Что чувствует оборотень

-Можно?

-Можно, конечно. Проходите.

-Здравствуйте… Я сяду сегодня здесь, на кушетку. Я не хочу сидеть рядом с вами очень близко.

-Почему же?

-Я… Мне особенно сейчас неприятны люди, я боюсь, что смогу кинуться на Вас, если неожиданно сильно возненавижу.

-Да, конечно. Но, надеюсь, Вы объясните, почему?

-Мне так будет спокойнее… Знаете, мне кажется, этот процесс пошёл быстрее… Помните, на первом занятии Вы сказали, что лучше начать с самого начала? Я тогда был очень взволнован, уверен, что Вы поступили правильно. Я рассказал о детстве, о юности, это должно было прояснить ситуацию… Но сейчас… Знаете, я уже просто не могу терпеть, мне кажется, что это будет наше последнее занятие.

-Вам стало хуже? Вы уверены, что мы вместе не сможем решить эту проблему?

-Я не говорил Вам о ней ничего, Вы даже не можете представить себе, что это… Сегодня, если Вы не против, я расскажу Вам… Может… Вы не могли бы уделить мне сегодня чуть больше времени? История большая, я не уверен, что успею за час.

-Посмотрим, как пойдёт дело.

-Дело… Да. Знаете, Вам, наверное, кажется, что проблема окажется какой-нибудь обыденной, той, что обыкновенно люди придают слишком много значения – что-то вроде желания убить свою тёщу или начальника, или проблемы с женщинами… Нет, знаете, это проблема совершенно другого рода. Я сказал бы, что это проблема Вселенского масштаба. Я говорил, что какое-то время увлекался философией, так вот – моя проблема позволяет взглянуть на место человека во Вселенской системе вещей совершенно с другой стороны. …Вы, наверное, думаете, что я псих? У Вас это по глазам видно.

-Нет, что Вы. Я так не думаю, продолжайте.

-Ну, на самом деле, мне решительно всё равно, что Вы подумаете, когда приступлю к самой сути проблемы… Главное, чтобы Вы не вызвали скорую, или не отвезли меня в психушку. Да… Я проходил тесты, кстати говоря, на мышление, на память – сам проходил, но, будьте уверены, не привирал ни на сколько. Конечно же, я, как вполне здравый человек, предполагал, что, безусловно, есть вероятность того, что всё, что со мной происходит, имеет истоком какое-нибудь психическое заболевание. Поверьте, я читал очень много – так вот, никаких нарушений у меня нет, и это абсолютно точно. Смысл мне врать самому себе?

-Вы сказали, что Вас что-то тревожит сейчас.

-О да, тревожит! В последнее время мне не хочется видеть людей. …Но это не значит, что от этого я испытываю какой-то дискомфорт! Просто, как мне кажется, я вышел на новый уровень собственного развития…

-Начните сначала.

-Конечно. Поправляйте меня, если что, у меня множество размышлений по этому поводу, но они будут бессмысленны… если я не расскажу суть дела. Так вот… В прошлый раз я рассказывал, что с Николаем я вошёл в культурную секту… Это была его идея, и он знал ребят от туда – просвещённые и интеллигентные люди, надо сказать. Специфический образ мышления, правда, но что касается практической философии – очень интересная идея! Мне кажется, многие их обряды, если исключать сатанинскую символику, сродни глубоким медитациям с целью самосовершенствования. Сатанисты, многие из них, как я знаю, особенно на Западе, трактуют учения церквей Сатаны именно как путь саморазвития, не принижения, как в христианстве, а именно… такой разумный эгоизм, что ли. Так вот… Мы собирались и вели философические беседы где-нибудь в парках, или на просторах усадебных комплексов – о Боге, о смерти, о предназначении человека, о современности… Знаете, забавные ребята, совсем молодые, в чём-то наивные… Всё на язык сатанинской церкви переиначивают, или язычества… Но идеи и хорошие бывают. Сразу хочу сказать – я не сатанист, и, тем более, не причисляю себя ни к одной из религий – можно ведь найти свою дорогу буквально во всём, и религия здесь не самый плохой вариант… Но я просто сторонний наблюдатель. Заимствую самое интересное – новые точки зрения, особенности методов…

-Хорошо…

-Знаете… Тогда… Я помню этот день – мне предложили, и я не смог отказаться. У меня в груди всё прям так и взыграло… Особенное такое ощущение, предчувствие. Сложно описать, но я понял, что мне это нужно. Не просто интересно, а именно нужно, Вы ведь понимаете?

-Да.

-Это… Это был обряд… Что-то вроде вызова духа, или приведений… Но у них было особенно необычно – вызов Дьявола, что-то вроде жертвоприношения, где жертвой становится тот, кто вызывает. Это, по задумке, должно было быть самым глубоким знакомством со своей тёмной стороной, со всем своим внутренним негативом… Но получилось немного по-другому. …Вам рассказывать, в чём была суть обряда?

-Если Вам покажется это важным…

-О, по сути, это совершенно не важно – абсолютно детская атрибутика, да и сам обряд – мне кажется, дело было далеко не в нём. Дело было… в том, что я был совершенно готов. Совершенно. Даже они сами не догадывались, насколько… Давайте расскажу, чтобы не было голословно: на меня надели вериги, вот так, грудь стянули двумя ремнями – здесь и здесь, у подмышек и над животом, между ними – металлический кованный обруч с письменами, так, что он сильно вдавливался в грудную клетку. Обруч был примерно такого размера. Меня поставили на колени в центре круга, обозначенного горящим кольцом – остальных участников действия было практически невидно за дрожащим воздухом и стеной огня. У меня за спиной стоял Марат, он исполнял роль Чёрного Чтеца – он читал заклинания из книги, которую носил с собой под одеждой как предмет-хранитель. Практическая цель заклинаний, видимо, помимо обожаемой этими людьми атрибутики, была в том, чтобы ввести меня в транс. Я говорил, что был готов – я уже тогда это знал, будто мысль, которую я думал очень долго, думал неосознаваемо, теперь требовала своего разрешения… Я поддался гипнотическому трансу очень быстро – я раскачивался, я смотрел на огонь и чувствовал, как становится тяжело дышать. Чёрный Чтец дал мне выпить вина, и я сделал это уже плохо понимая, что происходит вокруг, однако с радостью встретил губами эту крепкую красную жидкость. Я запьянел в конец, а Марат продолжал читать. Мне было хорошо до этого, но вдруг я осознал, что всё идёт не по плану. Мне стало страшно, так, что я практически отрезвел. Я попросил, чтобы обряд остановили. Я закричал. И вдруг Марат схватил меня за руки сзади и изо всех сил опустил на спину, удерживая так, что я не мог оказать никакого сопротивления. Я лежал на коленях, беспомощно зажатый на полу, в ореоле из горящего кольца огней… Марат резким движением поднял вверху руку – и мне не потребовалось времени, чтобы понять, что блеснувший в его руке предмет несёт мне верную погибель! Я закричал и попробовал перевернуться набок, но тут ко мне подбежали ещё двое, упали передо мной и схватили, распластав на полу так, что я не мог и шевельнутся… "Почему бы сатанистам не принести кровавую жертву на полном серьёзе?"- подумал я, но… знаете… Признаюсь честно. Моё состояние нельзя было описать как стандартное состояние человека, стремящегося избежать собственной мучительной и неоправданной смерти… Во мне было предвкушение… О, это чувство с тех пор будет мне знакомо ещё не раз! Одновременное желание всё прекратить, избежать мучений, остановить всё, и в тоже время желание, тёмное желание продолжать, и уничтожить всё, что было до этого… Вам оно не знакомо, не так ли?

