Дневник под номером шесть. Глава 5

Глава 5.

    - Морган, ты рассказывал о пациенте, благодаря которому, ты стал столь уважаем среди своих коллег. Кто он? – спросил Джефри, сделав небольшую паузу, ожидая пока мужчина перевернет очередную страницу дневника, дочитав ее

    - Она – коротко ответил Морган, словно не желая рассказывать Джефри о тех событиях – Синди

    - Хм. Для тебя это болезненная тема?

    - С чего ты это взял, Джефри?

    - Я вижу, когда люди не хотят говорить о каких-либо событиях в своей жизни. Пытаясь уйти от вопросов, они создают шар, который наполняется ненужной информацией. Тоже самое делаешь и ты. Ответить вопросом? Ты серьезно? – Джефри слегка прищурил глаза, сканируя мужчину, который все так же сидел на стуле – Я вижу многое в тебе, Морган. Ты, ведь, не излечил ее – с уст парня сорвалась надменная ухмылка

    - Заткнись! – Морган резко вскочил со стула – Заткни свое поганое горло! Ты не представляешь, сколько я вынес в своей голове! 

    - Тише, Морган – Джефри, словно издеваясь над гневом мужчины, продолжал выплевывать слова, создавая из них ком, который сносил все устои, ломая им кости, выдавливая кровь из их жалкого организма – Расслабься. Хорошо?

    - Чего ты добиваешься? – мужчина опустился на стул, сделав глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоить нервы

    - Морган, я лишь хочу понять, что произошло. Ты так часто говорил, что помог ей. А как было на самом деле?

    - Услышав записи, которые мне приносил Дерик, я сразу обратил внимание на ее проблемы – мужчина закурил

    - Какие записи?

    - Дерик вел записи разговоров с Синди. Он хранил их у себя дома, не подпуская к ним ни одну живую душу, но после того, как понял, что бессилен в данном деле, Дерик был вынужден попросить моей помощи. Мы очень часто слушали их на его хрипящем магнитофоне. Я давал разные анализы происходящего, но даже не представлял себе, насколько сильно ошибался – на мгновение Морган замолчал – Ее травмы, оставленные различными аспектами прошлого, были ужасны. Наверное, я сделал все, чтобы помочь ей

    - Что творилось в ее сознании?

    - Столько фобий я не видел ни разу во всей своей врачебной практике. При первой встречи, она утверждала, что мир вокруг – иллюзия, где на лица людей умело натянуты маски – Морган перевел взгляд в камеры, которые по-прежнему наблюдали за силуэтами в комнате, просверливая разум своей загадочностью

    - Маски? – спросил Джефри – Хм. Интересно.  Для защиты? Для того, чтобы, проходящие мимо, люди видели совсем другой облик? Возможно. Но – парень сделал небольшую паузу – Зачем? Неужели людям так важно мнение других? Или маска – лишь способ чувствовать себя другим? Вот оно! То, что скрыто от понимания безвольных разумов! Человек и есть маска! С каждой новой ролью меняется не мнение окружающих, а он сам. Представляясь в разных образах, человек, словно в картотеке, подбирает для себя самую лучшую роль! Ощущение внутри собственной души – главная цель карнавала! Раньше, когда-то давно, я думал, что маска, словно море! Песок на его дне – есть истинное лицо. Люди запоминают лишь гладь воды, волнуя ее, создавая огромные круги волн и капель, а потом уходят, забывая это! Маска – щит, который собирался по крупицам, возвращая идеальные ровные струи воды, пелену, затягивающую неровную линию дна! Но, ведь, тот песок – есть море – Джефри улыбнулся, прокручивая в пальцах яркую зажигалку

    - То есть, ты считаешь, что она была права?

    - Абсолютно. Это твоя ошибка, Морган

    - В чем? 

    - В том, что ты пытался забрать ее глаза. Вбить в нее то, что даже твой разум не мог осознать. Почему, Морган? Зачем люди пытаются заковать полет чистой мысли? И если честно, в тебе она тоже видела маску. Лик друга, но, в глубине своей души, понимала совсем другие вещи – Джефри выпустил дым из своего горла, освободив тяжелые легкие от никотинового горького дыма, который рисовал внутри прекрасные узоры

    - Но я стал для нее другом. Она это видела

    - Как и дети после долгого дня видят звезды?

    - В смысле? – не понимая слов Джефри, спросил Морган

    - После долгого дня, жаркого и знойного, забыв о солнце, которое так мерзко врывалось в окна, било в глаза своими сухими лучами стыда, обжигая спину и руки, пришла тихая ночь. Этот мерзкий свет, уничтожающий все живое на планете, пронизывающий пеклом, исчез, уступив свое место тихому холодному небу, мелким бликам лунного театра. Яркие звезды, как слезы потерянных миров, зажглись на небе, вырисовывая картины последних мертвых тел. Ночь. Ее холодные объятия успокаивали касаниями по лицу, одаривая прохладным ветерком. Прекрасно. Время волшебства, магии, иллюзий. Улыбки на детских лицах, но лишь осознание приносит мысли. Понимание того, что это очередная маска мерзкого дня, и, спустя несколько часов, он вернется, уничтожая мир, который сгорит дотла. Ты для нее – ночь. Иллюзия колдовства, в котором живет все тот же день, сухой, жаркий и безразличный. Твоя игра – обман. Ведь, ее глаза слишком долго видели палящее солнце в лицах окружающих. Вера? Зачем верить ночи, которая уйдет?

    - А они счастливы ночью?

    - Да – коротко ответил Джефри

    - Тогда, я рад, что, хоть несколько часов, в ее мире наступала темнота – Морган перевернул страницу дневника – Продолжим?

    Джефри выдохнул тяжелый воздух, одаривая им стены палаты, откинулся на спинку стула, закрыв глаза, и начал улавливать голос Моргана, который перебирал буквы, создавая из них цепочки событий:

    " Запись №4. Чарльз. 

    Страх. Именно страх преследовал меня после того, как я увидел на своем крыльце двух офицеров. Неужели промах? Что я сделал не так? Есть ли свидетели? В моей голове одновременно возникало тысячи вопросов, ответов на которые не было. Я медленно спускался по лестнице, а мое сердце выбивало наивные мелодии быстрыми стуками в грудь. 

    Меня привезли в участок. Конечно, я был главным подозреваемым. Следователь был уверен, что пропажа Мэри дело моих рук. Естественно. Я – тот, с кем видели ее последний раз, кто встречал и провожал ее, кто так часто пользовался услугами ее безупречного тела. Но именно его они и не смогли найти. Отсутствие трупа не позволит им завести уголовное дело. Ха. Я злорадствовал над их жалкими попытками привязать меня к Мэри! Ха! Тяжелые дни, недели, допросы, а толку не было! Да и кто всерьез займется пропавшей проституткой без семьи? Глупо. Клоунада! Они напоминали мне кучку людей, искавших смысл там, где лишь темнота. Так узко смотрели на вещи, даже не понимая, что единственная нить, которая поможет распутать клубок событий, находится перед ними! Я! Я – есть смысл! Идея их грязной работы! Сидя на стуле в кабинете офицера, мой разум насмехался над каждым звонком, движением! Вы ничего не найдете! Ха! Какое-то странное чувство пробирало мое тело, создавая в нем дефекты вашего мира. Я вспоминал, как прикончил ее, как закопал! Боже, как же я ее любил. Вскоре, Мэри была подана в розыск, а дело заброшенно. Проститутки часто уезжали, бросив все, на это было много причин. Одну из таких причин привязали и к Мэри. Бюрократические ублюдки! 

