Молчаливая Разлучница

Автор - В. А. Леонтьев.

Своего деда по отцовской линии я почти не знал. Осталось лишь несколько обрывочных воспоминаний из далёкого детства, парочка совсем-совсем смутных кусочков памяти. Поэтому и известие о его смерти не стало для меня горем. Скорее это была мрачная весточка из прошлого, которое я едва-едва припоминал.

Отец, сославшись на здоровье, ехать на похороны отказался, поручив эти заботы мне. Его отношения с дедом были весьма натянутые после одного случая, что произошёл ещё до моего рождения.

Думаю, здесь стоит рассказать поподробнее. Фраза "Седина в бороду - бес в ребро" всем знакома? Уверен, что всем. Так вот, это про моего деда. Будучи уже в довольно преклонном возрасте, он внезапно бросил мою бабушку и женился на совсем молодой деревенской девушке. Бабуля восприняла это стойко, по крайней мере внешне. Оставила своему бывшему дом в деревне, а себе - квартирку в родной Казани. До сих пор в ней живёт, в двух кварталах от нас. Но о деде с тех пор не то что говорить, слышать не желает. Словно и не было его вовсе. Теперь, когда кто-то случайно упоминает о нём в застольных разговорах - бабушка непременно начинает скандал, да такой, что хоть под лавку прячься. Ей мы про смерть бывшего супруга даже сообщать не стали. Себе дороже. Что поделать, глубоко засевшая обида не исчезает даже спустя долгие годы.

Надо сказать, после того как родился я, дед неоднократно пытался наладить отношения с моим папой. Писал письма, приглашал с семьёй погостить, и мы даже пару-тройку раз приезжали (без бабушки, разумеется). Но что-то там у них не клеилось. Да и я как на зло портил всем отдых. Начинал болеть, хиреть, и не вылезал из постели. Видимо, плохо переносил деревенские условия. Сами знаете, там и вода другая, и воздух не городской. Детскому организму бывает сложно приспособиться к такой перемене мест. По крайней мере, так думали мои родители.

В общем, когда нам пришла телеграмма с печальной новостью, мне уже стукнуло 23 года, и деда я едва-едва помнил. Отец, как я уже говорил, от поездки на похороны отмахнулся; мать, будучи женщиной городской и любящей комфорт - тоже предпочла остаться дома. С бабушкой, думаю, итак всё ясно.

Предстояло одинокое путешествие в глухую деревню, но это обстоятельство меня ничуть не пугало. Даже наоборот, вдохновляло на поездку. Дело в том, что семейный драндулет я терпеть не мог, а вот в своём мотоцикле души не чаял. На нём и отправился. Выехал около шести часов утра и, сверяясь с навигатором, ринулся прочь из пропахшей бензином Казани.

Рассвело быстро. Начался один из тех редких летних деньков, когда солнечно, тепло, но совсем не жарко. Гармония в чистом виде, особенно для мотоциклиста. Вскоре Казань осталась позади. Мимо начали проноситься уходящие в горизонт поля и ярко-зелёные холмы. Вид полностью освободился от городских высоток, открыв взгляду стены мерно плывущих кучевых облаков. Не смотря на цель моей поездки, настроение поднималось само собой. Созерцание просторов захватило меня, как захватывает любого городского жителя, привыкшего к проспектам и переулкам.

Остановился я лишь четырежды - один раз, чтобы перекусить в придорожном кафе, один раз для дозаправки, и ещё два раза по естественным нуждам. В целом - домчался с ветерком, и около полуночи уже подъезжал к деревне. Навигатор ни разу не сбился, отчего я продолжал уверенно ехать, разрывая светом фары сгустившуюся впереди темень.

"Малая Атневка. 1 км" - наконец-то промелькнул синий указатель. Вскоре из-за облачной завесы показался месяц и вокруг стало гораздо светлее. Я прибавил газу. Усталость уже начала давать о себе знать, мне хотелось как можно быстрее слезть со своего железного коня и приземлиться на что-то более удобное. На старое деревенское кресло, к примеру. Перед глазами уже стояла картина, как безутешная вдова деда поит меня чаем и рассказывает про жизнь со своим почившем мужем. Конечно, немного эгоистично грезить о таком при сложившихся обстоятельствах, но спина дико ныла от долгой поездки, а желудок требовал хоть какого-то ужина.

Ночная деревня встретила меня темнотой и молчанием. Ни стрекотания сверчков, ни далёкого лая собак. Атмосферненько, ничего не скажешь. Света в окнах тоже почти не наблюдалось. Так, пара тусклых огоньков вдалеке. Я сбавил ход, пытаясь разглядеть при свете луны номера домов - "ул. Пролетарская, 22", "ул. Пролетарская, 21" - мне был нужен четырнадцатый.

