Дофа

Григорий Неделько

Дофа

Бог дал каждому народу пророка, говорящего на его собственном языке.(Иоганн Вольфганг Гёте)

Понимая, что не перепрыгну пропасть глубиной сотню метров, я на бегу сжал кулак и вколол в вену дофу. Всё произошло очень просто – и очень привычно: закреплённое на запястье миниатюрное титановое хранилище передало сигнал в находящийся под металлом оболочки шприц. Моментально отреагировав, выскочила иголка, выделилось обезболивающее; металлическое жальце проткнуло кожу, нашло вену и вонзилось в неё. Бесцветная дофа тут же устремилась через миниатюрный биологический туннель, по кровяной дороге, и почти мгновенно попала в необходимые отделы моего тела. Едва почувствовав воздействие дофы, я немедленно ощутил обязательно приходящие с ней эйфорию, сумасшедший азарт, предельную уверенность, граничащую со смертельным самомнением... Ноги, которыми управлял до того, будто заработали отдельно от меня; я не потерял контроль над собой, однако теперь действовал на уровне сверхынтуиции. Зная, что нужно бежать и прыгать, я нёсся, ускоряясь посекундно, даже ещё стремительнее, и, приблизившись к опасному краю, перемахнул на другую сторону по скоростной десятиметровой дуге. Скажете, невозможно? Ха! Дать вам дофу, попробовать?..

На соседнем доме, где только что оказался, я не видел его.

"Засел где-то?" - промелькнула в мозгу автоматическая мысль.

Корректоры, изначально смешенные с дофой, делали мой ум ясным и прозрачным, я мыслил практически как всегда, только – быстрее. Намного, гораздо быстрее. И увереннее.

Я был уверен: его нет рядом. Если он и спрятался, то дальше, потому что отсюда открывался слишком явный, слишком детальный обзор. Единственное место, подпадавшее, так сказать, под подозрение, - бетонный параллелепипед с железной крышей.

Подбежал-подпрыгнул туда. Дверь, и заперта на висячий замок. Вероятность, что он за пять-десять, ну ладно, пятнадцать секунд, которые выиграл у меня, успел взломать замок, скрыться в здании и вернуть порушенное, в целости и сохранности, на должные места, – такая вероятность более чем ничтожна. Значит, отбрасываем вариант.

Рука скользнула за пояс, пальцы крепко сжали лучестрел, и когда, отреагировав на мои генетические данные, считанные с ладони, раскрылась пневматическая кобура, я выхватил оружие. Рука сжалась в локте, приближая пушку к лицу. Не блестящая на солнце (сделана с применением специального, гасящего блики вещества), гладкая, удобная, небольшая – идеальное орудие наказания. По-другому – модифицированный бластер, умеющий стрелять тонкими пучками лазерного излучения, или отрезками, как попросту называем их мы, агенты РиНа.

Глаза быстро скользнули влево-вправо, вправо-влево – ни движения. Тогда, не убирая лучестрела, метнулся к левому краю здания.

"Так и знал, - тут же подсказало сознание, - больше домов поблизости нет. Он засел где-то тут".

Удивительно хладнокровный, нечеловечески логичный, скорый на мысль и действие – вот каким становился человек под действием дофы. Безусловно, необходимо пройти множество тренировок, а также привыкнуть к действию недавно разработанного усилителя, однако первоочередная заслуга – дофы. Она, придуманная и осуществлённая учёными России Советов, активировала скрытые резервы тела, мозга, нервной системы, менее чем за секунду превращая обыкновенного агента в супермена. Что за невидимые, неощущаемые, непонимаемые возможности таим мы внутри нас самих? Почему сумасшедшие люди зачастую обладают способностями, которые кажутся нам, статистически нормальным, сверхъестественными? На сей вопрос не могут пока ответить и создатели дофы.

- Ганс, - громко и жёстко произнёс я – просто сказал, и всё, без прикидок и размышлений. – Выходи и сдавайся. Вероятность, что тебя не найду на крыше единственного дома, стремится к нулю. Мимо не пробежишь – замечу и пристрелю. Если же стану искать и ты на меня выскочишь – а ты выскочишь, - то пришью сто процентов. Понял? Тогда считаю до пяти.

Дофа меняла в организме и человеке всё, вплоть до речи, становившейся, может, немногим более механической, зато продуманной, взвешенной, безапелляционной и семантически нерушимой. А всего-то нужны считанные миллилитры "волшебной" жидкости... или того меньше.

- Раз, - принялся, как и предупреждал, отсчитывать я. – Два... Три...

Мои губы только-только изготовились проговорить первую букву в следующей цифре, когда справа в поле зрения попалась худая сутулая фигурка. Мужчина с растрёпанными короткими чёрными волосами, в испачканной верхней одежде офисного служащего, перекувырнулся и выстрелил из минимёта, не столь давно изобретённого младшего брата пулемёта.

Я отскочил назад и прижался спиной к бетонной коробке, что минуту назад разглядывал.

- Зря ты это делаешь! – крикнул я.

- А ты попробуй меня поймать! – заорал в ответ Ганс. – Попробуй!

- Когда-нибудь, - медленно, с расстановкой сказал я, - у тебя закончатся патроны.

Финал моей фразы совпал по времени с щёлкающим звуком, доносившимся оттуда, где стоял Ганс.

- Вот и закончились.

Я выпрыгнул из укрытия и взял Ганса на мушку, прежде чем он перезарядил минимёт. Ему надо было всего лишь нажать кнопку и подождать одну-две секунды, пока механизм дошлёт обойму с патронами, - вот только этих одной-двух секунд я Гансу не предоставил.

