После полуночи

А мы? Мы становимся ужасно важными, хотя неспособны удержать не только мир вокруг себя, но даже себя в мире. Слепые, не ведающие целого, мы падаем, разбиваемся, таем, останавливаемся и поворачиваем вспять. Мы не можем придать форму Времени. И что же остаётся? Страдать от бессонницы и пялить глаза в ночную темень.

Ксюжке, которая даже не догадывалась об этом.

00:13

Отвернувшись от обжигавших лицо порывов ветра, я щёлкнул зажигалкой и закурил. Повернулся и облокотился на оградку, что окаймляла весь периметр набережной. Затянулся, лёгкие наполнились дымом. Выдохнув его остатки в морозный  воздух декабря, я уставился на людей, уютно устроившихся на замёрзшем устье реки. Если смысл летней рыбалки я вполне, пусть и мимолётно, понимал, то сущность зимней никак не хотела возникать в моём сознании целостным образом. Впрочем, даже те мелкие и не очень кусочки этой труднособираемой мозаики в моём представлении не могли собраться воедино.

Неожиданно я вспомнил про маленький рассказик, который вычитал в каком-то настолько неизвестном журнале, что не помнил не только его названия, но даже обстоятельств, которые предшествовали знакомству с этим литературным достоянием. Так вот, автор этого рассказика в довольно вычурной, псевдо-философской манере, сравнивал одиночество (видимо своё) с рыбаком на дрейфующей льдине. Язык описания был неплох и замыслы автора мне в целом понравились, но знаете, бывает, что прочитаешь какую-нибудь вещь, понимаешь, что она очень даже хороша, но… Когда перелиснута  последняя страница, ты ощущаешь в своей голове пустоту, которой там не должно быть. Пустота – это субстанция, суть которой невозможно объяснить словами, по крайней мере, до конца. В твоей голове должны быть мысли. А если их там нет, значит их украл автор, чью книгу вы только что закончили читать. И в этот момент стоит задуматься – не стали ли вы очередным персонажем этой истории, наброском из нескольких рваных характеров, который не имеет ни воли, ни стремления?

Тот рассказик так и назывался – "Рыбак". Не знаю, почему я вспомнил о нём, глядя на бесцельные попытки одетых в тёплые комбинезоны цвета хаки мужчин поймать хоть что-то из воды, жизнь в которой теплилась только в моменты, когда в ней кто-то тонул. Я затянулся. Докурив сигарету до самого фильтра, я выбросил её в стоявшую в двух шагах от меня урну. Урна благодарно кивнула. Так мне показалось.

Я побрёл вдоль по берегу. Под ногами хрустел снег. Иногда я проводил рукой по чёрной, выполненной в готическом стиле оградке, просто так, по наитию, и пальцы наполняло приятное покалывание. Было морозно, но я не надел перчаток. Объяснения этому не было, как и всему тому, что случилось дальше.

Вечерело. Сумрак вместе со свитой своих подданных-теней медленно, но неотвратимо спускался с неба по невидимой лестнице. То тут, то там зажигались фонари. Мне неожиданно захотелось подпрыгнуть и оторвать от низко нависшего неба кусочек. Тогда, быть может, из образовавшейся бреши вырвался бы солнечный луч и рассеял сгущающуюся темноту. Я так и сделал – прыгнул и, что есть сил, ухватился за что-то слегка напомнившее на ощупь вату. Потянул. Рванул вниз. К моему печальному удивлению из дырки не выглянул даже маленький лучик. За спиной послышался сдавленный сиплый смех. Обернувшись, я увидел, что это смеются тени, но не над моим неудавшимся поступком, нет. Они обступили одного из прохожих и что-то шептали ему. Из всех слов я понял только низкий вой ветра. Оглядевшись по сторонам, я увидел другие тени, которые подбирались к остальным прохожим.

Пошёл снег. Крупные хлопья падали близкими друг к другу рядами. Я понял, что это произошло из-за меня, точнее из-за того, что я вырвал клочок неба и теперь из образовавшейся дырки валил снег. Но в руке я сжимал всего лишь шапку, свою шапку, а голова делалась мокрой от падавшего на неё снега. Я надел шапку и вновь закурил.

