ПРОКЛЯТИЕ

Фэнзона

Садо

БиблиотекаКомментарии: 1

Алине Камильевне

Когда я встал напротив двери с пестрым логотипом "Одноглазые валеты", то подумал, не совершаю ли ошибку. Я очень любил Юлю, но постепенно начинал жалеть, что поддался на ее уговоры. Отступать, впрочем, было некуда, и я зашел внутрь секс-шопа.

Интерьер магазина был агрессивно-фривольным. В слабом интимном свете розовых ламп товары выглядели скорее угрожающе, нежели сексуально. Эротические женские костюмы вызывали сомнительный интерес. Многочисленные фаллоимитаторы и вовсе походили на орудия убийств.

На звук колокольчика, зазвучавшего при моем вторжении, из полумрака в дальнем конце помещения вышел продавец. Он был под стать тревожной атмосфере магазина. Высокий и лысый, он почти касался макушкой потолка. Лицо его имело странную, трапецевидную форму. Мощные надбровные дуги почти скрывали глаза плотной тенью. Продавец был одет в белую рубашку, узкие брюки с подтяжками, на воротнике контрастом выделялся багровый галстук-бабочка. Гигант молча занял место за прилавком и уставился на меня. Я подошел и протянул ему записку, написанную Юлей. Гигант пробежался по ней глазами и улыбнулся.

— Давненько это было, — сказал он звучным, утробным басом. – Давно она к нам не заглядывала.

Мне совсем не хотелось знать, откуда этот тип знает Юлю.

— Одну минутку, — сказал он и ушел в темноту.

Неловкость постепенно сходила на нет, но я по-прежнему хотел убраться отсюда. Кожаные костюмы и многочисленные плетки лишь подстегивали к поспешному бегству.

В последнее время у нас с женой не ладилось. Как-то раз мы посидели и решили, что в нашу жизнь надо внести разнообразие. Так я и оказался здесь, среди грубовато-чувственных эротических игрушек, с запиской от Юли.

Гигант бесшумно появился у меня перед носом с полупрозрачной коробкой. В ней я увидел упакованную белую маску.

— Пожалуйста, внимательно прочитайте инструкцию перед использованием, — сказал гигант и положил коробку передо мной.

Я молча взглянул на нее. Небольшая, примерно двадцать пять на двадцать пять, без ярких надписей и цветов. Мой недоумевающий взгляд, — а я уверен, что он был именно таким, — красноречиво выразил невысказанную мысль на счет содержимого коробки.

— Две пятьсот, — улыбнулся гигант и подвинул коробку ближе ко мне.

Я достал деньги, положил их на прилавок и, забрав покупку, развернулся к выходу.

— Передавайте Юле сердечный привет, — услышал я за спиной и поспешил выйти на улицу.

1) Не стирать в горячей воде

2) Не красить

3) Избегать технических повреждений

4) Возрастное ограничение 18+

Что ж, инструкция лаконичная и вполне понятная. Когда я вышел из магазина, то всё еще не мог взять в толк, как новое приобретение могло помочь нашим отношениям с Юлей.

Она всегда обладала хорошей фантазией. Мне это в ней нравилось. Боюсь, именно я был причиной всех наших неудач в интимной сфере. Воспитанный в строгой обстановке под круглосуточной тиранией отца, я очень долго верил, что детей находят в капусте, а хороших девочек на свете почти не осталось. И если постепенно мне удалось выползти из гнета любимого родителя, то комплексы в сексуальной жизни я так и не смог преодолеть.

Стремительно бегущее время чересчур агрессивно окунает нас в радости половой жизни, буквально вынуждая познать их как можно раньше. Подростком я столкнулся с жестокой правдой – по части интимного в моей голове было немыслимое, даже непозволительное отсутствие познаний. Думаю, психологам давно известен этот феномен взрослеющего ребенка, который впервые сталкивается лицом к лицу со своей сексуальностью. Он ищет объяснений у ближайших авторитетов. И в моем классическом случае родители сознательно пошли по пути заведомой лжи, считая меня слишком маленьким для грязной правды о сексуальной жизни. Отец, кажется, вообще не видел во мне человека с какой-либо половой принадлежностью. Мать же отличалась той истеричной набожностью, которая пресекает всякую попытку разговоров на интимные темы.

