МАНЬЯК-ФЕСТ. Екатерина Щеглова - "По следам климовского мясника"

ГЛАВА 5. БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ НА МАЛОЙ ЗАВОДСКОЙ

1

Теплые дни пришли неожиданно. Первые признаки вступающей в свои права весны неистово кружили головы работникам оперативного состава Отдела Внутренних Дел по Климовскому городскому округу. На деревьях распустились почки, в небе защебетали птицы, а в городе снова участились кражи мусорных контейнеров, которые предприимчивые жители Климовска умудрялись сдавать в пункты приема металла в целях личного обогащения.

В кабинете оперуполномочного ОВД капитана Сергея Соболева близилась к завершению эпическая по своему масштабу партия в покер. На кону стояло, не много не мало, а ящик "Балтики"-"тройки". Честь соседнего кабинета отстаивал старший лейтенант Станислав Самарин. В свободное от игры в карты время, Сергей и Стас работали в контакте, обслуживая четыре прилегающих участка.

Хлоп! — На письменный стол легли пять крестовых карт от пятерки до девятки.

— Стрит-флеш, нах! — торжественным голосом провозгласил Сергей. Его противник Стас огорченно поник головой и сбросил на стол свои карты, даже не перевернув их.

В этот момент в кабинет влетел Виктор Алексеевич Ломовой, их шеф, подтянутый, бодрый, весь переполненный хлыщущей через край энергией.

— Опять за пиво гоношитесь? Отставить! Сейчас всем отделением выдвигаемся на территорию!

— Но Алексеич! — без особой надежды зароптала дружная команда. — Рабочий день уже час назад как закончился!

— Вы что, бойцы, совсем расслабились? Объявлен усиленный вариант несения службы! По-моему, все тут погоны носят, если мне память не изменяет? И рабочий день у оперсостава ненормированный! В городе псих-серийник орудует, облуправление на говно исходит, а вы мне здесь казино "Рояль" устроили! Короче, все на территорию, и никаких разговоров!

Вопли протеста мгновенно умолкли, лица стали серьёзными.

Вот уже почти месяц все оперативные бригады Климовского ОВД работали в усиленном режиме. Судьба была к ним смурна и неблагосклонна. В деле об убийствах на станции "Гривно" — никаких свидетелей. Ничего не дал и проведенный участковыми обход жилмассива, где произошло последующее двойное убийство. Одни жильцы вообще отказывались открывать дверь, другие видели в ту ночь лишь стайку алкашей, выходящих со двора, третьи обвиняли во всем наркоманов, расплодившихся по округе. С вечера и до четырех утра впустую сжигали массу бензина, нарезая круги в рейде. Потом — короткий отдых, несколько часов сна. На следующее утро — отработка длинных "портянок" — распечаток с данными лиц, предполагаемых в причастности к делу, работа с осведомителями. Бумажная писанина уже доросла до объема еврейского Талмуда. Вечером — очередное патрулирование, рации без продыху работали на приём, ожидая тревожного сигнала диспетчера. И так, без конца, по кругу.

Было уже около одиннадцати вечера, Сергей и Стас в очередной раз колесили по своей территории на старенькой "шестерке", когда рация ожила:

— Тринадцать— тридцать один, я одиннадцать — ноль семь, поступил сигнал от жильцов дома номер 4Б по улице Малая Заводская! Сообщение о нападении!

— Это же в квартале от нас! — охнул Сергей. — Разворачивай тачку, быстро!..

Стас на всей скорости вырулил на Заводскую, едва справившись с заносом. Фары выхватили из темноты двух человек, копошащихся на асфальте, неподалеку друг от друга. Один из них обернулся на свет фар, поднялся с колен и, стремглав, метнулся в подъезд темной нежилой четырехэтажки.

— Ах ты, падла писюкастая!, — не дожидаясь когда "шестерка" полностью затормозит, Сергей на ходу выпрыгнул из нее, потерял равновесие, больно приложившись коленом об выщербленный асфальт.

Выматерился свистящим шепотом, и выпрямившись, ринулся следом за беглецом в черноту полуразрушенного здания. На бегу крикнул напарнику:

— Я за ним! Девчонку проверь!

Стас присел на корточки рядом с девушкой, осторожно обнял ее за плечи и помог присесть. Тело Ани колотила крупная дрожь, в ладони она продолжала сжимать полупустой баллончик — старый Пашкин подарок. Каким бы ничтожеством не был этот Пашка, но сейчас Аня готова была бы расцеловать его за эту крохотную, спасшую ее вещицу.

