Беги за солнцем. Новый мистический роман

1. Наблюдатель

Праведник несколько часов лежал на сырой земле и сквозь бинокль жадно всматривался в расплывчатые силуэты военных. Жутко клонило в сон, несмотря на холод, от которого начинало трясти. К концу очередного часа ему пришлось заставлять себя цепляться уставшим взглядом хоть за что-то мало-мальски интересное. А чтобы совсем не умереть от скуки он принялся считать интервалы, с которыми луч прожектора проходил по арочным крышам.

За сеткой шли двое. Судя цвету камуфляжа – патруль.

“Эти точно не фанатики, - рассуждал Праведник. - В тени, конечно, отсиживаться не станут, но и на рожон, если начнется заварушка, не полезут – своя шкура дороже”.

Охраны на базе оказалось особенно много. Патрули проходили каждые четыре минуты, что совершенно не радовало. Из темноты с интервалом в двадцать секунд их вылавливала толстая полоска желтого света, провожала ровно десять шагов от одного барака до другого и отпускала в темноту, делая новый круг.

За время, что Праведник провел здесь, он насчитал более полусотни таких проходов. И каждый раз ничего не менялось.

За сеткой с колючей проволокой можно было отчетливо наблюдать пять армейских палаток, столько же растяжных блоков и около дюжины контейнеров. Самых простых. Синих с желтой надписью по бокам. В таких же контейнерах развозили товары по продуктовым или доставляли гуманитарную помощь в глухие кварталы. Но Праведник и представить не мог, что в них будут перевозить оружие. По крайней мере, он всегда считал, что военные грузовики бывают только одного цвета и любой, кто хоть немного следит за дорогой, без сомнений определит, что движется армейская колонна. Теперь же уверенность улетучилась и это раздражало больше всего.

Подобных контейнеров по трассе ездят миллионы. Бери, не хочу. Останавливаешь фуру, размахивая красной тряпкой, и вот тебе уже и еда, и деньги, и домой есть что принести. Если водитель не совсем дурак, то отделается парой сломанных пальцев и получит свой законный счет от страховой, если нет – то на все воля всевышнего. Все равно намного проще, чем возиться с военными, даже если это обычный патруль.

Почему из всех контейнеров его братьям понадобились именно эти, для Праведника оставалось загадкой. Но приказ есть приказ: хочешь дальше быть частью семьи, а не валяться в канаве с проломленным черепом – изволь выполнять. И Праведник честно продолжал сидеть в засаде, кляня застывшее время и откуда-то взявшуюся адскую тоску.

Куда ни глянь: одна пустошь. Ближайшее поселение в часе езды от лагеря. На километр ни дерева, ни куста, ни камня. Только сетка впереди, уходящая из одной темноты в другую, и сторожевые вышки с прожекторами. Праведнику начало казаться, что вокруг вымерла вся живность: ничто не ползло, не стрекотало, не пищало, даже ветер не гнул траву там, где прятался единственный наблюдатель.

Неприятное это было место. Дикое. Неживое. Воняло болотом, хотя болота здесь отродясь никто не видел. И чем дольше Праведник наблюдал за лагерем, тем больше ему становилось не по себе. Хотелось как можно быстрее доползти назад до дороги, а затем бегом, прячась в темноте от прожекторов, спуститься по склону, добраться до своего трайка и рвануть в заполненный ослепляющими огнями, резкими запахами и шумными людьми город.

– Не дрейфь, парень, и не такое проходили, – сквозь зубы прошептал он, когда стало совсем зябко. – Пять минут до полуночи. Давайте уже, миленькие, двигайтесь, чтоб вас там черти всех перегрызли. Не будете же вы здесь до рассвета ходить взад-вперед. Ведь не будете же, правда?

Как назло, за сеткой ничего не менялось. Время поджимало.

Праведник сильнее вжался в холодную землю и с остервенением закусил руку, стараясь не заскулить от хлынувшей в самую душу безнадежности. Еще вчера перспектива полежать пару часов на земле и посмотреть в бинокль воодушевляла, а сегодня ужас начал пробирать до костей.

Впрочем, свою тоску он еще мог оправдать. Положение его было - врагу не пожелаешь. С одной стороны, вооруженная толпа в форме, с другой, братья, но и те с оружием. И неизвестно, кто будет страшнее, если он провалит свое первое задание. В какие-то моменты ему хотелось поднять руки и рвануть вперед на хлипкую сетку, вот только чувство, что за ним неусыпно наблюдают, вмиг отрезвляло.