-Верно, не знакомо, но я могу замечательно это себе представить…

-Нет, представления – это не то! представить – не пережить, не так ли? Тогда, в ту самую ночь, Марат не убил меня, хотя внутренне, видимо, было у меня такое предвосхищающее ощущение… Он занёс кинжал, и, крикнув что-то на латыни, резко опустил его над моей обнажённой грудью… в самый последний момент он замедлил траекторию его падения, и лезвие лишь прочертило глубокую рану в центре металлического кольца, вдавленного мне в грудь. Я тут же понял, что всё кончилось, и что я не умру. Я ослаб и повалился на пол, дыша как можно более глубоко – как мне позволяли ремни. Я закатил глаза… Но вдруг почувствовал, как на груди становится тяжело… Абсолютно физически тяжело, будто на край кольца положили какой-то увесистый предмет… Я приоткрыл веки и глянул вниз на своё распластанное тело. Это… Первое ощущение, возникшее у меня при виде того, что сидело у меня на груди, было удивлением. Простетским таким удивлением, однако оно очень быстро сменилось на ужас такой силы, что у меня не было сил ему сопротивляться. На краю вдавленного мне в грудь кольца сидело какое-то существо, будто смесь волка и кошки, средних размеров, всё покрытое жёлтым пламенем… И глаза – совершенно живые, безумные, злые глаза. Существо сидело и смотрело на меня, и скалилось. Я не мог оторвать от него взгляд – оно казалось мне реальнее, чем всё, что окружало меня, реальнее, объёмнее, значительнее… Но самое страшное и противоречивое было в том, что чем глубже я заглядывал в зрачки этой адовой твари, тем больше я… чувствовал с ней родство… Это сложно представить… я сам тогда не верил в это – настолько это ужасно… Между нами возникла какая-то связь – я точно знал, что существо понимает все мои мысли, что оно тоже изучает меня… Господи! И тогда оно начало скалится, будто улыбаться, открывать рот… Оно шагнуло на другой конец кольца, ближе к моему лицу, нагнулось над ним, так, что я чуть не лишился чувств… Но я знал, это испытание, я чувствовал на своём лице обжигающее дыхание, я сам дышал с присвистом, я сжимал зубы и не спускал глаз со зверя. Что-то решив для себя, он тихо зарычал и отступил на дальний край кольца. Я откинул голову назад и старался не смотреть. И он… Знаете, что он сделал затем? Я закричал от боли – он вспорол мне грудь острыми когтями, мне казалось, он вырывал у меня рёбра – я извивался, захлёбывался в слюне, пытался разбить голову об пол… Эта тварь, лизнув сотворённые ей раны, дождавшись, когда я закончу кричать… Она… через раны… Она начала медленно погружаться в меня… Она залезла мне прямо в грудь, она выжгла всё там… Я не мог орать, как хотелось. Я наоборот – замолчал, издав стон, и изогнулся всем телом. Я чувствовал, как это существо шевелится во мне, как туловище просто готово разорваться… Я напрягся, зная, что будет только хуже. Кровь стучала в висках, руки и ноги немели… я чувствовал, как жар и трепет разливается по телу, завладевает каждой веной, каждым капилляром, подступает к голове… Я открыл глаза. Я чувствовал, что становлюсь им. Мне одновременно было и страшно, и приятно, и больно. Я смотрел на людей в капюшонах, обступивших меня… Знали ли они, что в этот раз у них действительно – получилось?

Однако спокойствие было недолговременным. Как только в клетках тела догорели последние следы чужого вмешательства, мне действительно стало плохо. Я, воспользовавшись тем, что меня перестали держать, перевернулся на колени, встал, и, шатаясь, вышел из круга, не опасаясь огня, сделал пару шагов и тут же упал. Меня затошнило, мне было больно от того, что разом свело все сухожилия в теле, голова готова была разорваться от давления и качки. Один из людей, перепрыгнув линию огня, подбежал ко мне, откинул капюшон, присел на колени… Они пытались привести меня в чувства. Смешные… они уложили меня на широкую ступень грота, сняли все ремни, поливали водой лицо… И да, это помогло, через некоторое время я пришёл в себя. Видя, что я был напуган, они стали делиться со мной своим опытом, говорить, что я прошёл испытание….

-То есть то, что случилось, было вполне ожидаемо? Вы понимаете, что то, что Вы видели, было не реальным?

-Именно… Да, пожалуй. Сам момент появления демона мне даже тогда казался нереальным. Он был… слишком реален для этой реальности! Вы понимаете? Понятное дело, мне и после обряда казалось, что всё, что я видел, было порождением воспаленной фантазии. Марат говорил впоследствии, что в вино добавляется по правилам обряда достаточно сильный наркотик – без этого, по его же словам, не бывает явления. Ребята потом рассказывали, какие явления были у них: кто-то видел чёрта, пляшущего в огне, над кем-то летали валькирии… Кому-то было явление в виде погибшего отца. Ну, Вы понимаете.

-Тот случай с обрядом как-то повлиял на вашу жизнь?

-Да… Но я думаю, я бы не принял в серьёз всё, что происходило той ночью, если бы не некоторые последствия… С того дня жизнь моя не просто поменялась, она… Не сказать даже, что я стал другим человеком. Это был отрыв ото всего, что когда-либо знал и понимал – это было крушение о представлении того, что может существовать в нашем мире, а что нет. Вы не смотрите, что я так долго распинаюсь, я лишь хочу подготовить Вас, чтобы всё сказанное далее не превратилось в вашем представлении в скептическую усмешку. Наутро меня отвезли на машине домой, хотя я уже отошёл от действия наркотика и был в здравом рассудке. Удовлетворённые моим состоянием, Николай и Марат попрощались со мной, договорившись, что если вдруг что-то случиться или захочется поговорить – я с ними обязательно свяжусь. Потом они уехали, оставив меня одного. Я сходил на кухню, попил, хотя вода показалась тяжёлой и неприятной для горла… Я был достаточно измучен и обессилен – я лёг на кровать в надежде отоспаться после этой ночки – было как раз утро субботы, и я ничем не рисковал, давая себе возможность таким образом поправить силы. В сон я провалился, стоило мне закрыть глаза. Время во сне потеряло значение. Я проснулся ночью, было темно, я весь в поту. Я не мог понять, какой сейчас день и почему так быстро стемнело. Мне было страшно. Я поднялся с кровати, сходил в туалет, на кухню, там попил, вернулся в комнату и сменил бельё на кровати. Кружилась голова, накатывали, будто волнами, помутнения рассудка… я надеялся, что мне удастся дожить до утра! Когда же я попытался связать нынешнее моё состояние с как-то последействием наркотика, меня охватил такой страх, что все мои рациональные догадки тут же рассеялись – мне казалось, что демон, вызванный той ночью для обряда, и был причиной моего состояния, а это значило, что теперь я действительно остался один на один с этой потусторонней силой. Я понял, что лихорадка, бушующая в моём теле сейчас, была попыткой избавится от сидящего внутри демона. Я взвыл от страха, я чувствовал, как приятный жар растекается по внутренним органам, как голову сжимает, будто тисками, и я… я испытывал возбуждение, хотя противился этому и до смерти боялся. Мне казалось… что если я отпущу это состояние, случится что-то страшное. Поэтому я боролся с собой, зажимал в зубах край одеяла, когда хотелось кричать… Хотелось чего-то… хотелось отпустить это, но я понимал, что ни в коем случае нельзя этого делать… напряжение чувствовалось в мышцах, будто какие-то фантомные боли: я знал, что не болит, но была какая-то наэлектизованность, напряжение… Я знал, что это лично моя борьба, что мне с ней никто не поможет… Я проваливался в сон несколько раз. Утром ситуация не изменилась, хотя я отлично понимал теперь, что это не заболевание, и не что-то вроде этого. Я не позвонил в скорую, хотя ещё ночью, до осознания всей глубины этой проблемы, у меня было такое желание… Когда утром я встал с кровати, меня всё ещё трясло, мне показалось, что я стал воспринимать мир по-другому, не знаю как, но по-другому… Будто бы я оказался в чужой квартире, но при этом замечательно осознавал, что она моя. Я пытался мыслить рационально, хотя всё во мне было на грани паники. Я знал, что мне надо переждать. О, это чувство!.. Ему так хотелось поддаться. Чувство силы, агрессии, рвущейся наружу, и при этом полное осознание того, что моё слабое человеческое тело не выдержит этого. Я не хотел этого, потому что понимал – оно не пожалеет меня. Я пытался сделать что-то по дому – приготовить себе поесть. Ещё одна странность: чувствительность будто исчезла из рук, и ими было достаточно сложно управлять… пальцами – они плохо отзывались. Тем не менее, есть мне хотелось, но как только дело дошло до того, как приняться за еду, я понял, что она вызывает у меня отвращение, и ни один кусок не лез мне в горло. Ближе к вечеру состояние моё снова ухудшилось. Я бродил по квартире как заведённый, постоянно смотрел на часы, пугался любых звуков с улицы или лестничной площадки… Иногда меня охватывало чувство страха перед знакомыми предметами – телевизор с его глупыми передачами вызывал во мне ужасное, отвратительное ощущение наигранности, бессмысленности. Вещи, казалось, были другими, хоть и знакомыми уже долгое время. Когда стемнело достаточно, я отключил в квартире весь свет и приготовился к ещё одной ночи в состоянии борьбы. Это странное осознание того, что бороться приходиться именно с самим собой, и любая твоя мысль, желание, побуждение – поле борьбы, где не существует поблажек. Всё было только в моих руках, в моём слабом, зашоренном сознании. Ночью меня снова настигло возбуждение и желание порвать с прошлым, желание ничем не ограниченной свободы – вот что это! Да большинство людей даже близко не подходили к такому состоянию… Я же отбегал от него, как человек, стоящий на краю крутого утёса, отбегает от края, только глянув вниз и рассчитав, чем это может закончится… Однако настало в какое-то время…. Меня будто бы отпустило: жар превратился в тепло, тепло мягко накрыло меня, напряжение сошло на нет… Я расслабился… и уснул. Мне удалось достаточно поспать, чтобы восстановить силы. … Но проснулся я оттого, что моё тело снова напряжено, за исключением того, что чувствовалась бесконечная слабость, неспособность что-то сделать… Я запаниковал – я увидел руку, вцепившуюся в одеяло, и от страха забился в угол кровати, к стене. Я с диким испугом смотрел на тело, принадлежащее мне, и не узнавал его. Мне хотелось плакать, звать на помощь… любое движение, которое я совершал, казалось вынужденным, так как ни одна часть тела не принадлежала мне, была будто чужой, неудобной, противоестественной… От страха я заскулил, я не мог понять, что произошло. Комната нагоняла на меня те же чувства – углы, правильные формы, даже слишком правильные, вещи неизвестного назначения, сделанные, безусловно, для каких-то человеческих нужд, произведённые на огромных фабриках в неимоверном количестве… город за окном…

