Покой все равно будет

Максим придя в себя после очередной бессонной ночи, думал, что его сон продолжается. Комната, освещаемая тонкими лучами света, пронзавшими занавески на окне, была словно увеличенной копией комнаты из кукольного домика. Фальшивые занавески, небрежно сшитые из второсортной ткани, очень грубо сделанная пластмассовая мебель, такие же грубые стены, с очень заметными следами склейки. Лишь только он настоящий – живая игрушка в руках ребёнка пока играющего чужой жизнью, чтобы потом так же контролировать свою жизнь, как когда-то контролировал игрушечный мирок куклы.

Крышка домика сейчас будет открыта. Ребёнок скептически осмотрит старую игрушку. Огромная детская рука, перекрывая свет, накроет его непроглядной тьмой. Ребёнок немного посмотрит на некогда вызывавший исключительно хорошие эмоции предмет; по старой привычке попробует его на вкус, погрызя голову. Потом с недовольством фыркнет и кинет в стену, чтобы мама купила нового человечка - более интересного солдатика.

Неадекватная мысль слилась в густое море различных образов. Один из них выплыл, хватаясь отчаянно за небольшой обломок разума, в разбитом бессонницей мозгу – пора просыпаться.

Ватные ноги не чувствовали под ногами пол. Урывками Максим заставлял, себя идти в ванную. Получилось походка ходячего мертвеца в сторону закуски из несчастного человека.

По комнате прокатился стук. Стук перешёл в звуки семпла. Зазвучали гитарные струны. Заглавная мелодия “Запретного мира” огласила своим старомодным звучанием всю комнату. Максим был несказанно удивлён. Эта мелодия стояла на его звонке неделю назад. Или вчера только? Да и стояла ли вообще? Такая ерундовая вещь, а затерялась где-то в мыслях.

Максим вяло посмотрел по сторонам. Нет. Нигде нет ящика с нужными мыслями и установками на день. Можно только включить музыку, не обязательно настоящею. Можно любой застрявший в памяти мотив. Хоть и саундтрек из “Запретного мира”.

Музыкальный автомат сменил Сьюзен Джастин на незнакомую мелодию. Под неё довольно внятно накладывался хор различных голосов, не пропускающих его мысли. Надо сказать красивая вышла композиция, несмотря на явный сумбур. Отличная после бессонного сна композиция творящегося внутри хаоса. И почему бы и нет? Песня бессонницы подходила к любому действию.

Позже заболела голова. Пустота иногда имеет свойство вызывать не шуточную боль.

Напрасно сжимать виски в попытке выдавать во все никаких не просыпающихся мозгах свои мысли. Боль, единственный результат. Так же бесполезно вливать в себе по кашке отвратного кофе. Внутренний моторчик, от этого скверного топлива работает гораздо хуже.

Разбитое тело ныло от легко ветерка из окна. Руки трясло. Они онемели и свисали как культи. Глаза чётко выдели, но все казалось таким не настоящим и фальшивым. Присутствие игрушечного домика вернулось.

Максим отшвырнул пустую кружку в сторону. Звука удара об пол не было. Она просто укатилась неизвестно куда. Потом снова материализовалась на столе. Или это была точно такая же. Все чашки и так белого цвета и одной формы. Или они разные? Когда он здесь сел пить кофе? Ещё одна ускользнувшая мелкая деталь.

Максим подошёл к окну. Вид освещённой утренним солнцем улицы не унял подступающею панику от невозможности отличить сон от реальности. Вроде все выглядит реальным. Но почему-то нет иных звуков кроме шума в голове. Не слышно своих шагов, неслышно было звуков льющейся воды, не слышно даже своего голоса обращённого в пустоту. Да и к своему ужасу Максим не мог вспомнить, точно ли некоторые моменты сегодняшнего утра были.

Осознавать сомнения в их действительности – ещё ужаснее, чем забыть предыдущие дни.

Нужно найти настоящею вещь, что можно ощутить в руках. Потрогать и понимать, таким образом, своё нахождение в реальности. Ощутить себя живым.

Белый голубь ударился об стекло, потеряв несколько перьев из изящных крыльев. Еле удержался на сливе, чтобы не упасть. Вот тут произошёл настоящий взрыв сознания.

Максим прильнул к стеклу, спугнув и так ошарашенную птицу. На возбужденном лице лице заиграла детская улыбка. Гарпун, будто выстрелил после многократного натяжения по нужной цели, причём не нужно было целиться. И теперь Максим следуя по невидимой верёвке, привязанной к гарпуну, шёл к спасительной вещи. Но сначала, её нужно отыскать. Она была в комнате. Где-то в шкафу.

