Забытые под ногами

Я лежал в спальне на полу, тупо уставившись в потолок. Из соседней комнаты доносился разговор родителей: мама на повышенных тонах что-то выговаривала отцу. Наверное, устала после переезда и теперь вымещала раздражение. Оленька, моя младшая сестра, спала в кроватке, и мне пришлось на время её сна, отложить разбор вещей.

Хотелось побыть в тишине, и я вышел на улицу, решив заодно осмотреть новые “владения” нашей семьи. Мы переехали сюда вынуждено. Отца сократили, а новую работу найти все не получалось. Мама находилась в затянувшемся декрете. Пришлось продать трёхкомнатною квартиру и купить жилье попроще.

Я толкнул калитку и вышел на участок с хозяйственными постройками. Мельком заглянул в них: баня, летний душ, кладовые. У забора стояла громадная пустая будка, огражденная вольером, рядом с которым была еще одна калитка, ведущая на обширное поле. Я немного приуныл, ясно понимая, что эту плантацию придется перекапывать, как минимум, два раза в год. И, конечно же, мне.

Не успел я вернуться в дом, как мама загрузила меня походом в магазин. На обратном пути я познакомился с соседом из дома напротив. Пухлый паренёк, примерно моего возраста. На удивление, он оказался очень общительным. Лёха, так звали моего соседа, пригласил меня на посиделки у дома. Не без сожаления, но мне пришлось отказаться, сославшись на дела по дому. И мы договорились увидеться на следующий день.

***

К полудню наша с Олей спальня приобрела “божеский вид”. Комната четко разделилась на детскую и подростковую территории. Хотя наши вещи и мебель заняли почти все комнаты, запах был чужой. В груди расползалось вязкое гнетущее чувство тоски по старой квартире. Мама и Оля сидели в родительской спальне. Я отметил, что комнату мама обставила точно так же, как было на прежнем месте.

Утром, мы с отцом первым делом занесли в спальню мамино зеркало — огромное, в резной раме. Помню, как ныне покойная бабушка ругала маму, что та держит зеркало в спальне, да еще и напротив кровати, ссылаясь на какую-то старую примету.

Ближе к вечеру я дико устал от капризов сестры. Четырехлетняя Оля, обычно спокойная и тихая, устроила нам концерт, требуя к себе внимания. Я расценивал её капризы, как реакцию на переезд и жару. Перед сном Оля закатила истерику. Мама никак не могла её успокоить. К полуночи, Оля выбилась из сил, и всхлипывая задремала в кроватке. Я уснул следом.

Меня разбудил громкий треск. В пространстве новой комнаты сориентироваться удалось не сразу, и я с трудом осознал, где вообще нахожусь. Это походило на звук раскалывающегося льда. В одном из фильмов мне довелось такое слышать — человек бежит по замерзшей глади реки, а под его ногами трещит, хрустит лед, как будто вот-вот провалится.

Но что могло издавать такой звук в доме? Я даже представить себе не мог. Через мгновение треск затих, а за ним последовал грохот, испуганный вскрик мамы и напряженное бормотание отца. Я соскочил с кровати и на ощупь двинул в коридор. Найти выключатель света не удалось. Опираясь рукой о стену, я прошел в комнату родителей.

Перепуганная мама сидела на кровати, поджав ноги. Отец с недоумением разглядывал осколки, усыпавшие комнату. Мое внимание привлекло собственное отражение в одном из крупных осколков, и, сам не знаю почему, я чуть не закричал.

-Андрей осторожно, ноги не порань! – крикнула мама, выведя меня из ступора.

Огромное зеркало, два метра в высоту, плотно крепилось к стене. Я знал это точно: утром мы с отцом закрепили его на анкерные болты, намертво вкрученных в стену. Что же могло случиться? Я осмотрелся. От нижнего края рамы шла извилистая трещина. С середины зиял пустой каркас. Выглядело так, словно кто-то просто выбил половину зеркала и вылез наружу.

Прямо над головой раздались гулкие тяжелые звуки. Мое сердце сжалось от ужаса — звук перекатывался над нами, а затем резко переместился в соседнюю комнату. Родители словно оцепенели, прислушиваясь, но через мгновение испуганный плач сестры привел нас в чувство.

-Оленька! – в один голос крикнули родители. Я, забыв о страхе, понесся в комнату.