    За окном мелькала весна, затем лето, пропуская жаркие лучи своего тепла через дождливое сито, что воцарилось на небе. А затем, наступила осень. Такое доброе время. Закат тяжелого дня, перед холодной ночью. Солнце уже не грело своими лучами, все чаще разбиваясь об твердую почву горизонта. Деревья приобретали новые краски, убаюкивая неоновый город в золотые объятия сна. Мелкие дожди поливали асфальт, как кровь не рожденных детей ополаскивает нервы их нежных родителей, оставляя приторный запах горя. Темные тучи сковывали небо, не позволяя звездам наблюдать за красотой дорог, которые венами раскинулись на телах городов. Если есть рай, то для меня – это осень. В каждой нотке воздуха чувствовалось тихое дыхание смерти. Она так нежно прикасалась к моему лицу своими ладонями, напевая великолепные мелодии боли. Гнилая земля сковывала мои ноги, заставляя вздрагивать от возбуждения. Мне так хорошо. Казалось, смерть впервые в жизни посетила меня. Наедине с идеальным искусством. Лишь я, оно и прекрасная осень, что шепчет приговорами судеб для тысячи мертвых детей. В этом великолепии я тихо сходил с ума. Так часто закрывался в комнате и скулил, подобно собаке, у которой больше не было жизни! Редкие вечера, которые пролетали в приходах от легких наркотиков, заставляли пульсировать мой разум, создавая портреты моих жертв. Я долго сидел у окна, искал смысл, но его не было! Жажда смерти врывалась в мою душу с новой силой, но я не мог убить, ведь не было идеи!

    Однажды, вернувшись домой после вечерней прогулки, я обнаружил конверт, который лежал около моей двери. Грязные отпечатки пальцев, словно лица усталых людей, ехидно смотрели в мою сторону, заставляя поднять тайную находку. Я обернулся по сторонам, но вокруг никого не было, лишь мир, который умирал при вздохе холодной ночи. Что-то странное терзало мою душу. Огромный интерес к содержимому конверта не давал мне покоя до самой кухни, где я его открыл. Какие-то жуткие фотографии людей с вырезанными сердцами, глазами. Это было похоже на страшный сон. Ужас поработил мое тело. Среди этих мерзких картин находился сверток белоснежной бумаги. Когда я открыл его, моим глазам предстали буквы, написанные неровным почерком. Смысл этих слов ужаснул меня еще больше:

    " Привет, дорогой друг. Наверное, ты даже не знаешь, кто я, никогда не видел моих глаз, но я так часто наблюдал за тобой. Еще с того прокуренного бара твоя персона не давала мне покоя. Знаешь, мы видим друг друга насквозь. Наши больные души, словно магнит, притягиваются желанием делать больно! Мы психи, Джефри! Я так долго ждал этого дня, так сильно хотел увидеть тебя, встретиться, поговорить, но мне никак не хватало смелости, чтобы предложить это! Ты все еще помнишь Мэри?! Я знаю, что тебе очень интересно узнать, кто я. Так давай! Узнай! На ее могиле! Завтра! Ровно в десять вечера!".

    Письмо выпало из моих рук. В голове плелась паутина из мыслей и догадок, но ни одна из ее линий не была верной! Кто это?! Что ему от меня надо?! Полиция?! Нет! Не может быть! Я упал на колени в кухне, закрыв глаза. На конверте красовалась подпись: "Чарльз". Слишком много вопросов терзали мою голову! 

    Иногда, чтобы избавиться от мучений, мы должны прийти к самому факту, идеи, смыслу. Можно терзать себя всю жизнь, продумывая в голове события, которым не суждено было сбыться, разные развития сюжета существования, решения, но стоит ли оно того? Лучше один раз увидеть свой кошмар, чем тешить себя иллюзиями о том, что он тебя не найдет среди холодных спин немых прохожих. А какой был выбор у меня?!  Мучиться долгое время или явиться перед Чарльзом?! На следующий день, я накинул на плечи легкую куртку и в девять часов покинул свой дом…".

    - Морган – произнес Джефри, поднимаясь со стула – Знаешь, что самое смешное в сложившейся ситуации?

    - Что ты имеешь в виду?

    - Видишь? – парень указал пальцем на две камеры, которые по-прежнему своим усталым взором наблюдали за происходящим в палате – Как думаешь, кто по ту сторону этих загадочных глаз?

    - Охранники, сотрудники – уверенно заявил мужчина, наблюдая за тем, как Джефри поднялся со своего стула, поставив ладони на стол

    - Пустота. Неужели, ты до сих пор веришь в это? Тогда, почему они все еще не здесь? – Джефри протянул руки вперед, показывая синие кисти, которые были освобождены от объятий металлических оков – Думаешь, если бы кто-то наблюдал за нами, то они позволили бы тебе освободить убийцу?

    Тишина повисла в комнате. Лишь, тихие шаги Джефри нарушали покой. В голове Моргана проносились разные мысли, заставляющие смотреть на ручку двери, которая была закрыта изнутри для безопасности содержания. За нею всегда находился дежурный санитар, который должен был открывать ее по каждой просьбе Моргана. 

    - А что тут странного? – дабы разрядить обстановку, спросил Морган – Ведь, даже если что-то и случиться, ты не пройдешь дальше этой палаты. Тогда в чем смысл делать что-то странное и своеобразное? Думаешь, ты сможешь убить меня? Только зачем? Сгнить в камере? Остаться в палате до конца своих дней? Запомни, Джеф, я – единственный, кто может помочь тебе – Морган улыбнулся, словно специально дразня молодого человека – Зачем тебе это?

    - Знаешь, Морган – произнес Джефри, расхаживая по, словно нарисованному, квадрату – Зачем мне думать о последствиях? Люди постоянно пытаются выстроить какой-то план, которому они будут следовать, надеяться на то, что их чертежи не дадут сбоя. Глупо. Жизнь – шахматы. И тут дело не в черных и белых квадратах на доске, а в том, что есть ходы, права, стратегия. Не всегда все зависит от нас самих. Надо помнить, что напротив нас всегда есть пара глаз, которые безустанно следят за каждым движением ваших фигур. Битва удачи, война интеллекта. Неужели, ты думаешь, что меня остановят какие-то правила, наказания? Нет, Морган. Желание смерти всегда живет в моей душе. Чем больше я узнаю о человеке, тем сильнее хочу подарить ему красоту, идеал! Я дарю вам грусть, боль, смерть, но разве это не прекрасно? Бескрылый ангел вашего иллюзорного мира! Поверь, за это я заплатил огромную цену. Приступы рвоты с кровью, болью, слезами вырывались из моего горла в руки вашей планеты! Поэтому, Морган – Джефри сел на стул – Я – главная жертва своего разума! Искусство требует жертв! И именно я – главная цель спектакля. Именно мое сердце всегда было в прицеле оптических винтовок, которые дрожали в руках бесчеловечной боли! Что мне мешает убить тебя?! Мы не закончили нашу беседу, которая приносит мне так много удовольствия!

    - Джефри, иногда, приходиться сделать то, о чем будешь жалеть

    - Ты жалеешь, что расковал меня?