-Не хотели бы Вы лечь?

-Лечь? Лечь? Я думаю… я справлюсь… Хотя… Можно, да, я лягу… сейчас.

-Хорошо. Так Вам будет спокойней.

-Да, хорошо. Уф… Это очень страшное состояние, но оно страшное совсем по-другому… Тогда я понял… Тогда, чтобы хоть как-то справится с этим всеобъемлющем страхом и одиночеством, я сполз с кровати… Я делал какие-то странные вещи, но теперь я знаю, что это было необходимо, что по-другому мне не получилось бы справится… Я, скуля, сполз с кровати на четвереньки, я смотрел на комнату, прислушивался к звукам, доносившимся из окна – чужим звукам, выдающим огромное безжалостное пространство. В таком положении я осторожно прошёл в угол, нашёл место, где была вкручена тёплая батарея… потом… стащил одеяло с кровати и оттащил его к ней. Сделал из него лежанку, укрытие… залез туда, накрылся так, чтоб не видеть весь этот пугающий человеческий мир, своё человеческое тело… Так я уснул.

-Хорошо, продолжайте.

-Утром… Утром я проснулся, обнаружил себя на полу, завёрнутым в одеяло. Я был совершенно трезв. Я встал, заправил кровать, дивясь своему благополучному состоянию. Посмотрел на часы – у меня как раз оставалось время, чтобы привести себя в порядок и пойти на работу. Что, я, в общем, и сделал.

-Но это не прекратилось, так?

-Да… Конечно, это не прекратилось… Это ещё с того самого обряда, видимо, стало частью моей жизни. Но у меня… и это самое главное! С того случая, которым закончилась эта душевная болезнь, я стал совершенно по-другому относится ко всему, что со мной произошло. Понимаете… тогда… в ту ночь я видел мир его глазами! И он боялся, он был забит, напуган, он знал, что находится на чужой территории и шансы его невероятно малы… но он продолжал сопротивляться… вот оно – оно здесь! И та ночь, те глаза… Это, как раз это-то и не было чужеродным, я так понимаю, в ту ночь мне явился зверь, который был как-то связан со мной… может, он был моей параллельной сущностью, или моей душой, или ещё чем-то… Главное это то, что я был им изначально, просто не знал этого. Эта была встреча, каких не бывает в этом мире! И теперь я начал чувствовать его, как он чувствовал меня – мы стали одним целым… Не в смысле, что я разделяю как-то свою личность, нет… хотя, так, безусловно, намного удобней. Нет. Я говорю, что это просто разные стороны личности, я – это он, он – это я. Конфликтов между нами не возникает, разве что приходится идти иногда на некоторые уступки… но всё из-за общества, которое продолжает требовать с меня как с простого человека.

-Но Вы, конечно, не простой человек.

-Конечно! В смысле, человек-то я простой, самый обычный, как Вы или кто-нибудь другой… Я говорю, что не каждый человек так явно ощущает в себе… или не у всех он есть? Зверь. Как мой, или какой-то другой… вторая сущность. Как будто в моё тело поместили вместо одной, человеческой души, две души, одна из которых попала в человеческое тело по ошибке, по ужасной и нелепой ошибке. У меня поменялось отношение к этому… Я понял, что боролся именно с собой, со своей более слабой и итак забитой и униженной частью… а он был напуган, ему было неприятно и страшно в окружении человеческих вещей… ему не хотелось быть человеком! А какая это мука! Ему хотелось на природу, ему хотелось перестать думать обо всех тех глупостях, которые наполняют рациональный разум. Представьте себя на его месте! Мне-то ещё повезло. Я успел привыкнуть к этому, хотя, кажется, я вспоминаю,… ещё в детстве мне больше нравились уединённые игры. Помните, я Вам говорил на первых занятиях? Я был очень наблюдателен… мог просидеть, наблюдая за жизнью муравьёв, несколько часов… мне ближе был мир животных – птиц, насекомых, кошек и собак. Возможно, эта связь была у меня с рождения. А этим нелепым обрядом… или не нелепым? Вы верите в проведение? Может, это нужно было? В любом случае, я очень хорошо понял, как тяжело было моему зверю обживаться в человеческом теле, принимать весь ход вещей и общественные нормы поведения… Я – единственный, кто у него был. И в тоже время не было никого, кто понимал бы меня настолько хорошо. Он давал мне сил, когда они, казалось, готовы были кончиться. Я будто бы поднялся над окружающими меня людьми. Исчезло чувство одиночества и ненужности, я стал больше, чем был до этого. И это… это потрясающе, простите меня, доктор! В этом нет никакой проблемы.

-Однако всё-таки Вас что-то тревожит – Вы же пришли ко мне.

