса рукой, но он продолжал деловито выполнять что-то свое, беспокоясь и ратуя за нас уже обоих.

Когда он вынес ружье - не для того, чтобы продемонстрировать, что оно есть в наличии, а просто потому, что в доме была только одна комната, и ему попросту не нужно было оставлять его где-нибудь в кладовке, среди прочего хлама - я уставился на него с нескрываемой опаской. Он быстро перехватил этот взгляд и исподлобья взглянул на меня как смотрят на человека, способного струсить и предать в самый неподходящий для этого момент.

- Никогда ружья, что ли, не видел? - буркнул он, оглядывая дом на предмет того, куда это ружье будет удобнее всего поставить.

Я покачал головой, не отрываясь, смотря на двустволку.

Аркадий усмехнулся и поднял руку с ружьем, показывая мне его во всей красе.

- Вот, в кладовой нашел. Не знаю. как такая вещь там завалялась. Наверняка бывшие владельцы этого захолустья позаботились о собственной безопасности. Еще бы патронов к нему найти...

Я не знал, чем нам поможет ружье, заряженное одним лишь воздухом, однако спустя короткое время Аркадий вернулся ко мне, неся на ладони надорванную коробку этих самых патронов.

- Вот. Нашел, наконец. Теперь мы по ним грохнем, если что случись.

И, не долго медля, начал это ружье заряжать. Когда щелкнул, складываясь, затвор, я невольно вздрогнул. Почувствовал, как паника зашкаливает на красной отметке.

- Да не дрейфь, прорвемся, - взглянул на меня как на таракана Аркадий. - И не из таких передряг себя за жопу вытаскивал. Вот и тебя вытащу, если что.

Мне это "если что" не нравилось с каждым разом все больше и больше. Но выбора у меня, все-таки, не было, а недвусмысленный вид вооружившегося друга наводил на крайне безнадежные мысли.

- Ты для себя бы тоже чего поискал, - еще подлил масла в огонь Аркадий, для которого, понятно, слово "оружие" означало примерно то же, что и ложка для обычного человека. Я под разряд таких уж точно не подходил. - Сложноватенько тебе будет, с голыми-то руками.

Я даже вздрогнул. По-моему, не только внутренне.

- А что? - сделал я по-детски растерянное лицо и развел руками.

- Да ни что! - Почти прикрикнул на меня Аркадий, отчего я содрогнулся еще больше. - Вон, на кухню пройдя, нож себе подыщи, может быть, какой. Я за тебя уже замучился искать. Не знаю, что уж тебе подойдет, пацифисту такому.

Кухня, собственно, находилась тут же. Тут же находился и старый кухонный стол, в верхнем ящике которого я обнаружил ржавый, но довольно большой нож с деревянной ручкой. Аркадий скептически оценил мой выбор и соизволил кивнуть.

- Ничего, подойдет. Умеючи и с булавкой можно будет кого-нибудь на тот свет отправить.

На тот свет мне никого отправлять не хотелось, но что было делать, если самому отправляться туда ой как не хотелось.

- Так, мы с тобой почти готовы, - заключил Аркадий, взглядом доморощенного героя боевика оглядывая стену дома в той его части, где находилось окно. - Осталось только позаботиться о блокпостах. - Его взгляд, брошенный на мою сжавшуюся от недоверия ко всей обстановке в целом фигуру, заставил меня скукожиться еще больше. - На чердак хочешь залезть? Я просто высоты боюсь.

Конечно же, он пошутил. Судя по нездоровой усмешке, только касательно высоты. Подняв голову кверху и взглянув в черный прямоугольник прохода на чердак, я задался вопросом, который сразу же и озвучил:

- А как я туда полезу?Ведь лестницы же нет.

- Тебя это смущает, боец? - сардонически усмехнулся Аркадий. Видимо, ружье уже успело с ним срастись в плане их общего душевного контакта, в процессе которого человек и предмет превратились в единую и целую машину для отстреливания. - Не можешь подпрыгнуть, руками зацепиться и подтянуться?

Я не мог. Признаваться в этом не горелось желанием, но мой друг и так все прочитал по моему лицу.

