ПРОКЛЯТИЕ

Фэнзона

Призраки древних

БиблиотекаКомментарии: 0

Троицкий монастырь, 1400 год от Рождества Христова.

Предисловие

События, о коих будет поведано в этой книге, подобны ранам, вновь начавшим кровоточить, а потому нелегко мне взяться за перо, брошенное мною в давние времена, как бросил я когда-то копье и щит, облачившись в монашескую рясу и отрекшись от мирской жизни. Но что значит моя воля против воли Господа? Всевышний благословил меня на создание последнего труда, и я должен закончить его, несмотря на отчаянное сопротивление моих разума и души, не желающих и даже боящихся возвращения в то темное, мрачное время, когда бесы едва не одолели грешной род людской.

Будучи старым ослабленным монахом, я долгое время просидел затворясь в келье, и многое было неведомо мне. Сии события записаны со слов молодого Григория, бывшего свидетелем страшного дьявольского явления.

I

Первыми знаками надвигающейся угрозы явились многочисленные россказни местных крестьян. Возвращавшиеся из леса охотники говорили о бродячих мертвецах, не нашедших покоя, о заунывных песнях, идущих из самых глубин земли, о мелькавшем средь деревьев Лешем и о его призрачных дочерях. Вспоминались древние легенды о русалках, утаскивающих рыбаков на дно, об оборотнях, воющих на луну, о ведьмах и колдунах, поклоняющихся нечистой силе. Собравшись в чьей-нибудь просторной избе, селяне каким-то странным рвением пугали друг друга до самой ночи, после чего, дрожа и оглядываясь, расходились по домам, чтобы в следующий вечер, закончив тяжелую работу, встретиться со своими страхами вновь.

Однако во всем этом не было ничего особенно страшного. Не было до тех пор, пока в лесу не пропал сын кузнеца. Долго, но напрасно искали мальчика – даже следов его не осталось, все замел жестокий буран. Однако его отец, известный суровой настойчивостью, пропадал целыми днями, покуда не был вознагражден за свои труды мрачным подарком: распоротым телом ребенка.

Кто мог убить его? Волки? Почему же тогда они не съели свою жертву? Может это был свирепый медведь, пробудившийся от спячки и потому особенно злой? Это большое животное известно гневом и безудержной яростью, а также силой, способной уничтожить большое поселение, не говоря уже о хрупком теле ребенка. Вот только очевидцы говорили, что раны погибшего не походили на следы когтей. Они походили на следы остро отточенного меча.

II

Неделю спустя произошло новое несчастие. Крестьянин, ушедший поутру в лес за одним только малым делом – проверить силки – вернулся в деревню поздно вечером, будучи уже седым и смертельно раненным: из его простреленной груди текла кровь. Прежде, чем испустить дух, он успел рассказать пришедшему священнику страшную историю о встрече с четырьмя бледными, что луна, всадниками, которые будто бы пытались утащить его в Преисподнюю, но как только он перекрестился, те вмиг испарились, успев напоследок выпустить стрелу. Напуганные селяне и прежде всего сам священник заговорили о злых бесах и о великом божьем наказании за грехи людские.

Следующая находка окончательно повергла людей в состояние нескончаемого страха и безумия: женщины, шедшие на озеро полоскать одежду, наткнулись на отрубленные и насаженные на колья головы охотников. Их тела, брошенные тут же в воду, уже источали трупный яд.

Смута поселилась в душах крестьян. Побросав всю работу, они занялись спешным замаливанием грехов, готовясь к неминуемой смерти. Лишь некоторые, в том числе и Григорий, совладали со всеобщим помешательством. Зная, что неведомый враг с каждым разом подступает все ближе, мужчины принялись сторожить село.

