Замена

Как-то раз у Нади появился воображаемый друг. Я не видел в этом чего-либо странного или пугающего. Дети есть дети, их воображение намного сильнее, чем у взрослых.

Ириша, моя жена, поправляла на себе осеннее пальто, а наша дочурка стояла в прихожей перед большим, в человеческий рост, зеркалом и приветственно махала рукой кому-то невидимому.

— Эй, кто там на связи? – Я подошел к Наде, взял ее на руки и поцеловал в мягкую макушку.

— Мой друг! Мы пойдем с ним вместе в садик!

— Хорошо, только смотрите, не ссорьтесь, — я подмигнул Надиному отражению и опустил ее на пол.

Ириша завела свой обычный монолог о важных мелочах по дому, суетливо чмокнула меня в щеку и убежала провожать дочку в детский сад. Я постоял перед зеркалом и мысленно порадовался, что на работу мне нужно будет только через час.

Вечерами я сидел за компьютером и продолжал заниматься своими делами по работе, Ириша читала книжки на планшете, и в квартире царила тишина, нарушаемая только шумом с улицы. Но теперь я отчетливо слышал, как дочка в своей комнате без умолку болтает с кем-то вторым, когда я шел на кухню или в ванную. Я спрашивал у Нади, всё ли в порядке.

— Ага, — отвечала она и плотно закрывала дверь.

Вообще-то, я не из тех паникующих родителей, которые трясутся над своими детьми по любому незначительному поводу. В детстве я тоже представлял себе всякие сценки, вооружался палкой и бегал по квартире, воюя с невидимыми чудовищами. Но что-то в поведении Нади неуловимо изменилось, и сам того не понимая, я стал за нее тревожиться.

Это было довольно глупое чувство – глупое потому, что я не находил ему рационального объяснения.

Ириша, понятное дело, даже не желала поддерживать разговор на эту тему.

— Что ты выдумываешь, оставь ребенка в покое!

Но я упорно отказывался успокаиваться, хоть и старался не досаждать Наде глупыми расспросами.

Однажды, когда я вернулся домой после работы, дверь в детскую была открыта настежь, и я, еще не поравнявшись с ней, услышал:

— Мы будем с тобой дружить всегда, правда?

Я всё гадал, каким же мог быть Надин воображаемый друг – какой-нибудь славный единорог с длинной и пышной гривой или большой и пушистый медвежонок. Но эти мысли тут же улетучились, когда краем глаз я заметил дочь, сидящую на полу у себя в комнате, и огромную черную тень, накрывшую ее. Я споткнулся, уставившись в дверной проем, не веря своим глазам. Безотчетная, необъяснимая вспышка страха сбила меня с толку, и я часто-часто задышал.

— Милая, у тебя всё хорошо?

Надя удивленно обернулась ко мне, будто только заметила мой приход, и сказала:

— Да.

— Хорошо, — пробормотал я и слабо, неуверенно улыбнулся. – Пойду мыть руки.

На ватных ногах я прошел в ванную, открыл кран и сполоснул лицо холодной водой. Я посмотрел на себя в зеркало. Грудь ныла, сердце быстро стучало. "Что со мной творится?" — спрашивал я себя.

Разговоры про друга ничего не прояснили. Надя отвечала уклончиво, насколько уклончиво может отвечать четырехлетний ребенок. Чаще всего мои вопросы вводили девочку в ступор – она не знала, что мне ответить. Казалось, я попросту не знаю, о чем спрашиваю, не понимаю ни логики, ни сути того, что хотел узнать. И всё это только усиливало мою тревогу. Я всерьез задумался о том, чтобы отвести девочку к психологу.

— Даже не думай! – говорила мне Ириша. – С ней всё хорошо, это ты у себя на работе днями и ночами напролет, семьи почти не видишь, крыша от компьютеров совсем уже едет. Когда мы в последний раз куда-то выбирались?

Мы с Иришей были вместе уже семь лет. Первое время, когда меня спрашивали друзья, любовь ли это, я мечтательно улыбался, думая о ее глазах, фигуре, мягких волосах и немного хриплом голосе. Потом опускался с небес на землю и, не переставая улыбаться, отвечал: "Я люблю ее". Теперь же аналогичный вопрос вызывал у меня лишь раздражение, будто меня хотели уличить в некоей лжи, и я всегда отмахивался простым: "Ну конечно". Мы с Иришей были из тех нормальных семилетних пар, в которых любовь – это само собой разумеющееся, даже если ее на самом деле нет.

