Рождение убийцы

Дневной свет пробивался сквозь жалюзи и превращал пол в сплошной за-бор из равноудаленных друг от друга золотистых полос. Снаружи пели пти-цы, но их беззаботный и полный жизнерадостности щебет крылатых соз-даний почти не проникал сквозь тонкие стены двухэтажного особняка с мансардой, стоящего слегка в отдалении от тех, прочих, что были так по-хожи на него как братья-близнецы. Снаружи стояло лето, и легкий июнь-ский ветерок слегка колыхал кроны вязов, что зеленели перед и рядом с газо-ном.

Он лежал в своей колыбели, и лучи дневного светила согревали маленькое тельце, наполовину завернутое в пеленки. Беззубый рот улыбнулся и глазенки озорно заблестели, когда мимо прошла женщина и остановилась напротив окна. Обняв узловатыми ладонями худые, выпирающие локти, она высоко подняла подбородок и как-то горделиво глянула сквозь жалюзи на улицу. Ма-лыш агукнул и потянулся к ней маленькие и пухлые ручонки. "Возьми на руч-ки" - светилось на личике ребенка. Но женщину его присутствие, кажется, не интересовало совсем.

Постояв немного и поглазев куда-то во двор, женщина молча повернулась и, пройдя мимо колыбели, стала подниматься по слегка изогнутой лестнице наверх. Вскоре ее шаги совершенно стихли где-то там, на втором этаже.

Мальчик разревелся. Он вновь остался один. Своим пока еще зарождаю-щимся разумом он понимал, что остался никому не нужным, заброшенным и покинутым тем единственным взрослым, который вот так проигнорировал его чистосердечный порыв просто по-детски приласкаться.

День постепенно угасал. Малыш уже давно перестал плакать и теперь спал, убаюкиваемый лунным светом, который очень скоро сменил солнечный на серебристые полоски лунного, заполнившего собой едва ли не всю комна-ту.

Внезапно резкий, приглушенный звук заставил его пробудиться. Шорохи и шаги кого-то, проходящего мимо него и движущиеся наверх. Малыш улыб-нулся и повернул головенку в том направлении, но заметил лишь невзрачную и темную фигуру, едва слышно скользнувшую мимо его колыбельки. Широко улыбнувшись, ребенок обрадовался – его отец наконец-то вернулся… но по-чему тогда он не берет на руки своего сына, или он не рад его снова уви-деть?..

Тетя наверху вдруг смешно закричала. Сначала мальчика насторожил и напугал этот крик, но это продлилось всего несколько мгновений. Теперь он увлеченно смотрел на потолок прямо над собой; там, наверху, учинялась возня, стоял гулкий грохот, заставляющий его притихнуть и, замерев, про-сто ожидать чего-то интересного в итоге всего этого.

Вот наступила тишина. Затем – снова шаги, размеренные и тяжелые, на-правляющиеся вниз и вот уже спускающиеся по лестнице. Малыш радостно заулыбался – он все еще был уверен, что это его отец сейчас идет к нему и, приблизившись, слегка склоняется над колыбелью.

Темная фигура склонилась над ним. Черты лица он не мог различить, но продолжал радостно улыбаться, пребывая в прежней уверенности того, кто, на самом деле, стоит сейчас перед ним. Отец еще никогда не приходил так поздно – обычно это делала мама, когда Высокая Тетенька приходила к ним в те самые дни, когда они оба почему-то куда-то уходили от него.

Что-то холодное коснулось маленькой щечки и провело по нежной кожице малыша. Мальчик весело рассмеялся и ухватил махонькой ручонкой что-то прохладное и гладкое. Маленькие пальчики скользнули по чему-то тягучему и немного липкому. Он еще не знал, что это, но бровки уже заинтригованно нахмурились в попытке изучить это что-то странное и новое для себя.