    - Нет. Я жалею о том, что не смогу помочь твоей душе – Морган опустил взгляд в пол, поглаживая голову

    - И я не первый – на лице Джефри скользнула мерзкая ухмылка, выдавливающая капли чистой доброты

    - Заткнись! – Морган швырнул стакан, наполненный водой, в сторону Джефри, но промазал, а пластиковый сосуд ударился об стену, опоив своим содержимым холодный пол – Ты не смеешь говорить о ней!

    - Морган – словно не замечая агрессии, продолжил Джефри – Если ты не можешь помочь мне, то почему твой разум ее тут?

    Мужчина промолчал в ответ. Нащупав пальцами нужную строчку, Морган опустил взгляд в дневник и продолжил чтение:

    "… На улице едко моросил дождь, отбивая знакомые мотивы по асфальту, от которого шел отчетливый запах жженой резины. Листья, ведомые порывом ветра, срывались с деревьев, как глупые романтики прыгаю с крыш, не дождавшись своей любви, разбивались об землю, рассыпаясь на тысячи золотистых осколков.

    Я очень быстро добрался до Мэри. На ее могиле никого не оказалось, лишь, букет цветов, который был возложен чьими-то мерзкими лапами. Стрелки моих часов показывали то, что мне осталось ждать тридцать минут до встречи с таинственным аспектом моих дней. Эти цветы на ее могиле. Они, словно насмешка, чья-то извращенная улыбка, красовались на сырой земле, которая лежала на трупе Мэри.

    Сорванные цветы. Я смотрел на них, и в каждом движении лепестков видел истошные крики жизни. На моих глазах умирал огромный мир, затухая в красоте красных лепестков, которые, словно кровь, так нежно ласкали мой взгляд. Разложение этих бутонов неизбежно. С каждым новым днем, на лепестках будут проступать черные пятна, будто опухоль на телах утопленников, гниль обволакивает некогда прекрасный мир, принося в него мерзость жестоких лап. Эти капли росы, что так ярко блестели на солнце, были единственным чистым кристаллом на бутонах, но упали вниз, проникая в холодную почву. Закат мира! Смерть уродства! Падение доброты и любви! Ха! Всепоглощающее дыхание мертвых уничтожит великолепный мир, подарив свое идеальное искусство! 

    Вскоре, к "могиле" Мэри приблизился человек, который вышел из редкого леса. Его тело покрывал белый тяжелый плащ, на голове красовался серый капюшон, проглатывающий очертания его лица. Белые кроссовки, потрепанные и мокрые, оставляли следы на холодной почве, а черные перчатки обтягивали ладони, предавая еще больше загадочности неизвестному для меня человеку. Сердце бешено колотилось в груди с каждым его шагом. Казалось, я рискую не дожить до того момента, когда мы встретимся взглядами, пытаясь утопить душу друг друга в догадках и сомнениях. Дыхание сбивалось, а воздух был таким тяжелым, что, словно свинцом, заполнял мои легкие, делая их тяжелыми, принося боль, которую невозможно было заглушить. Ненавижу такие моменты! 

    Он подошел ко мне вплотную и замер. Моя потная ладонь сжимала рукоять ножа, который лежал в кармане куртки. Тишина витала в воздухе, лишь падение мертвых листьев с уставших деревьев нарушали ее. Я видел его глаза, впитывающие в себя всю темноту этого вечера. Яркие искры злобы пробегали по зрачкам, оставаясь в них чистыми каплями ненависти. Чарльз медленно протянул мне руку, которую мне пришлось пожать. О, этот момент. В моей душе, словно поезд, проехала волна удовольствия, издавая истошный скрип колес. Что-то было не так. Не так, как с обычными глупыми людишками! Было ощущение, что я чувствую его душу, впитывая в себя все грязные секреты и воспоминания. Борьба двух разумов, пары мерзких миров! Словно огонь и вода в своем мистическом танце решают судьбу жизни! Будто ток, мое тело пробирал холод, играя на ребрах замысловатую мелодию хаоса. Это чувство потрясающе! Мое сознание готово было лопнуть под тяжестью моментов. Мысли раздували разум, словно воздушный шар накачивают гелием, и вот-вот он улетит высоко в небо, пробив мой череп, подарив взгляду Чарльза великолепный кровавый фонтан!

    Несколько секунд мы стояли молча, как можно сильнее сдавливая ладони. Затем, Чарльз, резким движением руки, сбросил с себя серый капюшон, который съедал его лицо, показав мне истинную маску зла…".

    - Ты часто видел Синди, Морган? – Джефри выдавил из себя вопрос, который рассек рассказ, который читал мужчина – Сколько раз ты приходил к ней?

    - Раз в неделю – ответил Морган, медленно поднимая глаза на паренька, курившего сигарету, пепел от которой разлетался по палате, словно ведомый ветром, сочень  едким запахом табака

    - Сколько это длилось?

    - Сейчас уже и не вспомню – Морган не успел договорить фразу, как был перебит язвительной насмешкой молодого человека

    - Ха – Джефри закрыл глаза, растянув на своих устах широкую улыбку, скованную по обе стороны треснувшими губами

    - Что смешного?

    - Память – странная вещь. Не так ли, Морган?

    - Не понимаю о чем ты. Объяснишь?

    - Вы изначально лжете себе. Все эти слова о том, что будете помнить вечно – бред! Память тает с годами, стирается, оставляет лишь тонкий налет силуэтов и событий, обстоятельства которых давно погребено под кучей ненужных дел, имен, мобильных номеров! Фокус вашей гнилой жизни! Ложь с самого начала живет глубоко внутри! Помнить?! Это смешно, Морган. Люди знают, как беспощадны годы, но продолжают врать себе! Зачем?

    - А как же память об ушедших?

    - Ха. Боль. Именно она, словно катетер, вставленный в вену, поддерживает жизнь в предсмертном теле памяти! Как кислородная маска, боль дарит чистые слезы, часы великолепных мучений, образ ушедших и их надгробных камней! Морган, разве ты не понял, что все прекрасное, подобно фениксу возрождается из черного пепла?! 

    - Но память остается жить? Плевать, чем она питается. Память жива. Так?

    - Да, но один вопрос, Морган. Заслуживает ли она жизни? Если каждый день ваше тело пронзают тысячи мерзких иголок боли. Людям не дано найти красоту в мучениях – Джефри сделал глоток воды – А я? Я наслаждаюсь черной болью! Она, словно ваши убогие жизни, помогает мне существовать дальше. Если нет ее, то я – всего лишь нарисованный небрежным штрихом, шарж, карикатура солнечных детских дней!

    - Ты так сильно любишь боль?

    - Это взаимно, Морган – ответил Джефри, закуривая очередную сигарету, которая издавала противный запах табака – Продолжайте – парень указал пальцем на дневник – Ведь, для этого ты все еще тут?

    Мужчина промолчал, лишь, дрожащими пальцами, нашел те буквы, на которых он был перебит, и тихим голосом продолжил чтение:

    "… Глубокие глаза сверлили мне душу, улыбка все больше растягивалась на лице, а холодный ветер бил по лицу, лаская небритые скулы. Сколько же ненависти было в этих очертаниях. Психов тяжело распознать?! Бред! Я видел, что его руки, душа были буквально пропитаны кровью и насилием! Чарльз! Сколько зла внутри твоей головы?!