Он, не церемонясь, стал вытряхивать из шкафа все, что попадалось в руки. Одежда полетела по всей комнате. Скоро позади него была большая куча смятых и разорванных рубах, несколько костюмов, мешок с кучей отцовских галстуков. Тьены с зимней одеждой с лёгкостью отлетели к дальней стене, рассыпая по пути содержимое.

Наконец он нашёл вещь. Упакованный в чехол маяк - выведет его в реальность. Охотничье ружье. Берета 686.Силвер Пиджион.

Достав ружье из чехла, Максим ощутил прилив так необходимых ему сил. Будто и не было минуту назад полубезумного бреда - и мозги стали лучше соображать. Гладя лакированный приклад, словно вместе с мелкими пылинками на стволе стирал последствия долгих бессонных ночей, что медленно пожирали его. А звук открывающегося и закрывающего ствола подобен музыке нежной флейты, в которую дует пастух, с утра пораньше выгоняя стадо на луга. Пальцем возбуждённо поглаживал курок, не стесняясь пугающе эротичных ассоциаций. Узор ирреальности постепенно разворачивался.

Морок сна постепенно возвращался, когда он на секунду задумался над жуткой мыслью: выйти на улицу пострелять. Да. Выйти с гордо поднятой головой с ружьём на плече, повесив на грудь патронную ленту напевая себе под нос песню из “Усатого няня”. Улыбаться обезумевшим от страха прохожим, которые уходят на другую сторону улицы, подальше от жуткого охотника.

Внутренние тормоза почему-то не остановили безумный порыв, что убеждал Максима выйти на эту городскую охоту. Наоборот. Что-то больше подзуживало его, изнутри сосредоточивая внимания лишь на этом. А он с упоением погружался в образ охотника, оттесняя остальной мир, превращая его в мутный, бесполезный фон, куда следует нанести кровавые мазки.

Полный решимости, Максим стал, готовится к “охотничьей” вылазке, забыв обо всех инстинктах самосохранения, что безответно стучали в бетонную стену, закрывшей его в аллегорический могильник, где он вполне может оказаться по-настоящему.

В приподнятом настроение, стал собираться. Но было в происходящем много сумбура. Неумолимо эпизоды, будь то одевания, засовывания патронов по карманам сливались в вязкий кусок образов, словно мятая куча промокших фотографий. Эти моменты выпали из памяти, и Максим волшебным образом оказался на улице, не представляя как тут очутился, причём с ружьём в руках.

Эмоции сменялись так же быстро, как и его переход из квартиры. Сначала была паника, но Максим быстро вернул себе решимость, повесив ружье на плечо. Никто же не заметил его. Стало немного весело.

Улица была пустынная и довольно тихая. Машины выстроились чётко вдоль обочин, и так до конца улицы, будто тут был на регулярном дежурстве СтопХам. Именно поэтому неслышно было звуков проезжающих машин. Все были здесь. Не одного прохожего он не заметил.

Потом просто стало тихо.

Гнетуще тихо.

Похоже, не он один мучился прошлой ночью бессонницей. Город дружно заболел приходом гениальных идей и планов, что иногда навещают каждого перед отходом ко сну. Оставшееся время досыпают, чтобы голова не совсем была замусолена. Как вариант.

Больше, похоже, что сон продолжал витать над ним. Мутное небо, затянуто плёнкой какого-то неестественного тумана розоватого оттенка. Дома совершенно одинаковы; выстроились в ряд, без малейшего зазора, будто они единое целое с одинаковыми рядами темных прямоугольников заменяющих окна.

Об этом думать некогда.

Есть дела

Максим направился к старой недостроенной высотке. Это была идеальная позиция для стрельбы. Место там тихое. Иногда пройдёт несколько людей, но в основном место обходили стороной, словно чумное кладбище. В высотке частые гости были лишь бомжи, да вечно ищущие приключений подростки, постепенно превращающие всеми забытый долгострой в музей граффити.

Максим обошёл здание с правой стороны, куда окна смотрели на широкий пустырь. Лучше всего стрелять оттуда. Большой выбор целей, буквально на ладони.

Здание вблизи выглядело уныло. Огромная опухоль на идеальном теле городского ландшафта. Не гниёт, не вызывает жуткие агонизирующие боли – не слышно угасает, невидимо для инфантильного нутра города.

Максим углубился внутрь здания. Ища среди разукрашенных стен и потрескавшихся колон, лестницу на верхние этажи, задумался: по кому он собственно будет стрелять. Поднимаясь вверх по обветшалой лестнице с торчавшим ржавым скелетом арматуру, Максим не ожидал, что выбор мишеней будет не очевиден.

Пострелять по воронам или более мелкой птице – воробью, как то показалось банальным (иные аспекты, вроде законности отошли за ширму), слишком лёгкой добычей, будто до этого он подстреливал с трёхсот метров зайца точно между глаз. Вот выбрать цель

побольше, поинтересней, нежели неразумный зверь... человек.

