Отрывок из романа "Дом ангелов", глава 5

Бывают такие моменты в нашей жзни, которые лучше бы вообще не имели место быть. Ведь жизнь идет словно бы по чьему-то сценарию, кторый пишется прямо в процессе нашего с вами существования, и порой мы можем лишь предполагать, что будет, к примеру, через минуту или две. Как бы там ни было, все мы стремимся быть соавторами, однако жизнь порой поворачи-вается к нам совершенно иной, запланированной словно бы кем-то другим, гранью. Моментов из жизни не вырезать – можно только забыть, но это со-вершенно не означает, что они исчезнут насовсем.

Феофанов старался так и сделать. По крайней мере, когда его как следова-теля пригласили вдруг в местную церковь, он немного удивился и хотел было переспросить, пребывая в тот момент еще в достаточно приподнятом на-строении: "Как, а разве уже воскресенье?" Сам по себе он в церковь был не ходок. Не сказать, чтобы был атеистом – просто верил в бога ровно настоль-ко, чтобы не делать это слишком важным пунктом в своей жизни. Однако тон, с которым говрили с ним в тот момент по телефону, совершенно не распола-гал говорившего к шуткам, а, напротив того, был по-холодному строгим и даже каким-то угрюмым.

- Хорошо, выезжаю. – В ту минуту он еще не знал, на что идет и что предсто-ит пережить его настроенному только на положительные нотки текущего дня сознанию.

У входа в храм его уже ожидал темноволосый юноша со слегка вытянутыми чертами лица. Его густые вьющиеся волосы в сочетании с кустиытыми и за-нимающими примерно третью часть лица бровями делали его похожим на внезапно очеловечившегося пуделя; по крайней мере, еще примерно неделю назад, когда этот юноша пришел в управление стажором, у Феофанова с ним возникли именно такие ассоциации.

Заметив идущего по направлению к нему Феофанова, молодой человек в тонком черном свитере и широких штанах поверх начищенной до тошно-творного блеска обуви встретил его взглядом, который направлен на что угодно за спиной следователя, но только не на него самого. То равнодушие, которое присутсвовало в нем, давало понять, что данный субъект вполне мог бы обойтись и без приближающегося к нему человека, которого так к нему безапеляционно навязали.

- Добрый день.

Рука, протянутая для рукопожатия, не сразу получила ответ; Феофанов оп-ределил, что ладонь у молодого человека была мягкой и какой-то безжизнен-ной, словно бы ничего кроме зашитого под кожу параллона в ней не имелось.

- Пройдемте в помещение, - вот так, с ходу, Пудель дал ему понять, что лич-но он не располагает временем на пустые разговоры, и даже обычное привет-ствие, по его личному мнению, должно быть укорочено вплоть до "не могу".

Феофанов отреагировал на это удивленно поднятой бровью, но ему ничего не оставалось, кроме как последовать за своим особо озабоченным работой напарником вслед за ним.

С самого начла он заметил, что сам вход в храм выглядет уже не так, каким был раньше – одна из двух высоких дверных створок попросту отсутствова-ла; куда она девалась – Феофанов решил пока этим вопросом не задаваться. Верхняя петля со второй была попросту выбита, а со внутренней стороны древесина выглядела так, словно по ней саданули из пушки, заряженной чем-то пострашнее даже, чем картечь. Едва они переступили порог церковного холла, в ноздри ударил ни с чем ни сравнимый запах гари; сильный, едва ли ни разъедающий, он делал воздух вокруг самим своим эквивалентом.

- Вам не сообщили, что произошло? – В тоне Пуделя прозвучала нотка высо-комерного осуждения. Он шел чуть впереди Феофанова словно король, обхо-дящий свои владения – гордо и пафосно поглядывая по сторонам и видя уже то, чего пока еще не охватил взглядом Феофанов.

- Как ни странно – но нет.

- Что ж. Тогда вы все увидите сами.

Внутри запах гари немного рассеивался, но делал это будто только для то-го, чтобы вступить в связной контакт с другим – запахом крови.

- И что вы про все это думаете, Феофанов?

- А вы что…. – Мужчина сделал паузу, предлагая юноше в кои-то веки на-зваться, но Пудель ничего не ответил. Вместо этого он двинулся в направле-нии алтаря и даже не дождался ответа на свой вопрос.