    Мы стояли молча до тех пор, пока он не произнес несколько фраз. Я даже не доверял ему! Зачем верить ненужным людям?! Но какой-то непонятный страх витал в моей душе. Чарльз считал меня богом! Ха! Наивный ублюдок! Он так долго твердил о том, что восхищается моей работой, что видел, как я закапывал Мэри в, промокшую от неба, землю! Интерес наполнял мой разум, играя с ним в какие-то замысловатые игры. Чарльз не затыкал свою глотку до самого бара, где я впервые встретил Мэри. 

    Мы выпивали, общались, но я уже давно погрузился в свои мысли, которые приносили так много удовольствия в мою душу. Наконец-то я нашел единомышленника! Нет! К черту! Не так! Мои мысли сильнее, чем эти жалкие позывы ярости, что я видел в Чарльзе! Он создавал во мне идола. Но зачем мне это?! Я чувствовал себя выдуманным объектом его фобий! Это очень сильно бесило меня! Я так хотел всадить ему нож в горло, чтобы он захлебывался в потоке крови, хрипел, а через его глаза уходила жалкая жизнь! Нет! Мне было так интересно, чем он живет?! Как?! О, Чарльз! Ты будешь украшением моего разума! 

    Я сильно удивился, когда Чарльз пригласил меня к себе, чтобы показать какие-то пленки. Я согласился. Мы поймали такси, и машина, чертя черными колесами по мокрому, подыхающему асфальту, отправился вдаль. В моей душе уже не было страха, ведь, этот безумный глупец никогда не сможет убить бога! Его судьба теперь принадлежала лишь мне! Ха! Чарльз.

    Подойдя к ветхому дому Чарльза, я уловил на себе какой-то прожигающий взгляд чистых глаз. Обернувшись в сторону соседней постройки, я смог разглядеть лицо маленькой девочки, которая устраивала чаепитие в компании своих мягких игрушек. Белое платье покрывало ее тело, а на нежных ладонях виднелись глубокие порезы, будто чей-то развращенный ум проводил лезвием ножа по мягкой коже, принося боль в ее уютный маленький мир. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а на ее устах красовались капли засохшей крови, которая проступала через треснувшие губы. Русые волосы раздувал ветер, играя с ними, заставляя кончиками ласкать оголенные плечи. Мир замер. Мой взгляд проходил чрез какой-то своеобразный мост. Мимо мелькали машины, но я даже не замечал их. Красота момента, сравнимая лишь с падением величественных империй, овладевала моим разумом, создавая новые мишени для моих фобий. Я почувствовал, как кто-то берет меня за рукав, словно вытаскивая из моих иллюзорных снов. Чарльз! 

    Дверь его дома открылась, и мы проникли внутрь. Едкий запах табака витал в воздухе, в дальней комнате громко шумел телевизор, из которого противный голос вещал в глупые головы людей о зарплатах, о жизни, вновь обманывая и впихивая в разум ложь. Мы прошли мимо этой комнаты и попали в кухню. Чарльз постоянно что-то твердил, не давая мне даже вставить слово, это очень сильно раздражало, но я пытался сдерживать свою злобу. Ведь, так интересно было то, что он собирался показать мне. Чарльз откинул липкий половик, под которым находилась дверь, ведущая в подвал. Темная бездна пожирала мой взгляд. Спуск в тот подвал, как лестница в человеческую душу. Там лишь темнота так мило вглядывалась в глаза. Окунуться в душу других людей? Это так странно. Идти на ощупь, не замечая просветов, что изредка пронзают гнилые забитые доски, оставляя людям лишь хрупкую надежду на счастье. И этот мир, который скрыт в самых темных уголках человеческой души, где еле живые пошлые, мерзкие мысли доживают свои последние годы, подпитываясь болью своих фобий, раздавит вас так же, как и темнота сырого подвала, набитого страхом и ужасом! Идти вперед, доверяя лишь ощущениям, причинять боль, которая храниться в каждой душе, вытягивать ее наружу! Словно медленно ступать по скрипящим доскам, разливая бензин из канистры, дойти до середины и поджечь весь этот рай! Стоять, наслаждаться видом этого мира, который был погружен в темноту, и сгореть, разлетаясь пеплом памяти по разуму их душ! 

  Мы спустились в подвал, и Чарльз зажег настольную лампу, освещая помещения, одаривая мои глаза образами, которые так сильно впадали в душу…".

    - Морган, ты так сильно хвалился своим делом, но теперь не рассказываешь мне об этом. В чем дело?

    - Джефри, мне очень тяжело говорить об этом

    - Но ты же помог ей. Или я чего-то еще не знаю?

    - Я помог, но только в пределах этих стен – Морган замолчал, погружая свой тяжелый взгляд в темную бездну размышлений и раздумий

    - Ты так и не смог вылечить ее – улыбка вновь скользнула на лице Джефри – И почему она не в стенах этой больницы?

    Морган не мог говорить, он лишь молчал, собираясь с силами, чтобы выдавить из себя хотя бы пару слов и остановить это глупое молчание, которое не давало дышать усталому миру. Джефри долго смотрел на мужчину, а затем, произнес:

    - Что тревожило ее, Морган?

    - Многое – тихо ответил мужчина – Она очень часто приносила мне рисунки, в которых изображала свои взгляды

    - Что она рисовала на тех листах, Морган?

    - По-настоящему страшные вещи. Для ее возраста – это было запредельно. Мне до сих пор снятся те рисунки – Морган закурил сигарету – Люди, у которых нет глаз, ртов, эмоций. Ужасные черно-белые картины. Серые круги на белых листах – мужчина тяжело выдохнул – Пугающе. Наверное, она пыталась донести свои секреты. 

    - Художники – задумчиво произнес Джефри – Знаешь, Морган, они прекрасны. В каждом человеке, который творит кистью по новым холстам, живет так много чувств, уходящих из души прямо в снег, создавая на нем новые круги, витки великолепных миров. Иногда, лестница в душу художника лежит именно через холст, через его работы, которые так плотно въедаются в глубокие глаза людей!

    - Как ты думаешь, что именно она хотела донести?

    - Желание того, чтобы люди вокруг стали добры к ней, перестали сверлить ее взглядами, колоть укусами своих жалких слов! Разве ты сам не понял этого?

    - Хотел услышать твое мнение, Джефри

    - Ты же до сих пор хранишь эти рисунки?

    Морган ничего не ответил, опустив руку в карман. Вскоре, в его ладони красовался измятый лист бумаги, который мужчина протянул по направлению к Джефри, заставляя парня увидеть красоту великолепных линий. 

    На белом листе была изображена картина, на которой Джефри видел столько наслаждения, удовольствия. Так нежно мысли пронзали кожу, а дыхание переключило свой ровный шаг, на быстрый бег. Человек – манекен, без лица, облаченный в черный строгий костюм, украшал белый лист. Через его грудь прорастала великолепная черная роза, пронзая тело насквозь. И капли грязной крови падали куда-то вниз, казалось, они сейчас спустятся с листа и разобьются об тяжелый пол холодной палаты. Джефри проникал взглядом глубоко в рисунок. Туда, где заканчиваются краски, и свой путь начинает полет души. Картина – вирус. Она пронзала разум парня, заставляя его покидать реальность, уводя куда-то далеко, за пределы разумных рамок, ломая их, словно гнилые доски старых построек. 

    - Что это? – спросил Морган, но парень не отвечал ему – Что она хотела тут сказать, Джефри?! Ответь мне!

    - Морган – начал парень – Неужели, ты настолько слеп, чтобы не видеть этого? Не понять того, что она пыталась донести до твоего глупого разума? 

