Старая Карга (страшная сказка)

“Он общается больше с котом, чем со мной” - картинно заламывает руки Лиза, длинные пальцы левой руки сжимают фаланги правой, сильно, но достаточно аккуратно, чтобы не задеть стразы на маникюре. То место, где было обручальное кольцо уже покрыто загаром трех или четырех курортов, но иногда все еще зудит и Лиза машинально поправляет его подушечкой большого пальца.

Фраза про кота была произнесена и в кабинетах органов опеки и попечительства, куда Лизу без очереди, по звонку ввел ее очередной ухажер, у психолога частной практики, чей сеанс, длительностью 40 минут и превосходящий по цене средний МРОТ по региону, был оплачен другим небезразличным к аромату ее волос мужчиной. Эту фразу и залом рук она повторяла и у астролога, который чертил на ее черно-белой фотографии зодиакальные пояса, небесные экваторы - все для расчета ключевых точек смещения в ее судьбе.

Лиза купалась в мужском внимании, как тренер по плаванию - уверенно и профессионально, еще в школе на нее засматривались старшеклассники и молодые учителя, в ВУЗе она, не сдав еще первую сессию, отвергла несколько предложений руки и сердца, а к концу пятого курса к зданию ВУЗа за Лизой приезжали машины, чья стоимость могла бы несколько лет кормить среднестатистическую семью.

Но судьба-насмешница, распорядилась по другому - и девушку, которая к 26 уже привыкла к поездкам только на кожаных сидениях элитного таксопарка Wheely, чей средний чек в ресторанах, за которые она никогда не платила, редко имел меньше четырех нулей, и привыкшей с мужчинами общаться по формуле: время общения равно стоимость активов умноженную на производную от сумму подарков, разделенную на возраст ухажера, - с головой затянуло в какой-то хаотичный, полубезумный водоворот страстей, страстей житейских, даже бытовых, но для Лизы это был глоток свежего воздуха.

Этот парень был из соседнего двора ее детства, хулиган, но из “благородных”, тех кто защищает “свою” улицу и “своих”. Его отец, обычный трудяга образования должного сыну дать не смог, так как слег с инсультом, едва тому исполнилось четырнадцать, поэтому пришлось выкручиваться на подработках. Мальчик не дал себя переломить быту и невзгодам, в нем перемежались духи поэта, бунтаря и бойца, поэтому уже чуть позже, в более зрелом возрасте, при случайной встрече, Лизе предстал тот мальчик из детства, но в подтянутом теле молодого человека и с легкой трагедией в глазах, которая бывает у тех, чьи родные ушли раньше положенного срока.

И Лиза забыла про свои обещания подружкам “выйти замуж только за олигарха”, планы про личную горничную из Непала, про шале вблизи Альп и ожидания круглогодичного загара на курортах Калифорнии. Вместо этого она с головой окунулась в воспетую всеми поэтами мира любовь. Чувства связывали, стягивали, как скарфинг, и дарили тот вихрь эмоций, которую испытывают героини книг, которые есть в тайном сундуке у каждой девушки. Он показал ей другой мир, это и катамараны на Амударье, и экскурсия верхом на верблюдах, но не в Эмиратах, а в Узбекистане, и ночевки под открытым небом, а не Four Seasons, и песни у костра с его друзьями, такими же “обычными” как и он сам, и такими же открытыми, честными и простыми..

В этом водопаде чувств родился Арчи. Мальчик с пепельными волосами и печальными уголками губ. Лизе казалось, что с рождением ребенка ее как будто стало больше, как будто он - ее продолжение. Она чувствовала даже ночью, находясь в другой комнате, как пустышка выпадает у него из ротика, и, когда Арчи плакал от колик в животе, Лизу саму корчило от боли. То счастье, которые сын ей дарил, затмевало все остальное.