- В машине у меня все для снятия улик. – Сказал вдруг он, с неторопливым интересом разглядывая что-то, что лежало прямо перед ним, на полу. – Ни могли бы вы принести? – Не оборачиваясь, он вытянул руку назад, и в паль-цах легонечко звякнула предлагаемая Феофанову связка ключей.

- Ты не наглей.

- А кто здесь наглеет? Я? – Пудель усмехнулся с самым невинным видом. – Хотя и без того все ясно, - он поднял взгляд к потолку и медленно провел им по сводчатому куполу, - кап-ремонт здесь делать придется…

Глядя на то, с какой непринужденностью и даже весельем делает и без того очевидное, но настолько сейчас неуместное заключение его вынужденный сотрудник, Феофанов отчего-то поймал себя на мысли о том, что искренне сожалеет только о том, что табельное оружие он в спешке оставил в верхнем ящике комода.

- Тебя как, вообще, зовут?

- Лёньчик, - осклабился и подмегнул ему тот.

- Оно и видно, что не Леонид. Тебе это все кажется смешным, забавным, да, Лёньчик?

С этими словами Феофанов пошел на него, неторопливо, стараясь не насту-пать на то, что когда-то было частями челоеческого тела, причем ни одного, а теперь этой обугленно-разорванной массой был застлан практически весь пол. Пальцы на левой руке невольно сжались в кулак, и когда ухмыляющаяся рожа вновь повернулась к нему – новообразованный снаряд быстро покрыл небольшое расстояние между своим начальным положением и улыбкой че-ширского кота на пуделином лице.

Костяшки сразу же ощутили под собой прогиб больших и ровных зубов, часть которых, кажется, даже успела провалиться куда-то внутрь глотки мо-лодого следователя. Ударом стажера отбросило на алтарь, а Феофанов схва-тил его за свитер чуть пониже подбородка и подтянул к себе рассаженные на-прочь губы так, чтобы поближе рассмотреть хоть и заслезившиеся теперь, но все же смотрящие с прежней беззаботной наглостью, глаза раздухарившегося стажора.

- Послушай теперь меня, умник херов. – Для пущей убедительности через каждый два слова, произносимые нерасторопно – на случай, если вдруг до молодого человека по каким-то неизвестным причинам не будет доходить – он хорошенько встряхивал Пуделя, и при этом сожалел о том, что голова у то-го при этом болтается слишком далековато от поверхности алтаря. – Я следо-вателем работаю довольно уже давно. Еще до того, как ты, соплячная твоя душа, сапоги с голенищем топтал где-нибудь в стройбате, потому что лично я считаю, что такое чмо, как ты, только там и может служить родине, твою мать!..

Феофанов не выдержал и швырнул Пуделя в сторону. Тот на ногах не усто-ял и упал, со всей присущей себе неуклюжестью повалив подставку для све-чей. Мужчина сумел себя удержать от дикого желания подойти и пнуть уб-людка по наглой роже, но вместо этого просто сказал:

- Я не хочу и не желаю иметь дело с таким уёбищем, как ты. Если ты еще раз – да хотя бы в конторе – попадешься мне на глаза, пудель ты ссаный, я не знаю, что с тобой сделаю.

Леонид коротко, но как-то истерично, усмехнулся. Он полулежал на полу и широко улыбался, глядя на Феофанова полными неописумой наглости нездо-рово блестящими глазами.

- А ты не имеешь права.

- Такое говно, как ты, прав не имеет, - покачал головой Феофанов, с презре-нием глядя на лишившегося части передних зубов соратничка. – И я бы на твоем месте принял крещение, - добавил он, глядя в эти горящие сумасшест-вием глаза.

- Ну, это – на твоем, - вновь противно усмехнулся, продолжая лыбиться, Пу-дель.

- Мне тебя жаль, - спустя минуту безмолвия заключил Феофанов.

- Cебя пожалей, - прошипел, поднимаясь с вымощенного сметью пола, Пу-дель. Скривив в недовольстве губы, он посмотрел на вязку на локте, к кото-рой прилипла кроваво-черная блямба с остатками чьих-то волос на себе. - Те-бя обязательно уволят, вот посмотришь.

Уже на выходе из церкви Феофанов резко обернулся на это замечание и за-ставил себя усмехнуться:

- Посмотрим.

У самого входа в храм он буквально нос к носу столкнулся с паталогоана-томом – коренастым мужичком с гладко выбритой головой и в почти не раз-личаемых из-за очень тонкой металлической оправы очках. То, что это был человек именно этой профнссии и никакой другой, было с первого взгляда понятно по служебной форме и соответствующему фургончику, успевшему заехать прямо на территорию церкви. Возле кабины последнего нервно затя-гивался уже практически полностью дотлевшей сигаретой точно так же оде-тый второй.