Дело тут было не в прожекторах, которые били по пустынному полю, и даже не в военных, бродивших по периметру. Сила Братьев, наблюдающих за ним, была куда более могущественной. Она прочно засела в его голове и следила за каждым шагом. И Праведник был уверен, что "Нечестивые" никогда не потерпят трусости и мерзкого побега. Страх, который он испытывал к Клубу был полон восхищения и благородства. Иногда Праведник думал, что он единственный, кто испытывает подобное чувство. Впрочем его это вполне устраивало.

Одно упоминание “Нечестивых” заставляло белых воротничков и их пуританских мамочек с визгом скупать самые крепкие замки, цепи и засовы. Поговаривали, что несколько лет назад Хмурый Лис смог весьма хорошо подняться, открыв подобную лавку на колесах в небольшом городке прямо во время одного из самых грандиозных слетов. Он активно продавал амбарные замки и цепи, которые сам же потом с ловкостью срезал. Довольно быстро идею переняли пижоны в пиджаках и галстуках, но были биты и уехали ни с чем.

Праведник усмехнулся, вспоминая эти рассказы. Правдивые или нет, кто теперь разберет. Главное, что от таких воспоминаний страх немного отступал.

Умом он понимал, что президент Нечестивых понятия не имеет, скулит сейчас под вышками военных один из его кандидатов или бросается на амбразуру в логове противника. Но уверенность, что за все происходящее (известное и неизвестное) он обязательно заплатит, не покидала ни на секунду.

К тому же Праведник не столько боялся смерти, сколько уготованного ему перед этой самой смертью позора. Ведь, по сути, он единственный кому выпал великий шанс стать первым кандидатом до двадцати. Два года Праведник спал и видел, как сможет нашить на спину яркий кольт с крыльями (и сразу, как все члены клуба, сделает такую же татуировку под сердцем), снизу будет написано гордое Freedom, а верх жилета украсит огромная надпись UnHoly. А для этого всего-то и надо сообщить, когда будет выезжать колонна. Узнать количество сопровождения и в какой из машин лежит нужный груз. Плевое дело одной ночи. По крайней мере, так казалось…

– Бери что хочешь, – как мантру зашептал он девиз нечестивых. – Бери что хочешь, несмотря на последствия.

Словно услышав его скромную молитву, гребень широкой дороги осветился.

Сначала едва заметно. И Праведник не мог сказать точно, это машина едет в сторону лагеря или кто-то из местных решил ночью прокатиться в город. Но через минуту полный восторг прошелся по всему его телу, заставив кулаки сжаться. По насыпной дороге ехало сразу три тягача.

Он повернул голову туда, где под светом прожекторов забегали военные. Не меньше двух десятков человек рванули к ангарам. Еще столько же под лязганье автоматов – к контейнерам.

"Началось!"

Праведник потянулся всем телом, так что позвонки хрустнули. Он отчетливо видел происходящее, но до конца еще не верил этому. Как будто зрительный сигнал поступал в мозг с опозданием из-за помех, вызванных внезапно накатившим счастьем.

Из растяжных блоков один за другим начали выносить тяжелые ящики. Некоторые из них были покрыты копотью, другие – совсем новенькие – поблескивали современными замками. Праведник точно определил груз, который нужен президенту. Но к своему стыду так и не смог понять, что внутри.

Был бы здесь Хромой или Беркут они бы по одному только весу сказали, что там. Уж в этом Праведник не сомневался. Ему же самому еще никогда в жизни не приходилось иметь дела с военными контейнерами. Да что там говорить, самое отчаянное, на что решилась его дворовая банда - так это обчистить продуктовый склад после завоза товара. И то без особого успеха. Часть склада, куда вел едва заметный лаз, была до потолка забита консервированными ананасами. Настоящее проклятье, если вы не увидите никакой другой еды следующие несколько недель. На четвертый день Праведник смотреть на них не мог. Он спал на ананасах, стрелял в ананасы, бросался жестяными банками в прохожих и даже гадил, как ему казалось, со стойким амбре гавайских проституток. После этого в ананасах он разбирался как сомелье в сортах винограда, а вот с военными как-то не срослось.

Грохот подвески от ухабистой дороги раздался совсем рядом, заставив оглянуться. На миг Праведнику показалось, что фары высветят его на длинном пустынном поле. Свет прошел совсем рядом, всего немного не достав до камуфляжа, и стал быстро удаляться, освещая ворота военной базы.

