Далекие огни Индианаполиса. Глава 1. "Авария у разбитого шоссе"

Все больше чувствовалась разбитость асфальтной дороги, шины то и дело цеплялись за попадающие под колеса твердые сорняки и ухабы. Все больше чувствовалась отрешенность и запущенность покинутого людьми когда-то очень давно, густонаселенного города, сейчас же это была куча полуразвалившихся домов и руин. Со времен ядерной войны осталось так мало уцелевших городов. С тех пор как Россия ударила по Америке обилием ядерных бомб сброшенных, пожалуй на самые крупные города-миллионики. Полдень здесь можно сравнить разве что с адской бездной, с кипящим огромным котлом от которого идет горячий смертоносный пар, он в купе с радиацией, создавал поистине опасный для жизни коктейль. Но чем является солнечный свет для монстров, обитающих в этих заброшенных окрестностях? Ничем! Пустым звуком и мимолетным сомнением! Порождения постапокалиптической эпохи, нечто иное как неприятное дополнение к этому палящему зною, дополнительный "бонус" к еще большей невыносимой и трудной жизни. некоторые твари как и люди тоже боялись солнечных лучей и прятались в темноте развалин и руин, самое лакомое место – катакомбы метро, подвалов и подземелий. Америка медленно утопала в крови все больших жертв, тех людей, что уцелели еще в такие недавние суровые времена ядерной войны. Старик Дарвин был чертовски прав, наиболее сильные организмы выживают, оставляя за бортом эволюции более слабых индивидов, в большей степени это касалось людей, не в физическом, а в сугубо моральном плане. Только человек закаленный трудностями и лишениями может рассчитывать на такую редкую роскошь как естественная смерть в теплой постели или спальном мешке где-то среди развалин, уже немолодой, но оставивший после себя немало историй о своем славном прошлом, детей и внуков, которые продолжат его род. Уже совсем скоро человечество вернется в свою колыбель, колыбель древних времен, когда снова вдохнется новая жизнь, в такие давно утраченные ценности как любовь и преданность, верность и дружба, справедливость и милосердие. Тридцатые годы двадцать первого века станут отправной точкой в начале нового становления этих давно утраченных и осмеиваемых ценностей, еще в начале двадцать первого века.

В слабых руках чувствовалась неуверенность, угнетенность, боль утраты  и обиды, словно стальной, раскаленной, докрасна иглой, кто-то жестоко прошелся по сердцу Дрейвена, такое мог допустить только сам Создатель, наделивший и подаривший людям такое высокое чувство как любовь, в этот момент Дрейвен проклинал его, ненавидел. Он ненавидел свои еще не охолодевшие к Лике чувства, он ненавидел эту боль привязанности,  эта женщина привязала его к стальному столбу, надела ошейник, а поводок все больше и больше натягивался, чем он от нее дальше, тем сильнее эта боль мучивший его этой иллюзорной удавки.

-  о ней все думаешь? –  спросил Мелрой, угрюмо пялившийся на проносящийся мимо развалины и мертвую природу Сент-Луиса.

Дрейвен только мельком бросил на него озлобленный взгляд и продолжил вести машину, мол, говоря "не лезь, мне и так тошно", Мелрой как бы и не заметил этого его взгляда, а может и не хотел замечать. 

- пройдет время, и ты будешь вспоминать об этом, смеясь над самим собой, вот увидишь. – сказал Мелрой не отрывая глаз от проносящегося мимо пейзажа.

Конрад продолжал напряженно молчать.

- я, знаешь ли тоже переживал как ты сейчас, думал меня предали, кинули, насрали в душу, я был готов на стенку лезть, хотел кричать, но крик мой никто и никогда не услышит, я кричал внутри, и этот крик был по-настоящему душераздирающим, я не раз задавал себе вопрос, почему? Почему я должен так страдать? Почему она не страдает, а я страдаю? Почему я не могу просто вынуть свое сердце и выкинуть на помойку? После ее предательства, я стал медленно, но верно себя убивать, убивать то последнее что делало меня человеком, со временем я так очерствел что превратился в ходячий агрессивный овощ, без мозгов и души, что делает с людьми наркотик или выпивка, ты можешь посмотреть на меня, и сразу все станет понятно.