Где-то вычитав, что ребенку полезно расти вместе с животным, Лиза настояла, чтобы завести кота, усердно выбирала среди модных манчкинов и девон-рексов, а потом случайно в квартиру забежал черный пушистый комочек, метнулся сразу в комнату Арчи и забился под диван. Уговорами и палкой для селфи его достать не удалось, но через день жалобного мяуканья тот все-таки был задобрен миской молока и обещаниями его не обидеть. Глядя как комочек лакает молоко, Арчи смеялся. Смеялся долго, заливисто, искренне, как умеют только дети. Лизино сердце упало на подвальный этаж, а потом взлетело в стратосферу. Она бы каждый день кормила бы котенка чем угодно - хоть кроликом, хоть уткой, даже если бы ей самой пришлось на них охотиться, лишь бы слышать как смеется ее сын.

Пушистый комочек остался у них, имя ему так и не дали, но он в нем и не нуждался. Когда у семьи возникала потребность в уюте, они слышали урчание у ног и видели маленькие черные глазки. Лизу удивил только ветеринарный врач, который, взяв кровь у котенка (ведь не приведи бог какие паразиты, а животное же будет с ребенком!), долго всматривался в показания мобильной лаборатории, а затем пробормотал что-то вроде “анализы, как у тридцатилетней кошки”, а на вполне резонную реплику дамы, предварительно проштудировавший полсотни страниц в интернете, что таких кошек в природе не бывает, и не удержавшейся от нескольких колкостей в адрес пожилого зоо-врача, что его квалификация, при незнании таких очевидных фактов, вызывает больше вопросов, чем анализы веселого игривого и явно здорового животного, указал ей на дверь. Больше в эту ветклинику она не ходила и даже написала о ней несколько нелицеприятных отзывов на форумах о домашних питомцах и iRecommend.

Арчи как морской бриз после штиля наполняет паруса рыболовецкого судна, наполнял ее жизнь смыслом. А еще в ее жизнь крадущимися шагами начали приходить и тихонько нашептывать о себе те самые отголоски обещаний, которые Лиза давала подругам после трех бокалов Crystal. О Мальдивах и Тиффани, о порше.. Они рассказывали про яхт клубы и старые Тосканские виноградники, обещали будущие вечера в Ла-Рошель в компании молодых французов.

И еще они презрительно отзывались о ее спутнике. “Не так уж он хорош” - твердили они по ночам, “он тебя не стоит” - будили они Лизу утром, “нужен ли он тебе” - врывались к ней в голову в полдень. Она их не слушала, но они были настойчивы в своем шепоте. Супруг действительно был для нее затянувшимся увлечением, неким природным явлением, мощным, неукротимым и своенравным, но .. временным. Лиза действительно начала замечать, что его чувства к ней уже не те, какими были раньше. Что он не держит данных ей обещаний. Не умеет доделывать ничего до конца. Раньше он таким не был. Сбывалось все, что шептали ей призраки прошлой жизни “до него”. Из пазлов складывалась картинка.

А когда начинало казаться, что этой картинки вполне достаточно, чтобы возненавидеть человека, призраки доставали еще коробку пазлов, и так раз за разом, и так день за днем. Находиться рядом с супругом Лизе становилось .. стыдно. И если она сначала стеснялась говорить это ему напрямую, то теперь ее даже не смущало то, что Арчи вступил в тот возраст, когда он слышал и понимал все, что происходит дома. А дома становилось все холоднее, оттуда ушел уют и тепло. Лишь черный комочек по прежнему спал в ногах у сына и опускал свои белые усики в миску молока, которую Лиза по прежнему ставила у кровати сына.

Во время очередного скандала, который закатила Лиза, ее супруг молча встал, накинул худи и ушел из квартиры. Без резких движений, не хлопая дверью, не бросая в лицо Лизе оскорблений. Он никогда этого не делал. Да и было не за чем, он видел, что их отношения напоминают тонущий баркас, но не понимал что послужило причиной. Без вредных привычек, спортивный, всю любовь и душу отдающий семье, с достойным заработком, он не знал про голоса прошлого и не хотел думать о всем том, что так тянуло супругу к прошлой жизни. Заложив руки в карманы, накинув капюшон, он быстро спустился по подъездной лестнице, намеренно проигнорировав глянцевые двери лифта, монолитные и тяжелые, словно створки ворот зиккурата.