    - Замолкни! Просто скажи, что ты видишь тут?! – Морган заметно начал злиться, теряя контроль над ситуацией

    - Хочешь знать мое мнение? В одном рисунке она уничтожила ваше грязное и мерзкое общество! Ха, да у нее талант. Так показать это – Джефри качал головой – Это же превосходно, Морган!

    - Тебе понравился этот рисунок?

    - Конечно. Лицо вашего общества в одной карикатуре. Эта роза так красива. Она пронзает тело бесчувственных ублюдков, лишенных эмоций, слов и зрения. Манекены, которые не смогли увидеть красоты в цветах, будут уничтожены великолепием серых тонов. Разве тебе не понятно, Морган? Посмотри на это! Вы никогда не замечали простого удовольствия, сколько великолепия в вашем мире, который стал лишь бездной для сбора информации и денег. Слепы! Глупцы! Даже ребенок видит намного больше, чем жалкие люди вокруг! Вы стараетесь найти красоту в закате, океанах, но нет! Она ближе, чем твари представляют себе! И осознание этого факта, когда-нибудь убьет вас всех! Пронзит сердце, которое качает грязную, испачканную кровь по резиновым венам, покрытым пластиковым изображением кожи! 

    - Хочешь забрать его? – тихим голосом спросил Морган

    - Ты серьезно? – Джефри очень удивился – Ведь, ты хранил его эти годы, он многое значит для тебя. Я прав?

    - Да. Этот рисунок несет в себе хронику воспоминаний

    - Тогда, зачем ты отдаешь его?

    - Не задавай лишних вопросов – ответил Морган, опустив глаза в дневник, в страницах которого красовались размазанные буквы – Продолжим?

    Джефри кивнул головой, дрожащими пальцами складывая рисунок. Морган пытался найти последние буквы, которые закончил выплевывать в воздух палаты. Мужчина тихим и спокойным голосом продолжил чтение:

    "… Подвал был уютным, хоть и очень холодным. Но эти оковы мороза лишь добавляли красоты в зажатую душу. Небольшие полки, на которых находились старые книги, украшали стены мягкого зеленого цвета. Около двери расположился стол, покрытый лаком, что заставляло его сиять от редких бликов ламп, количество которых заставляло задумываться. Их было так много, что, казалось, если зажечь все разом, то они, своим светом, смогут выпалить глаза, зачарованные красотой окружающей обстановки. Мягкие кресла так и манили мое усталое тело в свои объятия. Я небрежно ступал вперед по мягкому ковру, который словно пух, поглощал мои ноги, одаривая их безупречным чувством наслаждения. Под маленьким окошком, которое, словно сквозной выстрел, находилось у самого верха стены, прямо под потолком, стоял широкий телевизор, с, подключенным к нему, стареньким видеомагнитофоном.

    Я опустил тело в кресло, всматриваясь в темный экран телевизора, на моем лице проскользнула улыбка, которая разрезала черную гладь отражения. Чарльз метался из угла в угол, словно он искал что-то, повторяя, чтобы я приготовился и ждал. Честно сказать, мой разум даже не понимал, что именно я должен был увидеть. Все мои мысли были собраны на едва заметном отражении в экране. По какой-то непонятной причине, я не мог оторвать глаз от темноты, которая манила своей загадочностью. 

    Вскоре, экран зажегся синим цветом, оборвав мои мысли, которые уже создавали красоту в каждой секунде. Чарльз держал в руке видеокассету со странным названием "Жизнь и смерть". Через пару минут, после того, как пасть видеомагнитофона жадно поглотила новые сюжеты, как львы пережевывают куски свежего мяса своих жертв, обливая острые клыки невинной кровью, на экране появились картинки, собирающиеся в целый фильм. Чарльз сел рядом и попросил меня посмотреть это. На экране появлялись животные: кот, собака, мышь. Всегда рядом с ними находился и мой "коллега". Он кормил их, улыбался, ухаживал. В этом фильме не было ничего, что могло заинтересовать мою больную психику. Но, со временем, картинки начали меняться. Жестокость обретала свой смысл, она даже имела лицо! Повешенный кот, из глаз которого ползли черви, пес, задыхающийся в воде! Кровь на лице Чарльза! Ха! Это было великолепным зрелищем, которое врывалось в мои глаза! 

    Гениально! Я начинал ненавидеть Чарльза, который создал подобный шедевр! Поместить зло в видеопленку, чтобы оно жило вечно в этих кассетах, которых было очень много в его подвале. Зло в этих пленках, как вмятины на девственной оболочке Луны, которые делают ее великолепной, прекрасной, добавляют в образ той магии, что никогда не создаст человек в своих глупых попытках приблизиться к совершенству! Они вечны! Завораживают взгляд, как и зло, что навсегда засело в редких пленках жизни! Наверное, это было единственной причиной, по которой я восхищался Чарльзом! Из-за которой проклинал себя! Боже, я не мог отвести взгляда от экрана, впитывая ненависть и красоту! Лишь огонь, пламя – самый сильный штрих нашей жизни! Взрыв! Бум! Единственное, что могло уничтожить эти пленки, зло в них, сделать более значимый жест в сторону великолепия! Спалить дотла, превратив в пепел, а затем, подобно Фениксу, возродить ненависть и жестокость в разы сильнее, величественнее, чтобы они парило над миром глупых слепцов! Зло, которое выплюнет жалкий подвал в тяжелый воздух вашей планеты! И оно, словно хаос, внедрится в разум каждого живого организма, сделав их на капельку прекрасней, открыв им грязные глаза, пропитанные сладким туманом слепцов! Чарльз! Как же это прекрасно. Спасибо, ты принес смысл своей смерти…".

    - Морган, почему они не могли вылечить ее? Вас тут, так называемых "специалистов" много, и неужели никто, кроме тебя, не мог помочь ей?

    - Понимаешь, Джефри, Синди пряталась от всех окружающих людей. Никто не мог говорить с ней о ее проблемах

    - Кроме тебя?

    - Меня и Дерика – тихо ответил Морган – Но, после того, как он попросил меня с ней поработать, а вскоре, и вовсе был переведен, то остался только я. У нее не было выбора, кроме того, как довериться мне – мужчина развел руки в стороны, показывая свое удивление – Понимаешь меня?

    - Да. Но почему именно ты?

    - Ты ведь тоже никому не позволял читать твой дневник, кроме меня? Поэтому, я не знаю, что вы ощущаете

    - Ты сказал, что она закрывалась в своем мире

    - Именно – коротко произнес Морган

    - Хм. Прекрасно. Поверь, Морган, я знаю, что это такое. Жить в своем придуманном мире, не подпуская туда людей. Лелеять мечты, укутывая их теплым пледом бесконечности. Жить в них! Знаешь, и это прекрасно. Тот мир, как оболочка каштана, вы никогда не сможете сломать его, не почувствовав сильную боль, от укола маленьких игл. Ваши души, как те нетерпеливые руки, будут пронизаны ужасом, который оставит сквозные раны, сочащиеся багровой кровью! Ведь, вы все куда-то спишите, натыкаясь на шипы, которые сгладит лишь время, слова. Фразы, словно асфальт, которые срезают иглы, позволяя вам проникать вглубь мира, где лишь мечты рисуют узоры и новые жизни. Мечты, как дым в легких. Они так красиво создают иллюзию, танцы, что в красоте своей не уступают крови, которая падает на землю, заставляя прорастать величественную розу. Мечты заполняют мир, как дым легкие, с нетерпением ожидая того момента, когда смогут проникнуть в вашу планету, усвоить воздух среди уставших старых построек и умереть, создав счастье, которого вовсе и нет!