На работе я действительно задерживался подолгу. Множество заказов от клиентов, из которых каждый первый – крайне важен для компании. Отложить заказ, повременить, расслабиться, уделить время семье – я всего этого хотел в самом начале, когда работа только приняла такие быстрые обороты. А потом она вытеснила Иришу и Надю, и когда жена вновь обрушивалась на меня с упреками, я спасался в бесконечных проектах.

И как бы я ни любил Иришу и Надю, их постоянное присутствие в моей жизни стало чем-то безусловным для меня, безусловным и привычным. Их исчезновение сломало бы всю картину мира в моей голове, и я бы наверняка сошел с ума.

Со временем, каждый раз возвращаясь домой, я испытывал терзающее чувство чужеродности, будто вторгаюсь на запретную территорию, и не мог не заметить неконтролируемую неловкость, когда поворачивал ключ в замке – будто открывал чужую дверь. Я уже был готов согласиться с Иришей в том, что психологическая помощь нужна не Наде, а мне самому, потому как не мог объяснить эти чувства, которые – как бы иррационально это ни звучало – словно насаждались мне кем-то извне.

Всё чаще я видел в доме тень, но не мог понять, кому она принадлежит или какой предмет в квартире ее отбрасывает. Она возникала в разных местах – то высовывалась из гостиной, то пряталась за книжными полками, то выныривала из-под штор и убегала под кресло. И при этом я знал, что это была одна и та же тень, иногда не похожая на себя, но безусловно отбрасываемая одним и тем же существом или предметом, или чем бы то ни было. Без всякой разумной причины я боялся ее. Мои нервы расшатывались всё сильнее, и мой прежде невозмутимый и спокойный нрав заметно переменился.

Я всегда верил в существование сил, находящихся за гранью понимания. Но это было бытовое такое верование, на уровне банальных суеверий, свойственных всем нам. Одно дело плеваться, когда черный кот перебегает тебе дорогу, и совсем другое – когда загадочная тень становится источником твоих потаенных кошмаров и неизменно навещает в мрачных снах, принуждая к мучительному пробуждению. Во мне боролись два мыслительных начала, но в конце концов побеждало то, которое допускало и даже настаивало на том, что в моем доме поселилось нечто необъяснимое.

***

Надя махала ручкой кому-то в зеркале. Надя часами болтала и играла с кем-то невидимым. Надя менялась под влиянием этой неизвестной сущности. Казалось, сущность учит мою дочь, питает ее знаниями из другого мира. Надя могла внезапно заговорить о вещах, которые еще несколько минут тому назад не знала, – и говорила о них так, будто кто-то сообщил ей эти новые знания!

— Ты не в себе, — говорила Ириша, не отрывая глаз от очередной книжки в планшете. – Лучше бы сводил нас куда-нибудь.

— Ты вообще слышишь, о чем я тебе говорю? – устало и обреченно спрашивал я жену.

— Я уж не говорю о том, что мы на море не были уже сто лет, — отвечала моя благоверная.

Меня стала мучить бессонница. Я часами бродил по гостиной, в темноте, иногда выглядывая в окно и рассматривая ночной город. Все мои чувства были обострены. Казалось, они обманывают меня.

Временами я слышал чьи-то тихие шаги в Надиной комнате. С тревогой в сердце я заходил к дочери, но никого чужого не обнаруживал. Надя спала и улыбалась во сне. Раньше мне и в голову не приходило любоваться моей малюткой.

Когда глаза привыкали к темноте, я внимательно оглядывал комнату. Кроме нас с дочерью здесь никого не было, но что-то мне подсказывало, что это не совсем так. Сон настигал меня за ночным бдением у Надиной кровати, а наутро я просыпался на полу, дрожа от липкого пота.

Всё настойчивее я выпытывал у Нади ее маленькую тайну, но она ничего не могла мне рассказать. И это сводило с ума еще больше. Говорить об этом с Иришей мне не хотелось.

В Интернете я искал признаки навязчивых состояний. Не для того, чтобы помочь себе избавиться от паранойи. Мне хотелось найти список симптомов, которых у меня не было, и убедиться, что я не болен и вполне нормален. Я не преуспел.

Ириша, конечно же, заметила со временем, что со мной творится неладное. Ее раздражала моя душевная неуравновешенность. Скандалить она не любила, а вот запираться в нашей спальне, вынуждая меня ночевать на диване в гостиной, очень даже могла. Поэтому в один прекрасный вечер мне пришлось туда перекочевать.

Я злился на жену, обвинял ее в непонимании. Но до серьезного выяснения отношений не дошло – она предпочла сделать вид, что меня вовсе не существует. Она каждый день занималась своими обычными делами, но теперь ходила по дому с видом, будто я пустое место. Я отвечал тем же. И это взаимное игнорирование могло бы длиться еще очень долго, если бы не новые странности.