Оля стояла в кроватке, вцепившись ручками в бортики, и надрывно рыдала. Она неотрывно глядела куда-то вверх.

Я подхватил сестру на руки и прижал к себе, ощущая, как содрогается от плача маленькое тельце. Следом вбежали родители. Мама обняла нас и шепотом начала успокаивать. В глазах взрослых я видел недоумение и испуг.

-Будьте здесь, я проверю дом и вернусь, – приказал отец, и выбежал из комнаты.

-Мам, что это было? – спросил я, чтобы хоть на мгновение прогнать ужас, сковавший все внутри.

-Не знаю, Андрей. Зеркало словно взорвалось. Или, ты про эти звуки на чердаке… я не знаю! Не знаю, что это, — прошептала она, поглаживая Олю по кудрявой головке.

Оля постепенно успокоилась и уснула у меня на руках. Отец вернулся, посмотрел на маму и, пожав плечами, негромко сказал:

-Всё тихо, в доме и на улице нет никого. Я залезал на чердак, там тоже пусто. Скорее всего, это крысы бегали. Испугались громких звуков среди ночи и наутек пустились. А зеркало, — отец почесал отросшую за пару дней щетину, — думаю, его повело. Стены тут неровные, почва болотистая. Вот дом и "гуляет".

Объяснение отца казалось логичным. Они с мамой вернулись в свою комнату, долго шумели, убирая осколки. Я остался с сестрой, спавшей у меня на руках, и сам не заметил, как провалился в сон.

Проснулся я от настырных щипков. Оленька стояла у кровати и, хихикая, маленькими пальчиками теребила меня за щеки.

- Ставай, Адейка! Кусять будем! – улыбалась мелкая, поблескивая жемчужинками молочных зубов.

- Встаю, встаю-ю…, — потягиваясь и зевая, протянул я.

За завтраком ночное происшествие никто не обсуждал, словно его и не было. Говорили о чем угодно, о планах на день, о делах. Я тоже не стал напоминать о случившемся и, закончив завтрак, решил прогуляться по району.

Улица была пуста, словно все вымерли. Я притормозил у соседнего дома и в окне увидел лицо нового знакомого, Лёхи. Он помахал мне и жестом показал, чтобы я подождал. Через пару минут сосед выскочил на улицу, жуя на ходу жирный чебурек.

- Привет, Андрюха! Ну, чё? Как тебе новый дом? – с набитым ртом спросил пухляш.

- Да норм, вроде… Только ночка была странноватая.

- Чё было?

- Зеркало взорвалось в комнате у родителей, здоровое такое. Само по себе как-то! - я пожал плечами, вспомнив инцидент.

- Хм… Ну, само собой ничего не происходит, – Дожевав свой чебурек и вытирая жирные руки о шорты, пробормотал Лёха.

- В смысле?

- Да как тебе сказать… До вас тут уже всякое случалось. Район сам по себе странный. Мы привыкли к таким вещам, уже и внимания не обращаем.

- Странный? Ты о чем?

- Долго рассказывать. Давай так: ты вечером выходи к нам. Мой брательник побольше знает историй об этой местности. Наш батя в универе преподом истории работал, знал всякое о нашем городишке. И Женьку учил, хотел, чтобы он тоже историком стал. Ну, короче, Женька много чего рассказать может.

- Договорились, тогда до вечера.

- Давай, покеда!

***

Заранее отпросившись у родителей на вечерние посиделки у дома, я поужинал, переоделся и собрался на выход. Оля сидела в кресле, разглядывая картинки в яркой книжке. Я постарался пройти как можно тише, чтобы не привлечь её внимание.

- Адейка, а ты кудя пасёл? – раздалось у меня за спиной.

Оля смотрела на меня, теребя пухлыми пальчиками яркие страницы книги.

-Мне надо в магазин сходить. За хлебушком и молочком, – обманул я сестренку.

-А мона я с тобой паду?

- Там уже комарики кусаются. Ты же не хочешь, чтобы тебя покусали?…

- Мама меня оденет холосо, и меня комаики не будут кусять. Ну-у-у, моно я с тобой паду?

- Я быстренько схожу и сразу вернусь. Потом мы с тобой книжку почитаем, хорошо? – уже не надеясь, что младшая отпустит меня без капризов, попытался выкрутиться я. Но она кивнула и зашлепала по паласу обратно в кресло.

