Молчаливая Разлучница

***

Этот вечер выдался абсолютно ясным, совсем безоблачным. В городе на такое не обращаешь внимание, но тут, в маленькой деревеньке, всё было иначе. Звёзды крупными искрящимися горошинами заполонили весь небосвод. В мегаполисе их почти не видно по вине зарева многочисленной иллюминации, однако здесь они сияли очень ярко, словно гигантская новогодняя гирлянда, спутанная давным-давно кем-то непостижимым.

Мы с Сергеем Николаевичем пробрались в дедовский сад ещё засветло, и теперь, притаившись, ждали неизвестно чего. Для укрытия выбрали малинник, что был в самом конце участка, на противоположной стороне от дома. Ну не в картошке же прятаться, верно? Плотник подобно заправскому йогу сидел в позе лотоса и не сводил взгляда с дверей. В руках он держал пистолет Макарова, который забрал ещё утром, пока я рассеяно возился с цветочными горшками. Помню, как со страху положил оружие на стол в гостиной, и забыл его там по дурости. Теперь для спокойствия я сжимал увесистый ломик, свято надеясь, что братья Винчестеры не соврали телезрителям о взаимоотношениях железа и всякой разношёрстной чертовщины.

Я звонко прихлопнул на себе очередного комара и шёпотом ругнулся.

- Не шуми, - тихо предостерёг меня плотник. - Свою девку так по заднице шлёпать будешь, а пока сиди ниже травы, да тише воды.

- Ещё минут двадцать и меня сожрут, - раздражённо ответил я, не повышая голос. - Комары у вас какие-то дикие.

- Да замолкни же ты, екиры-мары! - прошипел Сергей Николаевич и указал на дом.

Я повернулся. Валентина стояла на пороге, одетая всё в ту же ночнушку, призрачно белую в свете звёзд и тонкого месяца. Она безмятежно взирала вверх. С такого расстояния я не мог рассмотреть её лицо, но уверен, на нём была всё та же неопределённая улыбка. Грустная, искренняя и жуткая одновременно. Девушка неспешно опустилась на колени, потянулась к краю крыльца и лёгким движением руки отодвинула одну из досок. Из образовавшейся щели вдова достала их. Они были хорошо заметны мне даже с другой стороны участка. Невероятно ядовитого цвета, отчётливо яркие, словно капля алой краски на чёрном полотне деревенской ночи.

Она одела спрятанные сапоги, резко сорвалась с места, и разбежавшись подобно грациозной антилопе, взмыла ввысь. Для моего скепсиса больше не было никаких оснований. Я увидел перед собой нечто прекрасное, неизведанное, но вместе с тем до жути пугающее. Летавица набрала высоту. Сначала медленными неуверенными рывками, а затем плавно, словно рыба в воде. Ещё мгновение и дива скрылась в пестрящем ночном небе.

Я опомнился и взглянул на плотника:

- Чего вы ждали? Почему не стреляли? - воскликнул я надсадным шёпотом.

- Нельзя палить. Если верить россказням моей мамки, то в этих сапогах дикой бабе ничего не стоит нам хребты переломать. Укокошит и не поморщится, так и знай.

- И что теперь? - не унимался я.

- Теперь мы хоть знаем, где летавица прячет сапоги. - объяснил Сергей Николаевич, глядя на меня как на полного дурака. - Дождёмся её возвращения, достанем обувку из под крыльца, и сожжём к чертям собачим. Чего тут думать?

- А она, она после этого точно... того? - всё ещё шёпотом поинтересовался я.

- Откуда-ж я знаю. Ну, если не того, то мы ей поможем. Не зря "Макарова" прихватил, - тряхнув пистолетом сказал плотник и ободряюще улыбнулся. - Короче говоря, готовься. Пока я жгу эти треклятые чоботы, ты будешь стоять на стрёме.

Сергей Николаевич снова протянул мне пистолет. Я принял оружие.

- Её даже вилы не взяли, а вы мне предлагаете "Макаровым" отбиваться? - сокрушённо проговорил я. Было страшно.

- Ну, есть ещё одна хитрость. Правда, уверенности в ней мало, но ведь на войне все средства хороши, верно? - взволнованно пробубнил плотник и достал из кармана пучок какой-то завядшей травы.

- Что это? - недоуменно вопросил я.

- Цветы Колокольчики, - ответил Сергей Николаевич.

- И?

- Если вдруг дикая баба нас заметит, а пистолет не поможет, потряси ими перед ней. Мамка говорила, что звон цветов Колокольчиков - это отголосок Перунова грома. Типа, он не слышен для человека, но губителен для демонов, - терпеливо объяснил плотник.

- Пучёк сухих цветов? - пренебрежительно сказал я.

- Ну, чем богаты, - пожав плечами, ответил Сергей Николаевич.

И мы снова начали ждать. Не могу сказать, что часы летели незаметно. В листве малинника жужжала комариная орда, не давая нам ни единой минуты покоя. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем небо начало светлеть. К тому моменту, всё моё тело горело от навязчивого зуда, но чесаться я уже не мог. Так и кожу содрать не долго.

Летавица появилась на небе так же внезапно, как и исчезла. Часть меня даже обрадовалась её появлению, но виной тому были вовсе не чары прелестницы, а возможность наконец-то покинуть малинник. Деревенские комары были гораздо крупнее своих казанских собратьев и умудрялись жрать меня прямо через футболку.