Я уже говорил, работа всегда отнимала у меня много времени. Этот цейтнот в итоге привел к тому, что я фактически выпал из жизни Ириши и Нади. И когда они, будто сговорившись, обе поставили на мне крест, это заставило меня задуматься о том, как я жил раньше и что успел упустить.

И ладно бы это была типичная размолвка, из таких, которые переживает любая семья. В нашем случае всё было иначе. Мои домочадцы действительно меня не замечали.

Я мог обратиться к Ирише или Наде с каким-то вопросом, но они не слышали меня. Я хотел, бывало, в порыве нежности или от осознания вины обнять жену, но она резко вставала и уходила куда-то, а мои руки беспомощно повисали в воздухе. Дочь больше не здоровалась со мной, не улыбалась мне, смотрела в мою сторону, но будто сквозь меня. Я молчал и злился, сдерживая в себе ярость. Ничего, думал я, они образумятся, надо дать им время.

***

Я ошибался. В собственном доме я остался один на один с тенью, прятавшейся в темных углах шкафов и за книжными стеллажами. Она выглядывала из-под ванны и тянула руки к Наде. Она ползла из-под кровати и нависала над Иришей, словно неумолимый рок. Она шуршала на антресолях, и мне казалось, что я слышу ее мерзкое хихиканье.

Ей нравилось морочить мне голову и притворяться тенью от телевизора, ножки стола или даже тенью моей жены. Благодаря страху я безошибочно мог угадать, где она таится, кем становится, в каком направлении скользит. Я не солгу, если скажу, что даже слышал, как она ползет по стене за диваном или шкафом, дразня и насмехаясь надо мной.

По ночам она включала свет на кухне и шумела в холодильнике. Я вставал с дивана, медленно крался по коридору и застывал за углом, еще не зная, что намерен делать. Тень чавкала и шуршала этикетками от сладостей, жадно поглощая нашу еду. Когда же я решался заглянуть на кухню, то никого не обнаруживал: свет горел, дверь холодильника была открытой.

Со временем тень осмелела и всё чаще нарушала мой душевный покой своими появлениями. Во время одной бессонной ночи, я спиной почувствовал движение позади. Я зажмурился и стиснул рот рукой, чтобы не закричать, пока в гостиную входило нечто, чему нет имени, у кого нет формы и что вообще не должно было даже существовать. Оно стояло на пороге, молча, не производя ни единого звука. Затем оно сделало шаг, еще, медленно ступая по ковру. В тишине вкрадчивые шаги незваного посетителя казались оглушительными. Я сходил с ума от ужаса, но не смог заставить себя обернуться, включить свет и посмотреть на вошедшего. Я не встал даже тогда, когда оно прошло мимо моего дивана, легонько потянуло дверь спальни, где спала Ириша, зашло внутрь и закрыло дверь за собой. Страх не давал мне шелохнуться до самого утра, пока первые лучи солнца не заглянули в комнату.

Я позвонил на работу и сказал, что заболел. Когда Ириша с Надей ушли, я всё еще лежал на диване в оцепенении, перебирая в уме ворох различных мыслей, одна бредовее другой. Никогда прежде мне бы не пришло в голову, как это тяжело, когда близкие отворачиваются от тебя. Лишенный привычных атрибутов – общения с женой и ребенком, участия в семейной жизни, обсуждения бытовых вопросов, – я словно перестал быть человеком.

Весь день я пролежал на диване, не чувствуя ни голода, ни жажды, только необъятную пустоту. Лязг ключа в дверном замке вывел меня из задумчивости.

Я вскочил и побежал в коридор встретить свою семью. В последнем порыве любви и надежды я протянул руки им навстречу, рыдая и моля о прощении. Ириша не видела меня. Я подбежал к ней за доли секунды. Однако мои руки обняли воздух, я потерял равновесие и по инерции впечатался в дверь. Не сразу до меня дошло, что неким немыслимым, чудовищным образом я прошел сквозь Иришу, будто вовсе не обладал материальной оболочкой.

Это был больше, чем шок. Я бегал по квартире и кричал, пытаясь привлечь внимание жены. Она не слышала меня. Когда она зашла в ванную, чтобы умыть лицо, я подошел сзади с запиской, которую приложил к зеркалу прямо перед ее носом.

Милая, ты меня видишь?

Но Ириша мазала лицо увлажняющим кремом, глядя на себя в зеркало, и моя записка, казалось, никак не загораживала ей обзор.