Ганс криво усмехнулся.

- Ты ошибся, Ильин.

- Мне платят не за то, чтобы я всегда оказывался прав, а за устранение ублюдков вроде тебя.

- Да? И кто же счёл меня ублюдком?

- Компетентные люди.

Новая гримаса на его лице. Вдруг он начал отходить назад.

- Лучше не двигайся, - предупредил я.

Ганс покачал головой.

- Я не имею никакого отношения к бунтовщикам.

- Правда? – Я сделал пару шагов в его направлении, чтобы ликвидировать увеличивавшийся между нами разрыв. – А кто поставлял им машины?

Опять усмешка, теперь скорее грустная, чем саркастическая.

- Это верно, это да. Я поставлял машины – но не знал кому.

- Незнание не освобождает от ответственности, - выдал я всем известную аксиому.

- Но не те машины.

- Не те?

- И они мне не платили. Я даже их не видел. Только каждую неделю, в понедельник, получал в почтовом ящике несколько упаковок "пыли". На их продаже и зарабатывал.

- Вот ты и подписал себе смертный приговор. Поздравляю.

- Да без разницы.

Он не прекращал отступать. И странно лыбиться.

- Ещё шаг, и стреляю.

Я положил палец на сенсор, не знаю, видел ли он это. Думаю, видел – или, во всяком случае, догадывался, что у меня на уме. Да тут, собственно, и дурак сразу сообразит, а Ганс, судя по тому, как долго ему удавалось водить нас, "ринов", за нос, далеко не дурак.

- Стреляю, сказал, - повторил я властно, - либо ты свалишься за край, и тут уж тебя точно ничего не спасёт. Пролететь сто метров и выжить после столкновения с безысходной прочностью асфальта... – Я тоже выдал усмешку, сочтя это неплохой идеей.

Ганс молчал; отходить ему, действительно, стало некуда. Он кривил губы и смотрел на меня исподлобья.

Я начал приближаться.

Ганс оставался неподвижен. Затем его голова плавно качнулась из стороны в сторону, и он легко, без волнения оповестил меня:

- Будь вы прокляты.

- Уже, - безразлично отозвался. – Ты не первый, кто проклинает "Розыск и наказание".

Ганс сплюнул.

- Будь прокляты, - едва ли не по слогам озвучил он, - вы все.

И, завалившись назад, перекувырнулся через парапет.

Я подумал было рвануться вперёд, но мозг, разогнавшийся под действием дофы, опередил механизм разгорячённых ног. Есть ли у него шанс выжить? Зацепиться, как Шерлоку Холмсу в старом, классическом фильме, за край бездны и обмануть врага? Или просто – улететь?

"Если б мог, - холодно, отстранённо подумал я, - давно бы улетел".

Я убрал так и не понадобившийся лучестрел обратно в кобуру; едва слышно щёлкнула пневматика.

Хотелось обронить что-нибудь вроде "Счастливого пути" или "Скатертью дорога", но сдержался. Ни к чему: человек умер. Хороший или плохой – дело десятое, но – умер.

Я коснулся указательным пальцем уха; среагировав на легчайшее движение, активировалась РМ, рация-микрофон, совершенно незаметная стороннему наблюдателю, в том числе и благодаря краске цвета кожи. Оттенок подбирали специально под мой кожный покров.

- Объекта нет, - профессионально бросил я.

- Устранён? – уточнили через РМ.

- Самоустранился.

Тишина две-три секунды.

- Возвращайтесь, 125-й.

- Есть.

И я двинулся к лестнице, которую заметил ещё перед разговором с Гансом. Внизу, в квартале или около того, ждал мой рабочий лётомобиль от СПАЗа – Санкт-петербургского автомобильного завода.

Основу дофы составляет смесь веществ, чуть менее чем полностью повторяющая воздействие на мозг человека дофамина – главного источника удовольствий. Понятное дело, потому-то дофа так и названа. Разве что Георгиевский, разработчик и большой поклонник хорошей музыки, особенно классической, решил добавить в имя "дочери" нотку музыкальности. А точнее, две нотки. И нельзя не согласиться: присутствует своеобразная музыка сфер в возможности влиять на человеческую природу, на изначальную задумку господа Бога.

- Наша служба идёт в до-миноре, - шутят между собой "рины".

- Или в до-мажоре, ну, когда используешь дофу, - неизменно прибавляет кто-нибудь.

Я стоял под холодным душем, расслабляясь и помогая остаткам дофы безболезненно прекратить действие и вывестись из организма. Происходило последнее вместе с мочой.

Идея дофы родилась у Георгиевского, когда он работал в психиатрической больнице. Ему среди прочих больных попадались, разумеется, и шизофреники, у которых выработка дофамина зашкаливает. Буквально за ночь доктор набросал идею нового вещества и предложил его медицинским корпорациям. Все отказались, сочтя предложение бредом. Однако дофой заинтересовалось государство; как оно вышло на Георгиевского – другой вопрос (хотя... слежка, как иначе-то?), но в итоге, спустя три года тяжелейших изысканий и работы, учёный получил и приличествующее вознаграждение, и место под боком у спецслужб, и достойную зарплату, и известность.