    - Тогда, почему она открылась мне?

    - А ты в этом уверен?

    - Да. Синди рассказывала о многих вещах, о своих видениях и мечтах – Морган немного повысил тон

    - Это не значит, что ты проник в ее мир. Быть может, твои руки коснулись лишь гладкой стороны каштана, не более. Люди никогда не узнают насколько далеко прошли вглубь чужого мира. Они думают о пути, но не видят этой цитадели. Увы – Джефри пожал плечами, сделав очередной глоток воды – Морган, ты никогда не узнаешь, смог ли ты добраться до ее мира. Единственное, что ты можешь делать, так это надеяться. Греть в душе мысль, что твой разум сделал все необходимое для нее. Понимаешь?

    - Да. Надеюсь, у меня получилось. А ты как считаешь?

    Джефри отрицательно помахал пальцем, показывая Моргану, что его вопрос останется без ответа, и склонил голову, в надежде услышать продолжение своего дневника. Редкие звуки неоновых ламп терроризировали тишину, словно таймер бомбы, которая готова разорваться на тысячи осколков, пронзив ими умы сидящих. Морган смочил горло мелким глотком воды, опустил глаза в дневник, нащупывая обрывки тех строк, на которых он остановился. Медленно, вдумываясь в каждую букву, начал читать, одаривая парня своим голосом, который монотонно звучал в пределах холодной палаты, стараясь все чаще вырваться за дверь, разлететься по коридорам клиники и разбиться об загадочные и огромные умы пациентов:

    "… В ту ночь я долго ворочался в кровати, но так и не смог обрести покой, в виде великолепных снов. Мою голову терзали странные мысли. Не знаю, может в этом была виноваты наркотики, которые я скурил перед тем, как лечь в постель, или это было что-то другое, но я никак не мог сомкнуть своих глаз. О чем я думал? Меня посещали различные мысли, воспоминания. Наверное, впервые в жизни я ушел так далеко в свой мир. Звезды смотрели в мое окно, а ветер пытался разбить все стекла, чтобы ворваться внутрь, избить дрожащее тело и оставить свой вкусный аромат осени. Я лежал в постели и курил. Мне было плевать на то, что пепел падает на пол, что ядовитый никотиновый дым собирался в огромное облако смерти, заполняя мою комнату, от чего глаза начинали болеть и слезиться. Плевать! Сейчас только я и бешеный поток мыслей. Так давно в моих руках не было смерти. Я скучал по этому чувству. Это, словно заключенный, который смотрит на мир через тяжелые прутья своей камеры. Солнце медленно играет своими лучами по металлическим трубам, слегка всовывая любопытный нос в темный вонючий квадрат, где лишь воспоминания и боль. И эти блики солнца, как части жестокости, проникают в камеру, играя на грязных стенах, напоминая о мире, который далеко за пределами черного квадрата, о планете, воздухе, что пропитаны болью. Ты сидишь и ждешь! Ожидаешь, когда же закончится срок твоего заключения! Когда желание увидеть смерть победит их глупые решетки и законы! Знаете, той ночью я долго думал об этом! Еще немного и я вырвусь на свободу. Чарльз, благодарю тебя за это! В моих глазах менялись картинки, в которых повешенные коты и собаки танцевали в петлях, образуя собой ансамбль боли! Я мог уничтожить его еще рано утром, но разве тогда смерть заслуживает принять его тело? Убийство без идеала и смысла – плевок в великолепное лицо смерти!".

    - Что было дальше, Морган? – Джефри вновь прервал чтение мужчина, чтобы проникнуть в его жизнь, как инфекции медленно проникают в кровь

    - С Синди? 

    - Не только с ней. Ведь, ты принял на себя главную роль в ее душе – Джефри вытянул из пачки очередную сигарету и долго не мог поджечь ее – Любая судьба, Морган, когда в нее вмешивается другой человек, имеет две стороны, как монетка, подброшенная в воздух. Она так феерически крутится в воздухе, словно сражаясь со своими краями, но только один из них упадет на землю, разбив свою душу о камни!

    - Мы долго работали с ней. Целыми днями я пытался помочь. Мы анализировали ее проблемы, стараясь свести страх в душе до минимума. И знаешь, вскоре, это принесло свои плоды. Синди смогла выходить на улицу, видеть в людях что-то доброе, общаться с окружающими. Но что-то не давало покоя, казалось, будто это игра

    - Что?

    - Ее прогресс. Словно она старалась обмануть меня, лишь бы я ушел, не тревожил ее – Морган заметно нервничал, что заставляло Джефри еще медленнее сверлить его душу вопросами – Но мы продолжали работать

    - Думаешь, она обманывала тебя? Если так, то это была не она! В мире каждого человека есть те, кто не даст вам ступить и шагу! Это, словно защита. Быть может, она хотела открыть тебе все свои тайны, понять тебя, но блокированный мир уничтожал твой интерес. Нужно быть сильным человеком, чтобы рисковать всем ради спасения, помощи. Люди так редко ценят это. Но мы знаем, Морган, какого было тебе в те моменты. Ты и был одной из сторон монеты, подброшенной в воздух. А теперь главный вопрос. Ты не смог вылечить ее, Морган? – на устах Джефри появилась зловещая улыбка, которая пронизывала сердце Моргана, принося ужас и боль в его душу – Почему?

    - С чего ты это взял?! – мужчина повысил тон

    - Эффект монетки. Если ты помог ей, то не сидел бы тут! Твои попытки вытащить меня в мир – лишь тщетные старания загладить вину! Ведь, я прав, Морган?

    Мужчина опустил глаза в дневник, сжимая ладони в кулаках. Казалось, он сейчас взорвется от ненависти к улыбающемуся парню, который замолчал, ожидая продолжения своих трудов, излитых на белые страницы тетради. Морган сделал глубокий вдох, и, вновь, его голос разрезал тишину палаты:

    "… Тем же вечером я вновь встретился с Чарльзом. Его глаза. Ха! Он смотрел на меня так, будто слепой увидел этот мир! После вечной темноты, которая не имела смысла, не радовала красками, лишь холод и страх витал в ней, он впервые открыл глаза, и тысячи красок ударили прямо по зрачкам, освобождая прекрасный огонь внутри. Это великолепие цветов завораживает его хрупкий разум. Удивление, счастье пронизывают душу. Я чувствовал себя смертью! Его взгляд лишь подпитывал ту жестокость, которая должна была вырваться из моей груди, сметая все на своем пути.

    Сухой асфальт поливал дождь, оставляя на нем мокрые следы стыда. Ветер срывал последние листья с уставших деревьев, унося их куда-то далеко, туда, где кончается жизнь, и начинается полет великолепного искусства. Люди, вечно спешащие, словно вымерли, оставив лишь груды металла, превращенного в строгие цвета машин. Наверное, это был самый спокойный и тихий день за последние несколько лет. Даже воздух имел свой превосходный аромат гнили, которая убивала все живое в такой загадочной осени. Мы долго гуляли с Чарльзом. Я наслаждался атмосферой, видом того, как медленно умирает природа. А Чарльз? Он радовался тому, что я находился рядом с ним, разговаривал и объяснял смысл этого общества, но все мои слова пролетали мимо. Я, словно картина, которой Чарльз никак не мог налюбоваться. Вскоре, мы дошли до его дома. В нем никого не было, поэтому я, не опасаясь, согласился на очередной сеанс в подвале. Чарльз даже не понимал, что, гуляя рядом со мной, сам себе ищет смерть, которую обязательно встретит в липких, ужасных лабиринтах моего разума.