— С вами все в порядке? — Стас заглянул девушке в глаза и увидел, что они полны боли. Левую руку Аня приложила к низу своего круглого живота, на ее белой юбке, у основания ног, выступило и начало расплываться небольшое пятнышко крови.

— Вызовите скорую… Пожалуйста, — с мольбой в голосе прошептала она.

Но, Стас, уже сориентировавшись, давно отдавал короткие чеканные распоряжения в коробочку своей рации.

***

Сергей очертя голову влетел на первый этаж подъезда, выхватывая из наплечной кобуры табельного "Макарыча". Пнул изо всех сил дверь квартиры с левой стороны — заперта! Удар ногой по двери правой квартиры — тот же результат! Бомбой влетел на второй этаж, здесь двери в обе квартиры были сорваны. Куда бежать? Вправо?!.. Влево?!..

Сергей наугад вбежал в дверной проем правой квартиры. В нос ударил ядреный запах плесени и человеческих экскрементов. Гостиная была холодной, черной, сплошь забитая пылью. Спальня находилась в таком же запустении, лишь на полу валялось одеяло со следами засохшей рвоты. Опер рванул на кухню — снова никого, одни мокрицы сновали по разбитой мебели, стараясь не попасться паукам, свившим в раковине свои паутины. Сергей вернулся в спальню и выглянул в разбитое окно, выходившее на задний двор дома. Территория двора хорошо просматривалась в радиусе полсотни метров и была мертвенно пуста. Четырхнувшись, Сергей устремился обратно в подъезд и двинул в квартиру напротив.

Юрий стоял на узком бордюрчике, проходившем по внешней стороне дома. Он стоял, прилепившись лбом, грудью, животом и коленями к отвесной кирпичной стене. Под его ногами, в нескольких миллиметрах от кроссовок, чернела бездна. Расстояние до земли было метров шесть, не больше, но для Юрия оно казалось сейчас бездонной пропастью. Его сердце колотилось об ребра так, что казалось, неминуемо разорвется на части. Каждый его удар отдавался в висках, горле и даже в ушах. Юрий видел, как на расстоянии вытянутой руки слева от него, из оконного проема, высунулась короткостриженная лопоухая голова опера и, подобно радару, начала поворачиваться из стороны в сторону, вглядываясь в темноту прилегающего к дому внутреннего двора и его окрестностей.

"Страшно! Страшно! Господи, как же страшно!!!"

Юрий закрыл глаза и прижал лицо к стене.

"Сейчас его увидят. Увидят и застрелят. Нет, хуже! Схватят и посадят в тюрьму на всю жизнь. Где над ним будет измываться до скончания дней тот самый тупой человеческий сброд, отребье, от которого он столько уже успел натерпется, начиная с детского сада!"

Он крепко, до скрежета, сжал зубы, чтобы не застонать от чувства осознания собственного бессилия. Совсем рядом, у головы, прохлопатала крыльями какая-то тяжелая птица, кажется, голубь. От неожиданности Юрий отшатнулся от стены и чуть было не загремел спиной вниз на асфальт, лишь в последнюю минуту успев сбалансировать на краю каемки.

Наконец, отважившись открыть глаза, Юрий бросил взгляд на окно: мент убрался. Придерживаясь руками за стену, Юрий осторожно присел на корточки, опустил ладони ниже, хватаясь за кромку бордюрчика, ноги скользнули в пустоту, — и он повис на руках в нескольких метрах от земли. До низа было еще далеко, жутко далеко, но никакого выбора больше уже не существовало. Отгоняя от себя мысль о том, что произойдет, если он вывихнет, или, еще хуже, переломает ноги, Юрий шепотом сосчитал до трех и, разжав пальцы, приземлился на тротуар.

Впечатление было такое, словно его лягнула лошадь. В глазах потемнело от боли, Юрию показалось, что на несколько секунд он потерял сознание. Наконец, поднявшись с земли, он поправил сбившийся рюкзачок на спине и попытался сделать пробный шаг. Идти было мучительно больно, видимо в прыжке растянулась лодыжка, но ощущения были терпимые. Во всяком случае, он был настроен на гораздо худшее. Приволакивая левую ногу, и стараясь держаться тени, Юрий труском побежал в сторону арки, открывающей выход из двора на соседнюю улицу. За его спиной нарастало завывание полицейских сирен, надежно отгороженное теперь от него плотно стоящими друг к другу домами.