00:44

Признаться честно, я никогда не понимал, что же движет этими тенями. Человеческую душу, даже часть души, они никогда не получат, ибо она отправится в совсем другое место. Не в рай, не в ад, но в пустоту. Ту самую, о которой я уже упоминал. Ту самую, которая возникает у вас после прочтения хорошей книги. А уже в самой пустоте душа решает, что же её будет окружать – либо кипящие котлы с грешниками, либо поющий хор мальчиков-ангелов. Но если её не устраивают эти варианты, она всегда может представить в этой пустоте тот мир, в котором  жила, и который был настолько хорошо ей знаком, что избавиться от него ей просто невозможно.

Облокотившись на оградку, выполненную в готическом стиле и покуривая вторую за вечер сигарету, я продолжал наблюдать за рыбаками. Большинство из них превратились в среднего роста сугробы и где-то посередине из них торчали удочки. Тех же, что не занесло снегом, безвозвратно забрали тени. На одну ночь и навсегда.

Кажется, сегодня всё было неожиданно, потому что я чуть вздрогнул, когда кто-то осторожно коснулся моего плеча и незнакомый голос спросил: " Не угостите сигаретой?" Повернувшись в сторону вопроса, я увидел перед собой девушку, которая, несмотря на мой немаленький рост, была лишь на полголовы ниже меня. Знаете, браться описывать её внешность( читай – красоту) – занятие настолько невозможное, что я предпочёл бы , чтобы меня расстреляли на месте, потому что все те слова, что возникают у меня в уме, когда я представляю себе её лицо, даже в самой мизерной доле не выражают тех чувств, что колыхнулись во мне в тот момент; все эти возвышенные на первый взгляд, но низкие в своей сущности слова можно посчитать лишь за сквернословие, так они меркнут перед её естественной красотой.

Я открыл рот, не зная, что сказать и на язык неспешно приземлились несколько снежинок. Я сглотнул их превратившиеся в воду тельца, но всё так же не находился с ответом. Девушка смотрела на меня своими прекрасными голубыми глазами, которые даже в почти захватившей мир темноте не утратили своей яркости и живости. Наконец охватившее меня оцепенение прошло, и я протянул ей раскрытую пачку. Она неуловимым движением взяла одну сигарету, поблагодарила меня и пошла куда-то дальше по своим делам. Но аромат её парфюма(или её мыслей, что в сущности одно и то же) не пропал для меня и после того, как её силуэт растворился где-то в стене продолжавшего падать снега.

Пережив внутри себя томительно-сладкое разочарование, я в очередной раз облокотился на оградку. Тени не вились вокруг неё, подумал я. Они не выражали к ней никакого интереса. К ней единственной. Мне показалось, что в неярком свете фонаря на противоположном берегу я увидел дрейфующего на льдине по реке рыбака из прочитанного когда-то давно рассказика.

01:26

Как оказалось, проходя мимо меня и оставляя после незабываемый аромат своей красоты, девушка видимо зацепилась шарфом за молнию от капюшона моей куртки. Я понял это, когда докуривал третью за вечер сигарету и твёрдо решил бросить эту вредную привычку. Нечто почти неощутимо потянуло меня в сторону. Точнее даже не меня, а капюшон. Я обернулся, лелея надежду, что она вернулась. Но сзади и по сторонам никого не было, - только тени продолжали фантомно одерживать победы над припозднившимися прохожими. Однако развернувшись обратно к замёрзшей реке, я снова почувствовал едва уловимое движение капюшона. Пошарив по нему рукой, я нащупал источник движений – нитка ярко-бежевого цвета зацепилась за молнию. Я снял её и зажав между пальцев, поднёс ближе к лицу, чтобы лучше рассмотреть. По цвету она была такой же, как и шарф девушки-незнакомки. Я попытался сделать почти невозможное и понюхал нитку. Этот аромат было не спутать ни с каким другим.

