Л.М.Д.

Сегодня  я был феей. На мне было красивое, нарядное платье и в руке я держал пёструю волшебную палочку. Сегодня были чудеса. Люблю чудеса, все их любят, не так ли? Сегодня была золушка. Она так неожиданно вышла из чулана. Я сказал ей одеться, но она не слушалась. Я одел её сам. От неё пахло пылью и волшебством. Она так боялась опоздать. Я успокоил её. Мы разрезали тыкву напополам вместе и зажгли фонарик. Потом она каталась на ней, а я радостно смеялся. Сёстры тоже жили в чулане, они были старыми и несвежими. Думаю, они тоже пахли волшебством. Думаю, золушка испугалась их. Мы стали примерять туфли. Она называла их "тухли". Да-да, всё пахло в этот вечер чудесами. Так смешно и нелепо, так мило. Ни одна туфелька не была ей в пору. Золушка расстроилась, расплакалась. Мы перебрали уйму туфель. Ни одна не подходила по размеру. Я вспомнил, что у меня есть волшебная палочка, такая сверкающая на свету. Я махнул ей по пальцам золушки, чтобы туфли влезли на её милую ножку. Золушка закричала. Мне пришлось заткнуть ей рот тряпкой из ведра. Но она сама в этом виновата, вы понимаете? Я всего лишь делал чудеса. Хотел, чтобы сказка продолжалась. Золушка кричала, но с тряпкой во рту получалось мычание. Слёзы проложили дорожки на её пухленьких щёчках. Я погладил её по голове, поцеловал в лобик. Он был таким холодным. Как у её сестёр, которых она боялась. Я стал снова надевать туфельки. Они по-прежнему не налезали. Пришлось в очередной раз прибегать к волшебству. Видит Бог, я не хотел, запас волшебности не так уж велик, но золушка оказалась дрянной девчонкой. Я взмахнул палочкой. В глазах золушки застыл неподдельный ужас. Я подумал, что она так испугалась вышедших из чулана сестёр, но потом сам подивился этой мысли - они не могли выйти, они пахли пылью. В этот раз туфельки влезли, но со скрипом. Я поводил их из стороны в сторону в том месте, где чудесным образом уменьшились пальцы золушки. Она помычала немного и лишилась чувств. Я похлопал её по щекам, побрызгал на неё холодной водой. Она чуть приоткрыла глаза. Я улыбнулся ей и сказал, что туфли всё же немного не налезают и требуется ещё одна маленькая, но добрая щепотка волшебства. Тут же её глаза снова закатились за веки. Когда всё было сделано, я помог ей подняться на ноги, ведь я же добрая фея. Придерживал её за руки, пока она делала первые неуверенные шаги в новых туфельках. К тому времени моё нарядное платье стало в крупный красный горох. Я отпустил её, когда почувствовал, что она может идти без моей помощи, но ошибся. Она сразу же упала. Я поднял её, нежно хлопнул по попке, сказал, чтобы она больше так не делала. Её лицо было бледным. Я решил порадовать её хоть немного и сказал, что вечером нас ждёт бал, и мы будем танцевать. Лицо сделалось ещё бледнее. Она о чём-то просила, но я с трудом понимал, о чём она говорит сквозь тряпку, что была воткнута в её рот. Мы начали ходить. Сначала по кругу, потом чуть приступая, как в польке и заглядывая в чулан. Она не смотрела туда, хоть я и просил. Там машут тебе ручками твои сёстры, говорил я ей. Её туфли хлюпали. Потом из них стало уже выливаться. Золушка уже почти спала, весь её вес держался только на мне. Почудилось, что она стала тяжелее. Скоро пожалует принц, шепнул я ей на ушко, но она никак не отреагировала. Я положил её на пол. Тыква почти истлела. Сёстры ждали. Я позвал её ещё раз. Она лежала без движенья. Ну что ж, на сегодня чудеса закончены. Сегодня я был феей.

Никто не любит сказок с грустным концом. Мой конец весёл. Он почти всем нравился. Всем, кто любит сказки. Они ощущали его. Дайте мне продолжить.