***

Юрий сидел на ступеньках лестничной площадки подъезда чужого дома и, закрыв лицо ладонями, мерно раскачивался из стороны в сторону. В голове, в такт ударам набухшей на виске жилки, пульсировала одна и таже фраза:

"Она видела мое лицо! Она видела мое лицо! Она видела мое лицо!"

Все пропало! Уже наверняка объявили операцию перехвата, оцепили все улицы! Да даже если ему удастся добраться через дворы до дома и затаиться, завтра эта тварь опишет его во всех подробностях. Это конец!

Юрий обхватил руками голову и тихо завыл.

Он ошибся! Никакой он на самом деле не грозный хищник, и не сверхчеловек, попирающий своими стопами законы людские и Божьи. Он всего лишь жалкое ничтожество, не способное ни на что, и ни к чему не приспособленное в этой жизни. Чудила и мозгляк, которому каждая дура то и дело норовит брызнуть в глаза какой-нибудь дрянью, или пнуть в лицо подошвой, или вывалять в дорожной пыли. Если бы только можно было все повернуть вспять, он бы все изменил, все бы переиграл! Но это может происходить только в его рассказах, как, например, про маньяка, который любил путешествовать во времени. Жизнь в реальности оказалась более сложнее и глубже, чем в его вымышленных мирах…

Юрий вытер выступившие на глазах слезы и глубоко выдохнул.

"Стоп! Я не могу изменить прошлое, но мое будущее зависит сейчас только от меня. Я могу еще все исправить!"

Ему самому стало жутко от той идеи, которая пришла в этот миг в голову.

"Нет! Нет!!! Это безумство! Ты не сумеешь сделать это!!!"

— А у меня есть выбор? — спросил он себя вслух.

Ответа не было, и он знал, что его и не будет.

Он поднялся со ступенек, забросил за плечи рюкзачок, и прихрамывая, вперебежку двинул через дворы темных ночных кварталов.

2

Дежурная врач 2-ой Климовской Городской больницы вышла в приемный покой навстречу Стасу, вот уже полтора часа в нервном ожидании теребившего рукав наброшенного на плечи белого халата.

— С девушкой все в порядке, можете не волноваться, — произнесла она, глядя на Стаса поверх тонкой оправы очков. — Ей сделали укрепляющие уколы и кровотечение остановилось. Думаю, что с ее малышом все будет в порядке. А вы ее муж, я так поняла?

— Нет. — Стас показал корочку. — Я из уголовного розыска. Я могу забрать ее?

— Необходимости находится в больнице у нее нет, — пожала плечами врач. — Но все равно, сейчас ей лучше несколько дней соблюдать покой и постельный режим. Она все время просит, чтобы ее отвезли домой…

— Могу я с ней поговорить?

— Да, конечно…

Аня расслаблено лежала на больничной койке с приподнятым изголовьем. Ее изящная рука с длинными, сжатыми в кулак пальцами покоилась на подушке рядом с головой. Увидев Стаса, она улыбнулась:

— Мой рыцарь-спаситель ко мне вернулся!

— Да какой там спаситель, — смущенно покрутил головой Стас, присаживаясь рядом на стул. — Упустили гаденыша! Но вы не волнуйтесь, теперь найти его — это дело техники. Вы его хорошо запомнили?

— Как сейчас эту мразь перед собой вижу. Никогда в жизни не забуду!

— Все! — Стас в азарте хлопнул себя кулаком по колену. — Песец котенку! Ох, извините…

Девушка тихонько рассмеялась. Ей нравился этот парень, такой симпатичный, сильный, наверняка, очень отважный, и в то же время, почему-то, робкий и краснеющий, как только заводил разговор с ней.

— Завтра утром наш специалист поработает с вами, составит фоторобот, — продолжал Стас, — раздадим портреты по участкам, будем контролировать все выходы из города, никуда, зараза, теперь не денется.

— Стас, — Аня слегка дотронулась пальцами до его руки. — Вас же Стас зовут, да? Вы можете меня отвезти домой? Пожалуйста! Моя тетя, наверное, с ума сходит, сейчас уже третий час ночи, а я должна была приехать еще вчера вечером. У нее очень сильно давление поднимается, когда она переживает… Не хочу ей звонить, рассказывать по телефону что я в больнице.