Незнакомец протянул руку и провел ему по губам указательным пальцем. На язычке сразу же ощутилось что-то солоноватое, с незнакомым малышу привкусом. Затем мужчина осторожно, пальцами, взял маленькое запястье и вложил в ладошку что-то твердое и продолговатое. Мальчик живо вце-пился в новую игрушку, осознавая, что ему дали только что то, что всего лишь несколько мгновений назад касалось его личика. Он неосознанно при-жал к себе холодный предмет, практически завороженный тому, как странно колет что-то в левую ножку. Но ему не хотелось плакать, ему не было больно – скорее, только слегка щекотно от этого малопонятного ма-ленькому детскому мозгу прикосновения его новой игрушки.

Тут что-то слегка отдающее теплом легло под его правую ручонку. Ма-лыш интуитивно схватился за это и улыбнулся, почувствовав длинные и уже знакомые ему пальцы Высокой Тетеньки. Но почему они совершенно теперь неподвижны?.. Он еще не помнил, чтобы они были когда-нибудь та-кими холодными, как сейчас – эти изменения в руке взрослого он почувство-вал сразу же после того, как пальчики скользнули по тому самому громозд-кому перстню, который ему всегда хотелось рассмотреть и повертеть. Та-кой блестящий, краегранный, он теперь был, наконец, в его поле изучения.

Незнакомец погладил его по голове. Ласково, заботливо, нежно; отец нико-гда так не делал. Потом вдруг поднес указательный палец к губам и издал смешное "шшшшшш".

Вслед за этим он просто растворился. Легкий шум в районе окна – и в до-ме вновь воцарилась прежняя тишина.

…А утром малыша разбудила мать. Она голосила и хваталась за голову, склоняясь над ним, все еще сжимающим в маленьких пальчиках те самые иг-рушки, данные ему ночным незнакомцем. Отец громко ругался и мерил нога-ми комнату, какие-то дяденьки в одинаковых голубых одеждах снова возле него. Вот двое из них вынесли Тетеньку; она спала на переносной кроватке, и под подбородком у нее почему-то было надето ярко-красное, практически бардовое ожерелье с неровными краями…

*******

Он поднял голову, распахнул глаза и посмотрел в сереющее осеннее небо у себя над головой. Оголенные природной прихотью деревья не таили в себе стаи ворон, с криком сорвавшихся с насиженных мест, будто потревожен-ных его внезапным возвращением из глубоких воспоминаний.

Он раскрыл правую ладонь и посмотрел на предмет, так удобно умещаю-щийся на коже черной перчатки из так приятно хрустнувшего при этом кожзаменителя. Сталь немного поблекла, но это было лишь влияние давно прошедших лет; острые зазубрины по-прежнему искрили в себе зайчики по-луденного солнца, наполовину уже скрывшегося за тучами.

Он до сих пор помнил тот злополучный день – тот единственный и самый первый для себя самого, когда осознание неизбежности смерти коснулось его даже раньше, чем он начал осознавать и воспринимать окружающий его мир таким, каким тот был и каким он остается быть. И в глубине души он был благодарен тому человеку. Этому самому, на краю чьей безымянной мо-гилы он стоял сейчас. И эта благодарность отразится в том, что будет дальше, что он будет совершать в осознание того, что получил как бесцен-ный урок когда-то давно, навеки ввернувшийся в его уже вполне возмужав-ший мозг.

Металлическая табличка – такие обычны на могилах безымянных заклю-ченных. Тем более, таких, каким был лежащий в годах истлевшем гробу че-ловек – приговоренных к смертной казни. И пусть сейчас электрические за-ряды, много лет назад прошедшие через уже высохшие кости, наверняка уже растаяли вместе с источеной червями плотью, этот незнакомец все еще продолжал оставаться богом…

- Гек, да поехали уже, сколько можно тут стоять?! – Грузовик уже вовсю тарахтел, и мужчина поддатого деревенского вида в выцветшей футболке, сидящий в кабине, уже проявлял явные признаки нетерпения, ни в коей мере не разделяя всего того онма чувств, что клубились сейчас в душе высокого человека в кожаном плаще и солнцезащитных очках, практически полно-стью скрывающих всю верхнюю часть его лица. – Нам шеф голову оторвет, если не поспеем вовремя, давай же, садись в кабину!..

Гектор постоял немного, молча и задумчиво глядя на серый могильный холмик. Затем, ни говоря ни слова, повернулся и молча зашагал к грузовику…