    Приближаясь к входной двери, я вновь почувствовал тот взгляд. Обернувшись в сторону соседнего дома, моя душа сумела уловить эти глаза в окне. Вновь эта девочка. Она так загадочно сверлила во мне дыры, пытаясь все глубже проникнуть в мой мир. Нотки страха овладевали моим телом. Кто она? Что ей нужно?! Этот чистый взгляд завораживал меня, создавая иллюзию моста, вновь и вновь. Так много можно было разглядеть в ее душе, но грязные стекла белоснежных окон закрывали путь, что я так долго собирал по кусочкам материи. 

    Мы зашли внутрь, спустились в подвал. Снова, темнота пожирала мое тело, пробивая его холодом, казалось, лишь невероятное пламя может согреть мой уставший разум. Я опустился в кресло, ожидая продолжения фильмов, что до сих пор мелькали в моих глазах, опаивая мою душу жестокостью и болью. Чарльз подошел к телевизору, держа в руках кассету. Странное название: "Сара". Видеомагнитофон вновь проглотил свою пищу, пропитанную болью. То, что я увидел дальше, шокировало меня. Такого я не мог ожидать. На небольшом экране телевизора появился взгляд, который несколько минут назад пронзал меня насквозь, заставляя трястись в ужасе мой больной разум. Сара.

    В чистых глазах девочки, которая была привязана к креслу, изредка блистало отражение ножа. Ее рот закрыт шарфом, туго обхватывающим ее голову. Руки, привязанные к подлокотникам кресла, тряслись от ужаса, а по щекам медленно ползли некогда чистые слезы. Платье было небрежно разорвано, обнажая бледное детское тело. Эта картина все больше наполняла мерзостью мою душу, но я сидел в ожидании продолжения, и, как ни старался, не мог оторвать взгляд от волшебного "калейдоскопа" и творящихся в нем событий. Экран телевизора транслировал фигуру Чарльза, который, по всей видимости, стоял за камерой, что-то бубня себе под нос. Было очень тяжело разобрать слова. Неужели он прикончит ее?! Тогда, кого я видел все это время?! Голова кипела, но мне так хотелось увидеть, что же будет дальше, тот ужас, который должен проникнуть в пленки, оставляя на них налет зла. Сара пыталась кричать, но ее попытки заканчивались где-то в глубине глотки. Чарльз подошел к ней, держа в руках опасную бритву, и резко провел ей по ладоням девочки, из которых брызнула кровь. Багровая жидкость капала на пол, но она была другой. Впервые в жизни, я увидел чистую кровь! В ней не было грязи, мерзости, она блестела, отражая в себе сверкание бритвы. Зрачки моих глаз расширялись от удивления с каждой секундой "фильма". Казалось, что именно я был там, мои руки резали ее ладони, но нет! Чарльз ходил вокруг ее тела, улыбаясь в камеру, гладил живот, волосы, щеки, изредка касался губами нежной кожи. Это злило меня все больше! 

    Он приносил грязь в чистоту. Это, как прекрасные картины, испорченные чьими-то мерзкими мазками краски! Все переплетения, чувства, что были изображены на холсте, перечеркивал один непонятный штрих. Такой неровный ужасный мазок краски! Зачем?! Зачем портить искусство, если твои грязные лапы умеют лишь разрушать! Бездарное, мерзкое существо! Шедевр, которым люди вдохновлялись веками, был испорчен каким-то зародышем человеческих эмоций и чувств! Ха! Гнев пронзал мое тело, словно иглы наркоманов пробивают им вены, впуская в великолепную кровь капли разлагающегося яда! А те картины, испорченные, уничтоженные резкими мазками, так и останутся тонкой линией бездарности в переплетении прекрасных шедевров небесного разума! Чарльз, что же ты наделал?! Я ненавидел его, но в тоже время и благодарил! Ведь, Чарльз оставил мне такую картину величества, моему разуму оставалось лишь отреставрировать детали, чтобы красота холста, вновь ворвалась в мир, но в совсем другом виде!

    На экране по-прежнему находилась Сара. Бритва, которой искусно владел Чарльз, разрезала ее нежную кожу, а руки моего "друга" лапали ее беззащитное юное тело! Я же не понимал, чем закончится фильм! Мой разум не мог найти смысла в этих омерзительных кадрах, но он был. Смысл жил в моей голове! В том идеале, который я создал для себя! В цели! И это было великолепно! Рядом с креслом на полу, валялась бритва. Иногда, я переводил взгляд на нее, чувствуя боль, которую она видела! Вскоре, бритва была в моих руках. Интересно, понимал ли Чарльз то, что ему уже никогда не выбраться из подвала? Наверное, да. Он прекрасно видел, как мои пальцы трогали лезвие, игрались с ним, но не сделал ни шагу. Чарльз, словно выжидал своей смерти! Вскоре, на экране поплыли полосы помех, а тело Сары упало на пол. Знаете, она не плакала, улыбка блестела на ее лице! Почему?! Этот вид сводил меня с ума! Какого черта тут происходит?! Чарльз промыл ее раны, окутав их бинтом, кинул платье в сторону обнаженного ребенка. Экран погас…".

    - Морган, как это получилось? – Джефри прервал дрожащий голос мужчины, который так хотел увидеть в своих глазах окончание четвертой записи

    - В смысле?

    - Ты ведь не помог Синди – Джефри улыбнулся

    - Заткнись!

    - Нет! Ты не помог ей – с ненавистью в голосе, продолжал Джефри – Тогда какого черта тобой так вдохновляются люди?! Что произошло, Морган?!

    - Это тебя не касается, чертов ублюдок!

    - Ты же не мог так сделать – широко открыв глаза, задумчиво произнес Джефри – Морган, ты великолепен – парень громко засмеялся – Зачем решать судьбу других, если в этой битве только поражения?! Ты отлично сыграл с монеткой, Морган!

    - Я ненавижу себя – тихая фраза сорвалась с уст мужчины, пролетая по палате – Я не знаю, почему поступил именно так

    - Что произошло, Морган?

    - Ты же знаешь. Такой умный и не можешь догадаться?

    - Я знаю, но хочу услышать это от тебя. Мне интересно, Морган – парень замолчал – Как это получилось, Морган?

    - Я – устало начал мужчина – Долго пытался помочь ей. Мы уничтожали много проблем, часто говорили с ней, и, казалось, идем по верному пути. Но, вскоре, она начала блокировать доступ к себе. Люди, которые работали с ней, сразу бы поняли, что она еще не здорова, но другие были слепы. Мне нужна была эта должность – Морган опустил глаза в пол, словно рассматривая какие-то мелкие детали

    - О, Морган – парень ухмыльнулся – Я тебя недооценивал. Все люди такие, Морган. Не стоит себя винить в этом. Увы. Ты был рожден и воспитан в обществе гиен. В том социуме, где собственная нажива превышает все идеалы человечества. Наверное, она – идеал! Ценность, которая теперь превратилась в ложь. Общество радует меня все больше, Морган. Ты – сторона монеты, которая своими глазами увидела небо, а не черную, грязную землю. Как ты ее отпустил, Морган?