  Ночью пришли горгульи. Или демоны. Главное в том, что они назвали меня по имени. Ты  -  Мэри, сказали они мне. Откуда вы знаете, спросила я. Они ответили, что это не важно, и вообще они знают всё. Они сказали, что я не живая. Я не поняла. Мне ведь всего 11 лет. Я ещё многого не знаю. Они сказали, что я труп. Каково вонять и не знать об этом, спросили они со смехом. Я сказала, чтобы они убирались, иначе я позову папу. Папа не сможет сейчас прийти, ответили они, он играет. Я опять не поняла. Он читает тебе на ночь сказки, спросили они. Да, конечно, сказала я.

Они опять засмеялись. Ты Мэри и ты – сказка, ответили они, и пропали в туче вонючего дыма.

По хлебной крошке в минуту. Я рассыпал их у дома и наблюдал, как голуби дерутся за право поесть. Потом прилетели вороны и всех разогнали. Так привычнее. Они важно ступали по сырой от недавнего дождя земле и каркали. Чёрно-серые и величественные. Я хотел быть вороной. Оборотнем. Как кот, что подкрадывался сзади к одной из ворон и ждал момента, чтобы напасть. Текучий воск зарождает крик. Не надо вести охоту на ворон. Серый кот. Облезлый, исчезающий. Как его потрепала жизнь. Просто не та дорога. А ведь когда-то он был рыжим и холёным. Соседским. Воск обжигает. Плетёное кресло послушно повторяет мои движения. Артрит мучает, но я справляюсь. Кости стары. Не старше, чем эти вороны.

Мэри, составь мне компанию. Присядь рядом, расслабься. Нет ничего постыдного в том, что ты посидишь со мной. Нет, папа не обидется. Если что, я поговорю с ним. Не беспокойся. У тебя такие красивые руки, протяни их поближе, я хочу получше рассмотреть. Не бойся, я не обижу тебя, я уже очень стар. Что я могу сделать? Спасибо. Боже, какая ты красавица. Не смущайся, я говорю истинную правду. Придвинь кресло поближе, расскажу тебе одну историю. Что? Нет, это не сказка. Точнее не совсем сказка.

Видишь ворон? Они самые сильные. Точно тебе говорю, опыт прожитых лет никуда не денешь. Напряги свои ушки. Я займу немного времени, а потом ты сможешь возвратиться домой. Только не говори папе, о чём я тебе рассказывал, хорошо? Пусть это будет нашим общим секретом. Ты готова? Я люблю детей, но они не часто заходят ко мне. Вообще почти никто не заходит, чего уж там. Гниющий старикан никому не нужен и в определённой степени я их понимаю. Но людей я люблю.

Знаешь, особенно я люблю маленьких девочек.

Золушка отправилась в чулан. Там ей самое место, она сама туда хотела. Кто её заставлял? Сёстры обрадуются. Я отдохну. Она утомила меня. Не так просто быть феей. Теперь полежать и выкинуть платье. Скоро наверняка придут горгульи. Откуда они знают моё имя? Они приходят ночью и будят меня, пока играет музыка. Медленная и успокаивающая. Они такие мерзкие, эти твари. Я иногда показываю им сестёр, и тогда они улыбаются, довольно кивают и ложатся рядом с ними. А утром исчезают, будто их и не было. Сегодня они тоже придут, я не сомневаюсь. Золушка очень сильно дала о себе знать. Её грёбаные туфельки. Где моя волшебная палочка? Горгульи! Дайте мне поспать, золушка ещё не готова, она не пахнет волшебством. Стоит мне закрыть глаза,  я их больше не открою. Ослепну. Но я фея!

Кто-то двигается в чулане, я слышу. Длинные ногти скребутся. Хихикают милые ротики. Как вы много познали! Бутылка с чёрным джином. Вороны на карнизе. Может быть, я умею летать?

Откуда имя? Знают.

Мэри.