Как только последняя машина въехала на территорию, свет прожекторов остановил свое скольжение, а перед воротами встали двое молодых бойцов. Лет по двадцать, не больше. Праведник мог поклясться, что при желании расправится с ними за считанные минуты. Он усмехнулся, чувствуя, насколько ничтожно наивны все те, кого отделяет от настоящего мира тонкий забор и несколько пар сторожевых вышек.

Чувствуя минутное превосходство, он направил бинокль в сторону армейских палаток.

На базе послышались перекрикивания. Смутно можно было различить отдельные слова, но больше - отборную ругань. Тут же появился один из главных, похожий на борова с трясущимся двойным подбородком. Он с извращенным удовольствием затягивался тонкой сигаретой и весело переговаривался с маленького роста хлюпеньким человечком. Последний, впрочем, был единственным, кто ходил по базе в штатском.

Праведник перевел взгляд.

Времени почти не оставалось. Совсем скоро начнет светать, а с рассветом он уже не сможет уйти незамеченным. Беда, что за это время военные удосужились подготовить только два тягача из трех. Бросив недовольный взгляд в сторону третьего, Праведник посмотрел на стрелку циферблата. Нет, не успеет. Даже если останется всего на десять минут, все равно не успеет. И ноги немеют от ночного холода, а руки вообще потеряли чувствительность, словно ему пересадили их от какого-то ненужного манекена.

Последний пустой контейнер так и продолжал стоять открытым возле одной из длинных палаток в центре. Той самой, которую всю ночь охраняли с особым остервенением, практически не высвечивая. Теперь же сквозь ее брезентовые окна было видно пять или семь силуэтов. Праведник подкрутил кольцо фокусировки и, исключительно на автомате, прищурился.

– Да что у вас там? Выносите же, – с нетерпением зашипел он.

Внутри палатки началось движение. Хотя это движение казалось теперь Праведнику еще большим издевательством. То ли под весом груза, то ли от ночной усталости, носильщики передвигались со скоростью сонной улитки, ползущей вверх по отвесному склону. Сразу за ними и также размеренно в тусклом свете отметились еще несколько силуэтов. Двое были в форме и не представляли особого интереса, а вот третий заставил Праведника присмотреться.

По тени мало что можно было понять. Только одно Праведник отметил точно: в палатке была женщина, совершенно не похожая ни на кого с этой базы. Она не носила форму. Прическа ее напоминала шляпу или тюрбан. Сама она отличалась пышным телом, немного сутулилась и ковыляла, опираясь на изогнутую во все стороны палку. Праведник видел только тень и в этой тени казалось, что женщина опирается на извивающуюся змею, которая вот-вот набросится на свою хозяйку.

То ли от температуры запотели стекла, или от перенапряжения глаза начали подводить, но палатку заволокло дымом. Если на базе что-то и загорелось, то этого точно никто этого не замечал.

– Не спать, – подбодрил себя Праведник и всего на несколько секунд убрал бинокль.

Помогло. Дым в глазах исчез. Силуэт женщины остановился.

Праведник готов был поклясться, что женщина повернула голову и сквозь толстый слой ткани посмотрела прямо туда, где находился он. От неожиданности он откинул бинокль и тяжело задышал.

"Раз, два, три, четыре, из леса звери выходили, в каждого стреляли, но не все умирали", – сам не понимая для чего начал нашептывать, еле ворочая языком в пересохшем рту. Но оборвал себя, когда военные вынесли тяжелый ящик, перевязанный цепями. Ничего похожего и близко не было ни в одном из заполненных контейнеров.

Ящик с грохотом опустили на землю.

Праведник замер, опасаясь дышать.

Зазвенели цепи, настолько сильно, что их звон был слышен далеко в поле. И звук этот походил на грохот ржавого ведра, которое, неустанно раскачивая, опускают в старый бездонный колодец.

Разум еще не осознал, зато древние животные инстинкты взяли верх. По спине пробежал легкий холодок, внутри все закричало "беги!". Он мог поклясться, что в ту самую секунду, когда лязгнули цепи, произошло что-то очень плохое. Оно витало в воздухе. Неумолимо надвигалось. Сначала непонятное. Мрачное. Постепенно оно приобретало собственное звучание. В абсолютном безмолвии этой ночи оно походило на легкое потрескивание, едва заметно переходящее в монотонное нарастающее гудение проводов.

Мерзкое чувство. Праведник вскочил на ноги и что было сил, побежал в сторону дороги. Пусть видят. Пусть стреляют. Смерть в этот момент казалась детской игрой в сравнении с тем, что станет с любым, кто попадется на пути этой волны. Мотор взревел диким зверем. И, сорвавшись с цепи, трехколесный кастом рванул в сторону города.