Выйдя во двор, он огляделся и зашагал сторону стадиона. Очередной вынужденный побег, который позволит остыть супруге, выплеснуть злость, неудовлетворенность и ярость в посуде, битье которой стало привычным, ругани с консьержем, проклятьях и слезах. Вынужденный побег из квартиры, от жены, от бури ненависти. Как только страсти поутихнут, он как всегда вернется, обнимет ее, успокоит, пошепчет на ушко и они уснут, пусть и в разных комнатах. Но на этот раз, уйдя из квартиры, из подъезда, направляясь по привычной дорожке, хоженной много десятков раз, он ушел от проблем навсегда, уйдя из жизни. Сначала разбитая пивная бутылка об голову, и несколько десятков ударов отверткой, в шею, в грудь, в живот и четверо семнадцатилетних подростков, гогоча и записывая все на телефоны, обшарив карманы скрюченного тела и ничего не найдя, пропали в сумраке улиц.

Похороны прошли незаметно для Лизы и в закрытом гробу для ее, теперь уже бывшего, супруга. Арчи молча стоял рядом. Он не держал мать за руку. Он не плакал. С этой минуты уже никогда. Даже спустя несколько месяцев после того как последняя горстка земли упала на крышку гроба отца, даже когда подхватил пневмонию и весь горел, словно в огне, он лишь крепче сжимал детские молочные зубки и смотрел на своего пушистого компаньона. Смотрел серыми, чуть грустными отцовскими глазами, а тот отвечал ему кошачьим понимающим и немигающим взглядом.

А потом началось “.. он разговаривает с котом больше, чем со мной”.

В этот раз Лиза выламывала руки, сидя на табуретке в Подмосковном Загорново, в деревянном домике, за столом, накрытым клеенчатой скатертью. На столике стоял чай в граненом стакане с подстаканником, по видимому украденном еще в семидесятых из вагона РЖД. Обычный чайный пакетик раздольно плавал в стакане, как парусник в небольшом озере. “Колдунья”, как ее называли местные, не торопясь лепила пельмени, совсем не глядя на столичную гостью. “Попасть к Вам было трудно” - не получив обратной связи на свою коронную реплику, Лиза принялась за другую тактику. “Кому действительно нужно – попадают” - без иронии и сарказма прозвучал краткий ответ. “Так устроено” – это было дополнение. Затянулась неловкая пауза.

“Ты спишь хорошо?” - любовно упаковывая фарш в тонкую лепешку теста, и опять даже не посмотрев на Лизу, оглядывающуюся по сторонам, спросила хозяйка дома. “Ни сушеной травы, ни свечей, ни амулетов.. Ничего.. А, что? Да, наверно, иногда” - отвлекшись на собственные мысли Лиза старалась вызвать в себе столь привычное чувство недоверия к диссонансу стереотипов, мол “колдунья”, а ничего “колдовского” в доме и не видно, чисто, опрятно, уютно и свежо. Хотелось подвергнуть сомнению все эти отзывы о ведунье, передающиеся шепотом на кухнях и табуированные для интернета и переписок, даже подруга, написавшая адрес на клочке бумаги (Лиза вообще считала, что та не умеет писать, а смски надиктовывает на айфон), с мрачно-тревожными нотками в голосе сказала Лизе, что писать про нее по вотсапу или телеграмму нельзя и в интернете тоже, почему - неизвестно, но Лиза и не стала спрашивать. Но сомнений здесь быть не могло - даже всем своим циничным естеством, девушка понимала, что она в правильном месте.