Дедушка оказался таким весёлым. Он рассказывал мне сказки, а я внимательно слушала. Мы кушали сандвичи с сыром и тунцом и смотрели, как дерутся вороны. За крошки хлеба. Так забавно. Потом дедушка катал меня. Сначала на своём кресле, затем он попросил меня пересесть на бугорок его штанов, как только он снимет их. Я сомневалась, но он уговорил меня. Он сказал, что я буду волшебной наездницей. Тогда я согласилась. Он осторожно усадил меня. Артрит, сказал он. Я не поняла, что это за слово. Тоже птица? Нет, ответил он, но сейчас ты будешь птицей, и мы вместе будем летать. Я покраснела от того, что не знала значения слова артрит, но дедушка будто не заметил этого. Он выглядел таким весёлым. Тогда я тоже расслабилась. Неудивительно, что я не знаю некоторых слов, мне ведь всего семь. Дедушка начал гладить меня по спине и шептать на ухо много разных слов. Не буду говорить каких, папа называет их плохими, а многих я просто не понимала. Но он не говорил, что будет так больно! Кровь полилась пряма из того места, чем я писаю. Живот обожгло. Я заплакала, громко. Дедушка успокаивал меня, говорил, что дальше будет легче. Я больше не верила ему, вырывалась. А потом что-то тёплое впрыснулось в меня. Усталость растеклась по телу. Я купалась в боли. Я Мэри. Только через Ы.

Годы - это пальцы. У меня их два десятка. Сейчас безымянный. Прошлый был указательным. Тропа пыльная, но я иду по ней. Представляю, что сейчас из-за угла того бревенчатого, старого как мир дома вывернет карета в форме тыквы и из неё выпрыгнет принц, склонит передо мной голову, встанет на одно колено ( не важно в каком порядке ) и предложит померить туфельку. Я обернусь, но феи-крёстной не будет рядом. Она вон на том доме с заколоченными ставнями, где живёт бородатый нелюдимый дядя. Стоит сейчас на крыше и смотрит на меня глазами-бусинками. Она ворона, я знаю. Я помашу ей рукой, и она улетит. Карета уедет. Её и не было. Пойду домой. Буду загибать пальцы, и считать до ста. Песок под ногами вязкий. Недавно прошёл дождь. Я упаду. Меня поднимают, отряхивают, ведут в дом с заколоченными ставнями. Выброси свои туфельки, говорят они. Выброси своё платье, говорят они. Покажи нам себя, говорят они. Горгульи.

У них детские лица.

Середина на половину. Не умею писать. Что такое буквы? Рисую палочкой на земле. Я художник.

Девочка оказалось даже милее, чем я думал. Боже, какая она красавица. Только иногда пускает слюну, когда не надо. Зато она слушалась меня. Мы хорошо провели время. Ели, катались. Думаю, ей понравилось. Только теперь надо стирать свой халат. Не беда. Я проводил её до ступеней, спросил, понравилась ли ей моя сказка на ночь. Она кивнула и в очередной раз пустила слюну. Однако иногда это бывает даже забавно. Она такая милая. Глаза большие и ничего не выражающие. Как я и люблю. Рот большой, губы пухлые. Лицо чумазенькое, но я тут ни при чём. Поцеловал её в лоб перед тем, как она окончательно ушла. Напомнил, чтобы она ничего не смела рассказывать отцу. Она пообещала не говорить. Я с трудом добрался обратно до кресла. Ноги болели, кости ломило. Я был доволен. Придёт ли она ещё? Скорее всего.

Никто не любит сказки. Мне они тоже разонравились. Они для маленьких. А я уже взрослая! Мне одиннадцать лет! У меня красивое платье, новенькие туфельки и я иду домой из школы. Дорога ведёт в одном направлении. К тому же, она одна. Я вижу соседского кота, рыжего и толстого. Он такой красивый в свете солнца. Он идёт к бревенчатому дому. Лучше бы он туда не ходил туда, думаю я. Там живёт старый противный дядя, которого боятся все дети. Там даже птицы не летают, не поют. Только вороны. Их глаза напоминают его глаза. Туча подбирается с востока. Сегодня мы писали контрольную. Я написала на "отлично", так сказала учительница, миссис Мартон. Капнула первая капля. Но небо чистое. Тень нависла надо мной. Что это? Капля красная, дядя большой. Он хватает меня и бьёт по голове. Мне кажется, я умираю. Меня несут к дому с заколоченными ставнями. На нём сидят вороны и смотрят на меня глазами-бусинками. Тряпка у меня во рту. У неё вкус пыли и сгнившего мяса. Дядя массирует мне шею, потом неожиданно сильно сжимает её. Я засыпаю.

Годы – это пальцы. С каждым разом их становится меньше. Тыква горит. Палочка взлетает и опускается. Их больше не останется, этих лет. Хлюпает в туфельках. Где принц?

Сегодня я была золушкой.

Лучше бы они туда не ходили, думает горгулья.