Изобретения вроде дофы невозможно сохранить в тайне, поэтому неудивительно, что у принципиальных врагов РС, например, у КШ – Канадских Штатов, стали появляться схожие разработки. Но они применяли негативные проявления психических болезней, изменённых состояний сознания и прочего, скажем, маниакальную стадию психоза, когда способности человека (интуиция, реакция и прочее, полезное для секретных организаций) многократно усиливаются... но вместе с тем подавляют рациональную мыслительную деятельность, то есть во многом сводят достижения науки на нет. Тогда как Георгиевскому удалось поставить на службу – да чего уж там – всему человечеству позитивные проявления шизофрении: эйфорическое состояние, дарующее супер-уверенность; силы и умения, коими раньше не обладал; физическое превосходство. Плюсы, а не минусы. Тот же негатив, что должен возникнуть после положительной симптоматики, убирался корректорами, и ими же выравнивались эмоциональное, физиологическое и физическое состояния дофатора на протяжении всего пребывания в организме дофы...

Прошло минут пятнадцать-двадцать. Очень уж надолго я завис под душем – надо полагать, неожиданная, странная и пугающая смерть Ганса запомнилась, хоть и не впервой мне сталкиваться со внезапным и страшным на работе. Постаравшись, как нас учили, выкинуть из головы все мысли (особенно это важно на фоне приёма бередящей сознание дофы), я вытерся полотенцем и бросил его в автоматическую стирку. Оделся и вышел из душа.

Душевые кабинки располагались на каждом из десяти этажей. Я работал на пятом, в кабинете номер 517. На рабочем месте больше делать нечего, поэтому я удовольствовался тем, что закрыл дверь на лазерный ключ, вернул связку ключей в автоматическую ячейку хранения и направился домой.

Пользоваться служебными лётомобилями разрешалось только в урочное время; в остальное, если не повезло и не накопил на личный транспорт, довольствуйся метро, бусолётами, трамваерами и прочим. Впрочем, жаловаться особенно не приходилось, потому что общественный транспорт – и уже не первое десятилетие – активно соперничал с авто в плане удобства, комфортабельности и быстроты. Потому-то я намеренно не приобретал мобиль.

Обычно я отдавал предпочтение метро; не изменил своим привычкам и сейчас. Когда прилетел, слегка слышно завывая антигравитационными подушками, состав, я проскользнул внутрь и встал левее полностью стеклянных дверей, держась за поручень. Все сидячие места, что привычно для часа пик, оказались заняты. Однако по мере приближения к нужной мне станции – "Красного времени" – вагон предсказуемо пустел, и я, завидев освободившееся место, плюхнулся туда, предоставив автоматике подстраиваться под мой скелет, положение тела и другие физическо-биологические особенности.

Дома меня никто не ждал: расставшись с очередной подругой, я, тридцатичетырёхлетний лейтенант полиции, жил один, на что вовсе не сетовал. Никто не упрекал, никто не перекраивал под себя, никто не мешался, наконец, когда я смотрел по визору гравибол (то же, что футбол, но с летающим мячом и "воздушными" бутсами).

Жаль, что план на вечер – погреть баварские сосиски, взять острой горчицы да налить тёмного пивка в большую кружку и истребить это всё под звуки зомбоящика – не удалось воплотить в жизнь. Кто-то выскользнул из-за угла поезда и наставил на меня пушку, здоровенный чёрный взрыватель. Я аж опешил от такой наглости, а рука сама собой, отринув страх, метнулась к лучестрелу.

- Тихо, тихо, - вежливо и спокойно попросил этот тип, плотный, крепко сбитый, в узкой чёрной старомодной шляпе, высоких армейских ботинках и плаще мокро-серого цвета.

Я выдал слабую усмешку, сам не знаю почему – может, хотел снять напряжение.

- Слишком приметная одежда для киллера, - указал незнакомцу.

- Если бы я был киллером, - отозвался тот, - ты бы уже давно сдох.

- Звучит обнадёживающе. Так какого ж... – я прибавил непечатное слово, - тебе тут надо?

- Вопросы...

- ...будешь задавать ты?

Его лицо, до того предельно бесстрастное, исказилось выражением явного недовольства.

- Не умничай – это раз. – Он показательно дёрнул взрывателем, как бы прибавляя веса собственным словам. – А второе – брось это дело.

- Какое? – спросил я. Хотя сразу догадался, что за случай привёл упыря сюда.

- О развозчиках "пыли". Которых, - и он ещё сильнее взмахнул рукой, державшей пушку, - на самом деле не существует.

- И "пыли"? – удивительным образом догадался я.

- А её тем более.

Теперь уж я усмехнулся по понятной причине: карты легли на стол, и я видел, какого они достоинства.

- Боюсь, не имею права, - возразил типу в дурацкой одежде.

Лицо собеседника, только-только освободившееся от недовольства, стало злым.

- А ты попробуй. Пообщайся с начальством. Или скажи, что заболел. Уверен, при должном старании... – Он не договорил, да этого и не требовалось.

На мгновение он замер, видимо, чтобы дать незавершённой фразе произвести эффект помощнее.

А я воспользовался тем, что клоун отвлёкся, и стремительным, точно удар молнии, движением ударил ребром ладони по его запястью. Взрыватель выпал и в вечерней тиши, в свете самоуправляемых фонарей звучно ударился о ровный асфальт. Я метнулся вперёд, намереваясь "пленить" чересчур разговорчивого пугаку. Но он опередил: выхватил другой рукой сбоку маленький пистолетик.

Дальше последовала вспышка ярко-красного цвета, и, когда она побледнела до самого светлого розового, а потом и вовсе погасла, я потерял сознание.

Пришёл в себя я потому, что кто-то тряс за плечи и взволнованно тараторил, обращаясь, надо полагать, ко мне. Открыв глаза, узнал соседа снизу.

- В порядке, Сев? – тут же решил убедиться сосед (его звали Иваном).