- к чему вся эта исповедь? Я не священник чтобы отпускать тебе грехи – отрезал Конрад

- а я и не исповедовался, я тебе этим хочу сказать нечего лить слезы по ней, жизнь продолжается, и она так коротка, что время, отведенное тебе, нужно использовать осмысленно, а не тупо дуться на свою жизнь как в свое время делал я. И что из меня вышло?! 

- а я и не дуюсь, я просто разбит, разбит в хлам. И это мерзкое чувство никак не хочет меня покидать.

- все мы от них страдаем, взамен они отдают нам свои тела, а мы отдаем им все, что в нас есть, для них мы словно помойное ведро. Как только оно заполнится, они тут же ищут новую выгребную яму, для них мы ручные зверьки, кто-то умеет за ними ухаживать, кто-то отравляет им жизнь и они умирают в одиночестве в собственной построенной клетке,  а кто-то приспосабливается, как может, пытается бороться, сопротивляется, но очень скоро и такие сдаются, тают в женских объятиях, ведь мы так устроены старик, что мы просто не можем без них, они нам нужны как воздух, им надо уметь дышать. Кто не умеет, тот пропал как мы с тобой, как ты сейчас дышал одним источником воздуха, и не заметил как он был все это время отравлен. А сейчас этот яд тебя медленно убивает. 

- и лекарства нет?

- нет, почему же? Лекарство есть, и  оно одно – объятия другой женщины, те объятия, в которых ты растаешь, и в которых все забудешь. Но и здесь тебе нужно быть осторожным, женщины нас привязывают, а мы должны незаметно для них чуть надрезать этот поводок, надпилить эту железную цепь, чтобы потом ловко слинять. Жаль что эту истину я понял только потом, когда однажды очень больно обжегся. – тяжело вздохнул Мелрой. – а до этого у тебя девушка была?

- ну как тебе сказать, - отрешенно начал Конрад – я уже и не помню ее, где-то глубоко в памяти она еще осталась, но обрела вторую жизнь, только тогда когда у меня начался очередной приступ головной боли

- погоди, погоди! Ты сказал приступ?! – удивился Мелрой – 

- да – твердо произнес Конрад – у меня довольно часто они происходят, и каждый раз болезненно, представь раскаленное до красна железо приложат прямо к голове, какую боль ты испытаешь? Вот также и у меня. Я даже не знаю правда ли все это, когда какие-то картинки и эпизоды хаотично и беспорядочно ложатся в мою голову и захламляют словно старый сундук. Но самое пожалуй страшное, это не головная боль, а лихорадка, находясь между двух огней жизнью и смертью, в мою голову лезут такие страшные иллюзии, что и рассказывать страшно, словно это происходит реально, абсолютно реально, я даже тогда ощущал нечто как будто все это происходило на самом деле, этакий эффект присутствия. 

- и что ты видишь? Что  за иллюзии? – в глазах у Мелроя был неподдельный интерес, зрачки его глаз блестели.

- ты когда нибудь задавался вопросом, что внутри тебя есть нечто такое темное и потустороннее, задавался ли ты вопросом кто там, по ту сторону зеркала? этот человек что каждый день смотрит на тебя, это действительно ты? или это некто другой… особенно ты это понимаешь когда, наступают сумерки, а у комода с зеркалом стоит одинокая свеча, ее пламя такое маленькое, что света хватает совсем немножко, только чтобы осветить часть комнаты и вот ты сидишь в кресле, и смотришь в свое отражение, в этом тусклом пламени свечи сидит тот второй. Он смотрит на тебя, также как ты смотришь на него, ты видишь его так же, как и он видит тебя. Но этот второй, не такой как ты, это тусклое пламя создает поистине страшную иллюзию, той темной сущности, что сидит внутри тебя и самое страшное что ты ее видишь воочию… во всем ее кошмарном величии и олицетворении, этот омерзительный злорадный лик, меняющий и искажающий твое собственное лицо, отчего тебе становится так страшно, что ты даже боишься дышать, боишься повернуть голову, хочешь, но не можешь отвернутся. Что-то парализует тебя, он не дает тебе это сделать, он в этот сумеречный час, твой настоящий хозяин, и он требует к себе внимания, он требует от тебя, чтобы ты его видел. Видел и боялся, боялся того, что он выйдет и вырвется на свободу, и ты никак не сможешь его удержать и тем более остановить. Этот твой зловещий брат неумолимо и методично все больше и больше поглощает тебя, таща твою душу далеко в самую темную бездну не знающей конца и края…-Конрад на секунду задумался, ему никогда еще не приходилось так уйти в своих мыслях и тем более рассказать их кому-то, а тут подвернулся такой уникальный случай. Мелрой слушал его не перебивая, с неподдельным интересом вдумываясь в каждое произнесенное Конрадом слово, будто в его словах он находил себя, он вспоминал свою старую жизнь, еще тогда когда он был сломлен и чувствовал то же самое, что сейчас чувствует его собеседник. 