-Да, тревожит, но не это… Да и тревога тут такая… Это решение, очень важное, которое я готовлюсь принять. Поэтому перед этим мне надо, чтобы хоть кто-то из человеческого рода, кто-то, кто не будет переживать за меня слишком много, выслушал меня. Потому что вместе с этим объединением двух душ произошло ещё кое-что… Философия, какая она ни есть, с начала времён, вынуждена будет возненавидеть меня, потому что мне даются очень сложные вопросы достаточно легко и просто, у меня есть провожатый, которому я верю как ничему в этом мире… Но и за это надо платить. С тех пор, как был проведён обряд, прошло полгода – за это время я усердно пытался привыкнуть заново ко всему, что окружало меня, ко всем людям, с которыми я поддерживал контакты до этого. В этой новой жизни не осталось ничего лишнего, и в тоже время она наполнилась новым, целостным и неопровержимым смыслом. Я мог смотреть на всё происходящее с двух точек зрения – с человеческой: рациональной, расчётливой, дипломатичной, и со звериной: импульсивной, искренней, максималистичной. Но на этом дело не закончилось. Откуда бы не явился ко мне мой внутренний демон, ему требовалось для нормального, спокойного существования ещё кое-что… И я догадывался периодически, что это было, и одна мысль об этом внушала мне трепет и благоговейный страх. Иногда, когда я позволял зверю во мне вырваться из оков, растечься по телу энергией и готовностью, я чувствовал те самые фантомные боли… в суставах рук, пальцев, ног… и особенно в копчике. Иногда я даже начинал чувствовать хвост – он был настолько явен в моём представлении собственного тела, что только здравый рассудок позволял мне не думать о нём как о чём-то реальном. А он продолжал изгибаться, мотаться из стороны в сторону, будто дразня вероятностью появления… Я знал, что когда-нибудь это случится. Я боялся, что это будет очень больно. В такие моменты что-то будто гасило это тревогу, и мне становилось спокойнее, хотя я знал, что когда-то это обязательно произойдет. Первый раз это случилось поздней осенью, и тогда я был достаточно подготовлен, чтобы не запаниковать. Потому что перед этим зверь будто давал мне время привыкнуть к тому, как это может наступить: иногда, в моменты особенного возбуждения, чаще всего ночью, я чувствовал, как начинает ломить кости, я пугался, включал свет. Я чувствовал, как непроизвольно сокращаются мышцы, и я теряю над ними контроль. Можно было дойти до какого-то места, но сам процесс, видимо, мог начаться только в состоянии полного физического покоя. Такие приступы были у меня несколько раз, и на их пике мне уже хотелось, чтобы это случилось по-настоящему – но постепенно боль затухала, мышцы расслаблялись, сердце переставало биться в таких ужасающих ритмах… мне требовалось некоторое время, чтобы отойти. Тогда я вставал, подходил к зеркалу в надежде увидеть в нём хоть какие-то изменения… но ничего обыкновенно не было. Зрачки немного расширены. Мешки под глазами и иногда пот на лбу. Чуть выступающие черты лица, а так… будто после бессонной ночи. Зверь обычно после этого успокаивался, и я засыпал в неге, погружённый в блаженство, будто после долгого и интересного путешествия. Видимо, требовалось время, чтобы я принял необходимость таких состояний, чтобы я согласился на них осознано. Ведь в нынешнем моём положении это и в самом деле необходимо! Хотя бы иногда. Так вот. Первый раз был уже поздней осенью… Я почувствовал его приближение ещё на работе, в конце рабочего дня. У меня характерно свело живот. И судорога прошла по рукам – это было приятно, хотелось отдастся этому ощущению, но рациональное взяло надо мной вверх. Я сказал себе, что продержусь столько, сколько это потребуется, чтобы уйти подальше от людей. Я справлюсь, я выдержу это. Я отпросился домой. При разговоре у меня уже неприятно сводило челюсти, но я, обозлённый на эту слабость, старался держать себя как можно более адекватно. Я сел в метро, точнее, встал в угол, к поручню – подумал, слава богу, мне по прямой. Потом ещё минут двадцать до дома и всё кончится. Но думал я так не долго. У меня абсолютно характерно начало сводить мышцы шеи, рук, ног, пришлось чаще дышать… это уже последняя подготовительная стадия… Я понял, что не успею до дома. И главное – это не паниковать в такой ситуации, это грозит просто адскими болями. Я попытался успокоиться, и почувствовал, как напряжение немного отпустило. Я решил для себя – и это решение было волевым на то время – сойти с поезда, не доехав трёх станций, и уйти в ближайший лесопарк. Это был единственный шанс сохранить свою жизнь и логически завершить то, к чему шла такая длительная подготовка. Когда же на нужной станции мне пришлось выходить из вагона, я ощутил, как мне тяжело это даётся. Я испугался, но мне дало это сил буквально пробежать оставшейся путь до лесопарка. Начинался дождь – я помню это, хотя чем ближе был мой последний рубеж, тем сильнее меня начинало выбивать из колеи. Уже по парку я шёл в полнейшем забытьи – быстро, но постоянно спотыкаясь, помрачаясь сознанием, будто на автомате… дорога вспоминается мне будто вспышками… Я ушёл вглубь, туда, куда заходят редкие гуляющие… начинался дождь. Людей почти не было. Я упал и последние метры до оврага буквально прополз по земле. Меня даже не заботило то, что я испорчу сейчас свой костюм – потому что понимал всю значимость этого момента в своей жизни. Я свалился под откос с оврага, отполз чуть в сторону… Там был трамплин – мощное широкое сооружение из брёвен, с которого обычно прыгала местная молодёжь на своих горных велосипедах… Тогда, в силу неиспользования, под ним оказалась огромная куча листьев. Трамплин в овраге – замечательное убежище, я и потом не мог понять, какая сила привела меня именно в то место… я помню, как повалился на груду листьев спиной, и из меня вырвался, сдерживаемый всеми рамками приличия и напряжением вопль. Мне сразу стало легче. Я задышал часто. Мне будет больно? – спрашивал я у себя, у своих внутренних процессов. Потерпи – отвечало мне что-то. Я знал, что это нужно, что это необходимо. И тогда меня всего будто скрутило – чуть сильнее, чем обычно, я просто замер и продолжал часто дышать – так надо было. Я позволял природе делать с моим телом то, что ей хотелось, я не сопротивлялся. Это было немного страшно – настолько терять контроль… Хорошо, что меня никто не видел – я мог стонать, кричать, поддаваться вынужденной панике… стадия напряжения и возбуждения, она была необходима, чтобы подготовить тело. Первое явное, реальное изменение, которое произошло… Это был копчик. Я явно начал ощущать, как он дёргается под кожей. Это было так необычно, что я сунул на поясницу руку… Тогда на меня нашло очередное помрачнение, от неожиданности, неподготовленности к такому – кожа под поясницей истончилась, она была