Без сомнения, это была нитка из её шарфа. Я опустил руку и задумался. О чём – понятия не имею, в тот момент в сознании возникал только образ той девушки. Нитка в моей руке натянулась, и я увидел, что она тянется в темноту, исчезает в ней, именно в том направлении, в котором ушла незнакомка. Нитка прорезала снежную стену и, в этом уже не было сомнений, кто-то тянул за неё с той, другой стороны. Я крепче сжал частичку шарфа в руке и пошёл по этому следу, совершенно не зная, что меня ожидает впереди.

  01:52

К тому моменту, как я покинул набережную, и не один десяток фонарей оставил на мне отпечаток своего электрического света, в руке у меня был уже приличных размеров клубок, а на округу опустилась ночь. Мой путь после захваченной тенями набережной лежал вдоль проспекта, по тротуару которого я шёл, бережно сматывая нитку. Прошло не так уж мало времени, сколько именно я сказать не мог, но час был определённо поздний, автомобилей на дороге было мало и с каждой минутой делалось ещё меньше. Я, насколько это было возможным, старался идти быстрее.

За это время нитка несколько раз натягивалась, словно тот, кто держал её на том конце, выражал нетерпение. Тогда я прибавлял ходу, почти бежал, но быстро выдыхался и вновь переходил на быстрый шаг. Я пытался осмыслить, как же девушке так быстро удалось преодолеть расстояние, которое сейчас  преодолеваю я, если после нашего расставания на набережной и того момента, когда я заметил нитку не прошло и пятнадцати минут, но так и не смог этого сделать. Всё равно, что объяснять побуждения теней, ворующих несуществующие души.

Наконец я свернул с проспекта в слабоосвещённый двор, единственным источником света которого, кажется, был сверкавший в темноте снег. Клубок в моей руке уже превысил размер ладони, поэтому мне приходилось держать его обеими руками. Я остановился, позволив себе чуть отдышаться. Изо рта вырывались неровные в своей пропорции клубы пара. Нитка натянулась и кто-то на том конце( я уже давно не сомневался кто) ощутимо потянул её на себя. Мне даже пришлось напрячь мышцы рук, чтобы клубок не упал в снег. Восстановив дыхание, я пошёл дальше.

Нитка тянулась через весь двор и скрывалась за дверью третьего подъезда. Мне пришлось пробираться по всем сугробам, снег забился в ботинки, попал даже под носки. Пройдя мимо лавочки и детской игровой площадки, я проскользнул мимо двух припаркованных рядом друг с другом автомобилей и уткнулся носом в дверь.

Судя по моим ощущениям, было далеко за полночь. На улице ни души. Все они канули в пустоту, в небытие, чтобы завтра утром проснуться с чувством глубокого презрения к этому миру, в котором нужно так рано вставать на работу. Снег закончился ещё пока я шёл по проспекту. Было настолько тихо, что я перестал верить в реальность происходящего и зажмурился. А открыв глаза, увидел всё ту же картину – закрытую дверь с домофоном, за которой скрывалась нитка.

Уже поднося палец к кнопке с цифрой семь и, надеясь исключительно на удачу, я услышал знакомый переливающийся звук и щелчок замка. Я потянул дверь на себя и когда открыл её настежь, мне в нос ударил тот самый аромат. Этот запах отпечатался на обоих полушариях моего мозга ещё при первом нашем с ним знакомстве, оставался со мной всё это время, но почувствовать его наяву вновь оказалось настолько неожиданным, что у меня подкосились ноги и закружилась голова. Это было приятное ощущение, ни с чем несравнимое и не передаваемое словами. Придя в себя, я увидел, что подниматься высоко мне не придётся – нитка скрывалась за дверью квартиры на первом этаже. Я стоял к ней лицом и чуть ли не прыжком преодолел четыре ступени. Нитка дёрнулась в моих руках в последний раз.

Дверь оказалась не заперта. Она открылась, едва я коснулся её рукой. Внутри аромат парфюма, как ни странно, сделался слабее. Я вошёл в квартиру и положил клубок ярко-бежевых ниток, который привёл меня сюда на тумбочку. Вдруг я осознал, что он мне больше не понадобится.