В следующую же ночь показались всадники – просвечивая, словно дым от костра, они осторожно подъехали к крайней избе и встали, с любопытством оглядываясь. Навстречу им вышел кузнец, тот самый, что потерял сына, и поприветствовал гостей. Один из них, видимо старший, слез с коня и медленно направился к смельчаку. Приблизившись, он протянул руку и дотронулся до него, однако ладонь прошла сквозь кузнеца. Это чудо, или вернее дьявольщина, повергла в удивление обе стороны. Чужак отшатнулся и что-то крикнул своим, после чего быстро вскочил на лошадь. Всадники развернулись и помчались в лес. Казалось, что беда миновала, но внезапно кузнец с наброшенным на шею арканом упад на снег и мгновенно исчез в глубине деревьев.

Григорий, таившийся все это время поблизости, пустил стрелу в старшего воина, которая пролетела сквозь и не причинила тому никакого вреда. Отважный юноша пустился следом, но ведь и самый быстрый человек ничего не значит против коня, пусть даже медленного и чахлого.

Забредя в гиблые болота, он к тому же попал в засаду – со всех сторон на него понеслись бледные всадники, угрожающе крича и размахивая мечами. Отчаявшийся, он побежал куда глаза глядят, не надеясь уже видеть рассвет. Однако Бог не оставил раба своего в неравной схватке с демонами: Григорий наткнулся на старый монастырь, единственный обитатель которого нашел в себе смелости открыть двери для позднего пришельца.

III

Теперь мне следует отойти от основного рассказа и, окунувшись в далекое прошлое, поведать о том, о чем всеми силами надеялся я позабыть, ибо увиденное мною не должно было являться глазу смертного.

Нас, посланников божьих на земле, с самой первой минуты служения Господу, готовят к схватке с Сатаной. Нас учат бороться с искушениями и вырывать из души малейшие ростки дьявольщины. Но вопреки красноречивым текстам священных книг, злодеяния людей в основе своей крайне мелки, и бороться с ними хоть и не просто, но вполне по силам для скромных церковников, к коим отношусь и я. А посему мне трудно было поверить и тем более вступить в борьбу с чем-то до сих пор неизведанным, и я бы бежал прочь, на самый край света, но Господь захотел иначе, и значит быть тому…

… В 1380 году московский князь Дмитрий Донской посетил мой монастырь и попросил благословления на великую битву с грозным Мамаем, стоящим во главе нехристей мунгальских. С надеждою исполнил я просьбу великого князя, который затем разгромил на Куликовом поле вражье войско и вскоре затем освободил русскую землю от проклятого татарского ига. Но жестокой ценой далась эта победа. Многие воины сложили головы, и многие вороны праздновали мрачный пир. Не было столько плакальщиков и гробовщиков, сколько было убиенных. Не приняла мертвых костей земля, отчего вынуждены были души снова и снова переживать тот страшный бой, каждую ночь облачаясь в доспехи и свирепо рубя друг друга мечами. Когда луна заглядывала одиноким светом в мою келью, тогда же раздавался звон оружия и крики людей, вынужденных умирать в бесчисленный раз.

На протяжении двадцати лет я пытался избавить погибших от ужасного рока, но ни святая вода, ни песнопения, ни чтения молитв не помогали. И даже хуже – со временем души стали отклоняться от раз и навсегда намеченного пути. Под влиянием неведомых сил они становились разумнее и, любопытствуя, объезжали местные леса и деревни. Я молился, чтобы призраки и люди никогда не повстречались, однако… вышеописанные события показали всю бесплодность этих молитв.

IV

До рассвета оставалось не менее часа, и я решил обо всем этом поведать Григорию. Он внимательно и даже благоговейно выслушал меня, иногда переспрашивая и что-то уточняя. Особенно его заинтересовал эпизод, где я, совсем отчаявшись, напрямую обратился к призракам, пытаясь уверить их в том, что они мертвы и что пора им бессмысленную бойню, но сам тогда чуть не был посажен на колья.

Как только взошло солнце, мы вышли из монастыря и направились к полю боя. Тихое, просторное оно таило в себе зло. Земля была полна гнилыми костями, несущими в себе тлетворное разрушение.