- Выживу, - прокряхтел.

Поднялся, сжав протянутую ладонь, и поблагодарил.

- Что случилось? – продолжил расспросы Иван.

- Давление.

И, больше ни слова не прибавив, несмотря на болтологию соседа, скрылся в подъезде.

Пневмолифт скакнул до моего, шестнадцатого этажа за считанные секунды. Автодверь в коридор, автодверь в квартиру, и я дома. Здесь позволил себе расслабиться, именно так, как и планировал, а заодно поразмыслил над случившимся.

Началось же всё вот с чего: у нас в Московии (бывшей Москве) появился новый наркотик, который называли по-разному, в зависимости от того, насколько его ненавидели: "пыль", "дрянь", "срань", "дерьмо", "говно"... Но изначально это была "пыль". И она действительно выглядела как невзрачные, предельно лёгкие серые частички... зато ваше отношение к ней немедленно, раз и навсегда менялось, стоило проглотить хоть чуть-чуть тех "пылинок". Человек становился неуправляемым, будто бы полностью потерявшим контроль под воздействием страшнейшего психического заболевания.

В действительности же происходило совершенно противоположное: учёные, бившиеся над разгадкой "пыли" долгие месяцы, всё же установили, что она не сводила с ума, а приводила в состояние полного катарсиса. Настолько полного – и незнакомо-непривычного, - что терялись и рушились все установки и управляющие механизмы. То есть наружу выходил не психоз, а глубинное, первородное, хаотическое начало.

Возникновению сего начала мы, боюсь, обязаны если и не Богу (или Богам), то супу пространств и времён. Сформировавшийся ещё до супа существ и первобытного Хаоса, континуумный суп представлял собой смесь всего со всем и вся. Представьте состояние материи и антиматерии, при котором они неразличимы и неразделимы; вообразите, что будущий человек слился в нечто необъяснимое с будущими и тогдашними животными, планетами, звёздами, галактиками... Но мало того: описанное сейчас, не передаёт в полной мере смысла и значения супа континуумов. Многие видные учёные отрицают его существование; другие яростно выступают "за"; третьи приравнивают к Хаосу, из коего всё рождается и в который всякое умирает; ну а четвёртые полагают, что он существует до сих пор, и любые дела, творящиеся во Вселенной, - лишь броуновское взаимодействие неразрывных частей описанного супа. А может... он и есть Вселенная?..

Так вот, возвращаясь к "пыли": по слухам, догадкам и согласно объективным исследованиям и субъективным исследователям, она выводила человека на космический, непознаваемый уровень и, насколько перемешивала значения и смыслы, настолько и выводила на прямую дорогу к истине. Стоит ли говорить, что передоз "пыли" приводил к неминуемой, неостановимой, а кроме того, скоротечной, но ужасающе жуткой смерти. "Пыль" стремительно разъедала человека изнутри; после кончины же тело, покрываясь волдырями и язвами, гнило и снаружи. Через полминуты от человека оставалась лишь лужа вони и нечистот.

Красиво, правда? А ведь находятся сторонники "пыли", и армия почитателей "божественного наркотика" растёт с каждым днём. Создаются движения – виртуальные и реальные – в её поддержку. Откуда ни возьмись, как черти из тех коробочек, выпрыгивают "пылепроповедники", "дерьмосвятые" и "говнопророки".

Смешно? По-моему, тоже не очень.

И вот буквально несколько недель назад в Московии обнаружили странные машины. Странность их заключалось в том, что они были абсолютно одинаковые – чёрные, блестящие, с тонированными стёклами и обязательно марки "Жигули" (обратно переименованных из "Лады"). Номера на мобили крепились фальшивые, нигде и никогда не зарегистрированные. И, значит, эти умники ночью курсировали по всей Московии. В результате пакетики с "пылью" стали получать не спятившие наркоманы за свои последние деньги, а совершенно бесплатно обычнейшие горожане: школьники, женатые пары, старики и старухи... Разорвавшиеся и целые, пакеты валялись на лётобусных остановках, шоссе, дорогах, у школ и офисных зданий... везде! "Пыль" пожирали бродячие животные, тем самым превращаясь на короткий миг в неконтролируемых убийц. Соответственно, выросло и количество убийств (по некоторым оценкам, чуть более или чуть менее чем в три раза). Выросли и напряжение и волнение в обществе. Обострились хронические психозы; стали выплывать на поверхность скрытые, подавляемые и наследственные психические болезни...

Какому ублюдку всё это было на руку? Кому понадобилось вроде бы просто так, да ещё безвозмездно, убивать народ и сводить его с ума?!.. Полиция, и, главным образом, мы, "рины", отдел по борьбе с новым и уникальным террором, бились над разгадкой немало времени. Посчастливилось! Проследили за одной из машин доставщиков (их почему-то чрезвычайно сложно, едва ли не невозможно отыскать) и увидели, как водитель или пассажир внутри "чёрного перевозчика" - вот такое вот пафосное имя, да, - как этот человек либо же люди разговаривают с неким худосочным низкорослым типом с мелкой копной тёмных волос. Как вы догадываетесь, это и был Ганс...

Жаль, очень и очень жаль, что с ним всё так закончилось, - информация уплыла, буквально уже находясь в руках. Что делать дальше? Опять следить за "перевозчиками"? Но они наверняка стали много, много более осторожными; можем потратить год и никого не обнаружить, а за этот год Московия тотально и безысходно сдвинется умом. Описывать продолжение боязно даже мне, опытному и, чего греха таить, не больно-то трусливому офицеру полиции.