— А ваш муж?

— У меня нет мужа, — покачала головой Аня. — И не было никогда.

— А я не женат, — зачем-то неожиданно для себя ляпнул Стас. Прозвучало, по его мнению, очень глупо.

Они посмотрели друг на друга, их взгляды встретились и задержались. На секунду возникла неловкая пауза, после которой они рассмеялись уже оба вместе, одновременно.

***

Антонина Григорьевна не находила себе места в полном неведении о том, что произошло с ее племянницей. В последний раз Аня позвонила ей с вокзала, сообщила, что доехала до Климовска хорошо, и скоро будет дома. Это было около десяти часов вечера. Сейчас стрелки часов показывали уже два ночи, от Ани больше не поступало никаких сообщений, ее мобильник упрямо твердил, что абонент не доступен. Дрожащими руками Антонина Григорьевна вновь и вновь , запивала тяжелыми глотками очередное лекарство, мысли ее смешивались и путались. Когда в прихожей внезапно раздался звонок, женщина вскочила, опрокинув со столика стакан с водой, и бросилась к входной двери.

На пороге вместо Ани стоял молодой парень. Вид его был ужасен: всклокоченные волосы, бледное мокрое лицо, заляпанное слоем грязи, покрытые пылью куртка и брюки. Парень тяжело дышал, чувствовалось, что он долгое время или бежал, или шел очень быстрым шагом.

— Простите, — произнес он прерывающимся голосом, из-всех сил борясь с мучающей его одышкой. — Вы Антонина Григорьевна? Анина тетя?

Сердце словно оборвалось и покатилось куда-то вниз. Женшина покачнулась на ослабевших ногах, произнесла тихо, боясь услышать страшный ответ:

— Что?! Что с ней?

— Не волнуйтесь, пожалуйста! Я вас очень прошу, только не волнуйтесь! — Парень, слегка приволакивая ногу, перешагнул порог прихожей, снял с плеча маленький рюкзачок и поставил на пол. — Аня сейчас в больнице. На нее напали на улице. Но с ней все сейчас хорошо, честное слово! Она просила передать, чтобы вы только ни в коем случае не беспокоились, и приехали к ней. Как только сможете.

— Господи!.. — прошептала женщина. — Господи! Где она? Где она сейчас?!!

— Там, — парень махнул рукой, показывая куда-то позади себя. — В Городской, на Пятьдесят лет Октября… У нее, честно, ничего страшного, поверьте мне… Я сам разговаривал с ней... Хотите, я провожу вас?..

Антонина Григорьевна уже не слушала его лопотание. Повернувшись спиной к парню, она натягивала снятый с настенной вешалки плащ, прямо поверх домашнего халата.

В эту же самую секунду огромное широкое лезвие мясницкого ножа плашмя вошло чуть ниже ее затылка, точно между основанием черепа и первым шейным позвонком…

***

Оперативная "шестерка" притормозила в Огородном переулке, у самой крайней четырехэтажки. Стас вышел из машины, открыл дверцу со стороны пассажирского сидения и подал Ане руку. Девушка оперлась, очень осторожно, придерживая рукой живот, вылезла наружу, и просунула руку под любезно подставленный ей согнутый локоть. Так, рука под руку, они медленно направились к подъезду дома Аниной тети.

— Знаете, — нарушил молчание Стас, — я хочу вам сказать… Не судите о нашем городе по первому встретившемуся на вашем пути человеку.

— Я не сужу ни капельки, — Аня покачала головой. — Подонка я встретила здесь всего лишь одного, но зато потом, я познакомилась со столькими хорошими людьми, которые помогли мне.

— Вообще-то у нас город очень спокойный и тихий. Такого раньше никогда не происходило, во всяком случае, за все время моей работы, — приятный и уверенный баритон Стаса успокаивал Аню больше, чем слова утешения. — А еще у нас здесь есть очень красивые места. Если бы мы с вами могли встретиться, как-нибудь, после того, как все это закончится, я бы вам показал наш парк "Дубраву".

— А почему бы и нет? — Аня заглянула в лицо Стаса. — Все! Я вас поймала на слове!

— Честно, поймали? — улыбнулся он.

— Честно-честно! — Аня прижалась к упругому плечу Стаса.