- Ну, как там? – с ходу спросил у Феофанова паталогоанатом, по бешаным глазам которого мужчина догадался – этот человек горит желанием столк-нуться с чем-то наименее нелицеприятным, чем то, что и как все это выгля-дело на самом деле.

- Все плохо, - негромко отозвался Феофанов. От мысли, что ему вновь при-дется вернуться на территорию работы какой-то машины смерти, настроение окончательно провалилось в зыбкую ледяную бездну.

Когда они вместе с паталогоанатомом вернулись в храм, Пудель стоял воз-ле чаши со святой водой водой и медленно водил головой из стороны в сто-рону, рассматривая ее содержимое. Но даже отсюда Феофанову было видно, что вода в чаше имеет грязно-красный цвет, и он почему-то понимал, что ржавчине здесь быть неоткуда.

- О, господи! – Взволнованно тихий голос паталогоанатома разнесся под вы-соким церковным сводом и потонул в молчащих мертвой тишиной стенах.

- Уже нет, - убежденно отозвался со стороны места своего скрупулезного ис-следования Пудель.

- Я начну, - чудом воздержавшись от вновь возникшего желания подойти и врезать напарнику по остаткам зубов, сказал Феофанов.

- Кто же мог сделать такое?! – Это был вновь паталогоанатом. Его напарник теперь стоял на входе и нервно затягивался, пуская к церковному своду раз-нокалиберные клубы дыма. Постояв так еще некоторое время, он повернулся и решительно зашагал обратно на улицу.

- Это был человек, - вновь спокойно подал голос изучающий сосуд со святой водой Леонид. – Странно, - добавил он затем, словно бы рассуждая с самим собой. – Я раньше не думал, что вода, прошедшая обработку серебром, спо-собна настолько запачкаться.

Решив и вдальнейшем пропускать мимо ушей его умозаключения, и, тем самым, обеспечив себе неплохое алиби по части возможного смертоубийства, Феофанов неспеша двинулся по усеянному телами полу, слегка прогнувшись корпусом вперед. Его глазам представали люди разных возрастов – обычные жители города, решившие в то роковое для всех них утро посетить церков-ную службу; все они теперь лежали в разных позах здесь, наполовину рас-члененные и изуродованные до степени практически полной неузнаваемости. Здесь были и молодые, и те, кто ходит в церковь уже просто по привычке, ли-бо за прожитые года ощутив и поняв, наконец, ту важность господа бога и духовного общения с ним, которое многие из нас могут и не постичь в силу того, что, быть может, пока еще не поняли чего-то главного во всем этом.

Позади него и чуть в стороне в общей тишине раздался негромкий всплеск. Из чистого любопытства Феофанов посмотрел себе через плечо и увидел та-кую картину: Леонида, зачерпнувшего горсть воды из сосуда и с интересом наблюдающего, как та сочится между пальцами и журчит, возвращаясь об-ратно.

- Все тела выглядят так, будто их рвали на части какой-нибудь газонокосил-кой.

Это был паталогоанатом. Он слишком удачно отвлек Феофанова от очеред-ной мысли об акте насилия в адрес своего больного на голову коллеги.

- Или чем-то, напоминающим ее лезвия. – Целый водопад, соскользнувший с основания большого пальца и излившийся, взбудоражив поверхность освя-щенной воды.

Присев на корточки возле одного из тел, коим оказалась старушка, у кото-рой словно ударом косы практически совершенно отделили голову от шеи, Вязаный из козьей шерсти свитер на тщедушном тельце был порван словно когтями – четыре рядом с друг другом находящиеся серпообразные полосы, выделенные на сером фоне пуха полосами темной, запекшейся крови.

- Здесь словно бы зверь поработал, - тот час же озвучил его мысли паталогоа-натом, что бродил неподалеку в плане осмотра остальных.

- Зверь, не зверь, но человек. – Леонид решил оставить священную для каж-дого верующего воду и двинуться в направлении осматривающих помещение мужчин, совершенно не позаботившись спросить у тех, желают ли они его прямого возле себя присутствия. – И поработал он, прямо скажем, весьма складно.

- Что ты сейчас имел в виду? – Феофанов даже не стал скрывать угрожающе-го тона. Находясь на корточках, он только лишь повернул голову в направле-нии коллеги и посмотрел на него взглядом, требующим немедленного ответа.