"Ну что ж, - подумал я затем, - Ганс уверял, что не поставлял им машины. Вряд ли бы он стал врать перед смертью. Хотя... смотря какие ставки. Но если он всё же сказал правду, то его роль заключалось в другом. В чём?"

И тут мне в голову пришла необычная идея; сам себе не могу растолковать, откуда она взялась.

Я поднялся с кресла и под звуки работающего визора – шёл очередной неинтересный, плохо снятый сериал-мелодрама – вытащил из кармана джинсов браслетик с дофой: нам разрешалось брать домой его, оружие и другие профессиональные принадлежности. Потом я принялся усердно настраивать ум на образ "пыли", думать о ней, рассуждать о её происхождении и назначении, о цели тех, кто её распространял, о "чёрных перевозчиках" - а в следующее мгновение сжал руку в кулак и снова разжал. Дофа брызнула в вену...

Её изобрели вскорости после того, как объявилась "пыль". Позитивное психоактивное вещество должно было помочь полицейским вроде меня лучше охранять столицу, очутившуюся перед невообразимой, не имеющей объяснения опасностью. Ну что ж, раз так, может, дофа мне чего подскажет?

Я рухнул в автокресло, прежде чем началось привычное действие дофаминорегулятора, а после...

Не знаю, как это описать. Образы были малопонятными, обрывистыми, но ярчайшими, и запомнились мне навсегда. Сперва – темнота... Затем, на фоне неё, - металлический круг... большой металлический круг... Он вращается... Появляются новые, такие же вращающиеся круги... Следом – снова темнота, но уже какая-то иная... Вдруг – свет!.. И опять круги... А на их фоне – люди... люди и животные... Когда круги исчезли, люди начали ходить, говорить, чем-то заниматься – вроде бы всё как обычно... Но постепенно человеческие и звериные движения превратились в нечто хаотическое, притом момент изменения мне отследить не удалось... После чего хаос разросся до мировых, а то и вселенских масштабов... И я узрел... да, убеждён – я узрел что-то, крайне напоминающее его, суп времён и пространств!.. Потеряв счёт времени, забыв о себе и об окружающем мире, я глядел на соединение всего со всем... и внезапно оно оборвалось!.. Я вновь смотрел на погружённых в повседневные заботы людей, животных... видел деревья – как спящие, так и шелестящие листьями на ветру... ездящие, летающие, плавающие на воде и под водой мобили... облака и небо... птиц... города, страны... обычный мир... который как-то незаметно уплыл за горизонт воображения, а ему на смену пришёл мой... наш... обыкновенный человеческий мир...

Сколько это длилось? Невозможно сказать...

Окончательно придя в себя, я с изумлением осознал, что действие дофы завершилось, причём довольно давно, если судить по сиптоматике. Точнее, исходя из отсутствия таковой, как то: лёгкие перепады настроения, не совсем связные мысли, ощущение некоторых холода и жара в теле, иногда одновременно...

Незваная, нахлынула ошеломительная мысль!

"Получается... получается я наблюдал таинственные, фантасмагорические, необъясняемые – пока, во всяком случае, - картины уже и тогда, когда влияние дофы иссякло! Не только в этом случае, но также и без психоактивной акселерации!?..

Глубоко вздохнув, я уронил голову на ладони и потёр виски. Прийти в себя после подобного, да что уж там, откровения – гораздо тяжелее, чем объять разумом любые картины, загадки и подсказки, призванные дофой...

Мысли ни к чему не привели, поэтому я решил забыть обо всём и завалиться спать; всегда так поступаю и ещё ни разу не пожалел о своём выборе. Иногда ответам нужно время, чтобы добраться до вас, попасть из подсознательного и коллективного бессознательного – в разум.

Не помню точно, что мне снилось, но что-то тревожное. Вроде бы какие-то непонятные металлические фигуры, которые то вращались, то замирали, а то принимались хаотично перемещаться. И белые с чёрным фигуры, нечёткие и огромных размеров, будто бы затмившие собой землю и небо. И Вселенная – да, вот её я запомнил. Безмятежная, неподвижная, морозно-безразличная Вселенная с её бесчисленными гигантами – звёздными системами, и разбросанными по углам песчинками – живыми существами... Задул мощнейший ветер, шквал-пространствотрясение...

...И меня разбудил звонок фона. Продрав глаза, я вытянул руку, дважды щёлкнул пальцами – код для автотрубки, - и мини-дэпэ (джет-пак) влетел-вложил устройство связи прямо мне в руку.

- Алло.

- Дрыхнешь, Ильин?!

Это был Карских, мой сосед по кабинету. Рабочий день наш разбит на две части: дневную – мою, и ночную – его.

Я поднял голову, глянул на голочасы.

- Щас полвторого ночи, - буркнул в ответ. – Что ещё мне делать?!

- Вставай!

- Ага, непременно.

- Вставай, это приказ! Начальства.

- По поводу?..

- "Перевозчика" засекли.

Сон мгновенно развеялся, словно бы и не пытался наступить.

- Нового?

- Нового.

- Где?

- Вставай и выходи – жду у подъезда. Расскажу по дороге.

Я положил трубку и дал себе полсекунды, чтобы окончательно проснуться и примириться с полученной информацией. Затем оделся, взял оружие, умылся на бегу и спустился к подъезду.

Только я появился на улице, лётомобиль, стоящий напротив двери подъезда, приглашающе поднял дверцу. Запрыгнул в салон. Дверца встала на место, и мы бесшумно, плавно и без разгона взлетели.

- Почему я? – вместо приветствия поинтересовался у Карских.