- Эх, зря я тебя в армии собой прикрывал, - с сожалением произнес он. - Надо было так давать тебя дрючить, чтобы из тебя настоящий мужик получился. А так - черти что из тебя выросло, брат, и ты на меня не обижайся.

Демонстративно повернулся и зашагал куда-то к двери, возложа себе ружье на плечо. А меня оставил стоять в полном неведении, как я буду действовать с ним заодно, если нам вдруг предстоит такая возможность. А она предстоит наверняка, я это как-то предчувствовал. И ничего не мог с собой поделать.

Аркадий выдвинул на середину комнаты табурет и уселся на него, широко расставив ноги. Ружье опустил между них и поставил прикладом вниз. На лице читалось психоденическое спокойствие, сопряженное с уверенностью в полном контакте над обстановкой.

- Ты знаешь, от чего все это произошло? - спросил он меня негромким, ведущим в глубину черной неизветсности, голосом. Пугающей меня неизвестности.

Я помотал головой. Настолько медленно, что это мог заметить только он.

- Нет, не знаю, - признался я еще тише, чем он.

Аркадий очень внимательно, въедливо так на меня посмотрел. Чего он от меня ожидал - я, в общем-то, не знал. Или не хотел просто знать - не знаю точно.

Однако мой друг не собирался меня щадить. Возможно, в армии он смотрел на меня как на единственное существо, которое он может позволил себе защищать. За неимением других, кому следовало бы сунуть в морду. Похоже, теперь для меня настало время, когда от меня самого потребуется нечто большее, чем стоять в середине и знать, что тебя защитит твой более суровый в жизни одногодка.

- Я давно заметил, что наш с тобой поход сюда будет интересным, - криво усмехнулся предмет моего неуважения к собственной мужественности. - Я специально хотел посмотреть, что тут происходит. Не по слухам, конечно. Так, наяву. В натуре, скажем так. Так что ты извини, если наша с тобой прогулка на лоно природы обернулась встречей ночи в этой захолустной развалюхе. Все было просчитано, уж ты мне поверь.

Не верить было бы нерационально - я еще с армейских лет подозревал, что мой друг обладает чем-то большим, чем просто человеческими, мужскими с большой буквы, качествами. Человек-загадка, после встречи с которым в курилке все мои обидчики потом отсиживались в воинском лазарете. И наш поход из загородного превратился в лесной. И все это - по мановению палочки Аркадия, очень ратовавшего за то, чтобы пойти прогуляться по лесу. А все же начиналось как обычная поездка за город. Знал же он, что я неравнодушен к моему старенькому дедушке, который живет в деревне, что в нескольких километрах отсюда. Так что мое желание совместить поход в студенческие каникулы из пыльного города на вдохновительную природу с визитом к дедушке увенчался встречей ночи в полуразвалившейся лесной сторожке. Ее покинули, наверное, по крайней мере, лет десять назад - именно на этот срок навевала обстановка внутри. Да еще и Аркадий, который тотчас же начал подозрительно резко бегать по дому - не в плане обнаружения в нем чего-то интересного, а в плане подготовки к чему-то, больше похожему на приготовление к отражению массированной атаки очумевших гребников. Я не мог в этом его винить - это был мой страх, и я в нем жил постоянно, начиная со школьной скамьи заканчивая лесом, темнота которого грозилась уже убить тот единственный свет, порожденный луной, который все еще позволял нам видеть друг друга и более или менее удаленные от нас предметы.

- Ты хочешь знать, для чего я это все придумал?

Теперь Аркадий закурил. Курил он редко, и в этот раз у него наверняка быди на то весьма весомые причины. Мне же оставалось вдыхать дым и ждать, пока он покурит, а потом, через некоторое время, это все выветрится наружу.

- Все дело, понимаешь, в том, что возле этого леса - точнее, за ним - располагается кладбище. Кладбище как кладбище, ничего необычного, НО. - Он поднял вверх указательный палец, между которым и средним дымилась сигарета. - Есть с ним такая история, я сейчас тебе ее расскажу.