Переговариваясь, они поднялись на второй этаж, и Аня нажала на кнопку звонка тетиной квартиры. За дверью стояла тишина, ни шороха, ни скрипа половиц.

Аня позвонила еще, и еще, все более настойчиво. На лице у нее мелькнула тень тревоги:

— Не понимаю, в чем дело. Может, она пошла меня искать? Но куда?!

Девушка ударила по двери кулаком, дернула за ручку, и тут, дверь распахнулась, не запертая ни на какие замки.

Аня и Стас вошли в прихожую. Аня пошарила по стене, нащупала выключатель и зажгла свет:

— Тетя Тоня! Тетя Тоня, вы здесь?!

Ответом ей была тишина пустой квартиры.

— Стой здесь и не двигайся! — приказал Стас. Голос его теперь был уже совсем другим — беспрекословный, с оттенком стали.

Стас откинул полу пиджака, вытащил из кобуры ствол, снял его с предохранителя и тихим щелчком передернул затвор. Кошкой скользнул по коридору, держа пистолет двуручным хватом у плеча, дулом вверх. Развернулся к двери в санузел, резким движением распахнул ее. Там было пусто. Плавным движением, стараясь держаться спиной к стене, Стас не пробежал — перетёк — в гостиную. В комнате никого не было, вокруг царила чистота и идеальный порядок, лишь на маленьком столике возле дивана в лужице воды лежал опрокинутый стакан.

— Стас, ну что там?! — из прихожей выглянуло испуганное лицо девушки.

— Я где сказал стоять?! — прорычал сквозь зубы Стас. Девушка снова скрылась в коридоре.

Стас проверил кухню, вышел из нее на уставленный горшочками с комнатными цветами балкон, через вторую дверь балкона снова вернулся в зал. Пусто!

Оставалась не обследованной еще одна комната: спальня. Продолжая сжимать в руках оружие, Стас медленно подошел к закрытой двери и толчком распахнул ее. Из темноты спальни в его ноздри ударил приторно— удушливый смрад. На секунду в мыслях Стаса промелькнуло воспоминание, где он раньше уже встречался с подобным запахом. Когда-то, в детстве, когда он гостил в деревне у деда с бабкой, дед шутки ради взял его с собой на работу в сельскую скотобойню. Запах свежепролитой крови, фекалий и вывороченных внутренностей еще долго после этого преследовал Стаса, и вот сейчас, снова напомнил о себе, доносясь оттуда, из темноты спальной комнаты.

Держа пистолет на изготовку, Стас перешагнул порог комнаты, отыскал рукой выключатель и в комнате вспыхнул свет, осветив самую жуткую картину, которую только доводилось видеть оперу за всю его жизнь. Открывшееся зрелище представилось ему какой-то нелепой кошмарной галлюцинацией. Разум отказался воспринять то, что увидели глаза.

Кровь была повсюду: на обоях стен, на мебели, на полу, ее брызги темной шрапнелью усеяли даже потолочную побелку. Тело пожилой женщины лежало на кровати, на пропитанном кровью покрывале. Из распоротого живота глянцевыми голубовато-розовыми щупальцами вытянулись кишки, обвивая покоящуюся рядом голову, отделенную от туловища. Глаза женщины, широко открытые, вылезшие из орбит, смотрели в вечность. В них застыл ужас — последнее, что она испытала на этом свете.

Стас отшатнулся, не замечая, как сзади него тихо колыхнулась портьера. Тело вдруг словно пронзил многомиллионный разряд, руки внезапно отказались слушаться, и табельный "Макаров", выскользнув из разжавшихся пальцев своего хозяина, с тяжелым стуком ударился об пол. Стас опустил глаза и с недоумением уставился на кончик острия ножа, чуть выглядывающий из-под его правого подребрия. Изо рта выплеснулась струйка густой темной крови и принялась медленно стекать по подбородку, голова закружилась, в глазах стало темно. Когда Стас, как подкошенный, рухнул на пол, он был уже мертв.