Вернуться домой, ничего не говорить папе. Дедушка так велел. Ноги не слушаются, заплетаются. Успеть до заката. Больно. Что-то липкое течёт по ногам. Я ложусь и катаюсь в пыли. Только бы папа не видел, он отшлёпает меня за это. Или даже накричит. Я не люблю, когда папа кричит. Громко. Похоже на воронье карканье.

До двери осталось не много. Я вхожу, зову папу. Никто не отвечает. Я обхожу дом. Пускаю слюну, она капает на руки. Я чистая и грязная. Свободная. Папы нет дома, где он? На работе, отвечает мне  дедушка. Он сидит на нашем диване, в своём поношенном халате и пристально всматривается в меня. Я спрашиваю, как он тут оказался. Он отвечает, что просто шёл за мной, а теперь сидит и проверяет, не скажу ли я что-нибудь отцу. Но ведь его нет дома, говорю я. И к тому же, мне страшно. Я в доме одна, маленькая девочка пяти лет. Дедушка смеётся. Запрокидывает голову и из его горла медленно выползает маленькая горгулья. Она пищит как новорождённый котёнок. Звонит телефон. Я оборачиваюсь. Телефон замолкает. Поворачиваюсь обратно, но дедушки уже нет, как и горгульи. Диван пуст. Я снова одна. Иду к зеркалу. Встаю перед ним, оно большое, я помещаюсь во весь рост. Платье кое-где порвано и всё в грязных подтёках. Шёл дождь, когда я шла домой. Это вопрос или нет? Я смотрю на своё отражение. Лицо тоже грязное. Я не улыбаюсь, но отражение улыбается. Оно говорит, что любит меня. Я молчу. Оно спрашивает, кто любит Мэри? Я молчу. Тогда отражение поднимает руки к моему лицу, его лицу и сдирает его, как маску. Я отдёргиваюсь от зеркала. Ощупываю себя. Своё лицо. Всё в порядке. Я люблю тебя, говорит отражение. Всё в том же грязном платье, что сейчас на мне, только я вижу, что теперь у отражения лицо моего папы. Оно спрашивает, кто любит Мэри? Оно спрашивает. Да, папа. Я люблю Мэри, отвечаю я. А кого ты любишь больше всего, спрашивает отражение. Больше всего я люблю маленьких девочек, отвечаю я и улыбаюсь.

Почти закончил. Мне нравится копаться в грязи. Иногда там попадается кое-что интересное. Сейчас я леплю. Я скульптор. Палочки не помогут, когда идёт дождь. Я выдумщик, я фантаст. У меня хорошо получаются фигурки с копьями. Миссис Мартон нравится. Ты талантлив, говорит она. Ещё она часто наблюдает, как я играю. Называет меня режиссёром. Я не понимаю. Фильм говорит она. Не знаю. Я буду твоей мамой, часто повторяет она. Я хочу вылепить её фигурку, но не получается. Вчера она читала мне книжку и показывала картинки из неё. Там было такое смешное слово. Горгульи. Миссис Мартон показала мне и их. Я запомнил. Теперь леплю и рисую их. Неплохо выходит, говорит миссис Мартон. Я радуюсь, что ей нравится.

Давай потанцуем в чулане, малышка. Я включу музыку, какой-нибудь вальс и мы будем кружиться до упада или пока нам не помешают сёстры. Они тебе не нравятся? Ну да ладно, они никому не нравятся. Сегодня ночью мы ждём гостей. Сегодня не будет волшебства. Я уложу тебя спать. Чёрт, почему звонит телефон? Мне надо отойти, малышка, но я скоро вернусь. Завтра вечером, как тебе такой расклад? Хорошо, вижу, тебе нравится. Но всему своё время.

Завтра вечером я буду феей.

Мэри.

Мыри.

Мэры.

Майк подбирается к моим фигуркам. Он злой и большой, у него из носа течёт кровь. Наверное, дрался. Он плохой, бьёт меня. Любит ночью подкрасться и отвесить оплеуху. Днём обзывается и дурачится. Всё не в мою пользу. Он не любит меня. Интересно, он любит свою сестру?