В прихожей было темно, лишь тусклый свет падал из подъезда, но я довольно быстро нащупал выключатель. Ярко вспыхнула лампочка в чисто вымытом белом абажуре. Первое, что бросилось мне в глаза – пуховик ярко-бежевого цвета. Я огляделся. Проход вёл дальше вперёд, судя по всему на кухню, и ответвлялся ещё на две комнаты, – справа и слева. Зашагав по коридору, я начал специально кашлять, как это делают люди в фильмах, стараясь привлечь к себе внимание. Похоже, это возымело действие, потому что в проходе одной из комнат, той, что слева, возникла тень. Я остановился, ожидая, что произойдёт дальше. Тень человека из комнаты сделала несколько ничего не значивших для меня движений и замерла. Затем раздался уже знакомый мне голос, который сказал: "Проходи же, чего ты стесняешься?"

Почему-то эти слова нисколько меня не удивили, и я повиновался им.

Стоит ли говорить насколько она была прекрасна? Все эти заезженные сравнения с ангелами и прочими красотами, всё чушь. Всё обесценивается, стоит только взглянуть на неё. Я вошёл в комнату и остолбенел. Аромат её духов стал настолько привычен, что я почти не замечал его.

Красота этой девушки настолько же проста, насколько и недостижима и именно в этой простоте скрываются все тайны. Тени не трогали её, потому что не видели, - они замечают только души с печатью греха, глаза, в которых не горит огонёк свечи, только воск стекает безжизненными холодными капельками. Они не видели, ибо её разум был чист.

И вот теперь она сидела передо мной на маленьком столике, к которому сзади было прикреплено огромное зеркало, в выляневших по последней моде джинсах и чёрной футболке с нарисованным на ней Микки Маусом, каким его изображали ещё в 30-х годах. Под мультяшным героем размещалась какая-то надпись, буквы которой были сделаны из блёстков. Я не сумел её разобрать, то ли из-за часто падавшего на них света, который искажал формы букв, то ли из-за лёгкого головокружения, заставшего меня врасплох. Мир перед глазами расплылся,и меня качнуло в сторону, но я предотвратил падение, схватившись рукой о дверной косяк.

Девушка едва заметно улыбнулась. В руке она держала ярко-бежевую нитку. Её светло-русые волосы были распущены и доходили почти до пояса.

Сделав несколько глубоких вдохов, я отважился заговорить:

- Как тебя зовут?

- Так ли это важно? – Выражение её лица приобрело какую-то пугающую невозмутимость.

- Тогда на набережной я не спросил твоего имени. Это было ошибкой.

- Ты и без него меня нашёл. Так зачем оно тебе сейчас?

Она снова улыбнулась, в этот раз одними только уголками рта, но улыбка эта теплом растеклась по моему телу.

- Но ведь у тебя не может не быть имени.

- Ты всё равно забудешь его завтрашним же утром.

Я замолчал. В голове было пусто и там, так же как сейчас за окном, гулял холодный пронизывающий ветер.

Всё, что произошло дальше, заняло, как мне показалось, не больше пары минут.

Ведомый знакомыми одной только зимней ночи соображениями, я подошёл к девушке, не обращая никакого внимания на своё отражение в зеркале у неё за спиной. Она подняла на меня свои проникновенные голубые глаза. Я почувствовал, как что-то тянет меня вниз, в темноту, у которой нет названия, но чья-то нежная рука коснулась моей руки и потянула в сторону. В следующую секунду я почувствовал что-то влажное и мягкое. Язык. Чьи-то зубы нежно прикусывали мои пальцы. Я закрыл глаза.

И автоматически, как будто эти движения были не моими, взял её руку и сделал то же самое, что и она. Наши языки ласкали наши пальцы, наши глаза были закрыты в беззвучном наслаждении. Всё в тот миг было общим для нас двоих, и я хотел бы, чтобы это продолжалось вечно.