Насмешки одноклассников помогли раскрыть мне глаза на запущенность моего воспитания. Как-то раз на большой перемене меня принудили к бесчеловечному и унизительному поступку. Смех тогда стоял на всю школу, если не на весь квартал. От пережитого шока у меня произошел нервный срыв и некоторое время я не мог посещать занятия. Директор школы, женщина, прекрасно сочетавшая вежливость и презрение, с глубочайшим сожалением повествовала об ужасающей психологической травме, которую мне нанесли. Но прилюдная мастурбация, к которой меня принудили жестокие одноклассники, не так сильно ранила, как последующая реакция моего отца. Он молча, сохраняя равнодушное лицо, выслушал директора. Мы вышли из школы и, не говоря ни слова, сели в машину. По дороге домой он так ничего мне и не сказал. Когда же мы переступили порог квартиры, отец влепил мне увесистую оплеуху, от которой я пролетел через весь коридор и уткнулся носом в дверь ванной.

— Ну и семейка, — процедил тогда он. – Что сын, что мамаша ни рыба, ни мясо.

Впоследствии я понял, что родители безуспешно лечили собственные сексуальные комплексы. Это тоже случай классический.

Юля послужила мне спасительной соломинкой: я ухватился за нее, чтобы не утонуть окончательно в выгребной яме сексуальных кошмаров – мне даже в университете снились воспоминания той отвратительной школьной сцены. Юля мастерски раздевала меня, слой за слоем обнажая то, что было скрыто и пребывало в дремлющей неизвестности. Думаю, я не солгу, если скажу, что львами не рождаются, но становятся. И если кому-либо везет, то в этом становлении ему помогут любящее сердце, губы, руки, глаза, язык…

Женское тело – тело моей Юли – стало лучшим наглядным пособием, путеводителем в мир доселе запретных грез. Оно было не просто древом познания. Дивный сад различных желаний цвел в душе моей любимой, и он принадлежал всецело мне одному.

Я стоял, держа в руках маску, купленную в совершенно отталкивающем и гротескном секс-шопе. В очередной раз я доверился Юле. Ее бесконечная нежность и любовь вели меня вперед, даруя свет и разгоняя отсталое мракобесие.

Мы жили в спальном районе, в однокомнатной квартирке, доставшейся мне от умерших родственников. Я работал в газете, Юля – официанткой. Наше жилье было вполне сносным по общим меркам.

Я открыл скрипящую дверь подъезда, магнитный замок которой, наверно, никогда не работал. На лестничной клетке царила жуткая вонь – смесь кулинарных извращений жителей 15-ой квартиры и годами не выветривающегося запаха спирта и фекалий. Я по привычке, стараясь быстрее миновать зону назального насилия, взбежал на пятый этаж, не сбивая дыхания.

В нашей квартире давным-давно царила богемная нищета. Денег на приличный косметический ремонт не было, но стараниями Юли мы чувствовали себя здесь уютно. Атмосфера старого джаза и плохо отапливаемой комнаты, сквозняки, грозившие однажды свалить нас с пневмонией, старые советские обои и интимный мягкий свет, пробивающийся сквозь бордовые плафоны – всё это создавало неповторимую ауру запретных удовольствий. Именно в таком мрачноватом, неказистом месте вы могли бы воплотить ваши невысказанные желания без страха быть осужденным.

Юля сидела в кресле у окна, поджав под себя ноги, и читала Моэма. В комнате было темно, шторы отодвинуты ровно настолько, чтобы высветить во мраке кресло и мою неповторимую читательницу.

Беспорядок царил в шкафу, на тумбочках, повсюду в комнате, но кровать отличалась совершенной гармонией. Постель была безупречно гладкой, ее мягкие цвета пробудили во мне немедленное, мучительное желание.

Я подошел к Юле и поцеловал ее. От нее исходил прекрасно-порочный аромат – духи и сигареты.

— Ты пришел? – спросила она.

— Да.

— Ты взял ее?

— Да, и я…

— Отлично. Иди в душ, искупайся и надень ее. Я буду ждать тебя.

Она подняла на меня свои невозможные изумрудные глаза и улыбнулась. Ее каштановые прямые волосы мягко очерчивали круглое лицо. Ее улыбка над невинно-маленьким, детским подбородком не оставляла возможности перечить.

— Поцелуй меня еще раз, — прошептала Юля, и я с радостью исполнил это.

Маска не представляла собой ничего примечательного. Самая странная покупка в моей жизни, ей-богу! Белая, с прорезями для глаз, ноздрей и рта, она могла испугать до чертиков. Я испытывал легкое отвращение, держа ее в руках. Материал маски на ощупь ничем не отличался от человеческой кожи. Он обладал той же характерной неровностью, грубоватостью, свойственной лицу человека. Вокруг прорезей для глаз расположились морщинки, из-за которых маска казалась лицом, срезанным с чьего-то черепа.

Я посмотрел в зеркало и надел ее.

Не знаю, почему, но она села как влитая, будто всегда была предназначена мне. Что ж, приятное качество изделия, хоть это радовало. Не скрою своих странных ощущений, когда с первых же секунд я будто почувствовал себя настоящим, без всяких границ и ролей, которые мне приходилось соблюдать в обыденной жизни. Необычайное воодушевление привело к новой волне острого желания.