- Ну, ты же у нас знатный бегун и ловец.

Я фыркнул. М-да, в следующий раз не следует особо отличаться на заданиях – хоть выспаться удастся.

- Кто его засёк? И где? – спросил, зевая и прикрывая рот рукой.

- Один из патрульных на границе области.

Я приподнял брови.

- Значит, они таки добираются до области?.. Хотя неудивительно, - ответил сам себе. – Было бы странно, если б "перевозчики", при их-то бурной и разрушительной деятельности, свойственной настоящим террористам, остановились бы лишь на городе.

- Больше тебе скажу, - обнадёжил Карских, - патрульный засёк "перевозчика", когда тот выезжал из области.

- О. Неслыханное дело. И наш задержал мерзавца?

- О нашем, возможно, некролог уже начали писать.

Ого...

- Как это случилось?

Карских раздражённо повёл плечами.

- Никто не понял, в том числе и несчастный, надо думать. Мини-камера патрульного показала "перевозчик" и как он на большой скорости проезжает мимо. Затем резкая вспышка белого света, неестественная чернота, и – всё.

Я немного подождал, но продолжения не последовало. Тогда попросил внести ясность.

- То есть ни патрульного, ни его мобиля, - ответил Карских.

Я присвистнул. Не зная, что ещё сказать, как реагировать, уставился в окно. Мы пролетали заводской район; трубы разного размера – от небольших до громадных, тонкие и толстые, круглые, овальные, прямоугольные, квадратные – чадили в небо дымом всех оттенков серого.

"Патрульному наверняка присвоят "Героя" посмертно, - подумалось мне, - засёк врага и успел передать сведения о его продвижении, прежде чем сам переместился в район Вселенной без координат".

Карских глянул на монитор компа; коллегу, естественно, интересовала красная точка, движущаяся по реалистичной карте Московии.

Некоторое время ехали молча.

- Прилетели, - оповестил Карских и стал опускать транспорт.

Когда лётомобиль коснулся земли, напарник (мы не первый раз выполняли оперативное задание вместе) переключился с воздушного управления на наземное и откатил мобиль за рощицу. С помощью функции "Авторегулирование" Карских в три секунды забил настройки автопилота на случай, если мы будем вынуждены спасаться бегством. На тот же случай он прихватил с собой крошечный пульт, с применением которого мобиль превращался в нечто вроде огромной игрушечной машины.

- Он в минуте езды, - сказал Карских.

- А ты заметил, - обратился я, сжимая в руке за спиной лучестрел, - что они никогда не летают?

- Не летают, - подтвердил Карских (его взрыватель среднего размера покоился в кобуре). – И не плавают – ни над водой, ни под ней.

- Почему, как думаешь?

- Кабы знать.

Мы продолжали всматриваться в ночной мрак, не нарушаемый ничем, если не считать крутобокой полной жёлтой луны. Полнолуние – отличный бэкграунд для всей этой истории.

Ночь выдалась прохладной; ледяные иголки то и дело покалывали голые участки тела: кисти, лицо, шею. Лёгкими порывами налетал ветер, невозмутимо и еле слышно играя с пожелтевшей осенней листвой. Застыли, словно приклеенные к небосводу, облака разнообразных форм и размеров.

Наконец из-за поворота, двигаясь вдоль лесной полосы, показался он. Я непроизвольно крепче сжал лучестрел. Глубинно-чёрный корпус, отливающий мистическими оттенками в желтоватом свете, что невесомо падал с беззвёздных небес. Я впервые видел "чёрного перевозчика" в реальности и поразился, насколько тот выглядит... нездешне. Будто не в России придумали его – как, следует думать, и произошло, - а на другом краю мира, и не в Свободной Америке, конечно, а в Корее-Китае или Объединённом Японском государстве. Но даже если принять во внимание такой вариант, всё равно оставалось в "перевозчике" нечто потустороннее...

Рвущиеся на ум мысли не успели доделать начатое.

Стоя у обочины дороги, Карских протянул руку и оттопырил большой палец, призывая "перевозчика" подхватить двух автостопщиков.

Но водителю – что, в общем-то, неудивительно – оказалось плевать на двух заплутавших ночью мужиков. Бездонно-чёрный мобиль промчался гоночным болидом дальше.

- Стоять! – скорее автоматически, чем по велению обстоятельств, заорал Карских. Стесняться было некого и нечего: в это время здесь других людей нет, да и днём редко кого встретишь

Следовало принимать решение, и немедленно. Так что я трижды выстрелил, целясь в шины; одним выстрелом промахнулся, вторым попал, а третий угодил в хромированный, ослепительно сверкающий в лунных лучах бампер.

- Жень... – ошарашенно вымолвил я.

Огляделся: Карских рядом не наблюдалось. Но секунд через пять он появился – в нашем мобиле.

- Садись! – не слыша меня, прокричал Карских. – За ним! Ну, быстрее же!

Я запрыгнул в подлетевший (на минимальной высоте, 5 сантиметров от земли) полицейский мобиль, и мы устремились в погоню.

- Я попал, а ему хоть бы хны! – поделился наконец.

- В смысле? – отрывисто бросил хмурый, сосредоточенный на скоростном полёте Карских.

- Два лазерных луча угодили в шину и бампер, и – ничего.

Карских не обернулся, но я без труда прочёл на его лице то же чувство, что посетило меня полуминутой ранее, - невозможность поверить в случившееся.

- Хреново... – только и выдал напарник.

С ним нельзя было не согласиться.

"Перевозчик" тем временем взлетел и двигался по воздушной границе области. Куда он направляется?