Валентина сделала круг над домом, плавно снижаясь. Её белокурые волосы вздымались над головой, словно наэлектризованные. Видеть враждебное существо, прикинувшееся миленькой девушкой было особенно дико. Наверное, я бы меньше боялся, обернись она зубастым упырём, но эта внешняя безобидность пугала гораздо сильнее. Мы попросту не знали, что от неё ждать.

Летавица приземлилась, устало сняла сапоги и спрятала их на прежнем месте. Затем, вальяжно потянувшись, скрылась в доме. Всё шло как по маслу. Подождав ещё минут десять, мы выдвинулись к заветному крыльцу, стараясь держаться густой тени высокого забора. Пробираться под окнами пришлось чуть ли не ползком, здесь они были довольно низко.

Взволнованный плотник, уже окончательно опустившись на четвереньки, обогнул крыльцо, и выдернув нужную доску, достал сапоги. Алая обувка, при близком рассмотрении имела бархатное покрытие с едва заметными узорами, больше похожими на какие-то руны. Какие именно - чёрт их знает. Не запомнил, ибо не разбираюсь.

Сергей Николаевич коротко мне кивнул и достал одноразовую зажигалку. Я кивнул в ответ, держа оружие наготове и присматривая за дверью. Плотник чиркнул барабаном. Осечки, к счастью, не последовало. Высокая огненная пика бодро затрепетала в предрассветной прохладе. Сергей Николаевич поднёс пламя к сапогам и те худо-бедно занялись.

- Ну, с богом, - выдохнув, шепнул плотник.

Остался лишь треск разгорающегося костра и стук наших испуганных сердец. Вскоре пламя мерно зашипело, пожирая бархат. Огонь поглотил диковинные сапоги и преобразился. Его лепестки согнулись, меняя форму, в пламени начали мелькать смутные образы, сначала неясные, потом всё более отчётливые. Огонь продолжал трепетать, проявляя в себе сотканных из жара гадюк, отвратительных искрящихся крыс, лапы лягушек и перепончатые крылья. Все эти образы словно бились в предсмертных мучениях, пытались выбраться из пожирающего их пламени, частью которого они стали.

Здесь тишине пришёл конец. С разъярённым визгом обнажённая летавица вышибла раму спальни, что осталась за моей спиной. Её идеальная кожа и волосы светились изнутри, переливались всей палитрой огненной пляски. Она кричала, наверное впервые в своей жизни, и крик её был невыносимо высоким и громким для человеческого уха. Девица застыла в воздухе, не отводя взгляд от горящих сапог.

- Тушите их, выродки! - многоголосо вырвалось из её рта.

Я навёл пистолет и дважды выстрелил, целя ей в грудь. Попадание было довольно точным, не смотря на мои трясущиеся руки. Летавица взвыла, неестественно широко раззявив рот. На месте пулевых отверстий возникли ярко-горящие точки.

Она резко сорвалась и ринулась к сапогам. Я преградил ей путь и всадил в лоб ещё одну пулю, что заставило её упасть на землю. Но не надолго. Девица вскочила почти сразу и вновь кинулась в мою сторону. Я, задыхаясь от ужаса, умудрился выхватить из кармана сушёные цветы и начал трясти ими, словно помешанный. Эффект был нулевой. Видимо, не все поверья святая истина. Летавица отпихнула меня и я, вместе с ломом, ласточкой улетел на грядки, в кровь разодрав себе правое плечо. На пути дикой бабы молниеносно вырос плотник, который тут же огрел её доской от тайника в крыльце. Но дива лишь поморщилась и Сергей Николаевич моментально улетел на соседнюю от меня грядку.

Летавица прильнула к костру, но было уже поздно. Кожа потрескалась и начала слетать с её рук, высвобождая наружу ослепительное сияние. Я, лёжа на примятых стеблях картофеля, сообразил, что всё ещё сжимаю в руке "Макарова", и неуклюже выпустил в дикую бабу остатки обоймы. Пули ускорили распад кожи. Летавица вновь закричала, поднялась над землёй и начала в агонии носиться по саду, завывая подобно сигналу воздушной тревоги. Она искрилась, горела, и рвала на голове свои волосы, периодически сгибаясь от боли.

- Мучайся дольше, ведьмина шлюха! - подал голос с соседней грядки Сергей Николаевич.

Летавица резко взмыла в небо, замолчала, на мгновение застыла в воздухе и камнем рухнула вниз. Всё смолкло. Я поднялся и, кряхтя от боли в плече, подбежал к месту падения. Меж стеблей картофеля мне не удалось обнаружить ничего, кроме кровавого пятна, которое стремительно впитывалось в землю.

С разлучницей было покончено.

***

Сергей Николаевич не пострадал. Так, пара ссадин. В ту же ночь он разбудил местного фельдшера и тот без лишних вопросов обработал мою рану. Когда возня с бинтами закончилась, мы с плотником вышли на улицу.

- Айда ко мне, выпьем, - предложил он.

- Нет, извините, - вздохнув, отказался я. - Уже почти рассвело, пора ехать домой, иначе прокукую здесь ещё сутки.

- Понимаю, место неприятное, - кивнул Сергей Николаевич и добродушно улыбнулся. - Я бы и сам отсюда укатил, будь помоложе. Но уже поздно.

Пожав друг другу руки, мы распрощались. Я вернулся к дому деда, торопливо расчехлил мотоцикл и уехал. Как и хотел, не оглядываясь.

В.А. Леонтьев (с) 22.01.14