Стало заметно прохладнее и я невольно поёжился. Деревенского уюта совсем не чувствовалось, место казалось запущенным, едва держащимся наплаву. Многие дома стояли покинутыми, с давно заколоченными окнами. Даже в темноте было заметно, что деревня умирает.

Ещё несколько мрачных покосившихся изб и я увидел нужную. Выглядела она более-менее ухоженно и в ней, что самое главное, горел свет. Этот факт меня несказанно порадовал, так как холодок от окружающей атмосферы уже начинал испытывать мои нервишки. Ночь, луна, мёртвая деревня - сами понимаете, какие тут приходят ассоциации. Приятного мало.

Я кое-как закрепил мотоцикл на лужайке, приковал его к дереву, и заботливо накрыл припасённым целлофаном. После перевёл свой взгляд на дверь, что прилегала к дому, и вела, судя по всему, во внутренний двор. Сбоку от неё обнаружился электрический звонок. Это меня снова чуть-чуть обрадовало - после того как стих шум двигателя, казалось, что даже тихий интеллигентный стук прогремит как бас-бочка на рок-концерте. Долбить кулаками по двери дома, в котором лежит гроб с покойником, мне совсем не хотелось. Неприятно, да и вдову напугать можно.

Я вдавил кнопку и мелодичный звонок глухо отозвался где-то в недрах дома. Послышались шаги.

- Эй, кто там? - рявкнул хриплый мужской голос.

Холодок вновь прошёл по моей спине. Я ожидал услышать голос Валентины, вдовы деда, но никак не пропитый мужицкий бас. Мне пришлось заставить себя ответить:

- Это Стас, внук Игната Евгеньевича... Нам вчера телеграмма пришла, - неожиданно высоким голосом выдал я.

- А... внук, - немного замявшись произнёс человек за дверью.

Прошло ещё одно тягучее мгновение и тишину нарушил звякнувший шпингалет. Дверь открылась и я ахнул. На пороге в полумраке стоял свирепого вида мужик, и целил в меня пистолетом. Мне захотелось убежать, но шок не дал сделать и шагу.

Сверля меня глазами, мужик плавно поднял оружие и перекрестил меня им.

- Со мною крестная сила и свинцовая воля, - прохрипел он. - Изыди, ежели нечистый!

Закончив фразу, он опустил пистолет, но буравящего взгляда не отвел.

- Не хреновые у вас тут м-молитвы, - пискляво отозвался я.

- Ты это, - вздохнул мужик, - извини. Так надо было. Опосля сам всё поймёшь. Заходь в хату.

Незнакомец скрылся внутри. Я, всё ещё опешивший, остался стоять на пороге.

- Ну ты чего, живей давай! - рявкнул мужик из дома.

Вздрогнув, я очнулся, быстренько забежал внутрь, и судорожно защёлкнул шпингалет. В доме передо мной предстала ожидаемая, но всё же неприятная картина: ряд табуреток и открытый гроб поверх них. Я отвёл взгляд от лежащего в нём тела. Впустивший меня мужик стоял у окна и тем же сверлящим взглядом смотрел на противоположную от входной дверь, которая, скорее всего, вела в другие комнаты.

- Э-э-м, вы кто такой будете? - стараясь придать голосу мужественный тембр, спросил я.

Мужик вздрогнул и обернулся в мою сторону. При жёлтоватом свете электрических ламп мне наконец-то удалось разглядеть его лицо. Круглое, с курносым носом и густыми усами под ними, оно больше не казалось мне зловещим. Скорее добродушным, но чем-то напуганным. Сам незнакомец тянул лет на шестьдесят-шестьдесят пять, был тучен и кучеряв.

- Я... Сергей Николаевич, - ответил он, замявшись, - товарищ твоего деда и местный плотник. Эт я для него гроб сколачивал.

- П-пасибо, - мой голос снова перешёл на неуверенный мальчишеский фальцет, - А вы, собственно, что здесь делаете? Где... Валентина?

Сергей Николаевич нахмурился и приложил к губам указательный палец.

- Валентина... - тихо проговорил он, словно стараясь собраться с мыслями. - Она где-то в соседних комнатах. Но ты её не зови. И не ходи к ней. Ежели сама придёт, то ладно... Но близко к себе всё равно не подпускай.

- Что тут вообще проис... - начал было я, но плотник не дал мне закончить.

- Слушай меня внимательно, - также тихо продолжил он. - Я сегодня здесь дежурю по жребию. Мне местной управой было велено сидеть у тела и дожидаться родню. По правде, мы думали, что вся семья приедет. А ты один... Один это, конечно, плохо.