тонкой и гладкой, а под нею вздымался полукольцом костистый хвост – настоящий хвост, покрытый мышцами уже достаточно для того, чтобы изгибаться, причиняя мне боль. Передо мной пронеслись воспоминания о тех ощущениях, сопровождавших его появление в последний час – лёгкое подёргивание началось когда я ехал в поезде, а до этого был жар… Да, к тому времени он уже достаточно сформировался, и это пугало… Знаете… Как страшно осознавать изменения в своём человеческом облике? Понимать, что прямо сейчас ты вынужден жертвовать тем, что на протяжении всей твоей жизни служило тебе опорой для реальности? Конечно, мне одновременно было и страшно, и хотелось закончить это скорее. Пока я ещё мог пользоваться руками без вреда для мышц и сухожилий, я начал царапать копчик, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и кончик хвоста проткнёт прямую кишку… И вот когда… когда он всё же смог порвать кожу, и мне руки залило какой-то смесью из сукровицы… я пальцами начал вытаскивать его из тела, и он поддавался. Он был гибок, упруг. Я буквально захлёбывался в слюне, весь извиваясь там, под трамплином. Да, это был шаг не из простых. Зато потом, почти сразу, на меня нашла эйфория – почти сразу после появления хвоста. Мне уже не было страшно, я уже чуть ли не с радостью относился ко всему, что чувствовал в себе. Будто бы в тот момент я перешагнул-таки черту, отделяющую меня от невозможного, от полного раскрепощения. Я чувствовал себя просто огромным. Я дышал. Я понял, что уже близко, и начал судорожно снимать одежду, обувь… И когда я увидел своё обнажённое тело, я с волнительной радостью отметил, как изменились его очертания – я смотрел на них в течении всего процесса, я видел всё это… Как странно было, сняв рубашку, увидеть, что грудь покрывают достаточно длинные жёсткие чёрные волоски! Пальцы на руках припухали, становились красными, будто покрытыми одной сплошной гематомой – на самом деле чувствовался зуд и небольшое онемение. И ногти уплотнились, потемнели, чуть загнулись внутрь. Мышцы по всему телу увеличивались, грудная клетка поднялась… Не поднялась, а округлилась, понимаете? Это просто нужно рассказать. Я лежал голой, потерявшей чувствительность, разгорячённой спиной на воздушном покрывале из опавшей сухой листвы, чуть влажной от прошедшего дождя, и смотрел вверх, на кроны деревьев, на их оборванные беспризорные края на фоне серого, цвета заплесневелой ваты, неба… Я чувствовал, как органы внутри меняются, как меняется сама суть того, что раньше было мной… В определённый момент мне показалось, что я подошёл к какой-то непостижимой истине – я закричал одновременно с вторгнувшемся в моё самосознание изменением. Это было потрясающе – у меня на глазах умирал человек, которым я был всю жизнь, и, более того, не просто умирал, а исчезал – совсем, до конца. Вместо него появлялось что-то новое. Это было нечто на грани смерти, только вместо агонии – эйфория, когда после каждого болезненного и неожиданного изменения в голову ударяет какое-то экзистенциальное опьянение, и оттого хочется, чтобы это происходило, и происходило до предела возможного. Я рычал, чувствуя, как меняется тональность моего голоса, вгрызался в опоры трамплина, рыл ногами землю… Нужно вконец забыть всякие человеческие морали, чтобы, не стесняясь, отдаться этому чувству! Всё происходило достаточно плавно, мягко, так, что я мог осознавать любые изменения. Небольшое забытье пришло, когда начался последний этап перестройки костей черепа, и это больше было похоже на дремоту – давление постепенно увеличивалось, жар растекался по голове… Ещё временами я чувствовал похрустывание в основании хвоста, в пояснице, в шее, но к тому моменту я воспринимал это уже не так уничижительно. Уничижительно – в смысле это может показаться издевательством природы над человеческой сущностью, этаким мерзким насилием… Ведь всё происходило не по моей воле! Казалось, это длилось целую вечность. Последние минуты до полного выздоровления я просто лежал на траве, чувствуя, как на моё разгорячённое тело покрапывают иногда капли дождя. Прислушивался к шелесту листьев на кровах деревьев. Дыхание за всё то время сменило сопение, ровные вдохи и выдохи огромных лёгких. Я лежал на боку. Потом осторожно открыл глаза, посмотрел на своё тело… На тот момент я плохо мог определить, как в точности я выгляжу, но я думаю, что это было похоже больше на волка или собаку, достаточно крупного размера, и в тоже время достаточно поджарого телосложения. Какие-то отличия ото всего, что знают зоологи, всё же было. Видимо, морда была немногим короче, пальцы на лапах выполняли хватательную функцию – они были загнуты, как у кошки, в обратную сторону, нежели у человека. Я помнил, как это происходило – пришлось вдавливать их в землю, пока старые сухожилия не порвутся, и пальцы не выгнуться при помощи новых мышц. И ещё – шерсть покрывала тело ещё не полностью, но у меня есть все предположения думать, что это только лишь дело времени. Но самое главное, что меня несомненно удивило, хотя и было ожидаемо – я не лишился рассудка! Это доказывает, что нет у меня никакой диссоциации, и превращение всего-навсего одна из потребностей моей физиологии. Это был я, правда, некоторые запреты очень гармонично спали с моей личности – кому они нужны, когда ничего не держит, и какому человеку придёт в голову упрекать существо, которым я стал, в неисполнении каких-либо человеческих обязательств? Я поднялся, и некоторое время мне было ещё тяжело стоять на четырёх лапах, хотя боль из конечностей прошла некоторое время назад. Просто это было непривычно, это было ошеломительно, и моему внутреннему человеку нужно было дать время, чтобы он пообвык в новом теле. Потом резко я выпрыгнул из своего убежища, сделал пару скачков… Я хорошо держал равновесие, и оказалось, что мне вовсе не надо было привыкать к такому образу жизни – дальше я будто полетел: легко, быстро, практически бесшумно. Меня окружали запахи свежего вечера, наполнившего лесопарк, шумы безличной природы, огромного, будто бы родного пространства… Я чувствовал себя там гораздо более спокойно, уютно, как дома, нежели в городе, в своей квартире… И ещё я практически лишился человеческих воспоминаний, хотя мышление осталось достаточно… практичным, что ли. Моим мышлением. Видимо, некоторые изменения произошли и в личности, но главное, её ядро, осталось. Это был как отдых, какое это чувство! Когда тебе не нужным становится очень многое, основной процесс заменяется образами, а благодаря им ты сливаешься с окружающим миром… Человек – он сирота, всё-таки. А когда я был животным, это будто возвращение в отчий дом, и при этом вовсе не нужно жертвовать чем-то действительно важным. Так вот, тогда… Эх, это просто бесполезно объяснять, хотя кажется, что это так значительно…