“А сын?” - следующий вопрос повис в воздухе. Лиза ненадолго задумалась. “Нууу” - протянула она - “у нас мультики и таймер на телевизоре, ровно в десять все спать”. “Дочка, ты не поняла, я спросила - хорошо ли сын спит?” “Не слышала, чтобы он жаловался, всегда бодренький с утра..” - начала в привычной манере Лиза, но осеклась, поймав на себе взгляд колдуньи - та стояла перед ней и смотрела прямо в глаза, не мигая и не отрывая колючего взгляда. Лиза только сейчас заметила, что ведунье нет и пятидесяти. “Нет, не уверена, не знаю..” - протянула она. “Узнаешь, приходи” - последовал ответ. Не грубый, будничный. Девушка почувствовала, что ее не прогоняют. Да и хозяйка поставила рядом с ней овсяное печенье и жестом пригласила угоститься. “На пельмени не останешься, знаю, сейчас домой тянет, успеешь в свою Москву, все успеешь”. Чай был вкусный, как из детства, а печенье вкусное и хрустящее - Лиза сразу вспомнила как они с супругом пили чай у его двоюродной бабушки в глухой деревеньке где-то под Тверью. Странно, но воспоминание было теплым, как чай, а негатив испарился, как будто бы его и не было.

Бизнес-такси Яндекс везло Лизу домой по Горьковскому шоссе. Впервые с гибели мужа она думала о нем так долго и ни один шепоток не раздался в ее голове. Траур она не носила, но к ведунье как будто нарочно приехала во всем черном, захватив с собой даже черный клатч от Jimmy Choo, раскрыв который, она достала двухтысячные купюры для того, чтобы расплатиться, но женщина, вытерев руки, белые от муки о передник лишь покачала головой. “Ты не должна платить, не мне ..” - и осеклась. “Не мне уж точно” - и отвернулась. “Машина за тобой приехала” - это вместо “До свидания”. Хотя какое тут “До свидания”, Лиза чуяла, что она готова приезжать в этот дом каждую неделю. Тут спокойно, тут уютно, как когда-то у них дома.

Немного засвербило в носу и Лиза дотронулась до переносицы, кажется сейчас начнет реветь. Ведь я, это я виновата! - шепот в ее голове, но не тот, который обещал и манил, осуждал и подстрекал. А внутренний, глубинный - ЕЕ. В этих мыслях она провела всю дорогу. Водитель, сразу видно, что опытный, всю дорогу молчал, понимая пассажирку, а может быть ему и дела не было до нее, ее слез и переживаний.

Время уже девять, поднявшись лифтом, Лиза, быстро найдя нужный ключ и провернув его три раза, дернула ручку. Закрыто. За дверью послышались шаги - это няня бежала, громко шаркая большими тряпичными тапками - Лиза не принимала американской моды ходить в обуви по квартире. “Я же сказала - не запирать щеколду!”. “Простите, Елизавета Андреевна” - пожилая женщина, в прошлом, вероятно, учительница, стояла перед ней, опустив глаза, словно школьница”. “Вы на сегодня свободны, спасибо” - и, уже забыв оплошность нянечки, которая спешно переобувалась, чтобы успеть на последний автобус, зашла в детскую.

Диснеевский канал с очередными героями - эта такая традиция у Арчи и кота. Они лежали, Арчи на подушках, котенок, который, кажется, так и не вырос с того момента как поселился у них, лежал на ногах у Арчи. Когда Лиза вошла, мягко ступая следками по кварц-винилу, никто не повернулся. “Много мультиков на ночь - вредно, давай спать” - Лиза все надеялась на ответную реакцию и ожидала капризов или хотя бы хныканья, но Арчи передал ей пульт, сказал: “Спокойной ночи” и отвернулся на бок. Лиза поцеловала его в лобик и спросила: “Ты хорошо засыпаешь?” Ответа не было, только котенок переместился с ног к изголовью кровати, где ребенок дышит - там теплее. “Ну, засыпайте, мои мужчины” - Лиза провела тыльной стороной ладони по сенсору и свет тихо погас.