Такой красивый закат сегодня. Что ещё делать старику, как не любоваться закатами. Я прожил неплохую жизнь, по моему разумению, мне есть чем гордиться. Конечно, немало поводов и для грусти, воспоминаний об упущенных шансах, что предоставляла мне судьба, но что теперь сокрушаться? Кресло подо мной успокаивающе скрипит. Придёт день и оно, в конце концов, развалится. Надеюсь, я успею умереть до этого момента. Нужно сходить за хлебом, покормить моих любимцев. Воск горяч, небо серо. Будет дождь. С каким трудом я встал. Уже почти забыл, что сегодня приходила девочка. Как её зовут? Мы поели, да – да. В комнате темно, неужели свет не проникает сюда? Какая разница. Я чувствую запах. Он усиливается. Ноги подкашиваются, я падаю. Кажется, сломал бедро. В дверь стучат, я поворачиваю голову на звук. Гость входит непрошенным, почтальон звонит дважды, всё верно. Сломанная кость ноет болью. Человек наступает мне на руку. Я слышу, как хрустят пальцы. Но в этот раз не больно. Как твоё имя, спрашиваю я. Он молчит. Порывом ветра сносит крышу моего дома. Гость поворачивается и уходит. Дом разваливается по брёвнам. Я успеваю отскочить, когда большое бревно падает на пол рядом со мной. Я кричу, не отец ли он той девочки. Она сама согласилась, говорю я. Гость поворачивается. Вместо лица у него затянутое кожей пустое пространство без глаз, носа, рта. Потом у него неожиданно отваливается голова, отпадают от туловища конечности. Дом разрушается, я умираю. Кто я?

Конечно Мэри.

Я нажаловался миссис Мартон, она отругала Майка. Я получил по первое число от него ночью. Миссис Мартон всё знает. Я играю, она смотрит. Она видит, как смотрю я. Тебе нравится та девочка, спрашивает она. Я мотаю головой в знак согласия. Да, это так. Сделай для неё что-нибудь тогда, говорит миссис Мартон. Но я не знаю. Я могу только рисовать и лепить. Миссис Мартон благодушно улыбается. Она любит меня, я знаю. Она не Майк. Она моя мама, таковы её слова. Она говорит, что поможет мне и показывает на окно. Там идёт дождь. Суть не в этом. Она указывает пальцем на дом с заколоченными ставнями. Я не понимаю. Миссис Мартон целует меня в лоб и желает спокойной ночи.

Горгульи поддерживают земной шар, не киты.

Он бьёт свою сестру. У него их несколько, все младше его. Он любит смотреть, как у них идёт кровь. Самую младшею забрали тётя и дядя, теперь он грустит. Чулан пуст. Луна светит в пустое окно и отражается в зеркале. Кто-то живёт в нём.

Тебе нравится та девочка, спрашивает миссис Мартон. Да, отвечаю я. Я люблю маленьких девочек.

Сегодня дождя нет, можно порисовать на земле, как я и люблю. Майка наказали за неуспеваемость. Его дедушка пришёл и накричал на всех. От него пахло мочой. Он был беззубым. Он сказал, что забёрёт Майка в свой дом и будет воспитывать его сам. Никто не согласился. Я рисовал, солнце заходило и появлялось вновь. Ещё я смотрел на дом с заколоченными ставнями. Мне казалось, кто-то смотрит оттуда на меня. В обед миссис Мартон позвала меня кушать. Мы ели сандвичи с сыром и тунцом, было очень вкусно. Когда мы закончили, миссис Мартон наклонилась ко мне и сказала, что сегодня прочитает сказку на ночь. Только для меня. Чтобы Майк больше не дрался.

Как зовут твою сестру? Как зовут ту маленькую девочку? Дедушка спрашивает, нужно отвечать.

Мэри, её зовут Мэри.

Сегодня ночью Майк сломал половину моих фигурок. Я плакал. Миссис Мартон не пришла. Ей нужно было отлучиться, сказала она, это было слишком важно. Я прочитаю тебе сказку в следующий раз, заверила она. Вон там, где дом с заколоченными ставнями.

Папа и я. Ничего не понимаю. Где он? Мне так страшно одной в доме. Помогите кто-нибудь! Я хочу укрыться с головой под одеялом. Моё грязное платье прилипло к ногам, волосы растрепались. Я больше не буду смотреться в зеркало. Там светит луна, у неё тоже лицо моего папы.

Имя, имя. Всего одно имя.

Ты режиссёр, говорит она. Ты выдумщик, ты фантаст. Я люблю тебя.