-Вы попробуйте.

-Я не уверен, что Вы поймёте. Для этого нужно хотя бы иметь представление о том, как можно по-другому воспринимать этот мир…

-И всё же?

-Это как… Как не осознавать мир, не принимать его как нечто неотъемлемое… Это как течь в его потоке, быть с ним одним целым, не выстраивать никаких границ между личностью и тем, что её окружает… Поступать так, как хочется, чувствуя, что тобой руководит его рука, и всё именно так, как должно быть. Это очень большой опыт. …Никакие медитации тут не помогут, это точно! Как человеку я не могу объяснить Вам так, чтобы Вы сошлись со мной во мнении, что это и есть… предназначение.

-То есть это был некий личностный опыт саморазвития, так?

-Как результат – да, но не как самоцель!

-Хорошо, продолжайте…

-Я не буду рассказывать Вам про мироощущение, потому что Вы не поймёте – или если поняли, то уже. Вам, наверное, как человеку, будет интересно больше то, что именно я делал, находясь в зверином обличие.

-Конечно!

-Ну, я… Я спустился к речке, тонкой такой мелкой речке, заросшей почти полностью, где дети иногда кормили уток… Я пил из неё, потому что мне нужно было что-то употребить в себя, что-то поесть, попить – это тоже был, видимо, важный процесс. Как причастие… В жизни бы не подумал, что мне придётся пить из такого грязного водоёма – но некоторые рамки были сняты, и я понял, что это действие ни в коей мере не повредит моему здоровью. Я прислушивался к звукам, водя ушами в разных направлениях, принюхивался… Мне было свободно и просторно. Кажется, в тот день я оббежал весь лесопарк, а он гектар триста, не меньше… Пару раз я встречал людей – вечерних бегунов, равнодушных к холодной измороси, случайных прохожих… У меня не возникало к ним никаких агрессивных чувств, обычно я просто менял траекторию бега, оставаясь незамеченным. Мне они были безразличны – за полгода я уже привык относится к ним как к бесполезным представителям другого биологического вида… Начинало темнеть, и мне делалось тревожно: я понимал, что пора возвращаться, но я не был уверен, что у меня получится обратно стать человеком – после недавней пытки это казалось ещё более рискованным. Мне нужно было побыть с этой мыслью. Я развернулся и побежал к источнику – он был в низине парка, за прудами, там была родниковая вода, и люди приходили с канистрами набирать её… И вот тогда… я совершил одну ошибку. Да. Я не думал, что кровожадность когда-нибудь сможет пробудиться во мне, особенно таким импульсивным характером. Я хотел спуститься к источнику, чтобы попить перед обратным превращением – на всякий случай. Но там оказалась… пенсионерка и её собака… какая-то смесь дворняги и пуделя? Я не знал, как это называется, но эта домашняя псина вдруг ощутила себя великим охотником – начала захлёбываться в лае, рычать на меня… я тихо рыкнул на неё, развернулся и готовился уже обойти источник с другой стороны, как услышал быстрый шелест листьев за спиной. Я обернулся – и собака вцепилась мне в шею. Я не думал, что она будет нападать, это было нелепо с её стороны… Знаете… Я расправился с ней в одну минуту, она успела только взвизгнуть… Но мне хотелось этого! Я был рад, что она предоставила мне такую возможность. Я рвал её на части, стягивал покрытую чёрной кудрявой шерстью кожу с горячих мышц, и я… я сожрал её – с таким упоением, я успевал только откусывать – всё остальное проскальзывало в горло, полное слюны… Вам… Вам, наверное, неприятно, что я сейчас говорю?.. Да, мне, как человеку, тоже не особо приятно… это слишком буквально, чтобы вы поняли, насколько на самом деле это замечательно. Но у меня есть оправдание – тогда я сам был животным! В этом не было ничего предосудительного.

-Собакой… дело закончилось, судя по Вашим словам? Вы раскаялись?

-Раскаяться?.. Нее-ет. Зачем раскаяться в том, что принесло удовольствие? Просто это было… недоразумением, досадным происшествием. В тот день это закончилось, и мне не хотелось никого убивать и съедать, хотя, честно признаться, голод утих лишь условно. Но тогда я решил, наконец, что и как мне делать – я знал, что направлю агрессию на обратное превращение, я сделаю это больно и быстро. Я бежал обратно, стараясь успеть до полной темноты. Добравшись до места я рухнул в уже разгребённую кучу листьев, я содрогнулся… Определённо, в моём организме был рычаг обратного действия, и я всеми изнеможёнными силами хотел этого… Видимо… обратное превращение ещё больнее, но оно… проходит бессознательно – каждый раз я проваливался в обморок, и находил себя, очнувшись, в крови, пахнущей рвотными массами, трясущегося, как от лихорадки… Тогда я застал только начальную стадию – она проявляется в бессилии, тошноте, головокружении… Я думал, что смогу руководить этим – но организм решал всё сам. Я скулил от страха и беспомощности, а потом провалился в забытье. Когда я очнулся, мне всё ещё было дурно – моё слабое человеческое тело вновь было со мной, но его ломило от слабости так, что хотелось плакать. Я нашёл засыпанную листьями одежду, оделся, пару раз падая обратно в листву, снова вставал… Я потерял в листве один носок. Отряхивался уже по пути из парка – уже в кромешной темноте. У меня слезились глаза, и зрение будто куда-то пропало. На автопилоте я дотащился до метро, потом до дома… Я нашёл на кухне всяких противопростудных средств, выпил в максимальной дозировке… Потом принял душ… я был весь измазан в земле, чуть в крови и даже немного в рвоте, которую я хоть и пытался стереть, но запах всё же оставался… по всему телу были разбросаны… что-то вроде ссадин, ушибов… Я стоял под душем очень долго, я был измотан, но мысли продолжали роится у меня в голове, доводя до истерики. Это было в первый раз, и было по-настоящему, абсолютно реально – это было страшно и непостижимо. С тех пор я понял, что это не просто заморочки с внутренним зверем… это… это как отслоение реальности… На следующий день ссадины исчезли, под кожу вросли последние остатки волос… через неделю рассосался шрам внизу поясницы, хотя копчиковые позвонки так и остались немного выпирающими… Но знаете, кое-что оставалось, и я заметил это ещё тогда, в душе. У меня поменялись очертания тела. Грудная клетка немного поднялась, рост увеличился на шесть сантиметров, хотя я не прибавлял ни дюйма после школы… Лицо – скулы стали шире, неуловимо черты поменялись. У меня с собой старая фотография… вот, вот она. Посмотрите.

-Спасибо… Угу. Угу. Мне… сложно сказать что-то, у Вас здесь борода,… хотя, в прочем, пожалуй, здесь лицо выглядит более полным, нежели сейчас.

-Да! Не смотрите на бороду – я стал бриться после того случая. Многое поменялось.

-Но я не могу сказать, что очень сильно.

-Да, совсем незаметно. Но это есть. Понимаете, что в моей жизни значило то, первое превращение? Сложно, сложно это переоценить. После этого ещё две недели я жил будто в состоянии глубочайшей депрессии, полной потере интереса к своей прежней жизни и неспособности найти ей замену… были времена, когда мне от бессилия и злости хотелось снова стать животным, чтобы перестать думать, перестать притворяться… Я рычал и царапал себе поясницу, кусал руки… Но тогда у меня не было сил – физических или физиологических, чтобы совершить задуманное. Мой внутренний зверь будто спал в то время, бросив меня одного. Через какое-то время я смирился… Я был повержен, лишён силы и свободы, унижен – мне оставалось лишь продолжать свой путь. Каждый день исполнять человеческий долг, жить по правилам, не кричать, не выть, не показывать окружающим своих проблем… ходить на работу и в магазин… быть примерным гражданином, добросовестным сослуживцем, усреднённой личностью. Я перестал смотреть людям в глаза. Это было самое важное – говоря с ними, я смотрел либо в пол, либо в сторону. Через какое-то время я привык к этому настолько, что мысли о подобной жертвенности перестали заботить меня – всё вошло в своё прежнее русло. Я перестал испытывать желание стать животным на два месяца – а это был огромный зимний срок, в течение которого я боялся подорвать иммунитет и заболеть.

-И потом он вернулся?

-Да… Он вернулся, и когда до меня это всё-таки дошло, я был рад. Всё началось с агрессии, такой чистой и искренней… оставшись наедине с собой я проанализировал это чувство, которое почему то никуда не уходило – это была лёгкая агрессия, желание двигаться, действовать, быть честным… С тех пор уже почти никогда эта связь не нарушалась, и я никогда больше не оставался в одиночестве.

-Вы говорили, что… у Вас было не одно "превращение"? или мне показалось?