Устроившись поудобнее на кровати и открыв на планшете Netflix, пролистав пару отзывов, девушка поймала себя на мысли, что ей не хочется ничего смотреть, не то настроение, хочется уткнуться лицом в подушку и выть, а еще лучше - уткнуться и чтобы сразу заснуть, чтобы сразу утро, сразу водоворот дел, чтобы мысли - прочь, чтобы все по-другому. Но, как и всегда бывает, что когда НАДО заснуть, именно заснуть и НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ. Лиза уже и перевернула подушку, и сбросила одеяло. Переставила пультом смарт-house режим окон на микро-проветривание, даже порывалась сходить к холодильнику. Все бесполезно - сна не было даже близко.

Разные бесконтрольные мысли витают в голове - про мужа, про Арчи, про завтрашнюю встречу с Юрием, интересно, сколько у нее было Юриев? Потом отвращение к себе, потом жалость к себе - весь этот сонм мыслей круговоротом проносился в ее сознании за долю секунды, а потом разворачивался и проносился снова, уже сквозь другую дверь ее внутренней крепости, оказавшейся на поверку хрустальной, и так повторялось бесконечно множество раз. И как вспышка, триггером зацепилась одна мысль - а как там Арчи. Может ему грустно и он плачет? Может ворочается и не может заснуть, как и она? Материнское сердце не знает жалости к себе.

Лиза, соскользнув с кровати, босиком, аккуратно, словно нищий мальчишка в церкви, шаг за шагом приблизилась к комнате Арчи. Дверь полуоткрыта, ведь дети боятся спать с закрытыми дверями. Она заглянула внутрь. В комнате все было точно также как и с ее уходом - только Арчи сбросил одеяло, а черный котенок лежал у его ног, словно согревая хозяина. Лиза посмотрела на Apple-watch, прикрыв их ладонью, чтобы случайный источник света не потревожил спящих малышей. Половина первого. И ей пора спать.

Вернувшись в комнату, она снова взялась за планшет, хотелось чего-нибудь плаксивого, благо, этого добра на стриминговых сервисах хватает. Вставив в уши прошки с шумоподавлением, в какой-то полудреме она просмотрела добрых два часа истории где все друг-друга любят, потом бросают, потом снова любят и так до тех пор пока всем не становится хорошо. Наушники просигналили о том, что заряд на исходе, Лиза даже не стала убирать их в кейс, бросила на тапок - если уж заряжать, то завтра с утра, глянула на часы - 3:13. В квартире тихо, что можно было подумать, что шумоподавление включили на весь кондоминиум. И все же надо пойти попить воды, может поможет. Вставив ногу в тапок, Лиза про себя проматерилась - сама же туда только что убрала “ушко”, вот дерево. Ночью голова уже не соображает, а сон все еще не идет.

С досады сбросила тапок так, что наушники закатились под кровать. “Нда, прекрасное завершение дня, когда этот кошмар закончится?” Поглаживая волосы и пытаясь зевать и тем самым призвать к себе сон, Лиза вышла в коридор, кухня справа, слева, через несколько метров - дверь к Арчи. Лизе очень захотелось поцеловать своего спящего ангелочка и она шагнула на цыпочках влево. Потом еще и еще, с носка на пятку, чтобы тихо как мышка, прошмыгнуть в комнату сына и оставить его спать с остывающим поцелуем. Шаг, еще шажок.

“Мама, потише” - Лиза вздрогнула. Дверь в комнату так и была чуть приоткрыта, но говорили с коридора чуть дальше, у прихожей. Прищурившись и сделав несколько шагов она увидела Арчи, сидящего на полу в прихожей и перебирающего какие-то мелкие игрушки. Сделав еще шаг, она услышала пульсирующее дыхания котенка, он сидел у левой ноги Арчи, обвив его лодыжку хвостиком и пытаясь лапкой поиграть с его кончиком.

“Милый мой, почему ты не спишь?” - чувствуя, что в этот момент нужно быть с ребенком на одной волне, чувствуя его важность, Лиза села рядом и поджала ноги, а слова она не прошептала, а проговорила одними губами. “Мама, я ведь никогда не сплю”. “И давно ты никогда не спишь, мой супергерой?” - пыталась пошутить мама. “С тех пор как папа ушел” - мальчик посмотрел на нее серьезными серыми глазами.