- все чаще я вижу человека, я никогда его раньше не видел, и я знаю, что лучше бы этого никогда не произошло. Ибо деяния этого маньяка действительно ужасают, даже самый отъявленный психопат не способен в своих самых низменных мечтах воплотить в жизнь то, что воплощал он.

Я отчетливо помню его черный костюм, клоунский грим и красный парик, его голос я не знаю, но всякий раз, когда я попадаю к нему, когда у меня начинается очередной приступ лихорадки, я его слышу. Слышу все что он говорит, и более того чувствую… нельзя понять что у него на уме. Ты только представь себе, что в одном единственном человеке, так гармонично сочетались бы все смертные грехи, потаенные и тайные темные фантазии ограниченных людей, запертых в одиночных камерах, да и не только преступников, он будто вобрал в себя тайные желания людей заключенных в ими же созданную скорлупу, живущих в каком-то своем ином мире, отличном от нашего, таком где они хозяева своего положения, где они диктуют свои собственные законы, ибо чужих не признают и презирают, ты только вообрази что будет если собрать всю эту тьму воедино? Кто перед тобой будет?

- дьявол – осторожно ответил Даг, как можно аккуратней, чтобы не нарушить исключительно интересный поток мыслей Конрада

- и дьявол тоже, но может быть и такое что никакого дьявола не существует, а есть человек который его олицетворяет, олицетворяет все то низменное и темное величие этого злокозненного демона. Люди могут боятся всего, но больше всего они боятся самих себя, боятся других, боятся своих мыслей, именно отсюда из-за этих страхов появляются и рождаются на свет такие чудовища и монстры, которые будут до самой смерти, до самой могилы сопровождать их в последний путь и даже там, одиноким душам не будет от них покоя

- ход твоих мыслей мне очень интересен, он меня даже как-то зацепил, что ли или даже захватил, но одно могу тебе сказать точно, резюмируя все тобой сказанное, люди сами строят себе свой собственный рай или ад, скорее последнее чем первое. Не многие могут додуматься что рай это когда в душе идет гармония, когда ничего и никто не давит, а ад - это когда человек порождает внутри себя карманного демона, он и только он является твоим самым злейшим врагом, вот ирония согласись – улыбнулся Даг – мы ненавидим своих врагов, желаем им смерти, а сами в недрах своей души глубоко чувствуем как некто внутри нас живет и управляет нашей жизнью, приносит болезни, приносит мрак в нашу душу, обволакивает сознание серым густым туманом и громко смеется над нами, зная что когда мы умрем, он и после смерти станет нас терзать. Жрущий нашу боль, наши слезы и страдания, он становится сильнее и заполняет собой всего человека, всего до основания.

- именно сейчас он меня и пожирает, очень подходящая метафора к моему внутреннему состоянию, сейчас именно такой демон жрет меня изнутри – отрешенно произнес Конрад

- выгнать ты его сможешь только тогда, когда забудешься в объятиях другой женщины, это я могу тебе сказать?...

- мне не нужна другая, мне никто не нужен, я был один и мне было хорошо, я не думал ни о чем кроме себя. И это было такое легкое чувство, когда ничего, абсолютно ничего не связывает тебя ни с чем, тебе так становится легко когда ты сам себе принадлежишь, знаешь что так будет всегда, и всю жизнь, и от этой свободы кружится голова, по настоящему, по сумасшедшему кружится! И это чувство так хочется сейчас вернуть, ты даже не представляешь как!

