Фотограф

Бывают различные истории. Каждая приобретает свои качества по воле автора. Словами он творит из плоти своей фантазии или личного опыта. Целый пласт, похожий на живое существо, Как безумный учёный, писатель подбирает подходящие конечности для будущего дитя. Если ничего не выходит, он без угрызения совести, стреляет в плод своих трудов. А затем начинает вновь…

Эта история не намерена кого-либо напугать, это скорее рассказ о пережитом опыте и попытка спастись от демонов прошлого, которые подстерегают меня каждый день в тенях этих желтых облезлых стен. Если кого-то и напугал, то это никогда не сравнится с тем страхом, уста которого прикоснулись ко мне…

Я отчётливо помню тот день. Стояла погожая осеняя погода. Небо было свободно от туч, и солнечный свет без труда прогуливался по бетонным стенам бессмертных исполинов, которые осаждали всё вокруг. Красная, жёлтая и оранжевая листва, кружила в ласковых руках ветра.

Я не спеша шел с работы. В воздухе витал какой-то аромат празднества. Казалось, что с минуты на минуту, из-за угла выглянет лицо в маске, а за ним последует толпа, похожая на цельный организм с тысячью головами и миллионами глаз, которая будет распевать песни, превращая их в многоголосое завывание, словно вой урагана. Но этого не случилось. Всё празднество проходило в моей голове. Мне хотелось увидеть детвору, бегающую в поисках сладостей в костюмах, с надеждой, что они могут кого-то напугать.

Но вокруг лишь бессмысленное нагромождение окон и дверей, за которыми ничего нет. Узкие коридоры, ведущие в тупики. Тени от тянущихся ввысь каменных пальцев усеянных тёмными, пустыми глазами стёкол, за которыми скрываются силуэты. Механические звери, снующие по венам улиц, разнося жизнь по всему городу. Всё это порядком надоело, и я подумывал выбраться за город. Возможно, это лучший момент, чтобы заняться фотографией. Меня всегда поражали работы фотографов, их заигрывание с тенями, безукоризненно выставленная композиция и моментальность случая, ставшего вечным, их потусторонние миры, живущие на плёнке и оживающие в воображении, но сам, я никогда не помышлял ступить на ухабистую стезю фотохудожника. Это как прыжок в бездонный водоворот, который одарит тебе бесконечное наслаждение в глубине своей тьмы. Похоже, я готов к диалогу с самим собой.

С этой мыслью, я свернул с дороги, ведущей к дому, и решил вернуться в центр иным путём. Мне нравилось бродить по городским закоулкам, но в "городе Жёлтого дьявола" всё походит на одни сплошные задворки, стоит только свернуть с главной улицы, как ты попадаешь в дремучий лес ржавчины, точно это павший робот-исполин, в теле которого живут люди. Страшные, дикие, загнанные. Мальчишки и девчонки в многослойном рванье. Они непринуждённо бегают по дороге, не боясь, что в любой момент их может сбить машина. Они смеются, но я не слышу их смех. Из детских ротиков вылетают страшные ругательства, мгновенно срывающие ещё не пожелтевшую листву.

Я ни в коем случае не упиваюсь их несчастьем и своим положением отрешенного наблюдателя, просто это мне напоминает, что за вуалью из вина и электричества, есть сердце нашего мира, изъеденное червями, благодаря которому мы можем наслаждаться жизнью. Как хочется мне в эти минуты им помочь, вырвать из лап этих угрюмых, горбатых домов, взирающих разбитыми мутными окнами, и разинув рты, точно сбираются их сожрать и выплюнуть ещё более слабыми и немощными. Но хватило б у меня сил? Поняли бы они, что я желаю им добра?

Эти мысли бороздили мой mens и с каждым разом, я чувствовал, что они слабеют. Всё меньше, эти краткие моменты, эти переулки заставляли чувствовать меня живым, заставляли чувствовать.

И вот, я вижу призрачные лучи солнца в конце этого ржавого тоннеля, как какой-то мужчина одёрнул меня за локоть. От него несло табаком и дешёвым алкоголем. Я не видел его глаз, словно их и не было. На толстенных щеках росла желто-русая недельная солома.

- Достопочтенный, не желаете приобрести вот этот прекрасный набор для бритья? Если не захотите им бриться, всегда можете перерезать всем неугодным глотку! – засмеявшись, он оголил беззубые дёсна, и из мрака его рта повеяло смрадом.

- Нет, извините.

- Коль нет, то пройдите в мою лавчонку, достопочтенный – приглашающим жестом, он указал на старую покосившуюся дверь.

Я смутно припоминаю обстановку, и помню лишь то, что не было скрыто тьмой. Два амбарных шкафа стояли по углам и скрывали в своих недрах различные вещи. Посреди комнаты громоздился огромный стол. Толстенные ножки прогибались под тяжестью барахла на него сваленного: от женских сумочек до старинных телефонных аппаратов, книг и игрушек. Пыль летала прозрачным сукном, игриво заигрывая с немощными лучами света, пробивающимися сквозь затянутые тёмной тканью, изъеденной молью и выцветшей, окна. В груде вещей на столе, я увидел маленький серебряный предмет. Одинокий лучик света отбился от него и выдернул из всеобщего монолита мусора. Высвободив его за тонкий кожаный поясок, я увидел весь корпус фотоаппарата. Название производителя было затёрто, но в фототехнике я разбираюсь плохо, так что даже если бы смог его разобрать, ничего бы не поменялось. С разрешения владельца, я сделал пару снимков (он нашел плёнку). Словно молния, вспышка осветила всю комнату и запечатлела её навсегда. Не знаю почему, но мне почудилось, что этот аппарат то, что мне нужно. Он великолепно лежал в руке, столь яркая и мощная вспышка, именно то, что нужно для съёмок на природе. В нём было что-то особенное. И я решил его приобрести.