Нади я также не мог коснуться. Мои руки проходили сквозь ее маленькое тело, и тогда импульсы холодного электрического тока пробегали по всему моему существу. Меня сводили судороги ужаса. Крик исказил мое лицо, но никто не слышал его и никто на него не отвечал. Меня лихорадило от горячечного бреда. Его кульминацией стал приход существа, что родилось в Надиных детских фантазиях и теперь было реальнее самого отвратительного кошмара. Оно вошло ко мне домой, открывая дверь ключом точно так же, как я проделывал это тысячи раз, возвращаясь с работы. Оно встало на пороге, и яркий свет превратил его в темный силуэт с давно знакомыми чертами. Когда я с криком бросился в гостиную, не в силах смотреть на вошедшего, от меня всё же не укрылось его полное, безобразное и болезненное сходство со мной.

— Эй, семья, я дома!

Я не видел, но слышал: оно играло с моей дочерью, ее смех эхом отражался по всему дому. Оно ужинало вместе со всеми, говорило моим голосом, смеялось моим смехом, но было во всем неуловимым образом лучше. Оно было мной, но таким правильным, таким идеальным я никогда не смог бы стать. То, что оно являлось Надиным таинственным воображаемым другом, не вызывало у меня сомнений. Но как воображение ребенка могло создать нечто реальное и как всё это стало возможно? Я всё еще верил, что с моей головой просто не всё в порядке, что работа свела меня с ума и теперь я не вполне ощущал собственное существование, как если бы стал жертвой берклианского кошмара.

Когда же эта тень вместе с моей женой вошла в гостиную, я юркнул под диван, сворачиваясь трубочкой, вжимаясь в пол, почти сливаясь с его поверхностью. Это существо вызывало во мне непреодолимый ужас одним только намеком на то, что я могу его увидеть. И я затаился.

Всю ночь из спальни доносились стоны Ириши. Но даже тогда я продолжал прятаться, сливаясь с мраком темных уголков дома. Мои шаги были аккуратны и бесшумны, движения плавны и легки.

Изо дня в день я следил за Иришей и Надей, пытаясь достучаться до них. Мне мешало присутствие самозванца, моего двойника, который вел себя как хозяин в моем же доме. Я скрывался от него под ковром, сливаясь с паркетом и пылью. Я тянул руки к дочери, но тут же уносился в ящик с ее игрушками, если слышал шаги в коридоре. Мне приходилось воровать еду из своего же холодильника и быстро всё съедать, чтобы существо из тени случайно не заметило меня.

Ночь позволяла мне более свободно перемещаться. Все ложились спать, и я незамеченный проникал в спальню. Мне хотелось увидеть, что творилось с Иришей. Стараясь не глядеть на того, кто лежал рядом с моей женой, я тонкой пленкой накрывал ее тело, просачиваясь внутрь нее, становясь одним целым с ее внутренностями и кровью. В ее голове я видел лишь отражение счастья и покоя, которые она испытывала. А еще любовь к этому существу, которое даже не было человеком.

Точно так же я проникал в Надю, слушая, как мерно бьется ее сердце, как ровно вздымается грудь, когда она дышит, как беспокойно бегают глаза под закрытыми веками и видят недоступные мне сны.

А потом я понял, что со мной происходило всё это время. Решение появилось само по себе и казалось логичным.

Я прошел на кухню и пустил газ из всех конфорок. Захватил коробок спичек, прошел в спальню и стал ждать, уткнувшись спиной в стену, наблюдая за спящими в постели. Никакие чувства не волновали меня, ничто не могло вызвать во мне ни малейшей эмоции, потому что я очень сильно устал.

Когда запах газа можно было ощутить по всей квартире, я бросил последний взгляд на Иришу и мысленно послал ей воздушный поцелуй. Затем зашел на кухню, сделал глубокий вдох, подумал о том, что моя настоящая семья осталась где-то далеко, совсем в другом месте или реальности, и чиркнул спичкой.

Взрыв вынес меня из квартиры. Мое тело падало вниз из окна, стремительно пролетая этажи. Падение никак не отразилось на восприятии. Мои волосы горели, одежда горела, но я не чувствовал ничего. Я поднял взгляд и увидел, что существо, неотличимое от меня, стоит в окне спальни. Пламя рвалось наружу и пожирало мой дом. Оно стояло и смотрело на меня; в его глазах, которых я не видел, наверняка можно было найти лишь пустоту, из которой оно и пришло, которой оно являлось.

Вскоре истошные вопли заполнили всё вокруг. Среди этих криков мне чудились голоса Ириши и Нади, но я стремительно уходил прочь от пожара, прочь во мрак ночи к моему настоящему дому, затерянному где-то в ином месте, измерении или мироздании. Я верил, что там я найду и наконец-то вернусь к семье, частью которой всегда был и о которой мог теперь позаботиться так, как они того заслуживают.