Юля лежала на кровати, старой и дешевой, но черт возьми, как же сильно я хотел ее теперь! Раньше я чувствовал желание попробовать что-нибудь новое. Но мне не хватало решительности даже поделиться фантазиями с Юлей, хотя она и была открыта к такому обсуждению.

То, что я делал с ней сейчас, определенно ушло за пределы рамок, в которых мы пребывали. И мне эти новые чувства не казались неуместными.

Я смотрел на Юлю так, как юный студент медицинского смотрит на свой первый труп. Это было нездоровое любопытство к некоторым свойствам человеческого тела. Мне был интересен предел его возможностей, нахождение точки невозврата, когда действия над телом могли бы привести к необратимым последствиям. Я чувствовал себя скульптором, высекающим из мрамора свой лучший шедевр. Я совершал акт любви и насилия, столь тесно переплетенных, что в этом соединении нельзя было их различить. Я причинял боль и деформировал податливый материал. Кровь покрыла мои руки и лицо, и я вдыхал ее сладковатый запах. Я не мог остановиться, и Юля шептала и кричала:

— Еще! Еще! Боже, как хорошо!

Кровь испачкала постель. Уставшие, мы лежали с Юлей в объятиях друг друга. Счастливые, как никогда раньше.

Когда Юля положила руку мне на лицо, я почувствовал кожей ее касание. Пронзительный ужас закричал внутри меня – на моем лице всё еще была маска.

Вскочив с кровати, я побежал в ванную и внимательно всмотрелся в зеркало. Белая маска полностью скрывала мое лицо, но я не чувствовал ее. Я лихорадочно трогал и щупал свою голову, но ощущения были такие, как если бы я касался собственной кожи. Когда же я попытался подцепить край маски, ничего не вышло. Она плавно переходила в мою шею без видимых соединений.

Туман накрыл вечерний город, и его жители в неразличимой мгле были теперь похожи на неупокоенные души в чистилище. Я был той душой, что неслась в загадочный и отталкивающий магазин в надежде узнать ответы. Со мной произошло нечто немыслимое. Прохожие, казалось, не замечали странного человека в маске. Они выплывали из плотной мглы и растворялись в ней, не наблюдая во мне ничего ненормального.

Когда я ворвался в магазин через знакомую дверь, ко мне навстречу никто не вышел после приветственного вскрика колокольчиков. В углах магазина притаились молчаливые тени, томный красный свет подчеркивал зловещие силуэты товаров на стеллажах. Я не мог ждать, когда гигант-продавец выйдет, и решил найти его. Аккуратно огибая манекены с пугающими костюмами, протискиваясь вдоль стеллажей с чудовищного вида игрушками, способными удовлетворить все возможные человеческие девиации, я подошел к двери, которая должна была вести, как я полагал, в подсобку.

За дверью раскинулась тьма. Тусклые лампочки равномерно удалялись куда-то вдаль и едва рассеивали мрак, в котором угадывались очертания длинного коридора. Я крикнул: "Эй, есть кто-нибудь?", но мне никто не ответил. Тогда я нетерпеливо двинулся вперед.

Что-то причудливое было в этом коридоре, будто я углублялся в чужую интимную тайну. Но страх и ярость перед лицом необъяснимого происшествия не давали мне успокоиться и остановиться.

Вскоре я услышал прерывистые крики и вздохи, недвусмысленно намекавшие на близость мужчины и женщины, которых я пока не видел. Наконец, коридор закончился деревянной дверью неопределенного темного цвета. За ней и доносились голоса двоих незнакомцев. Я с силой постучал, и почти сразу дверь открыл давешний гигант-продавец.

— Я ждал вас, — пробасил он и отошел в сторону. – Входите.

Я вошел в комнату, освещаемую мягким красным светом. Когда глаза привыкли к тусклому освещению, я обнаружил, что нахожусь в просторном зале с низким потолком и повсеместно мигающими старыми лампами. Поначалу зрелище, представшее мне, дезориентировало меня, отчего голова тотчас мучительно заболела. Но когда я зафиксировал взгляд на одной точке, мне стало легче осматривать творящееся вокруг безумие.

Здесь царила самая ужасающая оргия всевозможных пороков. Блудливые тени заполонили всё видимое пространство и занимались всеми мыслимыми и немыслимыми формами греха. В одном углу я разглядел объемную тень мужчины, насилующего маленькую девочку в изодранных колготках. В другом я наблюдал мерзкое соитие чудовищного человека с трупом юной девушки. Откуда-то доносились хлесткие удары плети и вопли удовлетворения, исторгаемые опьяненным безумцем. Тошнотворный запах исходил от элегантно сервированного столика неподалеку, за которым сидел старик в костюме, с жадностью поедающий человеческие останки. С его губ капала густая кровь, а в глазах читался лишь извращенный голод.