Солнце давно скрылось за горизонтом, на улице стало заметно свежее. Я вышел со двора и пошел к ребятам. Лёха, заметив меня, подскочил с места.

- Привет, Андрюха! Я уж думал, ты не выйдешь! Ребят, это наш новый сосед — Андрей.

- Всем привет! - я почувствовал, как мои щеки наливаются краской.

Ребята нестройным хором поприветствовали меня. Я сел на железяку рядом с Лёхой. Напротив сидели две девчонки, рыжий худой паренек и еще один парень, покрепче, черноволосый и с глубоким шрамом на щеке.

- Сейчас Женька поест и выползет, он с калыма недавно приехал, – сказал Лёха, вытягивая из помятой пачки Marlboro сигарету и протягивая мне.

- Я не курю. Да и мы напротив дома. Тебе от мамки не влетит? - удивленно спросил я.

- Не, нам не запрещают. Да и толку запрещать? - хохотнул Лёха.

- И то верно. - протянул я, не найдя чем возразить.

Скрипнула калитка. На улицу вышел высокий плечистый парень. Зажатая в зубах сигарета и бутылка пива в руке добавляли ему крутости на нашем фоне.

- О, Жека! А это Андрей, я тебе говорил про него!

- Салам, Андрюха, с новосельем! – Женька протянул мне руку.

- Привет, спасибо! – я приподнялся с железяки и ответил на рукопожатие.

- Лёшка говорил, ты интересуешься местными байками?

- Не то, чтобы интересуюсь… Дома хрень какая-то произошла в день переезда. Стремно немного.

Женька глубоко затянулся, затем припал к пивному горлышку и жадно втянул в себя остатки пива.

- Странности, еще бы. Мы ж тут все на погосте живем. Вот, прям тут, — он притопнул ногой, — копни - вытянешь чью-нибудь черепушку.

- Да так везде, мне кажется.

- Не, братец, ты не догоняешь! В 1919 году оборона Петропавловска была, и как раз тут 35-я дивизия сражалась. На этом самом месте, где вы, с толстым сидите, возможно, братская могила. А самое стремное, братец, что, когда застройка этого района была, здесь перекопали всё. Вырытые останки не вывезли, а свалили в одну кучу. А куча эта примерно там, где твой огород. Спросишь, откуда я это знаю? Дед наш застройщиком был, а батя историком. У нас дома хранятся старые фотографии этой местности, план города, дедовы планы застройки. С костями они возиться не хотели, да и акимат распорядился оставить как есть и застраивать район. Здесь в каждом доме какая-нибудь хрень творится. До поры до времени люди терпят, потом попов вызывают. Или сваливают, продавая дома свои за копейки. Вот вы за копейки же купили этот домишко?

- Недорого вроде, не вникал, честно говоря, – я почесал в затылке, — а как тогда люди с этим смирились и не жалуются никуда?

- Как, как. Живут, молча, а что им теперь делать? Привыкли уже все, к этой чертовщине. Люди ведь ко всему привыкают.

- Суеверия это всё…- попытался возразить я.

Женька помрачнел, и посмотрел на меня таким взглядом, что по спине холодок пробежал.

- Только вот, бывшие хозяева, которые вам дом продали за бесценок, так не думали.

- А что они? - нехотя спросил я, готовясь услышать очередную нелепую страшилку.

- Семья тут жила, Дядька Толя с тёткой Любой, двое сыновей — Стас и Мишка, и дочка Лена. Хорошо жили первое время, хозяйство держали. Собака у них была, здоровый такой алабай, Буран. Вот с него и началось. Он заболел чем-то. Издох через несколько дней. Потом старший сын Стас в аварию попал прямо на перекрестке, вон там, — Женька махнул рукой в сторону объездной дороги. Он с речного порта на мотоцикле гнал и не заметил фуру. Удар такой сильный был, что голову в кювете среди камышей нашли. И то на следующий день. А потом Ленку убили, а еще полгода спустя тётка Люба в бане угорела. Дядька Толя запил, продал всю скотину. Тоже бы помер, наверное. Сестра его вытянула, забрала в деревню, и его, и среднего сына. Мишка у них немножко дурачок был, наверное, поэтому его и пронесло.

- А помните, помните ту грозу? – вклинилась в разговор смуглая черноволосая девчонка с необычным именем Ляззат.

Про себя я отметил ее схожесть с героиней из мультика, который вышел в начале этого лета. Девчонка была точной копией Мулан.