Сергей Николаевич на мгновение задумался, затем встрепенулся и, махнув рукой, проговорил:

- Ну и хрен с ним, что один. Я свою задачу выполнил, родню дождался. Всё...

На его лице проступил пот. Плотник сунул руку в карман и снова достал пистолет. Моё сердце вновь ёкнуло.

- Вот, возьми, - сказал он и протянул мне "Макарова". Я неуверенно принял оружие. - С ним тебе будет спокойнее. А с меня довольно. Дежурь, деда одного не оставляй. В доме с покойником человек должен быть, пока третий день не наступит. И эту гадину... ты её на расстоянии держи... Вот-с, вроде всё... Завтра, часам к десяти, вместе с мужиками поедем хоронить.

- Так, в смысле...

- Потом, всё потом, при свете дня, - снова перебил меня нервный плотник. - На любые вопросы отвечу, но днём.

Сергей Николаевич судорожно перекрестился, на этот раз уже без пистолета.

- Поверь мне, парнишка, вопросов у тебя будет... дохренище, - шёпотом подытожил он и торопливо ушёл.

Я остался один, ночью, в пустой комнате с покойником, за тридевять земель от дома. Напуганный плотник со своей сбивчивой речью произвёл на меня, прямо скажем, неизгладимое впечатление. Вот как это всё понимать? Я принялся нервно ходить взад-вперёд. Достал мобильник, чтобы позвонить родителям, но и тут меня ждало разочарование - связи не было, ни единой полосочки на дисплее.

- Великолепно, - тихо буркнул я и также тихо выругался.

Догадки меняли одну за другой, усиливая мою нервозность. Отчего я могу быть уверен, что этот мужик на самом деле плотник и товарищ моего почившего деда? Вдруг мне повстречался рехнувшийся грабитель? Забрал деньги, убил Валентину, а потом навешал мне лапши на уши. Мол, жуть какая-то твориться, к вдове не ходи, утром всё расскажу. А я-то, доверчивый дурак, ещё и пистолет у него взял! На меня мокруху и повесят. С другой стороны, может это действительно друг деда. Только слегка слабый на голову. Сидеть с вдовой у покойника никому не хочется, вот и запрягли местного раздолбая побыть рядом с Валентиной, чтоб вдвоём не боязно было. А он к ночи разнервничался, забуянил, и вдова от него заперлась... Ещё может, Николаич просто под мухой был. Люди в таком состоянии настоящие параноики.

Я заставил себя поверить в последнюю версию. Ну, говорят же, что в современной российской деревне бухают круглые сутки? Говорят. Сто процентов - плотник просто нажрался по грустному поводу, а я со страху этого не просёк.

Мне удалось заставить себя остановиться и сделать глубокий вздох. Посмотрел на время - 00:54. Гоня мрачные мысли, я ещё раз окинул взглядом комнату. Обои в цветочек, занавески с рюшами, гроб посредине. В углу - заставленный посудой столик с двумя табуретами. Над столиком виднелась угловая полка для икон, но самих икон не было. Мне снова стало тревожно. В мыслях опять всплыла версия с грабителем. Иначе куда могли деться иконы?

Я подошёл к столику и, выдвинув из под него табурет, сел. Посреди тарелок, чашек и консервных банок, стоял початый баллон пива. Ещё один, абсолютно пустой, валялся под столиком. Значит, я не ошибся. Всё-таки бухал плотник. Эта мысль кое-как приглушила искорки паники в моей голове. Я, отложив пистолет, взял початый пластиковый баллон, отвернул крышку, и залпом сделал несколько глотков пенного напитка. Остановился, чтобы отдышаться, и всосал остатки. Через минуту стало легче. Тишина больше не давила, встреча с рехнувшимся плотником уже начинала вспоминаться комичной, а не пугающей. Пиво оказалось довольно крепким.

Набравшись смелости, я подошёл к двери, решительно открыл её, и не колеблясь зашёл в темноту соседней комнаты. Ну не сожрёт же меня вдова, в конце-то концов! К чему эти детские страхи? Смех да и только. Увидев слева ярко освещённый проём, я свернул в него, и очутился в кухне. Здесь висела полноценная люстра с куда более мощными лампочками, отчего мне пришлось на секунду зажмуриться.

Открыв глаза, я увидел её. На вид худенькая, совсем юная девушка с округлым лицом и большими голубыми глазами. Её густые светлые волосы спускались до самой поясницы. Она сидела за пустым столом, одетая в белую ночнушку и с некоторым испугом смотрела на меня. А я на неё, почти не мигая. Её внешность заставила меня опешить. Девица словно сошла со сказочной открытки и скромно присела, грозясь вот-вот испариться, как мимолётное наваждение. Но она никуда не исчезала, продолжая изучать меня своими удивлёнными глазами, идеальными настолько, что даже не верилось.