    - В последний сеанс я собрал комитет, объяснил им ее состояние, но утаил главные аспекты ее души, которая была больна. Она посовещались, поблагодарили меня и предложили должность ведущего специалиста

    - Хм. Понимаю. Тяжело устоять перед, манящей уважением, жизнью. Ведь так? А что было с ней?

    - Ее выбросили из клиники – Морган поднял голову, и на его глазах отчетливо проявились капли соленных рек

    - Ты до сих пор переживаешь, Морган. Разве ты мог помочь ей? Нет. Ее мир не пустил тебя. Но, вопрос: куда делась твоя честь? Алчность. Не более того. Она, словно золотые монеты, пропитанные кровью и похотью, своим блеском затмевают удары благородного железа. Зачем стараться что-то изменить, если все, о чем ты мечтал, пришло в твои лапы?! Монеты. Как много смысла в их аромате. Ты можешь винить себя, но в глубине души мы оба знаем, что повторись все заново, решение осталось бы без изменений! В этом суть, Морган. Хм – Джефри умолк на пару секунд – Интересно, все бы выбрали этот путь? Думаю да, но ты не все! Это мучает тебя, съедает изнутри! Расслабься. Что с ней случилось дальше?

    - Я не знаю, Джефри – тихо ответил Морган, вытирая капли слез со своих глаз – Я больше не видел ее, не отслеживал жизнь

    - Брошенный остров в холодном океане людей, лживых и мерзких, злых и бездушных – Джефри сжал кулаки – Она – твой проект. По завершению – снести! Твое решение и было детонатором. То здание, которые ты так долго возводил в своей душе, выстраивая по этажам однокомнатных квадратов с имитацией тепла, что излучала батарея, нажатием одной кнопки превратилось в прах! Бум! – Джефри раскинул руки в стороны, показывая очертание взрыва – Это пламя, разносящее боль по этажам дома, по квартирам, в которых находились ее мечты, уничтожало все доброе, играя в великолепном танце страданий и пороха, аромат которого проникал в ноздри окружающего мира! Это пламя снесет твою постройку, освободив место для нового музея! Но я не твой проект, Морган! 

    Мужчина молча сидел, перебирая в руках пачку сигарет, изредка поглядывая на часы, стрелки которых выбивали восемь часов. Сто двадцать минут отделяли Моргана от прощания с Джефри, а ведь еще так много нужно было успеть. 

    - Продолжим? – тихо спросил Морган.

    Джефри кивнул головой, погружаясь в мир своего дневника, что небрежным подчерком подходил к финалу. И вновь холодный голос продолжил чтение, натыкаясь на острые буквы, оставленные рукой парня:

    "… Чарльз достал кассету из видеомагнитофона. Стоя ко мне спиной, он пытался уложить ее в коробку. Тот самый момент! Миг, когда бездарность перерастает в искусство! Я сжал в кулаке бритву и подошел к Чарльзу. Я чувствовал сильные удары внутри головы, с которым были тяжело справиться. Размах, удар. Рубашка, которая покрывала тело Чарльза раскрылась, обнажив спину, принявшую на себя сильный и глубокий порез. Кровь закапала на пол. Чарльз упал на колени, издав истошный крик. Удивительно. Он даже не поднимался. Почему?! Я был поражен тем, что происходило дальше. 

    Чарльз приподнялся и встал на колени, расставив руки в разные стороны. Я был удивлен. Он мечтал умереть от моих рук. Как сильно я недооценивал его разум! Прости! Чарльз мечтал стать частью великолепного искусства, которое я нес в сонный ум этого мира! Он молил убить его! На что способны люди, чтобы создать шедевр? Отдать свою жалкую жизнь?! Я тяжело дышал, понимая, как прекрасна его душа! Он был готов отдать свое бессмысленное существование ради великолепной картины! Это, словно еще один романтик, ощутивший хрупкую любовь на своих губах, которая исчезла в жестоком забеге лет. Крыша, полет – единственный выход, чтобы вдохнуть полной грудью тот самый аромат. А для людей? Для них, как знак величества любви, очередная жертва. Облагораживать багровой кровью тысячи прекрасных чувств в одной душе, чтобы они стали смыслом. Открыть людям глаза, пожертвовав собой, но перенести любовь в разряд заоблачных надежд, в самый прекрасный роман вашей жалкой жизни. Глупцы? Наверное. Но может быть, они пытаются открыть глаза людей на свои цели, да только те слепы. И своей жертвой старались показать всю силу, красоту и прелести любви! Великое чувство, что так достойно ваших душ! Но миру вряд ли нужно осознание. Для него достаточно глупых роликов по телевизору, железных стен работы и выпивки на выходных! Глупцы, не более того! И Чарльз все это понимал, но так хотел оставить имя, которое никто не вспомнит, на шедеврах чистой боли. Красота. 

    Я смотрел по сторонам, вливая в уши Чарльза снимки моего идеала. Моему взгляду предстала канистра, стоявшая у самого угла подвала, заваленная разными тряпками. Я подошел ближе. Резкий запах бензина ударил мне в нос, рождая в голове великолепный финал жестокости, которая пропитала темный подвал. Тысячи мыслей атаковали мою голову. Самое странное то, что, несмотря на время, я все так же не мог бороться с ними, контролировать их прекрасный полет. Чарльз стоял на коленях, ожидая моих действий. Поток бензина начал обволакивать его одежду, капая на пол, затекая в разрез на спине, что приносило "другу" так много боли. Он даже кричал, но вовремя сжимал зубы. Слезы мешались с едким бензином, создавая узоры на грязном полу. Чарльз прижал к груди пленки, в которых чувствовалась вся боль, закрыл глаза и поднял глаза к потолку. Щелк, щелк. Я никак не мог создать пламя, нажимая на тонкую кнопку зажигалки. Но вскоре, мне это удалось. 

    Тело Чарльза обхватил огонь. Он начал громко кричать, заставляя меня медленно отходить к выходу. Да! Мою душу наполняло великолепное чувство! Шедевр! Я видел, как пламя пожирало кожу, растапливая ее, словно пластмассу, капли которой падали на пол и застывали в прекрасных узорах! Боже, огонь уничтожал боль, и даже мерзкие крики Чарльза не могли затушить его! Я стоял у самого выхода, наблюдая за тем, как красные языки расползались по стенам, пленкам, по телу моего "друга"! Казалось, они готовы, словно пики стражников в цитаделях, пронзить тело Чарльза, выдрать его мерзкое сердце! Я представлял, как плавились его глаза, вытекая на пол, смешиваясь с кровью, очищая боль, чтобы возродить ее вновь! Как Феникс, что летит выше ваших грязных городов! Да!

    Я быстро начал выбираться из подвала, который разгорался все больше, заполнялся облаками густого черного дыма. Мне нельзя было оставаться в доме! Входные двери выплюнули мое тело в пустой мир, а ветер, словно заставляя убегать, уносил меня все дальше от пылающего дома, что так одиноко догорал на фоне мертвых листьев! Я шел домой, с неба маленькими капельками падал мерзкий дождь, омывая мою душу. Сильный ветер пронзал тело, но он был сейчас так нужен. Именно его прекрасные порывы должны разнести пепел по этому миру. Боль, жестокость, ужас, что запечатлели пленки, превратились в черный снег, что кружит ветер в своем танце, подарит миру, и каждый из вас впитает их часть в свои забитые легкие! Мерзкие ублюдки!".