Улыбка, растянувшая губы Леонида, носила двойственный характер: с од-ной стороны он в глубине своей души опасался того, что свой попыткой не ответить на заданный вопрос накликает на себя повторное знакомство с кула-ком следователя, а с другой – вовсе и не собирался делать так, чтобы облада-тель этого биологического снаряда почувствовал, что тот покорно отвечает на его слова.

- То, что он никого не оставил в живых. И выполнил все так, как ему нравит-ся.

Феофанов долго и пристально смотрел на него.

Не сказав ни слова, он поднялся с корточек и направился к выходу. В пре-вращенной в угольную коробку прихожей храма он столкнулся с нервным мужчиной лет сорока. На нем был явно маловатый по размерам его и без того не облагороденного спортзалами тела коричневый полупиджак из плотной ткани, под выдающимся вперед клиновидным козырьком седоватых волос на носу сидели круглые очки, настолько большие, что захватывали даже брови. Ссутуленные плечи и резкость движений делали его похожим на маленького, нервного воробья. Он даже только мельком скользнул взглядом по Феофанову и вместо обычно протянутой для рукопожатия ладони заговорил как-то быст-ро и почти что в скороговорочной форме:

- Ну что, как вы тут, все нормально? – Вытянув шею и практически обогнув ею стоящего перед ним Феофанова, он с нетерпением начал изучать бегаю-щим взглядом обстановку, что творилась у того за спиной. – Выяснили уже, да, что тут стряслось?

- Нет, пока еще – нет. – Феофанов смотрел на незнакомца, явно присланного не из ихнего отдела, и на вскидку пытался определить, годен ли этот человек для дальнейшего общения в плане проводимых здесь изысканий.

- Ну так что ж вы, давайте, девайте!.. – Изобразив на лице крайнее недоволь-ство неасторопностью пребывающих на месте преступления, Очки двину-лись мимо Феофанова в центральную часть храма. При этом он нравоучи-тельно похлопал молодого человека по локтю длинными и тонкими, узлова-тыми пальцами. – Фу, как воняет здесь!..

Феофанов повернулся и посмотрел вслед этому человеку, чья беспардон-ность его не просто удивила – она где-то даже возмутила его в глубие души. Он наблюдал за тем, как тот, недвусмысленно зажимая двумя пальцами нозд-ри, переступает через тут и там разбросанные по полу тела и движется в на-правлении склонившегося над одним из тел паталогоанатома. Молодой сле-дователь даже успел пожалеть коллегу по цеху, которому предстояло вступить в нелицеприятный диалог с этим смахивающим на крысу субъектом.

Выйдя на улицу, когда уже оба паталогоанатома успешно ретировались на свежий воздух, неся на носилках накрытую простыней чью-то бесформенную массу, он машинально залез рукой в карман, но нащупал внутри лишь пусто-ту.

"Черт, я же совсем забыл, когда в последний раз курил", - рассеянно подумал он.

К счастью, в другом кармане обнаружила невесть откуда там взявшийся ко-робок спичек с одной-единственной спичкой внутри. Счистив серу с головки, Феофанов удовлетворенно прикусил ее в уголок рта и стал наблюдать, как па-талогоанатомы не без труда помещают мертвое тело в кузов автомобиля. Он видел, как часть простыни сместилась в сторону, и наружу вывалилась рука со свисающими с местами обнаженной кости опаленными кусками кожи и мышц. По несчастливой случайности ни один, ни другой, этого не заметили; ретивый толчок со стороны молодого паталогоанатома – и часть руки отвали-лась, упав на каменные плиты, тогда как сама каталка легко теперь въехала внутрь кузова. Помощник паталогоанатома только руками всплеснул, но руку подобрал и торопливо засунул под простыню, мигом затем захлопнув дверцу грузового отделения.

Феофанов наблюдал, как проходит погрузка трупов, и при этом старался избавиться от тяготящей мысли о том, что когда-то все эти люди жили и ра-довались жизни. Кто-то был счастлив, кто-то, быть может, роптал на судьбу – но каждый из них вряд ли хотел окончить свои дни вот так, от рук жестокого убийцы. Перед глазами всплыло видение маленьких, изуродованных тел, и следователь закрыл глаза, стараясь прогнать, вырезать из головы прочь эту страшную картину, как жутчайшее в мире навождение прилипшее как-будто бы по ту сторону век и маячащее перед зрачками.

Дети.