Она подалась вперёд и ведомый инстинктами, я взял её на руки. Пальцы выбрались из влажного заточения наших ртов. Она обвила ногами мою спину, я придерживал её . Кажется, я упоминал, что она была высокой? Так вот, теперь, в таком положении, когда она выпрямилась в моих руках, чёрные тканевые глаза Микки Мауса смотрели прямо на меня. Наши взгляды встретились. Над головой в сладком томлении стонала незнакомка. Мне показалось, что она что-то бормотала, но слов разобрать было невозможно. Я перевёл взгляд с Микки Мауса на непонятную надпись под ним, - она всё так же представляла для меня абсолютную тайну. Буквы из блёсток ослепили меня, чьи-то ногти впились мне в спину. Я начал целовать надпись. Начал целовать тело, скрытое под ней и продолжал делать это, то открывая, то закрывая глаза, видя отражение спины девушки в зеркале и не видя своего, хотя оно должно было быть там, ведь я не вампир и не призрак, я существую, целовал живот и двигался ниже, Микки Маус хохотал, и звук этот отражался миллионным эхом в том месте, куда я проваливался с каждой секундой пребывания в этом мире. В пустоту.

В пустоту. Всё лучшее, что со мной было, произошло в последние несколько часов и да, завтра я не буду помнить имени, ни её, ни своего, только чёрный взгляд злобно ухмыляющегося Микки Мауса.

00:13

Отвернувшись от обжигавших лицо порывов ветра, я щёлкнул зажигалкой и закурил. Повернулся и облокотился на оградку, что окаймляла весь периметр набережной. Затянулся, лёгкие наполнились дымом. Выдохнув его остатки в морозный воздух декабря, я уставился на замёрзшую реку.

Пошёл снег. Я огляделся по сторонам и увидел знакомых мне персонажей – тени и прохожие, которых они обступали. Хмурая улыбка тронула моё лицо и так и осталась где-то глубоко внутри.

00:44

Вечерело. Иногда я медленно бродил вдоль по берегу, проводил рукой по чёрной оградке, стряхивая с неё снег. Это движение казалось мне удивительно знакомым. Я закурил вторую сигарету, потом третью.

Никто не коснулся моего плеча, никто не спросил незнакомым нежным голосом сигарету. А с чего, собственно, я решил, что это должно произойти? Кто сказал мне об этом? Или это просто чувство дежа-вю оказывает настолько сильное влияние?

Пахло только морозной свежестью и в воздухе не витал знакомый как-будто бы из какого-то давно забытого сна аромат парфюма.

Приходила ночь, и я открывал двери.

01:26

Сколько бы раз я не возвращался на набережную, твёрдо зная, что встречу ту самую незнакомку, ничего не происходило. Я стал убеждать себя, что это всё паранойя и никакой незнакомки и не должно быть. Она придумана, как и всё то, что с ней связано. Да только верил-то я в обратное.

Но однажды, в очередной раз стоя на набережной с закуренной сигаретой, облокотившись на оградку и шестым чувством ощущая, что с минуты на минуту она коснётся моего плеча, и в очередной раз убедившись, что этого не произойдёт, я повернулся и увидел лежащий в нескольких шагах от меня ярко-бежевый шарф. Я кинулся к нему и поднял. От него исходил еле улавливаемый запах её духов. Я начал оглядываться по сторонам. Как и в предыдущие дни шёл снег. Побежав в одну сторону, я остановился, - там никого не было. Тогда я развернулся и побежал в другую сторону, но не преодолев и двадцати метров, застыл как вкопанный. Прямо на моих глазах на только что выпавшем снегу возникали следы. Из ниоткуда. Из ничего. И всё же я знал, кому они принадлежат. Я бросился к тому месту, где следы ещё только должны были возникнуть, вскинул руку, надеясь ухватить невидимого человека…

Но ухватил лишь пустоту. Ничто. Так и стоял, держа в воздухе зажатый кулак, а следы продолжали возникать дальше. В этот момент я всё понял.

01:52

Я стал тенью, той самой тенью, что абсолютно безнадёжно гоняются за несуществующими душами и больше никогда не в силах увидеть настоящее.