Я словно оказался в чьем-то бреду и всё гадал, не был ли он моим. Тени двигались во тьме, пересекая редкие пространства, освещаемые лампами, меняли партнеров, меняли положения, меняли пороки. Их лица скрывали маски, неотличимые от настоящих лиц. Но в этих физиономиях мало что оставалось от человека. В голове не укладывалось, каким образом, откуда здесь появился фестиваль всевозможных пороков, преисподняя, вобравшая худшие души на земле?

— Вам сюда.

Великан мягко, но настойчиво вел меня за собой к светлому пятну во тьме. Свет фокусировался на широкой кровати. На ней лежала связанная девушка. Она была обнажена и никак не реагировала на мое появление.

Не дожидаясь вопросов, гигант без видимых эмоций сказал:

— Взгляните на девушку.

Я скривил гримасу возмущения (была ли она видна под маской?), но машинально проследил за движением его руки. Девушка на кровати – и теперь это было очевидно – как две капли воды походила на Юлю. Я подскочил к ней и заметил, что у нее был другой цвет волос и глаза тоже другие. Я не знал эту девушку, но ее схожесть с Юлей казалась мне почти кощунственной. Что же ты сделала, дорогая?

Я готов был кричать, не в силах понять происходящего, но продавец отвлек меня:

— Возьмите, вы же хотите узнать правду.

Он протягивал мне нож рукояткой вперед.

Вопреки здравому смыслу что-то внутри меня страстно возжелало схватить нож и всадить его по самую рукоятку в незнакомку на кровати, а потом разделаться с продавцом. Была ли жестокость чужда мне всё это время? Почему я чувствовал освобождение в том, чтобы причинить боль неизвестной девушке и найти в том противоречивое наслаждение – наслаждение, в котором не хотел признаваться самому себе?

Я схватил нож и принялся резать лицо девушки. Одержимый и безумный, я вел лезвием по ее коже – или маске? — в поисках ответов. Немыслимое удовольствие отдавало сладкой истомой в теле. Дух извращенного исследователя проснулся во мне, стряхивая с могучих плеч многолетний сон. Теперь я мог позволить себе всё, что хотел, всё, что так долго копил внутри, всё сломанное и изувеченное психологическими пытками моих родителей – всё это в один миг избавилось от цепей.

— Вы нуждались в освобождении, дружище. По доброй памяти, я исполнил просьбу Юли. Вам незачем беспокоиться по поводу некоторых, хм, свойств маски. Да, она скрывает лицо, но обнажает душу. Потерпите, дайте себе время и вскоре вы узнаете себя – маска всё сделает сама, ее метаморфоза будет абсолютно естественной. Взгляните на девушку и вы поймете, что Юля когда-то сделала правильный выбор.

Боль как инструмент, боль как цель, боль как средство, боль как путь жизни – перед моим взором выстраивалась стройная философская концепция, в которой боль была краеугольным камнем бытия. Перед внутренним взором то и дело проносились искаженные причудливым восприятием маски родителей – мне стоило узнать, что скрывают их лица, какие тайны, сотворившие во мне доселе дремавшее чудовище, скрывали они.

Я резал лицо несчастной, пытаясь докопаться до собственной сути.

И в конце концов я поверил словам гиганта.

— Теперь вы знаете, — сказал он. – Забудьте о том, чем вы прикрывались, этот ненастоящий вы умрет. Идите и примите этот дар.

На негнущихся ногах я вышел из комнаты, бегом по коридору и прочь из магазина в объятия вечерней непогоды. Прохлада города не остудила мою голову. Мысли одна за другой проносились в ней и гасли на окраине подсознания.

Я знал, что мне уготовано, но меня распирало новое любопытство. Я должен был знать истинное лицо моей ненаглядной Юли. Я не сомневался, что найду его. От последних сомнений меня избавил мертвый, сгнивший лик, настоящая гримаса смерти, дыхнувшая на меня смрадом, когда я срезал маску у той связанной девушки.

Следующий пост
Муза
In HorrorZone We Trust:

Нравится то, что мы делаем? Желаете помочь ЗУ? Поддержите сайт, пожертвовав на развитие - или купите футболку с хоррор-принтом!

Поделись ссылкой на эту страницу - это тоже помощь :)

Еще на сайте:
Мы в соцсетях:

Оставайтесь с нами на связи:

Комментариев: 1 RSS


В Зоне Ужасов зарегистрированы более 7,000 человек. Вы еще не с нами? Вперед! Моментальная регистрация, привязка к соцсетям, доступ к полному функционалу сайта - и да, это бесплатно!