-Нет, точно! Были ещё два раза. Одно зимой, после Новогодних праздников, и второе – ближе к лету. Честно признаться, я достаточно овладел этой техникой – точнее, зверь, который хотел вырваться иногда совершенно ни к месту, научился в чём-то меня слушаться, подчиняться… Это именно было обоюдным доверием – я ни в коей мере не ущемлял его потребностей, я лишь хотел обезопасить себя… Зимой, например. Всё началось очень быстро – так быстро, что на работе у меня уже начал дёргаться хвост под кожей. Это не из приятных чувство, особенно когда тебе изо всех сил нужно не подавать виду, что сейчас в центре твоего внимания только эта маленькая подробность, принявшая гигантские масштабы! Я вышел в туалет, заперся в кабинке… да, это было зрелище не для слабонервных! При ярком свете это смотрелось ещё более ужасно, чем в первый раз. Под кожей всё было красным, выпуклость от этого недавно образовавшегося органа шокировала своим видом… и шерсть, уже появившаяся на пояснице. Незаметно, но красноречиво заявляет о том, что времени осталось не так уж и много. Я засунул между ягодицами побольше салфеток, боясь, что могу не успеть, и хвост сам прорвёт мне кожу… Когда выходил, посмотрел в зеркало – зрачки расширены, как у последнего наркомана. Это от боли и напряжения, которые уже пульсировали по всему телу. Ушёл с работы я вовремя, между прочим, хотя это чисто совпадение. Хорошо, что на улице к тому времени было уже достаточно темно. Я начинал бояться людей (а это происходит всегда перед превращение), и потому… я решил пойти домой пешком, хотя это было самоубийством… Я подумал, что если мне не удастся прекратить начавшийся во мне процесс, я останусь на улице, не пойду в метро, к людям. Я шёл вдоль трассы, заплетаясь, но уже более уверенно, чем в первый раз. В глазах темнело, я чувствовал, как сводит челюсти, как теряют чувствительность пальцы и ноги… Знаете, самое больное – это стопы. И ноги вообще. Из-за них приходится мучиться больше, чем изо всего остального… И когда я начал чувствовать, что меня покидают силы держаться на двух ногах, я дотянул до первой обочины, уходящей в овраг… небольшой овраг неподалёку от автобусной остановки – там было ещё три близко растущих дерева. Я сел в сугроб, приготовившись к тому, что сейчас всё тело будет ломить от боли. В самом деле, мышцы свело, я повалился набок, руками всё-таки достал из-под куртки шарф и всунул его между зубами. Там, на остановке, стояли двое людей, возвращавшихся, видимо, после работы к себе домой, в область. Автобусы, которые они ждали, ходят там редко. Я сдавленно стонал, боясь привлечь их внимание. И всё же так мне было гораздо спокойнее – их вид позволял мне не терять рассудок и не паниковать, хоть это было странно. Однако в тот день это было совсем не к месту – я не хотел раздеваться на морозе, хотя знал, что если не сделаю этого, возможно, я травмирую себя ещё больше. Я начал проваливаться в обморок, и тут меня выкинуло из него то, что хвост одним быстрым и резким движением проткнул кожу на пояснице… я выпустил шарф из зубов, я откинулся на спину, чувствуя, как кровь струями сбегает по ногам. И хвост – видимо, я так изогнулся от боли, что он не задел ни одну из штанин, и лишь немного извернувшись, оказался в левой. Он бился, по нему текла кровь. Через минуту она прекратилась. И мне стало хорошо. Тело расслабилось. Я понял, что это шанс, каких почти не бывает – я вскочил и побежал к ближайшему метро. Меня совершенно не заботило мнение людей, страх, что они всё поймут правильно… Тогда я будто позволил животному руководить мной, спасти меня, спасти от возможного несчастья. И он помог мне… продержаться до дома. Поднимаясь по лестнице я уже дышал с присвистом, посмеивался, когда начинал терять сознание и падать на ступени… Когда за мной захлопнулась входная дверь, меня уже било дрожью, сладкая истома прокатывалась по спине, и позвоночник выдавил ещё пару позвонков в хвост… я упал на колени и прополз в гостиную. Скорее снял брюки, стянул куртку, размотал шарф, расстегнул рубашку… это всё на полу, корчась от боли и давясь слюной. Как же мне было хорошо, что это наконец произойдёт! И произойдёт у меня дома, в полной безопасности. Я, правда, уже не мог позволить себе кричать, как в лесу, но я наконец-то мог не стеснять себя в движениях. В квартире, обставленной по последнему слову человеческой практичности, это смотрелось несколько дико и совсем уж неестественно: я видел всё гораздо лучше, подробнее, и это выглядело бы со стороны, наверное, отвратительно и жалко, хотя я, безусловно, испытывал чистое блаженство. Блаженство, пронесённое через страдание… Знаете что такое исцеляющая боль? Это когда готов терпеть любые мучения, зная, что с каждым хрустом в позвоночнике, с каждым лопнувшим сухожилием и переместившимся внутренним огранном приходит освобождение. Ради освобождения от всего слишком человеческого стоит это вытерпеть. Я бесконечно благодарен природе, или чему там ещё, за то, что имею возможность присутствовать рассудком при этом перерождении! Это… Вот… сейчас! Чёрт! я чувствую это… возбуждение… прямо сейчас!.. ах… это… подождите… как же, чёрт возьми, больно…

-Вам помочь чем-то?

-Нет! Если! Если Вы дорожите хоть чем-то… молчите!.. Дайте мне время! Сейчас… о господи…так. так. так. Всё… всё, сейчас… скажите мне что-то, я буду Вас очень внимательно слушать.

-Начнём с того, что Вы человек. Согласны?

-Да, да. Полностью согласен.

-Вы человек. Повторите.

-Я – человек.

-Всё, что с Вами происходило, и, самое главное, происходит сейчас – самовнушение очень большой силы. Вы сами можете это контролировать.

-Я… Да, я могу это контролировать…

-Если Вы захотите, всё прекратится прямо сейчас. Выдохните пару раз… спокойно.

-Да… Да… Всё, вроде закончилось. Пожалуйста… мне страшно, мне очень страшно… Подождите, сейчас я успокоюсь. Это просто сложно.

-Этому можно научиться, если не поддаваться панике. Когда Вы думаете об этом, или рассказываете кому-либо, Вы заново переживаете эти неприятные ощущения. Но Вы можете контролировать их. Главное, не поддаваться иллюзии насчёт их реальности.

-Уф… Спасибо Вам, доктор. Я уже совершенно пришёл в себя, но, знаете ли… хотелось бы Вам сказать… уф… Вы сильно заблуждаетесь. Вы ведь не верите, что всё, что со мной происходит, правда?

-Субъективно это, конечно, правда.

-Нет, я имею ввиду объективно. Просто Вы знаете об этом исключительно с моих слов, и мои слова, согласен, легко перепутать с бредом. Но Вы не знаете, насколько это реально. Все люди совершают одинаковую ошибку. Они доверяют чужим словам, потому что не имеют возможности проверить их. Вы ведь знаете, что в атоме есть протон и электрон?

-Каждый школьник знает – это достижение современной науки, и этому есть неопровержимые доказательства – все учёные-ядерщики рано или поздно принимали участие в экспериментах…

-Нет! Я говорю про то, что Вы… Вы сами видели атом? Его структуру?

-Нет, конечно. Я же не физик-ядерщик.

-Но Вы верите этому… Видите ли какая история… и так все люди. Вам могут врать про всё, что угодно, и Вы доверяетесь этому. Почему? Вам, наверное, так спокойнее жить.

-Ну, знание, что мир состоит из атомов, скорее привносит в моё понимание о природе вещей некоторую завершённость. Это не для спокойствия, а для более детального взгляда на мир.

-Ах вот так? Ну что ж, тоже неплохой вариант. Знание об истинном устройстве вещей! Вы, надеюсь, уже поняли, к чему я клоню? То, что я говорю Вам сейчас, не вписывается в Ваше знание, Ваше идеально построенное знание об устройстве мира…

-Но, позвольте, это совершенно верно. Не вписывается.

-Вы хотите сказать, что это невозможно с точки зрения науки?

-Именно.