Снаружи хрустнула, сорвавшись с дерева, растущего возле угла дома, ветка. Шорох от ее падения прошелся по моим нервным окончаниям раскаленными зубьями пилы. Я снова бросил взгляд на окно и пришел к выводу, что стемнело еще больше.

- Какое-то время назад оно было еще маленьким, но потом разрослось так, что больше на нем никого хоронить не стали. - Аркадий заговорил, устремив взгляд куда-то в неизвестность, и создавалось впечатление, что он всего лишь повторяет то, что от кого-то успел услышать. А, может быть, придумал сам. Для остроты момента. - Короче, про кладбище про это еще грибники наши рассказывали, что оно какое-то нечистое. Грибов здесь всегда много водилось - я сам с отцом сюда несколько раз за грибами ездил. Иногда мы с ним почти до самого кладбища доходили. Но отец всегда говорил, что на нем грибов не растет, хотя я несколько раз порывался туда пройти, грибов поискать. Он мне так и не сказал, почему нельзя, хотя на кладбище на этом столько елок росло, что просто непонятно, как там не может быть грибов-то.

Я неосознанно приблизился к окну, ощущая в этом крайнюю необходимость как единственный шанс обезопасить себя от неизвестной опасности, к которой шло неторопливое повествование Аркадия. Возникло почти непреодолимое желание воспользоваться гнератором - в комнату все увереннее вползала тьма. Еще немного - и нельзя будет увидеть даже блеска глаз друг друга.

- Может, хотя бы керосинку зажжем? - не шибко надеясь на результат, предложил я справиться как-то с этой напастью.

- Ты, вообще, слушаешь, что я тебе говорю? - тут же поспешил обидеться Аркадий. Я принял пристыженный вид, и он предложил:

- Ну так вот. Как-то я все-таки сунулся туда. Ну и влетело мне потом от батяни! Ничего плохого я там не увидел, но мой отец так крепко меня вздул, что у меня неделю потом задница находилась в несидебельном положении. - Он вытянул шею, заглядывая мимо меня в окно. Я отшатнулся в сторону, не препятствуя обзору. - Нет никого, - констатировал для самого себя Аркадий. - А потом мой отец рассказал, что мой дед, как и твой, когда-то жил здесь, знавал одного мужика, которого вся деревня ненавидела. Колдун он был или еще кто - не знаю, но в войну, его дед ему рассказывал, когда ближайшую деревушку здесь фриц бомбардировал, один снаряд разнес хижину этого человека в клочья. Ничего не оставил - ни от него, ни от хижины самой. А потом, уже гораздо позднее, в деревню стал наведываться этот самый мужик. По ночам. И баба с ним - жена его, значит. Вот они весь страх и ужас на всю деревню вдвоем и наводили.

Я представил себе те далекие для моего поколения времена. Самолеты с крестами на фюзеляже проносятся с высоким ревом над малюсенькими сельскими домиками, сбрасывая бомбы на хрупкие постройки. Нащей армии пока еще нет, и никто не поможет несчастным сельчанам, чьи близкие и скот гибнут под бомбовым ударом. Кто знает - может быть, этот дом только чудом не задела одна из бомб, и он сохранился в первозданном, пускац даже измененном его прежним владельцем, виде.

- Упырем его прозвали, и бабу его. - Аркадий устремил задумчивый взгляд в направлении окна, за которым точно злыми чарами спускался все сгустеющий мрак. - Они никого не трогали, но одно время птица в деревне начала дохнуть. - Аркадий затянулся. Этот затяг растянулся надолго. А мне дал возможность представить взъерошенные куриные трупики, разбросанные по всей деревне. - У моего отца феноменальная память - я поражаюсь, насколько он хорошо запомнил дедушкины слова. ДУМАЮ, что запомнил. Короче, народ ничего не мог поделать, ведь муж с женой были давно мертвы, и линчевать их могли только мечтать. Жалели, наверное, что не сделали этого тогда, когда еще война не началась. Людям самим они ничего плохого не делали, но каким-то образом считалось, что некоторым, все-таки, они говна натворили. - Щелчком отправил сигарету в дугообразный полет через окно. - Вот я и хочу проверить эту старую легенду.