- Ага, как такое не помнить, — Женька присел на корточки, — это было уже после того, как дядьку Толю сестра забрала. Дом пустовал долго, а потом туда бичи местные лазать повадились. Короче, сидим мы как-то по вечеру в ограде с Лёхой, курим. Погода мерзкая, дождик накрапывает, гром гремит периодически. И тут резко всё стихает, как будто время остановилось. Такой звук раздался, лязгающий, что ли. Ну, мы с Лёхой пошли проверить, откуда этот звук. Вышли за ограду и аж присели от увиденного. Ровно над крышей дома светящийся шар размером с футбольный мяч, а от него во все стороны молнии хреначат! Еще через какое-то время крик услышали в ограде. А шар этот опустился за забор и больше мы его не видели. А на следующий день соседка баба Маня вызвала ментов. Её окна выходят как раз в тот двор, она и увидела, как там тело лежит, разделенное пополам. Ноги, значит, у входа в дом, а торс с головой - у ворот. Опознали в трупе Ваську-песярика, местного алкаша.

- Так это шаровая молния была, — решил поумничать я.

- Думаешь, мы про молнии не знаем? Но только где ты видел, чтобы шаровая молния людей пополам разрезала? – хмыкнул Женька.

- Весь твой рассказ можно логически объяснить, нет в нем никакой мистики, — попытался возразить я, хотя внутри нарастало чувство тревоги, и я готов был сорваться с места и бежать отсюда к чертовой бабушке.

- Может и так, Андрюха, но тут почти в каждом доме херня происходит. Вот у нас, к примеру, отца забрали.

- В каком смысле забрали?

- Он дрова колуном колол, лезвие отскочило и ровно между глаз ему попало! – Женька приложил ладонь ребром ко лбу.

- Не показывай на себе, Жень! — пискнула Ляззат и посмотрела на меня: - Тут в каждом доме кто-то умер, кто-то болеет, спивается, нищает. Можно до завтра перечислять.

Я решил промолчать, боялся, что дрожь в голосе выдаст мой страх.

Еще немного пообщавшись с ребятами, я пошел домой. Сон долго не шел. Рассказы Женьки не выходили из головы, и я, проматывая их по кругу пытаясь найти логические объяснения, не заметил, как уснул.

Меня разбудила возня в ногах. В сумерках комнаты я разглядел черный силуэт в углу кровати.

- Оль! - позвал я и оторопел, не услышав ни звука. – Оля! — повторил я одними губами.

Со стороны кроватки сестры я услышал мерное сопение. Мое тело накрыло ледяной волной. Силуэт дрогнул, разрастаясь в черное пятно, перетек к потолку и накрыл меня. Я попытался вскочить и закричать, но ничего не вышло. Тело и голос не принадлежали мне. Меня охватил ужас, когда я не смог сделать вдох. Воздух превратился в огненную смесь с запахом серы, внутри всё горело от нехватки кислорода. Это конец, мелькнула мысль в моем отключающемся сознании.

Мамин голос вырвал меня из липкой темноты.

- Андрей, уже двенадцатый час! Вставай, давай, отцу помощь твоя нужна.

Я с трудом разлепил веки. Глаза резанула острая боль. В голову словно пчелы набились — жужжали внутри и жалили, и это отдавалось жгучей болью во всем черепе. Я попытался сказать, что не могу встать, но из горла вырвался хрип. Затем начался приступ кашля, от которого меня вырвало прямо на кровать. Мама вызвала врача. После осмотра врач отвел маму в другую комнату, и я уже не слышал, о чем они говорили. Все мои мысли были прикованы к ночному ужасу. Что это было? Всего лишь кошмар, вызванный внезапной болезнью? А может … это??? Что это? Призрак? И болезнь вызвана его воздействием?

Я проспал весь день, изредка приходя в себя от нежных поглаживаний по лицу. Оленька, несмотря на запрет матери беспокоить меня, всё равно прибегала и “жалела” - целовала меня в лоб и что-то говорила. Её голосок успокаивал и усыплял.

На следующий день мне заметно полегчало. Проснувшись к обеду, я услышал незнакомый голос и позвал маму, чтобы выяснить, кто там разговаривает. Она заглянула в комнату и объяснила, что пришел мастер. Несколько дней назад новый баллон с пропаном стал пропускать газ, и мастер ищет причину.