Аня услышала металлический стук упавшего пистолета, выглянула из прихожей, посмотреть что произошло, и остолбенела от ужаса. Из спальной комнаты на нее надвигалось чудовище, словно выбравшееся из разверзнутых глубин ада. Оно было одето в резиновый комбинезон, полностью залитый кровью. Бахилы на ногах оставляли темно-красные следы на паркете. Лица его не возможно было разглядеть за маской из грязи, пота и запекшейся крови, лишь белки глаз сверкали из-под тяжелых надбровных дуг. Опомнившись, Аня пронзительно завопила, бросилась к выходу из квартиры, но было слишком поздно. Ладонь в окровавленной хирургической перчатке накрепко запечатала ей рот, мясистые губы шепнули прямо в ухо:

— Попроси: "УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!"

Девушка лишь сдавленно что-то промычала. Убийца повалил ее на паркет, всей массой своего грузного тела придавил к полу, и лезвие ножа медленно начало входить в низ Аниного живота, обрывая жизнь ребенка, которому так и не суждено было родиться…

***

Следующим вечером, в 22.10 по местному времени, на пустующую платформу железнодорожной станции Гривно, с вагона электрички сошла молодая женщина-брюнетка, одетая в черную кожаную куртку с серебряными бляшками, черную кофточку, черную кожаную узкую юбчонку поверх черных колготок, и черные высокие берцы. Капюшон кофточки был натянут на голову до самых глаз. Приезжая остановилась посередине безлюдного перрона, сняла с плеча дорожную сумку, поставила ее возле себя, и сладко, с грациозностью пантеры, потянулась, разминая затекшие руки и ключицы. Рукава куртки на секунду сползли вниз, обнажая перебинтованную ладонь на правой руке и туго затянутое бинтами запястье левой руки. Размявшись, девушка снова закинула на плечо сумку и неторопливым шагом направилась к центру города. В это время, из вагона, уже начавшего движение поезда, спрыгнул высокий смуглолицый мужчина восточной национальности и, то и дело озираясь по сторонам, двинулся вслед за ней.

Баёз Шабдолов, для всех кентов и корешей — просто Бай, был родом из солнечного и цветущего края, где кристально-чистые прохладные горные ручьи журчат и пенятся в тени бесчисленных фруктовых рощ. Не нужда и желание заработать себе на жизнь заставила Бая променять милую сердцу теплую родину на холодный подмосковный климат. Однажды, в своем родном кишлаке, озверев и потеряв рассудок от чрезмерного алкогольного возлияния, Бай жестоко и по-звериному изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, дочку соседей из дома напротив. Очнувшись от пьяного кумара, и обретя более-менее способность размышлять, Бай здраво рассудил, что отныне дни его жизни сочтены, как в кишлаке, так и по всему родному краю в целом. Спасаясь от жестоких законов кровной мести, Бай ринулся в бега, затерявшись на широких просторах бескрайней матушки-России.

После долгих скитаний, Бай примкнул к бригаде строителей-шабашников, занимающихся возведением дач на подмосковных участках. Новая работа неожиданно Баю понравилась. Платили в бригаде очень хорошо, денег хватало и на жизнь, и на гулянки, и на доступных сговорчивых девушек. Вот только подобные отношения с противоположным полом, как стал замечать Бай, начинали все меньше и меньше возбуждать его.

Он хотел брать женщин только силой, жаждал ощущения полной власти над своими жертвами, их страх и беспомощность подпитывали его, как живительная энергия солнца. В один прекрасный момент он понял, что может насиловать женщин совершенно безнаказанно, не боясь быть пойманным. Для этого достаточно было просто сесть в одну из множества электричек Московского направления, подыскать в толпе пассажиров подходящую жертву, одинокую, без сопровождения, не способную оказать сопротивление. Выйти за ней на ее станции, пройти следом до какого-нибудь укромного места, разломать по полной программе, и — назад, на любой поезд, ищите-свищите Бая!

Девицу в черном, Бай приметил сразу же, как только она вошла в вагон электрички на станции в Подольске. Худенькая, узкобедрая, — соплей перешибешь, — для Бая она не представляла никакой сложности и опасности. На остановке в Климовске девица взяла свою дорожную сумку и вышла из поезда. Бай устремился следом, держась в нескольких десятков шагах от нее.

У лестницы, на самом краю платформы, Бай еще раз огляделся по сторонам, затем догнал свою жертву и приставил заточку ей в бок:

— Стой, билиять!..

Девушка послушно остановилась.

— Дернышься или рот раскроышь, парежу на хер! — Для убедительности Бай ощутимо кольнул ее в область почки.

Девушка молчала. Лицо, наполовину закрытое капюшоном, не выражало никаких эмоций.