Он поднялся со стула, выпрямляясь и переводя ружье в состояние на перевес.

- А ты уверен, что нам стоит проверять эту легенду?

Он рассмеялся и посмотрел на меня как на глупого, ничего не слышащего малыша.

- Ты боишься, что ли, это ты мне хочешь сказать?

- Да, боюсь. Немного, - признался я - ничего зазорного я в этом не видел, но одно дело - признаваться одному какому-то человеку в своей слабости, и совсем другое - такому человеку, каким был Аркадий.

Он сразу же поднял меня на смех.

- Ну ты вообще, я уссыкаюсь над тобой! Ладно, трус, стой здесь, а я пойду генератор проверить - очень уж стремно находиться здесь в темноте, да еще с таким ссыкуном как ты.

Я проглотил эти слова. А что еще я мог сделать - действительный слабак. Аркадий прошел мимо меня и вылез прямо в окно, спрыгнул на землю и зашагал, огибая дом. И опять холодный страх наравне с порывами ночного ветра овладел мной.

Через некоторое время раздался звук включившегося генератора, что сопроводилось почти мгновенным включением лампы, свисающей со спиралевидного провода прямо по середине комнаты. В мгновение электрический свет ослепил меня, но потом глаза быстро привыкли, и я увидел вновь перелезающего через подоконник Аркадия с ружьем в руке.

- Ну все, теперь мы спокойненько попьем чайку. - Он кивнул на искореженный самовар, валяющийся в углу и сброшенный им же после единственного рейда на чердак, который увенчался добычей керосиновой лампы, чьи осветительные услуги в свете последних событий значительно обнулились. - Жаль, что ты чай с собой не взял - почифирили бы чуть-чуть.

Я об этом не жалел. Жалел только о том, что согласился на зловредные махинации приятеля отправиться сюда. Наверное, он все рассчитал, и ночь встретила нас аккурат около заброшенного домика лесничего.

- Интересно, а лесничий...

- Что - "лесничий"?

- Ну, который жил тут... Он что, тоже куда-то ушел?

Аркадий долго смотрел на меня как на мудака.

- Ну а вот ты сам-то как считаешь: мог бы нормальный мужик остаться в этом глухом местечке с загребанными упырьками вокруг?

При слове "упырьки" у меня внутри что-то сжалось и скукожилось.

- Ждешь, что они сегодня придут? = Он снова заметил, как я покосился на окно, за которым уже совершенно ничего нельзя было рассмотреть. - Что ж, вероятно. Именно поэтому у меня в руках эта игрушка, а у тебя... ну-у.. затрапезлый ножик.

Я посмотрел на ржавый инструмент для резки продуктов. Он по-прежнему был у меня в руке. Видимо, тело уже подготовилось к атаке упырей.

- Молодец, - кивком головы похвалил меня Аркадий, - все правильно понял.

Так шла ночь. Я бесцельно слонялся по дому, а Аркадий просто сидел на своем импровизированном троне и смотрел на меня со сдвинутым набок ртом, провожая взглядом мой поход сначала туда, потом - в противоположную сторону, и так - до бесконечности, по реверсу.

- Ну что ты маешься все тут?! - наконец, не выдержав, спросил меня он.

Я остановился и посмотрел на него глубоко испуганным взглядом - на любой другой сейчас просто не было сил у мимических мышц.

- Я все никак не могу забыть про то, что ты мне рассказал.

Аркадий усмехнулся, как может усмехаться только рассказчик.

- А что ты думал: не все в мире медом мазано. Это тебе не сказочка какая - жизнь. Натуральная. Такая, какая она есть.

Мне почему-то ну никак не хотелось с этим мириться. Нож в моей руке явно ждал кровопролития. Моего или его, или того, кого он тут называет этим жутким словом - "упырь".

- Слушай, может, забросим все это дело, а?

- Ты чо, идиот? - был немедленный ответ-вопрос. - Чтоб я отказался от единственного шанса в жизни увидеть настоящего упыря? Да никогда в жизни!

После этого я больше не говорил ему ничего. Предпочел по-прежнему прохаживаться по избушке, ожидая скорейшего наступления утра, которое приходить никак не торопилось.