-А если я скажу… что мы просто не всё ещё знаем? Как глупо было бы предполагать, что современная наука уже разобралась со смыслом жизни и устройства Вселенной! В таком случае нам уже нечего больше искать. А ошибки-то происходят… случайности… то, чему нет объяснения. К тому же, в моих метаморфозах тоже можно найти нечто, вполне соответствующее Вашему научному взгляду. Само превращение длится примерно час – от окончания фазы возбуждения до полного выздоровления в новом облике. Я… я пытался рассчитать, сколько времени у меня занял мой первый раз – он был труднее, я промучился около двух часов, если не считать то время, пока я ещё мог держаться на ногах – это было примерно полчаса, потом, конечно, я начал уметь управлять этим временем… С биологической точки зрения это можно было бы описать как нечто, начинающееся как попеременный выброс гормонов. Будто разные гормоны, контролирующие разные стадии. Подготовительную – адреналин. А дальше идёт то, что науке, видимо, ещё мало известно… Та волна, охватывающая всё тело… Заставляющая работать органы на пределе возможностей, не оставляющая сознанию ни единого шанса контролировать процесс… Когда он уже запущен, остаётся только ждать. Я предполагаю, рост костей, видимо, происходит за счёт увеличения хрящевой ткани, сами кости становятся пластичнее, более податливыми… Как будто на время из них вымывается кальций, а потом возвращается на место, когда всё будет закончено. И онемение, и сильное, на грани экстаза, опьяняющее чувство – разве не это характеризует продуманный, безо всякого волшебства, процесс? Всё идёт как по накатанной. Можно было бы объяснить. Эта перестройка организма – она вполне слаженная и гармоничная, настолько, что после неё я даже могу действовать и неплохо себя чувствую при этом. Это вполне можно описать как какой-то природный процесс, временный физиологический регресс… И это, безусловно, носит адаптивный характер, очень полезный для моей психики, для моего понимания своего места в мире. Не знаю, как я справлялся бы без него. А если это происходит – остаётся только развести руками и искать этому научное объяснение. Если Вы уж так хотите.

-В таком случае Вам стоило бы сдать анализы, чтобы выявить что-то необычное…

-Анализы?.. Увольте. Я говорю сейчас с Вами исключительно из-за того, что некоторое время назад чувствовал долг перед человечеством. Рассказать людям, что это возможно – но не более.

-То есть Вы не хотите решать эту проблему?

-Проблему? Проблемы, похоже, у Вас, у людей… их гораздо больше, и вы все стремитесь их побыстрее решить, даже не пытаясь извлечь из них пользу. Только имея в своей душе звериную часть, всё опровергающую, можно понять, как это глупо и страшно. Человечество запуталось, я считаю. И ему уже не вернутся. Оно обречено.

-Что же вы хотите этим сказать?

-Что я убегу от него, как крыса с тонущего корабля… конечно, катастрофа наступит не сразу… я её, скорее всего, не застану, но у меня будет шанс дожить свой век, не задумываясь об этом. Я пришёл к Вам последний раз, потому что начал чувствовать… с каждым днём всё сильнее. Видимо очень скоро мне предстоит то, о чём я мечтаю последнее время всё больше – полное превращение, теперь уже, надеюсь, навсегда. Мне будет гораздо легче жить на природе, в лесу, мне гораздо легче убивать других животных, вгрызаться зубами в их трепещущую горячу плоть и пить их кровь… мне легче мочиться на деревья, помечая свою территорию и выть во весь голос… мне легче слушать тихие но полные звуки естественного мира, каким он был задуман… Чем быть человеком, лишённым всего этого. Называйте это как хотите.

-Регрессом?

-Да, регрессом… Единственным, что может спасти душу, зашедшую в своих поисках слишком далеко. Пытавшуюся понять устройство мира и достигшую этого понимания – правда, таким вот изощрённым способом… Вы мне не верите до сих пор? Да?.. Как это забавно… Я вижу в Ваших глазах непонимание. Но Вы спокойны, это хорошо. Эх, среди всех психологов я выбрал именно Вас… Потому что Вы отличаетесь от них. Вы можете меня понять. И поверить – если сами захотите. Видимо, когда-то Вы могли добиться очень много, но не сейчас, и Вы жалеете об этом времени. Мне нравится в Вас эта неизрасходованная сила…

-…И что Вы теперь будете делать?

-Я? Не знаю. Сейчас вернусь домой. В квартиру, в смысле. Когда-нибудь про себя я буду называть домом совершенно другое место. Надеюсь, это случится очень скоро. Я даже не буду завершать свои недоделанные человеческие дела… Я просто исчезну. Я уеду в область, там, где рядом с поселковыми постройками есть заказники и целые, нетронутые грибниками, леса… я брошу машину в той чаще, куда она сможет забраться. Потом разденусь, кину вещи в салон, запру его, забросаю машину хвоей, замаскирую её… И всё. Надеюсь, я смогу прожить так достаточно долго, чтобы у меня не возникло желания вернуться. Хотя, безусловно, возможно и это… возможно, когда-нибудь силы покинут меня, и я вернусь к людям.

-Вы устаёте от этого?..

-Да, есть немного… устаю от сдерживания… Со стороны, наверное, кажется, что мой звериный облик более агрессивен, но дело обстоит с точностью до наоборот. Я… Я уже не знаю, кто я, или, по крайней мере, кем я был изначально. Сейчас, например, я устал быть человеком, но я с ужасом отчаянья думаю о том, что когда-нибудь мне станет тяжело быть животным…

-Вы точно не прейдёте больше? Вы сейчас подняли очень много важных идей… Их можно было бы разработать. Подробнее.

-Вам интересно?..

-Честно?.. Да, очень. Я никогда не думал об этом… А темы важные, я чувствую.

-Эх, я знал, что Вы поймёте меня…

-Конечно, пойму. Я понимал всё, что вы мне говорили – с самого начала наших занятий.

-Нет, не то… Вы ведь уже верите мне? Я заметил, Вы уже порядком устали… не знаю, от чего, но сейчас Вы готовы уже согласится на всё. К тому же… я привёл неплохие доказательства, так?

-Да, наверное. В конечном счёте, я психолог, а не учёный! Пришлось это признать…

-Вы философ больше, так?.. Ну тем лучше. Философы менее ограничены, нежели самые лояльные учёные. Вы ведь можете уже сейчас поверить в то, что это возможно? Что у человека есть вторая сущность, сущность, которая сильнее и могущественнее, чем все известные сейчас физические законы? Посмотрите на меня. Перед Вами сейчас то, что опровергает полноту и цельность человеческого знания. Опровергает материалистический уклад. Практически доказывает, что помимо физического, в человеке есть нечто непреходящее… душа, например. Или какая-то бессменная сущность. Что с вами? Вы опечалены?..

-Нет, нисколько… просто… Я никогда не думал об этом в таком ключе, не верил… я… понимаете ли, когда умерла моя мама…

-Она жива, я больше чем уверен. Что-то непременно должно оставаться… Просто поверьте мне.

-Я верю! Я верю Вам… Боже мой… только бы это было правдой…

-Ох, а ведь это правда. Все эти мучения, которые я периодически испытываю, стоят этого знания. Это то самое знание, которое мне хотелось бы оставить Человечеству перед своим уходом.

-Но Вы тогда просто обязаны предоставить миру доказательства! Что вы и в самом деле можете менять свой физический облик.

-Вы так думаете?.. Но ведь вся суть в том, чтобы верить без доказательств… Помните – наука всё портит. Считайте, что Вам крайне повезло. Если Вы не забудете эту встречу, у Вас появится шанс прожить жизнь спокойно и никогда ничего не бояться.

-Да, наверное.

-Кстати, мы просидели три часа – Вы знали об этом? Похоже, мне уже два часа как пора уходить…

-Да… Но я не жалею, что Вы остались чуть дольше.

-Хорошо. Теперь мне спокойно. Теперь я не буду таким уж эгоистом, каким стал благодаря этому всему… Теперь я могу уйти.

-Вам больше не тревожно?

-Мне? Нет. Больше не тревожно. Сейчас мой внутренний зверь доволен, ему осталось совсем недолго подождать, и он готов к этому… Ведь я не обману. …А Вам как сейчас?..

-Лучше не спрашивайте…

-Хорошо. Не буду. Я знаю, для этого нужно время… До свидания.

-До свидания.

-Прощайте. Поступите с этим знанием так, как посчитаете нужным.

-Обязательно. Спасибо.

-Прощайте.

Записи в дневнике:

"4.07. 2013. …Биполярное расстройство. Нет. декомпенсирующиеся психотические реакции?"

"06.07. 2013. Нет, чёрт возьми. Переслушал записи, проверил по симптоматике"

"12.07. 2013. Пожелаем ему удачи"

"12.07. 2013. Всем нам…"