- Приём, - включая радиорацию, произнёс Карских. – РиН, 29-й участок.

Ничего – только помехи.

- Алло, чёрт побери!

Напарник постучал кулаком по рации последней модели. Не помогло.

- Что творится, мать твою?!.. – злобно процедил Карских.

Я тоже неприятно удивился, но, увы, помочь не мог.

В черноте неба "перевозчик" вдруг резко поменял курс и стал двигаться вертикально вверх; помимо прочего, он ускорился, и немало.

- Давай на полную, - тотчас отреагировал я.

Карских не спорил: включил двадцатую скорость (у лётомобилей скоростной предел больше, чем у наземных авто, и состоит из большего количества частей). Мы рванули вверх, правда, не приближаясь к невероятно разогнавшемуся "перевозчику", но зато и не отдаляясь.

- Куда его несёт? – бормотал Карских: он всегда так делал, когда волновался или чего-то не понимал. – В космос?

Эх, если бы мы взаправду умели прислушиваться к собственному чутью...

Я не выпускал из рук лучестрел, однако, слабо представляя, чем он поможет в сложившейся ситуации. Карских молча, сосредоточенно, с печатью волнения и обескураженности на лице правил машиной.

Спустя пять-шесть минут погони "перевозчик" неожиданно замер. Просто в момент, вмиг остановился – и всё.

- Кажется, не помешает порция дофы? – предположил я, интуитивно уловив родившуюся в голове коллеги идею.

Мы сжали кулаки, вводя в вену порцию вспомогательного вещества. Карских бросил мобиль резко вперёд и вверх, к "перевозчику", активировав запасные и ремонтные резервы машины: отделы многочастного двигателя и ёмкости с горючим.

- К чёрту транспорт "перевозчиков", - пояснил Карских свою мысль, - берём его водилу... и остальных, если они там есть.

- При сопротивлении укладываем на месте?

Карских кивнул. И добавил:

- Не думаю, что они тоже неуязвимые.

"А всё-таки, - не давала покоя мысль, - откуда взялась нерушимая машина? И разве её существование возможно, хотя бы гипотетически?.. – Но тут одна тайна перебила другую: - А эти гады ведь летать умеют! Интересно, в чём ещё мы заблуждались на их счёт?.."

Реальность не дала додумать: нашу машину тряхнуло настолько сильно, что я ударился о лобовое стекло, свалился на кресло и выронил лучестрел, а Карских потерял управление. Мобиль занесло, развернуло и метнуло вперёд. Когда он мгновенно замер, окончательно потеряв скорость, нас уронило вторично.

Матерясь и потирая свежую шишку, я вскочил, чтобы проверить, где "перевозчик". Но он исчез: мы остались одни в опасной зоне высоко над землёй – гораздо выше, чем разрешалось находиться городским мобилям.

- И от дофы нет толка! – Карских в порыве ярости стукнул кулаками по приборной панели. Замигали кнопки и экранчики, голос компьютера – женский, реалистично смоделированный – попросил вести себя осторожнее с техникой ввиду её возможной поломки.

Я бесцельно глядел в небеса, не надеясь отыскать там "перевозчика".

"Куда он делся? И он что, разогнался до безумной скорости, раз мы чуть ли не моментально потеряли его из виду? Либо стал невидимкой? Перенёсся куда-то?.." - Предположения сбивали друг друга и не помогали выйти на след правды.

А в следующую секунду что-то повелительно рвануло нас вверх. Карских изо всех сил сжал руль, чтобы не свалиться, ну а я опять долбанулся головой.

- Что за!.. – Напарник показал всю свою недюжинную фантазию в этом крике.

Меня тошнило.

Мы одновременно подняли взгляд и увидели яркий свет – яркий белый свет, куда нас неминуемо, мощно и ровно тащило.

Настало время мне демонстрировать фантазию.

Затем что-то вспыхнуло у меня в голове, тоже белое. Не исключено, что нечто похожее или абсолютно то же самое случилось с Карских. Как бы то ни было, мы оба отключились...

...Миры и галактики проплывали мимо меня, звёзды и космолёты кружились вокруг, люди и пришельцы танцевали рука об руку... а затем опять вспыхнул свет!

Я раскрыл глаза, но не смог сосредоточиться на представшей картине. Она расплывалась, на глаза навернулись слёзы. Проморгался, поднял руку, вытер солёную жидкость. И понял, что нахожусь внутри чего-то металлического. Блестящий, светлого оттенка металл; скруглённые стены; и – больше ничего, пустота. Бесконечная пустота в бесконечной странной конструкции.

Я поднялся, сел, потёр ладонями голову, разгоняя кровь. Осмотрелся. Где же я?

Только теперь заметил по бокам вековечную тьму. И опешил. То была не темнота ночи, а вечный мрак космоса. Неужели?!.. Нет, не может быть!

- Твой друг с нами, - раздался внезапно неизвестно чей голос, принадлежащий словно бы бесполому существу. – В другой повозке.

"Повозке?!"

На ум отчего-то пришли древние ацтеки, с их пирамидами и таинственными рисунками. Кецалькоатль, Пернатый Змей... кажется, у него тоже была колесница... очень похожая на ракету... Учёные так и не смогли объяснить этот феномен.

- Кто ты? – обратился я тогда к голосу. – И где? Куда везёшь нас и на чём?

- Слишком много вопросов, - просто (как мне показалось) отозвался глас бесполого существа. Во всяком случае, я искренне надеялся, что это именно существо, а не что-нибудь похуже.