- Сокровище мое, Папа ушел на небо, он смотрит на нас оттуда.

- Мама, папы на небе нет. И здесь его нет.

- Откуда ты знаешь?

- Магот сказал - кивок на котенка

- Магот, говоришь? Ты сам его так назвал?

- Его так всегда звали, мама.

- Он еще котенок, кто же его так звал?

- Хозяйка.

Детям свойственно придумывать всякие истории, пусть даже не совсем детские. “А что это за игрушки, Арчи? Я их у тебя раньше не ..”

Датчик на часах сработал и осветил тридцать сантиметров от протянутой к игрушкам Лизиной руки, которую она тотчас отдернула. Ее сын, пятилетний Арчи и его пушистый компаньон играли с зубами. Зубы были разные - молочные детские, чуть побольше и с корнями, там были клыки, похожие на собачьи, и широкие, явно принадлежавшие травоядному, их было несколько десятков, если не сотен.

- Что это, Арчи?

- Это зубы, мама.

- Я это вижу, откуда они?

- Магот приносит мне каждую ночь, перед сном. Мы так играем. Одна ночь - один зуб.

- Это что за игра такая?

- Ну, не совсем игра, Магот говорит, что так мы считаем дни. Шестьсот дней - шестьсот зубов.

- А что потом, когда соберете?

- Мы их подарим.

- Кому?

- Мама, той, что придет.

- Сынок, о чем ты? Кто должен прийти?

- Карга.

- Баба Яга? Я эту няньку, которая тебе голову забивает всякими сказками, засужу. Ее ни одна семья к себе не примет.

- Бабу Ягу выдумали, мама. Карга жила всегда.

Арчи посмотрел на Лизу тяжелым, как грех, совсем не мальчишеским взглядом, задумчиво взяв в руку охапку детских зубов и пересыпал их с ладошки на ладошку. Котенок, почти скрытый полумраком прихожей, уселся между коленей Арчи, зевнул и уставился прямо Лизе в глаза.

“Мамочка, ты ведь знаешь, что папа не сам ушел? - в голосе мальчика слышалась тайна. "Знаешь, что он не хотел выходить из квартиры, он не хотел никуда идти. Его УТЯНУЛО. А теперь его нет у боженьки, нет у тебя, его и у меня нет. И внизу его тоже нет!” - прошептал Арчи, повернув и головку, чтобы смотреть маме в глаза.

- Это Магог тебе сказал? - в ответ три детских коротких кивка.

Кот зашипел на Лизу. Та пыталась пошевелиться, но ее как будто парализовало.

“Не существует Бабы Яги, мама! Ее придумали взрослые, чтобы дети слушались их! Потому что взрослые совсем не слышат детей! Но взрослые забыли, что живет старуха без имени, которая слышит детей везде. У нее живут кошки, много-много кошек, у Магога много-много братьев и сестер.”

Лизу трясет, она пытается плакать, но слезы проваливаются в глаза.

“Она слышит детей везде. Когда мы плачем, когда мы смеемся. Старуха слепая. Нет, не от рождения, просто у нее нет глаз, совсем, они ей не нужны. Она дарит детям кошек, а мы собираем для нее зубы, она тоже любит с ними играть. У нее много-много зубов. Мы их дарим ей, а она вставляет их себе в рот, чтобы их стало еще больше. Вот забавно, да?”

И снова тот искренний детский смех. В черной прихожей он звучал издевательски, как будто говорил не ребенок, а нечто, давно прогнавшее дитя из тела и лишь притворяющееся им.

“Зачем, зачем ты мне все это говоришь?” еле шепчет Лиза уже колотит и сдавливает горло до тошноты.

“Я позвал ее, мама и она услышала меня. Вот увидишь, она приведет нас к папе и мы снова будем вместе!”