Это началось, когда мне очень сильно захотелось в туалет.

- Я выйти хочу.

- Убиться? - буднично, даже не смотря в мою сторону, поинтересовался на этот счет Аркадий.

- Поссать мне надо, - честно, по-простому, признался я.

- Поссать тебе надо? Хочешь, чтобы старый колдун тебе хер откусил?

- Ты дверь забил.

- Я это уже заметил.

Разговаривать было бесполезно.

- Мне тут, что ли, прямо?., - перешел я к открытым, страшным угрозам.

Аркадий пожал плечами.

- Можешь - здесь, можешь - прямо через окно... Мне все равно. Я все дела сделать успел, когда сюда шел. - Он вдруг озаренно задрал брови вверх. - А ты памперс себе купи, все проблемы сразу отпадут, сами по себе.

Я уже привык к его остротам, потому остался при своем. Минуты через три, все-таки, мой мочевой пузырь не выдердал, и я облегчился прямо в углу со стороны окна.

- Вот и умница, молодец, - холодно и как всегда иронично поддержал меня мой бессменный приятель и друг.

Мне стало легче. Я вернулся к окну и стал вглядываться в ночь, едва различая деревья, росшие стеной перед домом.

- Хочешь, я покажу тебе кое что интересное? - прищур и интонация, с котрой Аркадий задал мне этот вопрос, мне непонравилась даже больше этого вида за окном. Из вежливости я только спросил:

- И что ты мне покажешь?

Аркадий поднялся и поманил меня ружьем в сторону открытого люка на чердак. Я вопросительно посмотрел на явно что-то замыслившего друга, тот же только меня приманил:

- Пойдем, пойдем, я помогу тебе туда забраться.

- Я не горю желанием, знаешь ли.

- Да брось ты, там полно интересного! Пошли, тоесть, полезли, я тебе такую хрень покажу!..

И я полез за этой "хренью". Аркадий подсадил меня на плечи, и я вынужден был схватиться за край квадратного проема, чувствуя под пальцами сухую стружку и вековую, слегка сыроватую пыль. Наверху было темно, причнм темно - с большой буквы. Я решил не распрямляться и продвинулся на корточках примерно шага три, вытянув вперед руки и выпучив глаза, как-будто это мне могло помочь увидеть что-либо вокруг. Аркадий лихо подтянулся вслед за мной, едва не выронил прихваченную снизу керосиновую лампу и негромко выругался сим обстоятельствам. Несколько раз чиркнула спичка, после чего стеклянная колба заполнилась светом. Теперь я имел возможность хоть что-то увидеть из того, что находилось на чердаке.

Хлама здесь было не так много, как я предполагал поначалу. Старый матрас вовсю зиял дырами с торчащими из них насквозь проржавевшими пружинами; разломанный стул, разбросанный по всему периметру чердака; покосившаяся тумбочка, с одной стороны выглядящая так, словно ее не раз прикладывали шпалоукладочной кувалдой; спинка от металлической кровати стояла, прислоненная возле слухового окна; в углу валялось нечто, напоминающее очертаниями человеческое тело. К нему-то и двинулся Аркадий с керосиновой лампой, которую держал перед собой и торопился предъявить мне во всем своем натурализме то, к чему я приближаться не стал.

- Иди, посмотри, - позвал он меня, благоразумно остановившегося на месте. - Да иди ты, не бойся, он не укусит.

- Кто не укусит? - похолодел я от нового порыва ветра, ворвавшегося через слуховое окно.

Бог знает, как ноги донесли меня до того самого угла, и я увидел человеческий скелет, прислоненный к дряхлым доскам. На нем была обветшалая куртка и валенки, сквозь дыры в которых проглядывали скелетированные пальцы. Откинутый назад череп зиял отвисшей челюстью и пустыми глазницами, устремленными в затянутый паутиной потолок. Рука трупа лежала на полу, возле нее валялся топор. Аркадий не примянул его поднять и придирчиво осветить лампой проржавелый металл.

- Может сгодиться, - решил он себе под нос и сунул топор за пояс.