Расторопный юноша развел костер, и мы, сидя возле пламени и дожидаясь сумерек, говорили о былых днях. Я рассказал ему о великом князе, о знаменитых воинах, о самой битве и коварных монголах. Даже слепой бы заметил, что во все это время Григорий вынашивал тягостную думу, которой не желал со мной поделиться, а я и не решался его расспросить, покорно вверив ему свою судьбу.

Едва стемнело, на фоне леса стали вырисовываться фигуры ратников. Они крутились как дымный омут, пока полностью не приняли людские очертания. Тысячи, тысячи призраков стояли друг напротив друга и готовились к ожесточенной, но давно уже решенной схватке.

Но прежде, чем сражение началось, на середину поля выбежал Григорий. Вид его поразил и испугал бестелесных воинов, которые считали любого человека духом. Еще больше были они ошеломлены, когда юноша стал выкрикивать имя Дмитрия Донского, а вслед за ним и других военачальников, не погибших в страшной сече. Сбитые с толку ратники недоуменно оглядывались, да и сам я также был в растерянности. А между тем Григорий, приблизившись к русским полкам, продолжал звать великого князя. В этот мгновение, мне стал ясен его замысел, такой простой, но такой верный! Что есть силы, я побежал в монгольский стан, произнося лишь одно имя: Мамай!

Волнения среди воинов возрастали. Они вдруг заметили, что не могут найти своих товарищей, которым посчастливилось выжить. Словно пробуждаясь ото сна, первые ратники стали выходить из стройных рядов. Приближаясь к середине поля, они исчезали, оставляя после себя лишь оружие и доспехи. Вдохновленные их примером, воины покидали полки и растворялись в воздухе. Гневные военачальники бежали за подчиненными, приказывая тем вернуться в строй, но вскоре сами уходили в небытие, словно старый туман, который медленно, но верно покидает живую землю. Не прошло и получаса, как многотысячная толпа рассеялась. Вместе с призраками ушло и гнетущее чувство тревоги.

Уставшие, однако же безмерно довольные, мы с Григорием подсели к еще пламенеющему костру, и молча глядели в его таинственную глубину. Внезапно раздались тяжелые шаги. Мы вскочили, готовые увидеть самого Дьявола, недовольного тем, что двое смертных погубили его армию, но опасения оказались напрасны. То был кузнец, которого утащили воины- замученный, но все таки живой.

Послесловие

На сем заканчивается мое последнее сказанье. Видит Бог, я выполнил все то, что было мне предначертано. Однако не успел я положить перо, как явился в мой монастырь Григорий - добрый юноша хочет пойти ко мне в ученики. По его словам, в мире еще много проклятых мест, подобных Куликову полю. Бедные души нуждаются в покое, говорит он. Но сколько надо еще таких Григориев, чтобы все мертвые земли, усыпанные трупами обильнее, чем поля засажены семенами, наконец, очистились и вновь стали плодородными? И до каких пор еще будут рождаться сеятели смерти? Мне, старику, уж не видать тех дней. Но светлое чувство в моей душе подсказывает, что нашим потомкам повезет куда больше. И слова: воин, ратник, меч, доспехи, - будут им совершенно непонятны. А потому трудолюбивый монах, что найдет это писание, сочтет его бессмысленной сказкой, чуждой его поколению, и сожжет в печи, уничтожив последнее напоминание о человеческой жестокости.

Следующий пост
Мой Art #21
Предыдущий пост
Дорога в ад
In HorrorZone We Trust:

Нравится то, что мы делаем? Желаете помочь ЗУ? Поддержите сайт, пожертвовав на развитие - или купите футболку с хоррор-принтом!

Поделись ссылкой на эту страницу - это тоже помощь :)

Еще на сайте:
Мы в соцсетях:

Оставайтесь с нами на связи:



    В Зоне Ужасов зарегистрированы более 7,000 человек. Вы еще не с нами? Вперед! Моментальная регистрация, привязка к соцсетям, доступ к полному функционалу сайта - и да, это бесплатно!