Папа Майк, где ты?

Я пришёл, мой малыш. Помнишь, я обещал, что мы с тобой будем танцевать до потери чувств? Так вот, это время настало. Вставай, хватит сидеть в чулане. Я принёс пластинку, сейчас поставлю её. Слышишь? Так чудесно звучит. Давай закружимся в танце. Моя золушка. Не хочешь выйти во двор? Там никого нет, никто не увидит нас, можешь не стесняться. Почему ты плачешь? Не нужно, вечер так прекрасен, я тоже надел красивое платье. Тебе нравится? Может, мешает тряпка? Но я не могу убрать её, придётся потерпеть. Прости. Скоро всё закончится.

Миссис Мартон, вы такая красивая.

Нельзя играть чужими игрушками, Майк, разве тебе не говорили? Всё чужое – не твоё и им нельзя пользоваться как своим, понимаешь?  Я научу тебя. Ты наказан, слышишь? Тебе необходимо усвоить один обязательный жизненный урок – нельзя владеть чужим. Приходи сегодня к дому с заколоченными ставнями, я помогу тебе понять.

Я маленькая девочка из сна. Мне так мало годиков, я совсем глупенькая. Пускаю слюну и веселюсь. Все говорят, что я дура. Что это значит? Не всех понимаю. Но миссис Мартон хорошая, милая, добрая.

Девочка из сна, мне всего лишь 27.

На пыльной дороге рисовать лучше всего. Пока никто не идёт. Сижу и жду. Фигурки у меня в кармане. Миссис Мартон сказала обязательно их захватить. Она всё ещё называет меня режиссёром. Вот идёт Майк. Что он тут делает? Я не звал его, я звал девочку, которая мне нравится. Следом идёт миссис Мартон. У неё в руке сумка, судя по всему, довольно тяжёлая. Где Мэри, спрашиваю я. Они переглядываются, будто я спросил что-то невразумительное. Пойдём в дом, она скоро придёт, отвечает почти мама.

Никто не любит сказок с плохим концом.

Ты – Мэри и ты – сказка.

Мы заходим в дом, в нём темно и пахнет пылью. Кажется,  на улице начинается дождь. Миссис Мартон говорит, чтобы мы с Майком сели на кресло - качалки. Мы так и делаем. Она даёт нам книгу. "Золушка" называется. Ту же  самую, что читала мне вчера вечером. Я улыбаюсь, миссис Мартон подмигивает мне. Майк, кажется, ничего не понимает. Ты начинаешь понимать урок, обращается она к нему. В этот момент распахивается дверь и входит Мэри. Её платье грязное, будто она каталась в нём по земле, волосы растрёпаны и свисают патлами. Я рад её приходу, подбегаю к ней, беру за руку, обнимаю. От неё тоже пахнет пылью. Это волшебство, говорит за моей спиной миссис Мартон. Только в этот момент я замечаю, что она забыла сегодня побриться. Щетина делает мою почти маму похожей на ворону. Мы с Мэри расцепляемся, и я сажаю её на колени. Поиграйте в ездаков, говорит миссис Мартон. Майк ковыряется в носу. Я никогда таким его не видел. Мама отправляет его в чулан и включает музыку. Мы с Мэри кружимся в танце. Майк тихо скребётся за дверью. Нельзя так поступать, говорит мама, я обещала, что ты будешь наказан, так что не жалуйся. Где-то звонит телефон. Это папа, говорит Мэри. Нет, папа на работе, отвечаю я. Папа – это я, слышится голос мамы. Миссис Мартон, только не тряпка, пожалуйста.

Ты режиссёр, но твои фигурки сломаны. Ты выдумщик, но твоя фантазия слишком буйная. Отдай её. Дайте мне продолжить. Мой конец весёл.

Она переоделась, на ней такое красивое платье. И ещё у неё волшебная палочка, такая пёстрая. Она велит нам продолжать в том же духе. На нас смотрят глаза Майка, глаза его сестёр. Зачем он их бил? Мэри такая красивая, я люблю её. Не будем никуда выходить, там идёт дождь. Страшно, а вдруг  там горгульи? Миссис Мартон. Мама. Ты так много сделала для меня. За всё я благодарен тебе. И ещё зеркалу. Мэри, не висни так на моих руках. Почему ты не дышишь? Мэри!

Сегодня я был феей.