Я и хотел бы отвести взгляд от останков, но тот словно прилип к нему, не желая так просто расставаться с увиденным. Желтоватый свет керосиновой лампы качнулся и высветил какой-то бесформенный комок, валяющийся позади скелета.

- На что ты смотришь? - Аркадий наклонился и поднял с пола, продемонстрировав мне шапку-ушанку. - Шапка простая. - И легким движнием уронил ее на вытянутую ногу мертвеца; другая была подвернута под первую.

Внезапно снизу раздался удар, который появляется, если кто-то вдруг сильно топнул ногой из каких-то своих соображений. Я вздрогнул, страх сковал все тело. Аркадий обернулся и зачем-то овел светом лампы пол чердака.

- Это могут быть они. Занимай оборону - сейчас будем веселиться.

Он как-будто угадал: внизу началась такая вакханалия, что даже стены затряслись. Будто стадо перепивших дебоширов бесновалось там, внизу, сшибая то немногочисленное, что имелось там. Я потерял равновесие и растянулся на полу, вопя как сумасшедший.

- Заткнись!!! - заревел на меня Аркадий и выстрелил в пол - щепы полетели во все стороны, и на несколько мгновеий в ушах стоял гул, будто ты попал на пустую волну при настройке приемника. Зато в полу теперь зияла дыра, края которой, как мне показалось, даже слабо дымились.

Аркадий стукнулся коленом о доски рядом с ней и заглянул в эту дыру. Шум прекратился, но легче лично мне от этого не стало - теперь мне казалось, что там, под нами, бродят дряхлые старики с трясущимися головами, иертвецки бледными лицами и горящими адским огнем глазами. Эта мысль будто вшила меня в пол, ладонь стиснула нож так, что край его глубоко впился мне в кожу. Но я не чувствовал боли. Ощущал только биение сердца, часто и донельзя испуганное.

- Затаились, собаки, - зло констатировал Андрей, поднимаясь с колена и бросая недвусмысенный взгляд на меня. - Все, старик, изгнание нечисти открываю открытым.

- А коробка?.. - Я сам удивился, насколько сильно дрожал у меня голос при произношении этой ключевой фразы к новому приступу неосозанного страха фразы.

Лицо Аркадия вытянулось, но ненамного.

- Бл-л...

По его осовелому взгляду я понял: после такой дырки патронов в ружье не осталось.

- Что будем делать? - слабо выдавил я из глотки, которую мгновенно перетянуло словно нитью.

С половины минуты Аркадий стоял и думал, держа почти бесполезное ружье в опущенной руке. Потом он посмотрел как бы сквозь меня и сказал:

- Будем отбиваться в рукопашную. Способен на такое, ты, слабак?

Я помотал головой. Я не умел, и для него это не было новостью.

Аркадий кончил тем, что презрительно усмехнулся.

- Тогда: молитвы знаешь? - И, не дожидаясь ответа: - Молись.

Снизу раздался вой. Долгий, заунывный. Я съежился и отполз подальше в угол. Бросил перепуганный взгляд на соседствующего о мной мертвеца, но менять места дислокации собственной трусости сил не обнаружил.

Аркадий опустился на корточки и взъерошил ладонью волосы. Похоже, и он почувствовал нечто вроде страха, который вовсю окутал меня.

- Все, попали мы с тобой, паря. Патроны-то там остались!

Я не стал подтверждать его беспокойства.

- У тебя кровь на руке, - заметил он. - Как ты себя-то угораздил порезать? А, не важно, - тут же махнул рукой и отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес. - От тебя можно такое ожидать.

Вой повторился. На этот раз вопили в две глотки. Мужской и женский голоса - в этом сомневаться не приходилось.

- Ишь, как воют, - грустно усмехнулся Аркадий. - По кровушке нашей с тобой скучают, не иначе как.

- Слушай, - отозвался я из-за угла, все еще надеясь на то, что это так воет обычный ветер, который я в силу своего страха быстренько переформировал в вой призраков колдунов, - а что, если нам просто тут отсидеться - к утру-то они нас не тронут?..