С тех пор, я никогда с ним не расставался. Всё что казалось мне интересным и стоящим, было незамедлительно захвачено в кадр. Договорившись об отпуске, я поехал в загородный дом, и в подвале начал обустраивать "тёмную комнату". Обустройство потребовало больше времени, чем я рассчитывал, и отснятой плёнки накопилось столь много, что я начал опасаться, не засветил ли её.

Спустя какое-то время, подготовка была закончена. Проявочная готова. Меня бросало в дрожь от нетерпения приступить к работе. Красный свет играл на жидких реактивах, тени от их бликов, точно огонь ползали по стенам, по-моему лицу.

"Тёмная комната" стала для меня единственным времяпрепровождением. День и ночь слились в одни долго тянущиеся вязкие сутки. Казалось, что я провёл во тьме красного света так долго, что никогда вновь не привыкну к солнечному. Тогда мне этого и хотелось: остаться здесь навсегда. Я был поглощён работой и отрезал себя от внешнего мира. Я, можно сказать, переселился в подвал. Это проглотило меня, увлекло в иной мир, мир творчества. Я прекратил спать. Через реагенты, бумагу и плёнку, я будто очутился в сумрачном лесу искусства. Статичный, но такой живой мир, который создан непосредственно мной. Я чувствовал себя живым.

Спустя дни неустанной, иступлённой работы, я обратил внимание, что практически на всех кадрах присутствует какой-то силуэт. В красном свете, это выглядело зловеще. Маленькая тень наносила столь огромный и непоправимый ущерб. Все, абсолютно все фотографии были уничтожены. Я был подавлен. Но решил не сдаваться. Новая волна фотографий хлынула ураганным потоком. Я фотографировал всё, даже не задумываясь. Все возможные комбинации и настройки. Тысячи и тысячи фотографий. Плёнка начала редеть, ящики пустели. Но на каждой фотографии была маленькая отвратительная тень. Она словно двигалась по кадру. Всегда на новом месте. Я решил проверить, может это моя вина, и попросил у соседа фотоаппарат. Отнюдь, кадр, без какой либо тени, чёткий, с посредственной передачей цвета (аппарат был среднего качества). Несмотря на злополучную тень, качество фотографий моего фотоаппарата было высочайшим. Порой, мне даже чудилось, что кадры оживают, настолько был хорош фотоаппарат.

Мне не хотелось ехать в город. Я надеялся, что это пустяковый дефект, а возвращаться в тот клоповник, в котором его приобрёл, желание отсутствовало. Всё необходимое для починки у меня было. Я надеялся, что он ничем не отличается от самых простых фотоаппаратов. У меня были несколько книг о ремонте фотооборудования. Я откручивал маленькие болтики один за другим. Их было сотня или тысяча. Они не кончались. Может, это всего-навсего галлюцинации из-за отсутствия сна или скудного питания. На такие пустяки у меня попросту нет времени! Руки дрожали, ладони вспотели, и инструменты то и дело норовили выскользнуть.

Спустя множество шурупов, крышка, наконец, отворилась. Помимо всех обычных деталей, посреди находилась чёрная коробочка. Она была испещрена спиралевидными трещинами и была тёплой. Сбоку, я нашел мельчайшую ручку, как дверная, только уменьшенная в сотни раз. Столь филигранной работы неистового мастера, который не оставил никакой подписи не видел никто, кроме меня. И всё ради маленькой ручки? Я не решился открыт коробочку. Оставив всё как есть, я, точно сомнамбула, двинулся из подвала в спальню. Я чувствовал, что обязан отойти ко сну.

Мне снились фотографии. Странные места. Тени поглощающие всё живое. Вспышки. Красный свет, растворяющий моё тело. Я чувствовал себя частью фотографии. Я сливался с ней в единое целое, таял и приобретал новые формы – становился частью вечности.

Меня разбудил странный шум. Он исходил из подвала. Монотонное постукивание, словно бьётся сердце моего дома. Холодный лунный свет просачивался сквозь гардины, падал на ступени, ведущие в подвал. Я медленно спускался. Мои шаги сливались со стуком и создавали консонанс. Чем ближе, тем громче звук, в подвале он был настолько громким, что мне пришлось зажать уши руками. Отворив дверь. Протянув руку, чтобы включить свет. Один щелчок. Мгновенная белая вспышка. Звук бьющегося стекла. Снова щелчок. Красный свет разлился по комнате. На столе лежит фотоаппарат. Ведомый невидимой рукой, я приблизился к нему. Шум проникал в уши и свинцом заполнял голову, точно звучал изнутри. Протянув руку, я взялся двумя мокрыми кончиками пальцев за маленькую ручку, выскальзывающую из них, и прокрутил её. В страхе красного свечения, я отпрянул, так и не взглянув внутрь. Я стоял в углу, зажав лицо руками, боясь посмотреть на стол. Казалось, что шум перерос в гул, но я его не слышал. После минутной слабости, я взял себя в руки. Резко подскочив к столу, я упёр свой взгляд в зияющую бездну чёрного коробки. Крик вырвался из горла, разрывая меня на части. Я хотел, чтобы глаза пропали, чтобы этого не было, чтобы я ослеп. Красный свет. Шум ног. Страх. Внутри, я увидел Дьявола.