На пару секунд такая мысль покоробила. Но затем постепенно нагнеталась, уверено убирая все возражения. Представившейся картина подстреленного человека завораживала своей красотой.

Дробь вылетает с грохотом из ствола. Рой дроби летит, разрывая воздух. Достигает цели. Из тела вылетают фонтанчики крови. Кровавые брызги разлетаются по земле. Тело падает навзничь. Захлёбываясь кровью человек, наблюдает свой последний в жизни вид синего неба, пока смерть не накроет его очи. Птичка в “жёлтом костюме”, - как бы охарактеризовал его Владимир Вольфыч, чтобы максимально отдалить от образа человека - готова, можно вести к таксидермисту и вешать на стену.

Оторопи от видения (а может всегда затаившегося тайного желания) и близко не было рядом. Наоборот, его сильнее захотелось превратить в реальность. Пусть и закончится его история здесь в каменной могиле нереализованных амбиций, а может и чьих то мечтаний. Повезёт, если на запястьях после хладнокровного убийства “птички” будут наручники вместо руки медика констатирующего отсутствия пульса.

Максим дошёл до четвёртого этажа. От других не отличался. Разве, что в глаза бросалась яркая белизна с сильным оттенком серого цвета. Стены, пол, потолок будто были из другого здания, которое ещё не было заброшено в самом разгаре стройки. Как-то ново смотрится.

Бегло осмотрев этаж, он не смог к лёгкому изумлению найти какие либо следы запустения. Очень странно.

Максим снял с плеча ружье. Проверил в стволе патроны. Семидесятый калибр для начала сойдёт. Дальность стрельбы у ружья пятьдесят метров, сильного разброса дроби быть не должно. Насколько он помнил, кучность была ровной. Сильного разброса быть не должно. Хотя для выбранной им цели кучность не так важна. Осталось отыскать стоящую позицию.

Но от поисков его отвлёк звук шагов. Он повернулся к недостроенному левому коридору. Шаги послышались из его конца. Там было темнее из-за отсутствия окон.

Он здесь не один.

Оно…он ждёт чего-то.

Теперь он побежал к нему.

Максим спрятался за ближайшей стеной недостроенной квартиры. Вовремя. Всего за секунду он увидел чей-то силуэт, молниеносно промелькнувший, - и казалось успевший заглянуть в комнату. От испуга он даже упал на пол. Инстинктивно поднял ружье, нацелив его в проход. И опять нечто промелькнуло там, с резким визгом оставив небольшой клубок поднятой пыли.

Максим выпустил две пули, но не попал по нему. Пули вообще ушли в молоко, несмотря на препятствие в виде стены. Она была целой. Он решил, что патроны видимо были холостые, может, испортились из-за неправильного хранения. Максим быстро вытащил пустые гильзы и лихорадочно вставил новые патроны; третий лишний из них выскользнул из рук, откатившись в угол. Подбирать его не стал, побоявшись, повернутся спиной к коридору.

Медленно он стал подходить к выходу из комнаты, держа на прицеле пространство снаружи. Потом нервы сдали, и он быстро вышел в коридор, целясь ружьём то в одну, то в другую сторону. Паника своими невидимыми нитями небрежно им закрутила.

За спиной Максима раздался топот. Среагировать вовремя он не сумел, поэтому его сшибло с ног. Падая нажал на спусковой крючок. Выстрел ушёл в пол в сантиметре от ног. Следующий его выстрел в сторону уходящего топота сопроводил его крик ужаса.

Снова промах.

Быстро перезарядив ружье, он поднялся, и вжался в стену, ожидая нового нападения.

Взгляд его упал на пол. К его глубочайшему удивлению тот был совершенно чист за исключением пыли. Ни намёка, что в него ушла дробь. Ни пятна, ни следа. Опять холостой патрон? И почему и после выстрела не было дыма?

Паника пробуравила его нутро до самых костей. Цепочка не логичных событий выстроилась абсурдным звеном. Это пугало не на шутку. Больше похоже на кошмарный сон, играющий человеком, словно верёвочной куклой. Бросает в один нелогичный кошмар, чтобы он оказался в другом ещё более абсурдном. Разрыв звена не получался. Максим медленно угасал в понимание текущих событий, становившееся просто очень реалистичной иллюзией.

Морок сгущался. Вот если совсем потеряется здесь, неважно сон это, или просто очень плохой день, то точно ему грозит гибель. Именно такой страх доминировал над ним.

Ни за, что.

Он не погибнет.

Стремглав помчался в наиболее открытое пространство этажа, позабыв обо всем. Дыхание задержалось, словно ему предстояло погружаться на дно. На дно он как раз и не стремился.