- Надеешься? - посмотрел на меня с презрением Аркадий, по-прежнему скукожившись возле лампы, керосин в которой неустанно заканчивался. - Ну, надейся, надейся, не буду мешать тебе себя тешить.

Кажется, что раньше я слышал работу генератора с внешней стороны дома. Теперь же звук прервался, погудел и сошел на "нет", утонув в очередном порыве ветра, просвистевшем по чердаку.

- Свет погас. - Аркадий сидел возле пробоины в полу, и ему было виднее. - Генератор вырубили, суки.

- Призраки?! - не поверилось мне.

- А ты кто думал? Конечно же, они. Сам не ожидал, что они на такое способны.

- А может.., - вкралось мне в мозг страшноватое предположение.

- Считаешь, это кто-то балуется? - Аркадий почти согласился со мной, но сразу же от этого отказался: - Сам не знаю. Слазаю, проверю.

И, уперевшись руками в край чердачного лаза, спрыгнул вниз; я слышал, как ударились подошвы его ботинок о дощатый, гасквозь прогнивший, но все же выдержавший его вес, пол. Затем снизу донеслись шаги. Они остановились, кажется, напротив окна, а спустя некоторое время после этого до меня донесся его озабоченный голос:

- Нет никого. Странно. Спускайся, здесь все нормально! А, вот они, и патрончики тут...

- До утра я не слезу! - сам удивился, как такое оказался способен сказать.

- Э, ты че, братан, бунт на корабле решил устроить?! - Ор Аркадя прогремел сильнее прозвучавшего некоторое время назад выстрела. - А ну, спускайся, или я тебе в жопу лосебойкой запульну, бля буду!..

Почему-то его слова меня вразумили. Я подошел к открытому люку и с трепетом глянул вниз.

- А как я буду спускаться? Я не могу!

- Через х.й немогу! - подсказал мне Аркадий.

Я попытался. Но решил продолжать.

- Я не могу!

- Ну и сиди там тогда, нахуй тебя! - разрешил вопрос с местом моей дислокации Аркадий.

И я остался сидеть, довольный хотя бы этим. Сидел и прислушивался к шагам Аркадия подо мной.

- Пойду генератор проверю. С чего это он вдруг наебнулся?..

Через некоторое время он вернулся и недовольно констатировал одним словом:

- Сдох!

- Сдох? - чуть слышно решил поучаствовать в обшей беде я.

- Ага. - Истерический смешок. - Ты в окно посмотри. Вон они. Бродят.

Я подполз к чердачному окну и выглянул наружу. Сначала ничего не смог разглядеть, но потом заметил две призрачные фигуры, едва заметные на фоне ночи. Останови они свое движение - и их вовсе невозможно будет различить. Старик был худ и одет в какие-то лохмотья, такие же бледные, как и осунувшееся лицо. Старуха, сгорбленная и трясущаяся, ковыляла в некотором отдалении от него.

- Ну, суки, держитесь!..

Воздух снова огласили выстрелы. Я даже слышал, как Аркадий перезаряжается, как одна за другой гильзы валятся на пол и проваливаются за окно. Весь съежившись, я только из любопытства не стал отходить от окна, желая досмотреть все до конца.

На призраков его выстрелы никак не действовали. Они только остановились, замерли, повернулись лицом к дому и медленно направились к нему. Я был уверен, что заряды проходят сквозь них как через воздух, не причиняя совершенно никакого вреда. Когда они исчезли из виду, я понял: они уже возле окна.

- Сволочи!!!

В крике Аркадия на этот раз читалась безнадега. Я не выдержал и свесил голову вниз из слухового окна. В окне мелькнули выставленные наружу руки, сжимающие ружье, и два призрака, растворившиеся в воздухе после того, как протянули к оборонявшемуся свои бесплотные руки.

Глухой удар указывал на то, что что-то упало. Все пропало, все звуки вдруг перестали существовать. Я минут пять сидел на чердаке и прислушивался к тому, что происходит внизу. Призаков жизни оттуда я так и не дождался.

Очень медленно приблизившись к спуску с чердака, я глянул вниз. Потом дрожащей рукой взял лампу и подсветил себе. Увидел только ноги в армейских ботинках, торчащие в поле видимости.