Что-то ослепительно светящееся попало в поле моего зрения сбоку. Я аккуратно протянул руку, опасаясь, что кисть окажется в ледяном космосе и я её тут же потеряю. Но нет, наткнулся на вещь наподобие стекла, только невидимую и, на ощупь, даже более прочную. Бронированное стекло? Или некоего иного вида, что я не способен представить? Или...

"А мы ведь летим прямиком на свет", - осознал я.

Невидимые космические путешественники в странных колесницах, насылающие яркие вспышки света и намеревающиеся въехать прямиком в звёзды? Повеяло старейшими мифами.

"Для таких создать сверхмашину или её водителя – раз... вспыхнуть!" - озарила сознание полушутка-полуправда.

Я непроизвольно усмехнулся.

Совершенно непредсказуемо из воздуха материализовался предмет и упал мне на колени. Что это? И ещё до того как пальцы коснулись поверхности предмета, родилась ужасающая в своей очевидности мысль: "пыль"! Это "пыль". Мчащийся бог предлагает мне наркотик?! И, надо думать, собственного изготовления...

- В ней нет ничего особенного, - вновь зазвучал глас. – Вы сами сотворили подобное, однако не сумели довести до конца.

- Знаю-знаю всякие истории о том, что Иисус – шизофреник и наркоторговец. – В моём голосе, странная для меня самого, звучала ирония. – А первые христиане были такими же распространителями, да к тому же изготовителями психоделика на основе грибов. Тело Христово – хлеб, кровь Христова – бульон.

- Слишком много слов, - снова принялся за своё голос. – Речь шла о дофе.

- Откуда ты... вы о ней знаете?!

Ничего, тишина. Хотя и вопрос вообще-то глупый.

Говорить больше не требовалась: головоломка в моей голове сложилась в полный, и хотя громадный, но вполне понятный рисунок. Изобретение дофы – реакция на "пыль". Мы не придумывали противоядия против "пыли", а пытались бессознательно, будто слепые котята, возомнившие себя богами, в точности повторить рецепт немыслимо древней расы высших существ!

Дофа больше не действовала. А может, наоборот? То, что я вижу, - следствие дофаминового передоза, разыгравшееся воображение, весьма похожее на шизофренические эпизоды. Или они самые и есть.

"Нет, нет, нет, - повторяла найденная догадка, не желая подвергаться сомнению, - это – как раз реальность".

Но что тогда Московия? И весь привычный мир?

Я понял, чего ждёт от меня высший... или кем там его возомнило собственное всеведущее коллективное сознание и мой жалкий обособленный индивидуальный разум.

Что ж, я разорвал дарованный мне пакетик, высыпал на ладонь горстку "пыли" и заглотил её.

Может, мы просто были не готовы принять наркотик... нет, не так – "наркотик"... были не готовы принять его таким, какой он есть. Либо творившееся в Московии лишь видимость.

"Интересно, а что в действительности происходило за пределами нашего города?" - налетела сонная мысль.

Мне было всё равно, что случится дальше. И почему-то я знал, что меня не обманывают – в этом попросту нет необходимости.

Я не отказался от своих мыслей и когда ощутил себя удобно лежащим в стеклянной трубке. Сверху, на внутренней поверхности трубки, прямо перед моими глазами находилась картинка. Не проекция, а изображение само по себе. Крупное, красочное, детальное.

"Что это?" - подумал я.

И рядом с изображением вспыхнуло слово: "Земля".

"Где я?"

Новая вспышка: "Галактика Волос Эсгифы. Гедарион, самый большой спутник Нери – крупнейшей планеты Элементальной системы".

Мне захотелось, чтобы изображение стало ближе.

И увидел города, реки, леса, мосты и дороги... людей и животных... все они двигались или нет, чем-то занимались либо отдыхали...

"Свет?"

И у них посветлело – взошло солнце.

"Ночь?"

Наступил густейший мрак.

Потом мысль разделила видимые зоны на более светлые и более тёмные.

Потом мысль приказала картинке исчезнуть.

"Что вокруг?"

Ответ: "То же, что и всегда".

"А Земля?"

"Это и Земля, и Гедарион, и вся Вселенная".

Мысль замолчала.

"Это важно?"

"Важен покой".

Тишина.

Мне отчего-то вспомнилась моя бабушка, жившая в том, земном мире. Прошлом? Или просто забываемом?

Бабушка в старости сошла с ума, когда из-за ненависти окружающих людей на неё нахлынула паранойя. Даже моя мать ненавидела собственную родительницу. Бабушка попала в психиатрическую лечебницу и там погибла. Тётя, вторая её дочь, заболела рассеянным склерозом и умерла бессловесная и обездвиженная в инвалидном кресле. А дочь первая, мать человека по имени Всеволод Ильин, который сейчас лежит в прозрачной стеклянной трубке где-то на ином конце мироздания, была нелюбима в детстве и страдала неизбежным неослабевающим комплексом неполноценности. Она повредилась рассудком и нервами на фоне детских травм – сильнейших болезней, что всегда родом из детства, а помимо них из-за чрезмерного внимания ко мне и моему воспитанию. Отец превратился в алкоголика и безнадёжно боролся с хронической, смертельной привязанностью, пока та не победила его.

А я?..

Но сознание отбрасывало всё назад, за спину, и дальше, и в пустоту – и в полнейшую тишь.

Я некоторое время наслаждался беззвучием и спокойствием. А затем послал ещё один вопрос:

"Расстояние до Земли?"

"38000000000 световых лет".

Я закрыл глаза.

"Всё понятно".

Всё встало на свои места.

(Сентябрь 2015 года)