- Привет, - очарованно проговорили мои губы. Голос автоматически стал по-идиотски ласковым, но я ничего не мог с этим поделать.

Незнакомка поразила меня, ввела в странный ступор, из которого я не мог и не хотел выходить. Подобные ощущения, хоть и гораздо более слабые, испытывали на себе многие. Толика таких эмоций приходит, когда тебе внезапно открывается прелестный пейзаж, который лишь пару мгновений назад скрывался за обыденным холмом. Частичка таких чувств рождается, когда входишь в прекрасный храм и удивляешься красотой убранства и величием его размеров. Но я почему-то уверен, что мало кто испытывал это чувство столь сильно. Чувство, далёкое от влюблённости. Скорее безграничное восхищение, чистое помешательство, не дающее хоть на секунду отвести взгляд.

Позже, я часто вспоминал эту встречу и могу сказать одно: из всего произошедшего со мной в той деревне, эти ощущения пугали меня сильнее всего. Наверное, никому бы не удалось описать их достаточно точно, слишком не естественно сильными и подчиняющими они были.

- Кто ты? - после долгой паузы спросил я.

Девушка жестом показала куда-то вверх. Мне не сразу удалось перевести свой взгляд в ту сторону, а когда удалось, восхищение смешалось со сверхъестественным страхом. Стену украшал чёрно-белый свадебный снимок. На нём был запечатлён мой улыбающийся дед, держащий под руку молодую невесту. Этой невестой была сидящая передо мной незнакомка.

- Ты Валентина? - сохраняя самообладание, спросил я. Девушка кивнула. - Но... но ведь это старое фото...

Вдова лишь грустно улыбнулась и пожала плечами, затем указала на меня и вопросительно подняла брови.

- Стас, внук Игната Евгеньевича, - не сразу поняв, что хотела сказать Валентина, представился я.

Вдова снова кивнула и вновь ответила мне грустной улыбкой. Я опять застыл, не в силах отвести взора от её глаз. Не знаю, сколько мне пришлось так стоять, но в итоге я всё же вышел из ступора и уселся за стол, лицом напротив Валентины. В кухне зависло молчание.

- Мои соболезнования, - сказал я, чтобы хоть как-то нарушить тишину.

Валентина кивнула.

- Ты... вы не можете говорить? - спросил я, стараясь снова не встретится с её открытым, пленяющим взглядом. Она опять ответила кивком.

В моей голове роились противоречия: На "ты" называть её неудобно, на "вы" - как-то странно. Валентина была женой моего деда и прожила с ним двадцать с хвостиком лет. Но смотря на неё, я не мог дать вдове больше девятнадцати, а то и восемнадцати полных годков.

Я поднял взгляд, чтобы спросить ещё о чём-то, и вновь попал в ловушку её глаз. Снова стал до безумия очарованным ею, на этот раз даже сильнее прежнего. Это чувство отрешённого благоговения завладело всем телом, и лишь где-то на задворках сознания мой разум бил тревогу от первобытного ужаса, чернеющей жути, что окутала в тот момент всю кухню.

Вдова медленно стала на ноги и неспешно начала обходить стол, при этом не спуская взгляда с моего лица. Я тоже продолжал смотреть на неё, неосознанно скалясь глупой безмятежной улыбкой. Она же улыбалась в ответ, всё так же грустно, но вполне искренне. Поступь девушки была тихой, абсолютно не слышимой. Смотря ей в глаза я не мог видеть ног, но складывалось впечатление, будто она идёт плавными аккуратными шажками, или вовсе плывёт по воздуху. Казалось, мои волосы встали дыбом, но я и не думал бежать. Валентина уже обогнула кухонный стол и вплотную подошла ко мне. Неспешно расстегнула свою белоснежную ночнушку, и та упала с плеч на пол, обнажив точёное тело. Вдова опустилась ко мне на колени, прильнула лицом к моему лицу, так близко, что я ощутил тепло её дыхания. Мы уставились друг на друга нос к носу, глаза Валентины моргнули (чуть ли не впервые за вечер) и я увидел то, что до сих пор не могу вразумительно описать. В черноте её зрачков замелькали лица всех тех, кого я знал и, возможно, когда-то любил. Девушки, начиная с первой школьной подружки и заканчивая понравившейся моделью из развратного глянцевого журнала - все они были в ней и все они становились ей - на миг, на секунду, меняя вдову до неузнаваемости. В итоге моё сознание сдалось, полностью подчинилось, стирая память, усыпляя остатки воли.

Голова отказалась запомнить, что случилось той ночью дальше. И, честно говоря, я благодарен ей за это.