- уж я то представляю можешь мне поверить, но отстранятся и закрываться ото всех это не выход, ты этим сделаешь только хуже в первую очередь самому себе, я же тебе говорил трахайся но не привязывайся!

- в ближайшее время я могу точно тебе сказать что ни одна баба меня больше не зацепит, как она там не упиралась и не изворачивалась – твердо сказал Конрад

- ладно не трынди, это ты сейчас ты тут такой смелый и говоришь что никогда! Вот увидишь, как приедем в Индианаполис, там ходят такие цыпы, что даже ты, не устоишь! – улыбнулся Мелрой

- ну это мы поглядим еще – парировал Дрейвен

- ладно, поищу в бардачке что-нибудь веселенькое в дорожку, а то как то мертвенно скучно, смотреть на все эти развалины, они меня просто угнетают и выводят из колеи! – сказал Мелрой. Открыв бардачок салона, Мелрой вытащил стопку компакт-дисков с надписью Romantic Collection

- твою ж мать!!! Ну не урод же он после этого?! – Мелрой показал диски Конраду, тот только лишь улыбнулся и продолжил сосредоточенно вести машину

- вот хрень отмороженная! Романтик-меломан херов! Ты только подумай ни одного нормального диска! Все люди как люди, а он блин, надо же слушать такую херь! Такую сопливую херь! Я их выкину на фиг! – только Мелрой собрался это сделать и нажать на подъемник стекла, как Конрад схватил его за руку и спокойно сказал

- ты пока обожди горячится, ты даже не удосужился посмотреть начинку, а если за всей это личиной скрывается нечто такое чего ты не ожидаешь увидеть?!

- чего именно?! – Мелрой вырвал свою руку от захвата Конрада

- ты открой и посмотри – спокойно сказал Конрад

- чего блин смотреть то? Хрень она и есть хрень, тем более сопливая, уж я то тебе точно говорю

- ничего такого сверхъестественного не произойдет если ты просто откроешь коробку и посмотришь  что там внутри, если ты прав – можешь спокойно выкидывать

- блин! Ну ладно уговорил – нехотя согласился Мелрой, открыв первый из компакт дисков он показал его сначала Конраду, а потом демонстративно выкинул из окна машины

- этот говно…- сказал он – этот тоже….этот и подавно…дерьмо….дерьмо – я же тебе говорил, что там начинка соответствует названию, - сказал Даг, довольный тем, что оказался прав.

- значит не повезло – отрешенно бросил Конрад.

Вдруг резкий наплыв новой болевой агонии снова подло ударил по голове Конрада, резкая вспышка света, помутнение зрения и резкая слабость сломили его могучую волю, Дрейвен терял сознание, вцепившись за руль, он старался удержать направление но ничего не выходило, он угасал.

- Дрейвен черт побери!!! Ты нас сейчас убьешь!! – кричал Мелрой и оторвав слабые руки Конрада от руля, схватился за баранку и заставил машину снова ехать прямо

- Придурок ты что творишь?!!! Хочешь убить нас?!!! – возмущался Даг пытаясь отойти от резкого наплыва огромной порции адреналина.

- надо было мне садится за руль!!! Да что с тобой черт побери творится?!! – Мелрой посмотрел на отрешенное, бледное как смерть, лицо Конрада.

-   Вот этого еще не хватало!! Приступов твоих! Черт приятель не вздумай тут помирать! – Даг убрал ноги Конрада с педали  газа и нажал его же ногой на педаль тормоза. Машина остановилась. 

- Ну и проблемы же ты мне создаешь! – Мелрой вышел из машины и вытащил безсознательного Конрада из салона машины. 

- ну и тяжеленный же ты! Кирпичи что ли в карманах носишь?! – Даг оттащил его и положил на задние пассажирские кресла. 

- я убью тебя, если ты умер! – Даг проверил пульс, слабый но он прощупывался. Дрейвен был жив, но  на грани. 

- тебе повезло! – облегченно вздохнул Даг, и сев в салон на место водителя, завел двигатель, и машина тронулась с места…