Холодная решимость наполнила руки удвоенной силой. Сейчас тут будет труп. Не его.

Не останавливаясь, выстрелил в конец коридора, потом добавил снова в то же место. Перезарядил – выстрелил. И так снова. Выстрел в любую точку и перезарядка. Все пространство должно заполнить куски бетона, клубы пыли. Лишь куча разбросанных по полу гильз смогла бы сказать, что тут была бездумная пальба. Так, ничего даже поцарапать не смог.

Левое плечо заныло от частых отдач. Правая рука затекла от однообразного положения на цевье ружья. С трудом он отлепил оттуда руку. Только тогда смог тяжко выдохнуть. Столько патронов и все в холостую.

Но не может быть такого!

С разряженным ружьём, он представлял себя ребёнком, угодившим в угол ночного переулка, когда за спиной наступает силуэт чудовища намеревающегося им закусить.

Выбросив пустые гильзы, стал искать по карманам хоть один патрон. Потом вспомнил про один, что остался в комнате. Ироничным ему показалась мысль: один патрон, значит всего один шанс спастись. И пусть он, возможно, такой же бракованный.

Патрон быстро нашёлся в углу комнаты. Случилось это как раз вовремя. Таинственный силуэт снова дал о себе знать.

Максим побежал за ним. Всего мгновения ему хватило, чтобы увидеть, как тот скрылся за стеной недостроенной несущей стены. Проник аккурат между стальными прутьями на месте недостроенной стены. Совсем как призрак.

Долго целится, ему не пришлось. Выстрелил он, навскидку не подумав, что арматура примет на себя весь заряд дроби, если конечно патрон опять не холостой.

Звук выстрела слегка оглушил. Запах пороха ударил в нос. Дымок окружил его с головы до ног. Патрон не холостой.

Далее последовал столкновения дроби с металлом. Звук рикошета. Дробь выбила несколько искр. И вот Максим наблюдает летящий в него металлический рой. Все произошло как в пресловутом киношном слоу-моу.

Часть её угодила в грудь. Легла кучно. В груди образовалось, кровавая рана длиной в десять сантиметров. Кровь ручейком начала стекать по телу. Показалось, что с кровью стек кусок его плоти.

Он бы закричал от жуткой боли разрывающей его грудную клетку. Этому мешало дробинка, пробившая его горло под кадыком. Ещё парочка угодила в челюсть. Одна прошла насквозь через подбородок. Другая - пробив щеку, выбила ему пару зубов. От этого столкновения она потеряла силу инерции и застряла в его зубе. Во рту был горький привкус ещё горячего металла смешавшийся с солёным вкусом его собственной крови.

Он мог бы упасть навзничь и потерять сознание от таких ран. Забиться в судорогах выбивая из себя остатки жизни. Кричать от боли. Но Максим просто выронил ружье из рук и медленно пошёл прочь из здания, на трясущихся ногах. Каким-то чудом, теряя по литру крови, он смог дойти до нижнего этажа и выйти на пустырь перед зданием.

Все мысли улетучились, остались лишь простые команды, что держали его жизнь внутри, двигая тело в неизвестном для Максима направлении.

Если бы в голове остались, какие либо мысли, то самой логичней было подумать напоследок: как до такого абсурда дошло. Было все происходящее бредовым сном, навеянным уставшим от бессонницы мозгом или простой галлюцинацией посланной ему от уставшего мозга. Тогда это была чересчур реалистичная галлюцинация/сон выдавшее ему даже реалистичное ощущения физической боли.

Это могло стать логичным объяснением. Но боль слишком сильно давила. Очень ощутимо силы покидали тело, а сердце считало утекающие мгновения жизни. С каждым ударом смерть была настойчивее в своём желание, заставить его остановится.

С трудом верилось в такую игру больного разума. Сомнения прибавлялись с каждой вспышкой боли и литром крови, оставленным на земле вязкой лужей.

Впрочем, уже было не важно. Последние силы оставили онемевшее тело. Он упал на землю. От большой кровопотери боль ушла. От этого не легче.

Одно усилие воли заставило его поднять голову. Мутнеющим взором он снова увидел тот злополучный силуэт. Кто бы он ни был, пришёл явно не дать последний стакан с водой. Хотя с чего он решил, что это создание или чем оно там является, хотело его смерти. Может было оно воплощением кармы наказывающей человека за разные крамольные мысли. Хотел убить человека – получай дробь в лицо. Зло вернулось, ещё не свершившись. Справедливо, возразить сложно.

Посмотрев в последний раз на существо, которое навсегда останется для него мутным угрожающим явлением без явной цели, явившейся ему, он через силу улыбнулся. Как-никак, а конец будет одинаковым, где бы его тело потом не очутилось когда потухнет взор - покой.

ФПМ – Феликс Останкович.