— Пашли! — Огромной лапищей Бай заграбастал ее за шиворот, и стащив с платформы, поволок через железнодорожную насыпь к лесной полосе, тянувшейся узкой лентой вдоль рельсовой дороги. Девушка шла, не издавая ни звука, покорно, не сопротивляясь, словно механическая кукла.

В леске было прохладно и влажно, воздух был насыщен запахом свежей листвы. Бай припер девушку спиной к дереву, двумя пальцами свободной руки крепко надавил на ее щеки и вздернул ее голову вверх:

— Ну че?

Капюшон откинулся назад, открывая глаза девушки. Такие глаза у своей жертвы Бай видел первый раз в жизни.

В них не было страха.

В них не было мольбы о пощаде.

В них не было злобы.

В них не было вообще ничего.

На Бая глядели холодные бесцветные стекляшки с крошечными зрачками, сузившимися до такой степени, что походили на следы от иголочных уколов.

Бай засопел, что-то шло не так, как ему хотелось. С силой он вжал заточку в солнечное сплетение девушки:

— Ты че, а?! Ты че смотрышь так, биля?

Девушка сделала едва заметное движение языком у себя за щекой, словно аккуратно потрогала разболевшуюся десну. Затем положила руки на плечи Баю, вплотную приблизила свои губы к его лицу и слегка вытянула их. В какую-то секунду, Баю показалось, что девушка пытается поцеловать его, но в следующий миг…

… Половинка бритвенного лезвия, мощным плевком вылетевшая из губ девушки, словно крохотный сюрикен впилась в левый глаз Бая, распоров тонкую пленочку склеры и застряв в роговице. Бай взревел, как обезумевший бык, и инстинктивно схватился рукой за раненый глаз, загоняя, тем самым, кусок острой стали еще глубже себе в глазницу.

Хр-р-р-р-уст! — Заточка Бая, вырванная из ослабевшей ладони, воткнулась в самый центр его горла, перебив кадык пополам. Поверженным исполином, Бай грузно рухнул лицом вниз в молодую весеннюю поросль травы.

Девушка ногой перевернула труп и присела возле него. Вытащила заточку из горла, аккуратно вытерла рукоятку об тренировочную куртку Бая, и положила рядом. Затем вынула пухлый бумажник из кармана брюк убитого, деловито сунула его в свою дорожную сумку. Выпрямилась, натянула капюшон, закинула на плечо сумку,

и не оглядываясь, зашагала обратно, через железнодорожную насыпь, по направлению к городу.

Вечерний Климовск зажигал огни в окнах своих домов. Его жители давно уже вернулись с работы, и теперь ужинали, смотрели телевизор, занимались своими детьми. Улицы опустели, погрузившись в темноту и тишину. Девушка неторопливым шагом дошла до перекрестка Ихтиманской и Ленина, и огляделась. Напротив магазина компьютерной техники "Пилот" свернула во двор кирпичного дома. На первом этаже, в одной из его застекленных лоджий, было открыто окно и горел свет. На широком подоконнике дремал огромный серый кот. Хозяйка кота, немолодая женщина с завитыми на бигуди волосами под косынкой, почесывала его за ухом, и с любопытством поглядывала через зарешеченное окно лоджии на приближающуюся через двор к дому незнакомку.

— Здравствуйте! — Девушка откинула капюшон и улыбнулась женщине. Глаза у девушки теперь были самые обычные, серо-зеленого цвета. Когда она улыбнулась, в отблеске оконного света было видно, как в них вспыхнули веселые искорки. — Не подскажите, здесь у кого-нибудь можно снять комнату или квартиру?

"Какая приятная, — подумала женщина, — Бывают же такие лучики света!"

— Подскажу, — кивнула она, — отчего же не подсказать хорошему человеку. Не здешняя, да? По работе приехала, или отдохнуть?

— По работе.

— От как интересно, — женщине определенно было скучно сидеть у окна одной с котом, ее явно тянуло на общение. — А кем же ты работаешь, если это не секрет?

Девушка снова улыбнулась, на ее скуластых щеках заиграли ямочки:

— Не секрет. Я — уборщица.

— Уборщица?

— Да. — Девушка вытащила из кармана пачку "Кента", глубоко затянулась, держа сигарету между большим и указательным пальцем за самый кончик фильтра. — Хочу немного прибраться в вашем милом городке!..