Шли дни. Жизнь в новом доме сопровождалась чередой неудачных событий. Мама ранила себя ножом во время готовки и обжигалась о горячие кастрюли. Отца не брали на работу, из-за чего они часто ругались с мамой. Оленька стала капризной и плохо спала, а я обзавелся не только новыми друзьями, но, и, новыми привычками. Начал курить и частенько приходил домой выпившим. Родители, проводящие время, выясняя отношения, кажется, не замечали эти изменения в моём поведении, что окончательно развязало мне руки.

Осенью мы с ребятами начали воровать полиэтилен с завода и сдавать его туда же. Стратегия была проще простого: ночью мы вытаскивали через забор мешки, набитые полиэтиленом, сортировали его, а утром один из нас шел в здание приемки. Одной такой ночью нас и поймали. Нам грозило от двух до шести лет колонии. Моим родителям удалось откупиться. Мама продала все золотые украшения, хрустальные сервизы, часть книг из библиотеки за бесценок, чтобы дать на лапу блюстителям закона. Лёхе дали условку, а Марата и Толика посадили на три года каждого, так как судимость у них была не первая.

В начале зимы отец ушел из семьи. После его ухода мама начала искать утешение на дне бутылки. Вся ответственность за Олю легла на мои плечи. Сомнений не осталось, я знал, что во всём виноват этот проклятый дом. По ночам я все чаще слышал шорохи на чердаке и в подполе. Вещи пропадали со своих мест, на стенах и потолке появлялись пятна, потеки и почти незаметные царапины. А еще были запахи. В доме стало нести землей, сыростью и старостью. Каждая новая проблема была хуже предыдущей. Мать никак не реагировала на мои предложения переехать — бутылка примиряла ее со всеми проблемами. Со временем и я смирился, утопая в хмельном забытьи вместе с матерью.

Февраль стал самым холодным месяцем для нас. Протопить дом было очень сложно. На дрова денег не хватало, в топку шло всё — вещи, мебель, Олины игрушки. В очередной раз, раздобыв немного денег с продажи металлолома, я купил выпить. Скудно поели, и уснули от димедрола который добавляли в бадяжный спирт, местные барыги.

Меня разбудили крики и суета. Едкий запах дыма я учуял не сразу, но он быстро вывел меня из сонного состояния. Хриплый, пропитый голос матери надрывно звал Оленьку. По двору бегали люди в форме пожарных, соседи заглядывали во двор. Спохватившись, я начал искать Олю, но её нигде не было.

Я кинулся в ту сторону, куда бежали пожарные. На заднем дворе полыхала баня, крыша которой уже обрушилась, а языки пламени перекинулись на деревянный забор, пробираясь к дому.

Под ребра словно шило воткнули, когда я увидел, что один из пожарных держит мою мать под руки и не пускает её к горящей бане. Она вопила, повторяя только одно:

-Оленька, моя Оленька!

Что-то внутри скрутилось в тугой узел, а к горлу подкатил горький ком. Я хотел кричать, но издавал лишь, жалобные всхлипы.

Тело Оли, нашли на рассвете. Черный, обугленный скелетик, не мог быть Олей, я не хотел в это верить. Пожарные дали предварительное заключение: неосторожное обращение с огнем. Скорее всего, малышка играла в бане со спичками.

После похорон мы с мамой дали объявление о продаже дома. Я устроился разнорабочим на стройку, мы сняли комнату в общежитии и стали жить дальше. Наш несчастливый дом удалось продать только к лету, за гроши.

Со дня трагедии прошло восемь лет. Вчера мне исполнилось двадцать пять, а сестренке было бы двенадцать. Она часто сниться мне, русые кудряшки собранны в два милых хвостика, она тянет ко мне пухлые ручки и зовет играть… Всё меняется, и я держу на руках обугленный скелет с бездной вместо небесно-голубых глаз. Я просыпаюсь и не могу дышать, не могу пошевелиться.

Виноват в наших несчастьях дом, построенный на погосте, или безответственность родителей и моя, в том числе, я не знаю. Несколько недель назад, я ездил туда, навестить друзей. Женька умер от цирроза, а Лёха доживает на воле никчемную жизнь, борясь со СПИДом, которым его наградили зеки. Ляззат переехала, и как сложилась её жизнь, я не знаю. В нашем несчастливом доме живет семья. Живет, или доживает – время покажет...