- Аркадий! - шепотом позвал я. - Аркаш!

Не отвечал. Тут я заволновался еще больше; с чердака я, скорее всего, не слезу, а внизу лежал друг. Надежда, что он всего лишь без сознания, почему-то не пришла мне в голову в достаточной мере, чтобы окончательно поверить в это.

Внезапно на меня глянуло лицо. Бледное, полупрозрачное, перекошенное нечеловеческой злобой, с горящими словно два уголька глазами, которые смотрели на меня с такой дикостью, что я отшатнулся, а лампа выскользнула из руки и канула вниз. Пятясь на заднице назад, я уже слышал, как пламя неохотно пожирает доски внизу. Как же я надеялся, что призрак не успел отскочить, и падение лампы с вырывающимся наружу горящим керосином причинило ему вред, чтобы он не смог добраться до меня! Пятясь, я не заметил, как наткнулся спиной на что-то хрусинувшее под моей тяжестью. Я обернулся как раз в тот момент, когда череп сорвался с основания позвоночника и, ударив меня по плечу, скатился на шапку-ушанку. Я вскочил, закричал и бросился к окну. Вытянув руки вперед, как делал, когда когда-то давно учился плавать, я удачно прошел в проем слухового окна и только и увидел землю, мелькнувшую перед моим лицом.

Открытие глаз сопроводилось резкой болью в затылке. Все плыло перед глазами. Я попытался приподняться, и тут же несказанная боль пронзила всю левую руку от локтя и до самой кисти. Я сдавленно закричал от боли и понимания всей безнадежности моего положения. И тут, словно привлеченные моим криком, надо мной появились две уже знакомые мне призрачные фигуры. Крик так и замер в горле, сменившись сковывающим ужасом.

Призраки переглянулись, и дед наклонился ко мне, опуская руку, как-будто собираясь что-то подобрать с земли, что лежало рядом со мной. И тогда бог смилостивился надо мной - все померкло, почернело перед глазами, и все забылось, и я - вместе с этим провалился в спасительную темноту.

- Эй, парень! - кто-то тряс меня за плечо, шепотом пытаясь до меня дозваться. Я открыл глаза и увидел охаренное солнцем синее небо над головой и морщинистое лицо с улыбающимися голубыми глазами склоняющегося надо мной пожилого человека с суковатой палкой, на которую он упирался, сидя возле меня на корточках. - О, наконец-то, хоть глаза открыл. Я уж думал, нет тебя, все, забрали.

- Кто - забрали? - выдавил я из себя, все еще не до конца приходя к полному восприятию окружающего.

- Знамо кто - Матвей со своей Марфушкой. - Старик усмехнулся, показав гнилые и острые зубы. Эта добрая усмешка как-то придала мне сил. Всвязи с этим снова попытался подняться, в итоге вспомнил про руку и застонал. - Ты лежи, лежи, все нормально с тобой. Руку только повредил, бедолага. Ан ничего, я тут рядом, в деревне живу - быстро тебя, соколик, выхажу.

- Где Аркадий?

- Твой друг? Да там он, в доме лежит. Я уже понял, что вы с ним здесь учудили - вон и ружье его валяется... Помер он, все, конец. Сердце не выдержало у бедолаги. Хрупкое оказалось. Хотя у каждого, кто Матвея с Марфушкой повстречает, такое происходит. Свойство они такое имеют - порчу мгновенную на род людской наводить. Так и бродят тут, в окрестностях-то. А этот домик - он ведь раньше сторожкой был, в ней Еремей, лесничий местный, жил. Как пропал он семь лет назад, так и понятно стало, куда. Вот и друга твоего старики с собой забрали. Не любят они этого, когда их беспокоят-то. Их домушка-то шагах в десяти отсюда была. Ума до сих пор не приложу - какой дурак вздумал здесь сторожку поставить. Ну, ладно, хорошо, что рукой только отделался, а то могло и хуже оно быть. Ну ладно, соколик, поднимайся, давай, помогу. Пошли, раз уж попался. Эх, городские!..